Космонавт из Нью-Йорка. Кевин Шаттенкирк исполнил свою детскую мечту
Сообщения начали приходить где-то в 12:30.
«Рейнджерс»!!!!!!!!!!!!!!!»
Эмодзи «огонек», эмодзи «огонек», эмодзи «огонек».
Я сидел у себя на кухне в Нью-Йорке. С момента открытия рынка свободных агентов прошло полчаса. Несколько клубов сделали мне действительно хорошие предложения, и я потратил все утро, чтобы отделаться от СМИ, от всех сообщений и от всего лишнего шума, чтобы принять решение.
Понимаете, это было не обычное решение. От него зависело все мое дальнейшее будущее. Я был так напряжен, что даже родители не хотели беспокоить меня. Они старались даже не пересекаться со мной взглядами, потому что не хотели нарушить шаткое равновесие. Забавно, всю карьеру ты мечтаешь о том, как здорово будет стать свободным агентом и как ты сам сможешь выбирать что дальше делать. Но, когда этот день настает, то ты сидишь весь в поту и стараешься не заглядывать в Твиттер.
Мне все равно, что говорят другие – это мучительная ситуация. И, знаете, я хотел взять на размышление как можно больше времени.
Наконец, в 12:30 мой телефон начал разрываться.
«Черт возьми, добро пожаловать, мужик!»
«Мэдисон Сквер Гарден», детка! «Рейнджерссссссссс»!» Поздравляю, чувак!»
«Нью-Йорк! Впереееееед, приятель!»
Эмодзи «хоккейная клюшка». Эмодзи «статуя Свободы». Эмодзи «огонек».
Подумал про себя: «Ладно, это немного странно».
Зашел в Твиттер. Нескончаемое число уведомлений. У меня сердце чуть не оборвалось.
Кто-то сообщил, что я заключу контракт с «Рейнджерс». Затем кто-то еще подтвердил этот инсайд. Вскоре все начали ретвитить сообщение. Так меня уже записали в игроки «Рейнджерс».
Единственная проблема… я еще не принял окончательное решение. Не поймите меня неправильно. Это не значит, что я не говорил с клубом или что я не обмолвился об этом журналисту. Но моя мама сидела рядом со мной, когда новость просочилась в свет, и она с удивлением посмотрела на меня: «Погоди, что? Я ведь только отошла на минутку за соком в другую комнату!»
Сейчас я могу вспоминать это со смехом, но последующие 30 минут были самыми напряженными 30 минутами моей жизни. Вы должны понять, насколько все сложно – не только для хоккеиста, но и для всей его семьи. С пяти лет, с тех самых пор, как я стал делать первые шаги в хоккее, я мечтал носить свитер «Рейнджерс» с надписью «ШАТТЕНКИРК» на спине. Я с восхищением наблюдал за чемпионским парадом 1994 года. Брайан Лич – мой герой. Когда мне исполнилось 10 лет, то я начал выступать за «Нью-Джерси Юф Девилс». Было несколько неприятно в первый раз надевать красно-черный свитер.
Я всегда мечтал быть игроком «Рейнджерс».
Но другие команды также сделали очень заманчивые предложения. Кто-то предлагал более длительный контракт, кто-то – чуть больше денег. Если бы я подумал над каждым предложением достаточно долго, то мог бы убедить себя, что стоит принять именно его. А ведь я хотел быть уверен на все 100 процентов.
А затем, совершенно неожиданно, мой телефон просто взорвался от сообщений.
Первая моя мысль была: «Конечно, такое могло случиться только со мной».
Когда я впервые был обменян, в дебютный сезон в составе «Колорадо», телефон в моем номере отеля зазвонил в 23:30. Мы были на выезде в Сан-Хосе, а моим соседом по комнате был Давид Кочи. Вы должны знать, что Дэвид был энфорсером, а они очень серьезно относятся к подготовке накануне матча. И Дэвид точно не был исключением из правил.
