22 мин.

«Мои ноги усиливали мой голос». Социализм и футбол – в историях кумиров болельщиков от Дзанетти до Сократеса

100

Денис Пузырев сделал подачу с левого фланга. 

Одна из резонансных историй вокруг массовой скупки звезд саудовскими клубами – волна хейта на экс-капитана «Ливерпуля» Джордана Хендерсона. Если вы пропустили: Хендерсон подвергся критике за переход в Саудовскую Аравию, потому что до этого был лицом кампании против гомофобии. Он не только выходил на поле с капитанской повязкой радужных цветов, но и делал публичные заявления.

Но когда ему поступило предложение от «Аль-Иттифака» (700 тысяч фунтов в неделю – в четыре раза больше, чем в «Ливерпуле»), он тут же переехал в Саудовскую Аравию, где гомосексуализм считается тяжким преступлением, а однополые сексуальные контакты караются жестокими телесными наказаниями. 

Поступок Хендерсона вызвал возмущение сначала у правозащитных групп, а затем и у широкого круга болельщиков: вице-капитана сборной освистали на «Уэмбли» во время последнего товарищеского матча сборной Англии против Австралии. 

В ответ Хендерсон дал большое интервью The Athletic. По его словам, деньги не играли решающей роли при выборе нового клуба, а переход стал для него «новым вызовом». Его взгляды остались неизменными – он все так же поддерживает меньшинства, и его переезд в Саудовскую Аравию только поможет борьбе за права ЛГБТК+, так как повысит уровень толерантности в стране. Радужную повязку в Саудовской Аравии он надевать не будет, потому что надо уважать культуру и религию в каждой стране. 

Звучало не слишком убедительно. Но Хендерсон объяснял, что менять мир не его задача. Он просто футболист, через которого можно транслировать важные вещи: «Я не политик. Я никогда им не был и никогда не хотел им быть. Я никогда не пытался изменить законы или правила в Англии, не говоря уже о другой стране, где я не родился. Так что я не говорю, что еду туда, чтобы сделать это».

Выбирая между огромными деньгами и социальными посланиями, Хендерсон выбрал деньги. И по-своему он прав – он ведь действительно не политик, а просто футболист. И большинство тех, кого болельщики во всем мире считают кумирами, поступили бы точно так же. Вся проблема Хендерсона – он как капитан «Ливерпуля», клуба с давними левыми традициями, был лицом этой кампании. К его одноклубнику Роберто Фирмино, который играл в радужных шнурках и подписывал коллективные заявления «Ливерпуля» в поддержку меньшинств, подобных претензий не было, хотя он тоже летом перебрался в Саудовскую Аравию. 

Футболисты действительно не те люди, от которых мы ждем политических заявлений или активизма. Однако в прошлом веке ситуация была другой, и участие в политике той или иной футбольной звезды не было редкостью. И это были не согласованные с клубом или лигой декларации, а выражение личной позиции. Чаще всего они занимали левую сторону. Потому что футбол родился как игра рабочего класса, и многие футболисты были выходцами из рабочих семей. Выступая с левых позиций, они отдавали должное происхождению и солидаризировались с основной массой болельщиков на трибунах, которые тоже представляли рабочий класс. 

Шотландский ходок к Ленину и «маленький коммунистический ублюдок» из «Селтика»

Первым профессиональным футболистом, открыто заявившим о своих левых политических взглядах, был Уильям Лесли, который с 1908 по 1913-й выступал за небольшой шотландский клуб «Элгин Сити» (сейчас  в третьей шотландской лиге) на позиции левого полузащитника.

Его карьера прервалась в 25 лет из-за начала Первой мировой: футбольные соревнования были поставлены на паузу, а спортсменов стали призывать в армию. Уильям тоже попал под мобилизацию, но отказался идти на фронт, сославшись на убеждения. За это он попал под трибунал, который приговорил его к работам на военном заводе. 

Но Лесли не собирался работать на военном предприятии – он сбежал в Глазго, где примкнул к Социалистической рабочей партии, а затем стал основателем Коммунистической группы Абердина и участником кампании «Руки прочь от России», которая требовала от властей остановить британскую интервенцию в Советскую Россию. 