В 21:30 мы гасили свет. Никакого телевизора. Никаких сотовых. В 21:30 – отбой. Если ты зеленый новичок (я) и хочешь еще бодрствовать, то тебе придется отправиться в другую комнату. Так что я расслаблялся с Райаном О’Райлли, Крисом Стюартом и Брэндоном Йипом, смотря телек до 23-х, а затем на цыпочках возвращался в свой номер и пытался незаметно проскользнуть в кровать, как ниндзя.
Я уже начинал отходить ко сну, когда раздался резкий звонок. Очень громкий. Это звонил телефон в номере.
Дэвид вскочил и рванул трубку. Он уже смотрел на меня с выражением: «Ты серьезно, пацан? Кто будет тебе звонить?»
Затем он отвечает на звонок: «О, это генеральный менеджер. Он хочет поговорить с тобой».
Наш генеральный менеджер, Грег Шерман, попросил меня спуститься вниз. Как-то подозрительно, не находите? Помню, что с собой в поездку я взял лишь пару шорт, так как пребывание в Сан-Хосе обещало быть краткосрочным. Так что я спустился в лобби в костюме, будто собирался на похороны.
Честно, я был уверен, что меня отправят обратно в фарм.
Затем мы сели с Грегом и он объявил, что меня обменяли в «Сент-Луис». Для меня это стало шоком. И представить не мог, что такое может произойти. Даже не мог осмыслить происходящее. Я поднялся в свой номер и постарался как можно быстрее собрать вещи. В 4 утра я сидел в машине, которая везла меня в аэропорт, где меня ждал рейс до Сент-Луиса. А вечером я уже должен был сыграть за новую команду.
Моя кузина и ее муж жили в Менло Парк и как раз собирались прийти на мою игру, так что пришлось оставить им голосовое сообщение: «Да, эм… не приходите на стадион. Теперь я играю за «Сент-Луис».
Это был хороший урок. Вот она – реальная НХЛ. Ты правда никогда не знаешь.
На протяжении следующих семи лет Сент-Луис был моим домом. Я могу бесконечно говорить о клубе, о городе и о любви к хоккею, которая так сильна в этом месте. Бретт Халл, Эл Макиннс, Берни Федерко и Петер Штсястны – одна возможность нахождения рядом с такими людьми дорогого стоит. Я считаю, мне невероятно повезло, что судьба подарила мне возможность выступать за «Сент-Луис».
Та команда образца 2016 года была, пожалуй, самым дружным коллективом из всех, где мне доводилось выступать. Дойти до финала Западной конференции… оказаться так близко вместе с этими ребятами… то поражение стало сильным ударом не только для нас, но и для всего города. Многие держатели сезонных абонементов следят за командой уже почти полвека. И это явственно ощущается. Они хотят увидеть Кубок Стэнли сильнее, чем хотят увидеть Мировую серию.
Конечно, я понимал, что по окончанию сезона настанет время заключения нового соглашения. Меня почти обменяли тем летом, но, когда этого не случилось, я четко понимал, что в дедлайн точно сменю прописку. И я должен отдать должное клубу за то, как он все это обставил. Со мной всегда были предельно честны. А любой игрок просит лишь этого – честного и справедливого отношения.
Когда мне сообщили, что я отправляюсь в «Вашингтон», то я был рад, что окажусь в составе контендера. Но совру, если скажу, что для меня это было лишь частью бизнеса. Собирать вещи и покидать друзей по щелчку пальцев – это болезненное испытание.
Чтобы наглядно объяснить, какой дружный коллектив у нас был, я расскажу, что этим летом я летал на свадьбу Александра Стина в Швецию, и туда прилетели еще 13 или 14 хоккеистов «Блюз». Парни разъехались по всему миру на время отпуска, но нашли время, чтобы оказаться рядом с другом в важный момент его жизни. Думаю, это многое говорит о коллективе. В этой лиге очень сложно сохранить стабильность, но мы не теряем контакт, даже годы спустя.
Хотелось бы верить, что я оставил след в истории Сент-Луиса, вместе с неподражаемым Крисом Стюартом, заставив Владимира Тарасенко заказывать себе обед и ужин в ресторанах на английском. Мы точно знали, что он умеет говорить по-английски, так как постоянно проводили время вместе, но он стеснялся своего языка на публике: «Нет, нет. Я не могу. Пожалуйста, ребята».