В 1921-м футбольные чемпионаты в Англии и Шотландии были возобновлены, но Лесли уже не вернулся на поле. Вместо этого он отправился на третий конгресс Коминтерна, который проходил в Москве, причем добирался до России на пароходе зайцем – без билета и паспорта. По его словам, он хотел пожать в Москве руку главе Советского государства Владимиру Ленину. Но неизвестно, удалось ли ему осуществить этот план. На следующий год, так же без билетов, он вернулся на родину, где был тут же арестован за дезертирство и участие в международном коммунистическом мероприятии. Через несколько месяцев он вышел на свободу и снискал известность рассказами о приключениях в России. 

Уильям Лесли прожил в Абердине до 69 лет, но о роде его занятий после путешествия в Советскую Россию ничего не известно.   

Гораздо лучше известна биография другого шотландского футболиста-коммуниста 

Джеки Макнамары-старшего. Джеки с детства был леваком и еще подростком продавал газету британских коммунистов Morning Star на улицах Истерхауса – пригорода Глазго с репутацией бедного и криминального района. 

Но это не помешало ему в 21 год подписать контракт с грандом шотландского футбола «Селтиком». В этом клубе Макнамара провел три сезона, выступая на позиции центрального защитника. В первые годы он чаще начинал матчи на скамейке и только в сезоне 1975-76 стал игроком основы. Но этот сезон стал и его последним в клубе. И во многом из-за убеждений. 

В начале 1970-х «Селтик» возглавляли люди консервативных взглядов, а молодой защитник публично критиковал их в интервью: «Да, я коммунист, а футбол на моих глазах превращается в нездоровый бизнес. Руководство дергает за ниточки, манипулируя игроками, но все предпочитают делать вид, как будто ничего не происходит. Игроки ненавидят руководство, но каждый держит это в себе что в «Селтике», что в «Рейнджерс». Никакой политической сознательности – просто платите зарплату, и мы будем сидеть тихо». 

Макнамара же занимался политической агитацией в раздевалке команды. Кенни Далглиш за это прозвал его «Троцким», а ветеран «Селтика» Билли Макнил и вовсе называл «маленьким коммунистическим ублюдком». Не удивительно, что руководство «Селтика» мечтало избавиться от молодого бунтаря и при первой возможности обменяло его в «Хиберниан» на Пэта Стэнтона. Боссы клуба из Эдинбурга оказались более терпеливы – за «Хибс» Макнамара провел девять сезонов и стал одной из клубных легенд. 

Его сын Джеки Макнамара-младший тоже стал профессиональным футболистом и в 1995-м подписал контракт с «Селтиком», откуда его отца изгнали за 20 лет до этого. Карьера Макнамары-младшего сложилось удачнее: 10 сезонов за «Селтик», четыре чемпионских титула и 33 матча за сборную Шотландии. 

Рабочий автозавода, ставший символом левых тиффози

Итальянец Паоло Солье не из тех, кого можно назвать футбольной звездой. На пике карьеры он провел всего два сезона в скромной «Перудже», но этого хватило, чтобы стать легендой – болельщики во многих городах Италии посвящают ему граффити и муралы. 

Его легендарный статус укрепился в 1976 году, когда Солье, продолжая быть профессиональным футболистом, издал автобиографическую книгу «Удары, плевки и выстрелы в голову». Эта книга сильно отличается от традиционных автобиографий футболистов и тренеров. Помимо рассказа о спортивном пути Солье уделил большое место описанию политической жизни в Италии конца 1960-х – начала 1970-х) с забастовками рабочих, столкновениями с полиций и забрасыванием коктейлями Молотова офисов неофашистских организаций, а также рассуждениям о месте футбола в жизни итальянского пролетариата. 

Все описанное Солье знал не понаслышке. Он вообще не планировал становиться футболистом. С 20 лет он работал на автозаводе Fiat в пригороде Турина, а в свободное время играл за любительскую команду «Коссатезе», выступавшую тогда в Серии D.

Тогда же Солье вступил в коммунистическую группу Avanguardia Operaia («Рабочий авангард»). Она возникла на волне молодежных протестов 1968 года, прокатившихся про всей Европе. Но состояла не из студентов, а из радикально настроенных рабочих, которые считали, что традиционные профсоюзы недостаточно жестко защищают интересы рабочих. Это была крупная организация, численность которой на пике достигала 35 тысяч человек, а Турин и Милан были ее главными центрами. 

Солье участвовала в акциях прямого действия от организации забастовок до уличных столкновений с ультраправыми. Чтобы подчеркнуть взгляды, выходя на футбольное поле, он вскидывал вверх правый кулак – традиционный жест-приветствие коммунистов. «Я не вкладывал тогда в это какой-то символический смысл, – объяснял позднее Солье. – Просто на трибуны «Коссатезе» приходили мои друзья и знакомые, и я приветствовал их». 

Он рассматривал футбол как любимое хобби, но все изменилось в 1973 году, когда 25-летнего футболиста-любителя подписал клуб «Про Верчелли». Это полупрофессиональный клуб из Серии С (третий дивизион), но с богатой историей – в начале XX века он семь раз становился чемпионом Италии. 

Поиграв всего сезон за «Про Верчелли», Солье опять пошел на повышение – атакующего полузащитника пригласила «Перуджа» из Серии B. Солье пришлось уволиться с завода. «Очень многие товарищи выражали недовольство: они говорили, что профессиональный футбол – это игрушка в руках правящих классов, которые рассматривают его как средство отвлечения рабочих от классовой борьбы, как часть идеологии потребления, – писал он в автобиографии. – Но я решил доказать, что можно перенести нашу борьбу и на футбольное поле». 

«Перуджа» выступала в красных футболках, поэтому жест Солье с вскинутым вверх кулаком, который он продолжал демонстрировать перед каждым матчем, делал его фигуру с копной длинных волос и бородой максимально радикально-контркультурной. В контракт он включил пункт, согласно которому за каждый забитый им гол клубное руководство должно оформлять некоторое количество годовых подписок на коммунистическую газету.

Солье принципиально отказывался раздавать автографы болельщикам: «Эти торопливые каракули – пример одного из правил этой системы: придавать ценность вещам, которые ее не имеют, – объяснял он позицию. – Вопрос раздачи автографов – действительно опасная мания. Быть революционерами — значит быть разными, значит менять вещи, от такой мелочи до по-настоящему важных больших вещей». Вместо раздачи автографов он предпочитал после игр оставаться с болельщиками, разговаривая с ними на политические темы. 

«Перуджа» в сезоне 1974-75 не была фаворитом Серии B, однако команда сенсационно выиграла первенство, в том числе и благодаря семи голам Солье, еще недавно крутившем гайки на автозаводе. В высшем дивизионе Солье отличиться уже не удалось. Правда, однажды он все же забил самому «Милану» ударом из-за штрафной, но гол отменили из-за ранее зафиксированного фола в центре поля. «Мне до сих пор больно. Все-таки гол на «Сан-Сиро» – это гол на «Сан-Сиро»». 

«Перуджа» сохранила прописку в Серии А, но Солье уже не тянул этот уровень. На следующий год его отдали в «Римини» из Серии В, а он засел за автобиографию, сделавшую его культовой фигурой. На обложку книги поместили фотографию Солье в красной футболке с поднятым кулаком. И это изображение стало популярным в левой среде сродни знаменитой фотографии Че Гевары. «Мне эта фотография не понравилась, – рассказывал Солье. – У меня на ней лицо, как у сварливого деда. А на самом деле я не такой – я веселый парень и люблю посмеяться. Но издатели сказали, так будет лучше, и я им доверился». 

После окончания футбольной карьеры Солье продолжил совмещать спорт с политическим активизмом: тренировал клубы низших лиг, а на заработанные в «Перудже» деньги купил небольшую радиостанцию, на которой делал программы о проблемах американских индейцев и ставил революционные песни. А еще он тренирует команду итальянских писателей, которая участвует в благотворительных матчах. 

Легенда «Интера», поддержавший мексиканских партизан-анархистов

В отличие от Солье Хавьер Дзанетти – звезда итальянского и аргентинского футбола. Один из самых легендарных футболистов миланского «Интера», чей четвертый номер был выведен клубом из обращения в знак признания его выдающихся заслуг. 

В отличие от Солье Дзанетти не был членом каких-то организаций и не участвовал в столкновениях с полицией или неофашистами. Однако он с раннего детства, которое провел в Эль Доке – бедном рабочем районе Буэнос-Айреса, считал себя приверженцем левых взглядов. Переезд в Италию и контракт с «Интером» он рассматривал как возможность помогать живущим в бедности аргентинцам. В 1995-м Дзанетти вместе с Эстебаном Камбьяссо организовал благотворительный фонд Pupi, средства которого футболисты направляли на помощь детям Буэнос-Айреса, страдающим от неравенства возможностей. Он также помогал деньгами ассоциации Emergency, которая предоставляла бесплатную медицинскую помощь жителям бедных районов Аргентины. 