Так что мы брали меню, а он просто тыкал пальцем в то, что хотел заказать.
А посмотрите на него сейчас. Он уже сам пишет статьи на английском. Он – просто красавец.
Когда я пришел в «Вашингтон», то понимал свою задачу. Ничего и говорить было не нужно. Кубок Стэнли или ничего. Все в команде осознавали, как высоки ставки. Я говорил это прежде и повторю сейчас: я не могу притворяться, что испытываю те же чувства, как парни, что находятся долго в команде, вроде Ови, Бэкстрема или Холтби. Я пробыл в ней всего несколько месяцев. Но… когда мы проиграли «Питтсбургу», я был просто раздавлен. И речь не о самом поражении, а о том, как мы проиграли. Мы часто доминировали в противостоянии, но «Пингвинс» были несгибаемы. Что еще сказать? Так играют чемпионы. И они добились своего. Это был жестокий урок, но очень ценный для меня.
Ты начинаешь четко осознавать, что требуется, чтобы взобраться на самую вершину.
1 июля, когда я сидел у себя дома и размышлял над окончательным решением, в моей голове проносились все эти мысли. Я вспоминал ощущения после обмена из «Колорадо», переезд в Сент-Луис и обретение нового дома. Ощущение, когда ты сидишь в раздевалке после вылета из плей-офф. Ощущение, когда ты выходишь на раскатку на «Мэдисон Сквер Гарден» и поднимаешь глаза вверх, оглядывая эту легендарную арену…
Срок контракта, зарплата, состав, генеральные менеджеры, города…
Мысли проносились у меня в голове. Весь мой прошлый опыт всплыл в один вечер.
Когда мне было 6 лет, мой детский тренер, Стив Лапори, перевел меня из нападения в защиту. Первый вопрос, который я задал ему, был: «А я все еще могу забивать голы?»
Он был рьяным фанатом «Рейнджерс», поэтому ответил: «Знаешь, о чем я тебе попрошу? Когда будешь дома, посмотри игры «Рейнджерс». И особенно внимательно последи за их 2-м номером. А затем приходи на следующую тренировку и сам скажи мне, можешь ли ты еще забивать голы».
Так я и сделал. Пошел домой и стал смотреть, как 2-й номер в синем свитере нарезает круги вокруг соперников.
На следующей тренировке тренер Лапори подошел ко мне: «Посмотрел?» - «Ага». – «Понимаешь? Пока ты держишь шайбу вдалеке от своих ворот, то можешь делать с ней все, что захочешь».
С тех пор Брайан Лич стал моим кумиром. Я хотел быть похожим на него. Мечтал выступать за «Нью-Йорк Рейнджерс». Но вы должны понимать, что в 90-е ребята из моего края редко пробивались в НХЛ. Канада, Россия, Миннесота, Висконсин, Мичиган, возможно, Массачусетс. Если ты был из Нью-Йорка, то сказать, что ты хочешь выступать за «Рейнджерс», это будто сказать, что ты собираешься стать космонавтом.
Так что, пока мой телефон продолжал разрываться, я вышел проветриться и прогуляться со своей невестой, чтобы немного отвлечься и прочистить мозги. Я думал о тренере Лапори, о прошлых временах. Наконец, я повернулся к ней и признался: «Я хочу выступать за «Рейнджерс».
Знаете что?
Я хочу быть космонавтом.
Пару недель назад я заехал домой к родителям после общения с прессой. В тот день клуб презентовал мне игровой свитер, но в суматохе официальных поздравлений, интервью и фотосессий я не мог насладиться этим моментом.
Так что, когда я пришел домой к родителям, оставил вещи в гостиной и пошел на кухню за водой… Тогда-то меня и осенило.
Я увидел синий свитер, который лежал на краю дивана.
Легендарные красно-белые буквы.
ШАТТЕНКИРК.
Мурашки. По моему телу побежали мурашки.
Источник: The Players' Tribune.
«Месс, спроси Гретцки, не хочет ли он в Нью-Йорк?» Брайан Лич об игре за «Рейнджерс»