Но самый известный случай с благотворительной деятельностью капитана «Интера» связан с сапатистами – леворадикальным партизанским движением в Мексике. С середины 1980-х в южном мексиканском штате Чьяпас, населенном в основном индейцами майя, возникла организация «Сапатистская армия национального освобождения» (САНО). Ее цель – не только борьба за права местного населения, но и проведение радикальных социальных реформ, основанных на миксе идеологий марксизма и анархизма. Лидером САНО стал субкоманданте Маркос – загадочная личность, скрывающая лицо за балаклавой. Большинство исследователей считают, что его реальное имя Рафаэль Гильен – профессор философии университета UNAM в Мехико. 

В 1994-м САНО подняла в штате восстание, захватив половину городов штата. На подавление восстания была брошена национальная армия с применением авиации. Сапатисты отступили, но сохранили контроль над 20% территории штата, где и стали проводить самостоятельную социальную и экономическую политику, построенную на принципах кооперативного движения и самоуправления снизу, когда решения принятые членами территориальной общины на местном уровне имеют приоритет, а вышестоящие органы занимаются координацией и не могут навязать своих решений. Такая вертикаль власти наоборот.  

Социальный эксперимент в джунглях Мексики привлек внимание к региону во всем мире. Но при этом республика сапатистов время от времени подвергалась нападениям со стороны правительственных войск. В результате одного из нападений был поврежден водопровод, по которым общины сапатистов получали питьевую воду. 

Узнав об этом инциденте Дзанетти убедил товарищей по команде и руководство перечислить повстанцами все деньги из клубного фонда штрафов (в кассе было пять тысяч евро), а потом инициировал создание фонда по сбору средств сапатистам (собрали 250 тысяч евро). Этих денег хватило не только на починку водопровода, но и на восстановление сломанной машины скорой помощи и даже на достройку больницы. Сам Дзанетти отправил партизанам письмо: «Мы верим в лучший мир. В более красивый мир без неравенства и глобализации. Мир, обогащенный культурой и традициями народов. Вот почему мы хотим поддержать вас в вашей борьбе. Мы с вами в этой борьбе за защиту ваших идеалов и вашего выбора».

Дзанетти также отправил в Мексику набор спортинвентаря: мячи, бутсы, футболки (разумеется, «Интера») – и вскоре в мировых медиа появились фотографии партизан, играющих в футбол в узнаваемых сине-черных футболках. 

Затем в офис владельца «Интера» Моратти пришло письмо, подписанное субкоманданте Маркосом, в котором тот вызывал «Интер» на товарищеский матч по футболу. «Уважаемый Массимо, САНО назначила меня тренером и поручила организовать товарищеский матч с «Интером». Некоторые товарищи даже предлагали устроить турнир из семи игр, но это кажется непростым делом. Мы можем организовать два матча: один здесь и один в Италии. Если серьезно, настоящая причина, по которой я пишу это письмо, – выразить искреннюю благодарность клубу «Интер», его игрокам и болельщикам за поддержку, которую они нам оказали. Но если все получится, я не буду жалеть». 

Главным сторонником проведения этого товарищеского матча стал Хавьер Дзанетти. Он пытался договориться о его проведении, писал письма официальным лицам. Однако ничего не получилось – резко против был итальянский МИД и Серия А: все-таки сапатисты представляли непризнанную сепаратистскую республику, и подобный матч мог вызвать негативные политические последствия. Но несколько лет спустя Дзанетти организовал в Милане на базе «Интера» футбольный лагерь для мальчиков и девочек из джунглей штата Чьяпос.

Звезда сборной Бразилии против военной хунты

Субкоманданте Маркос предлагал назначить судьей несостоявшегося матча с «Интером» знаменитого бразильского футболиста Сократеса – лидера сборной Бразилии на чемпионатах мира 1982 и 1986 годов. И эта кандидатура не вызывала вопросов, ведь Сократес был иконой левого движения среди поклонников футбола. 

Сократес вырос в довольно состоятельной семье. Его отец был налоговым инспектором, который интересовался философией и литературой. И сына он назвал в честь любимого древнегреческого философа. Вся квартира была забита книгами, а чтение считалось настоящим культом. Поэтому можно представить шок 10-летнего мальчика, когда он увидел, как отец сжигает собранную с любовью библиотеку. 

Сожжение книг отцом было связано с тем, что в 1964 году в Бразилии произошел военный переворот, а пришедшие к власти генералы дали понять, что наличие дома сомнительной с их точки зрения литературы можно приравнять к преступлению. Прежний президент Жуан Гуларт затеял умеренные левые реформы, которые вызвали обеспокоенность высших чинов бразильской армии и администрации США. В те годы американцам повсюду мерещились коммунистические заговоры, и они не скрывали, что они предпочтут военную диктатуру любой демократии с левым оттенком. 

Сократес в юности мечтал стать врачом, чтобы лечить бедняков, и даже получил диплом (и прозвище «доктор»). Но отец убедил его, что любовь, которую питают в Бразилии к футболу, даст ему трибуну для освещения социальных и политических проблем. 

«Футбол в моей жизни появился случайно, – вспоминал потом Сократес. – Меня больше интересовала политика. Мой взгляд всегда был обращен на социальную несправедливость в стране. Но я просто хорошо играл в футбол, что дало мне уникальную возможность. Если люди не имеют права что-то говорить, то я скажу это за них. Когда я был футболистом, мои ноги усиливали мой голос». 

Большая часть карьеры Сократеса прошла в «Коринтиансе», где он стал лидером и заслужил вызов в сборную. И оказалось, что отец прав – рост популярности Сократеса как футболиста и статус звезды дал ему возможности, которых не было у политиков. В то время одной из острых проблем Бразилии было фактическое отсутствие выборов – президента утверждал совет военных, а затем этот выбор визировал марионеточный Конгресс. Мнение людей значения не имело, публичные политические протесты были запрещены. 

В 1981 году по инициативе Сократеса внутри «Коринтианса» был провозглашен особый режим, получивший в прессе название «Коринтианская демократия». Смысл ее был в том, что все вопросы в клубе – от кандидатур новичков в межсезонье до меню в клубной столовой теперь решались путем голосования, в котором принимали участие не только игроки и члены тренерского штаба, но и обслуживающий персонал, включая уборщиц и экипировщиков. Кроме этого, премиальные за победы теперь делились на всех работников клуба: от генерального директора до повара в столовой, так как, по мнению Сократеса, каждый из них внес вклад в достижение результата.  

В стране, где выборы к тому времени были под запретом уже 17 лет, это стало вызовом системе. На пресс-конференциях перед матчами Сократес вместо рассуждений о соперниках и тактике говорил о необходимости улучшения школ и больниц, повышения заработной платы и возврате демократических выборов. В 1982-м он вывел «Коринтианс» на очередной матч чемпионата Бразилии в футболках, на которых было написано «Я хочу проголосовать за своего президента».

Сократес не ограничивался проблемами на родине. ЧМ-1986, на который он приехал в статусе лидера сборной Бразилии, Сократес использовал как трибуну для глобальных посланий. На каждую новую игру он выходил с белой повязкой на голове, на которой писал разные лозунги. И если первый из них «Мексика держись!» был аполитичным и уместным – это слова поддержки регионам Мексики, пострадавшим от разрушительного землетрясения за 9 месяцев до начала ЧМ, который проходил в этой стране, – то последующие стали гораздо радикальнее. «Да любви, нет террору» –  реакция Сократеса на бомбардировки Ливии, которые осуществляли тем летом США. «Нет насилию» и «Справедливость» адресованы всей капиталистической системе в целом. После каждого забитого гола Сократес, как ранее в Италии Солье, вскидывал кулак, демонстрируя солидарность с рабочим классом всего мира. 

Еще во время спортивной карьеры Сократес вступил в Рабочую партию Бразилии, лидер которой – друг Сократеса Лула да Силва – позже станет президентом страны. Но Сократес, который назвал младшего сына Фиделем в честь главы Кубы, критиковал приятеля за недостаточно левый курс и планировал выставить свою кандидатуру на выборах президента. Но этот план ему осуществить не удалось – Сократес скончался в 2011 году. 

Но память о великом бразильце жива: в 2021 году организаторы «Золотого мяча» учредили премию имени Сократеса, которая вручается футболистам с активной социальной позицией. Первую премию получил Садьо Мане, а в этом году – земляк Сократеса Винисиус Джуниор.

Но сам Сократес перед смертью скептически отзывался о молодых бразильских звездах:«У них есть сцена и есть публика. Если бы у политиков были такие возможности, они бы ими точно воспользовались. А футболисты, наоборот, живут в ментальном гетто. Это из-за отсутствия у них образования в детстве и потому что они понятия не имеют о своей социальной значимости. Вместо этого сегодняшние бразильские игроки прикрываются религией: «Даст Бог, завтра мы получим три очка. Даст Бог, меня вызовут в сборную. Сегодня все обошлось, слава Богу».

Тренер, превративший «Ливерпуль» в социалистический клуб

Противники политического радикализма любят вспоминать фразу, которую приписывают Уинстону Черчиллю (на самом деле он ничего такого не говорил): «Кто в молодости не был революционером, у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором, у того нет ума». Смысл – очевиден: радикализм – удел молодых умов, но с возрастом и опытом они переходят на противоположные позиции. 

С подобным высказыванием точно бы не согласился Билл Шенкли – легендарный тренер «Ливерпуля», чей памятник с эпитафией «Он делал людей счастливыми» установлен рядом с стадионом «Энфилд».

Шенкли не только поднял «Ливерпуль» из второго дивизиона и превратил его в 1960-х в европейский топ-клуб, но и он создал новую клубную идеологию и идентичность, которая сохраняется до сих пор. ««Ливерпуль» – это социалистический клуб», – говорил Шенкли. И это не был пустой слоган: Ливерпуль исторически был пролетарским городом, болельщики которого работали на промышленных предприятиях. По мнению Шенкли, клуб должен был стать частью городской культуры и разделять ценности людей, которые приходили на трибуны. 

Шенкли сам вырос в шахтерском поселке в Шотландии, подростком два года трудился на шахте и с юных лет столкнулся с социальной несправедливостью, нищетой и голодом. В автобиографии он вспоминал, что именно тогда у него сформировались жизненные принципы и убеждения, которые он описывал как социализм, хотя никогда не был членом политических партий. 

«Социализм, в который я верю – это когда все работают друг на друга и каждый получает долю вознаграждения. Социализм для меня – это не политика. Это образ жизни. Это человечность. Именно так я вижу футбол, так я вижу жизнь». Эту цитату часто можно встретить в виде принта на футболках болельщиков «Ливерпуля».

Идеология Шенкли проявлялась и в следующих поколениях. Например, когда «Ливерпуль» яростно защищал болельщиков и настаивал на более тщательном расследовании после трагедии на «Хиллсборо», когда в давке погибли 97 человек. Британские власти во главе с Маргарет Тетчер настаивали на вине самих зрителей, которых изображали толпой маргиналов и хулиганов. Но расследование, на котором настоял «Ливерпуль», показало: реальной причиной трагедии стали действия полиции, загнавшей болельщиков на сектор, где вмещались гораздо меньше людей. 

Звезды «Ливерпуля» Робби Фаулер и Стив Макманаман выходили на матчи в футболках с поддержкой забастовки ливерпульских докеров. Еще одна легенда «Ливерпуля» Джон Барнс в интервью 2010 года заявил, что сборная Англии никогда не выиграет чемпионат мира, пока не станет «коллективным социалистом». 

«Игроки из других стран, когда они выступают за страну, становятся социалистической группой, где каждый играет на команду и все движутся в одном направлении. Лучшие футбольные команды социалистичны по своей природе. Они играют друг за друга, и индивидуальный талант служит общему благу». 

Сам Билл Шенкли, уже уйдя из футбола, поддерживал тесную связь с болельщиками: сам отвечал на многочисленные письма, доставал билеты на матчи для тех, кто не мог их себе позволить, и поддерживал кампанию по сбору средств на покупку питания для малоимущих. 

Возможно, именно из-за этого важного для «Ливерпуля» наследия поступок капитана команды Джордана Хэндерсона, выбравшего саудовские деньги, вызвал такую болезненную реакцию у болельщиков. 

«Когда у нас на совете директоров возникали какие-то разногласия и споры, в комнате совещаний часто звучал вопрос: «А что бы по этому поводу сказал Билл Шенкли?» – рассказывал в интервью бывший гендиректор «Ливерпуля» Питер Мур.

И есть ощущение, что поступок Хендерсона Шенкли бы вряд ли одобрил.

Фото: /Central Press, Bongarts, Jamie Squire, Clive Brunskill; /Mohammed Saad / Anadolu via AFP, YASUYOSHI CHIBA / AFP; Alfredo Rizzutti/ZUMAPRESS.com, Manchester Daily Express/; ; ; /VillaPhotography; РИА Новости/Владимир Федоренко

logoЛиверпуль
logoИнтер
logoКоринтианс
logoСелтик
logoБилл Шенкли
logoПеруджа
logoВинисиус Жуниор
logoДжордан Хендерсон
logoСборная Бразилии по футболу
logoСократес
logoХавьер Дзанетти
logoПолитика