Майкл Кэлвин. «Жизнь на вулкане. Секреты выживания футбольного менеджера». Глава 9. Надень корону
Благодарности
Регулировщик
…
9. Надень корону
Брендан Роджерс целеустремленно шагает вперед, правая рука вытянута в знак приветствия. Его взгляд устремлен на гостя с точностью бластера Звездного флота. Его широкая улыбка обрамляет лицо, раскрасневшееся от недавних нагрузок — бодрой пятикилометровой пробежки ранним вечером. Язык его тела безупречен.
«Я люблю бегать по здешним улицам, — говорит менеджер «Ливерпуля» с легкостью политика на коктейльной вечеринке. — Мне нравится наблюдать за людьми, которые занимаются своими делами. Это наши люди. Я люблю бегать поздно вечером, когда двери открыты, ужины накрыты, и ты чувствуешь запах готовящегося мяса...»
Остановитесь. Вот. Здесь. Пожалуйста.
Многим британским тренерам нужно, чтобы вы добились успеха, Брендан. Как действующий Менеджер года по версии LMA, вы слишком важная персона, чтобы обманывать себя тем, что кажется мне причудой, которая умерла вместе с Уолтонами. Уважение к традициям — это одно, а ненужная угроза вашему авторитету — совсем другое. Не придавайте значения ехидным шепоткам о вашей поверхностности. Лишите снайперов стационарной цели.
Результаты, достигнутые сразу после ухода Луиса Суареса, могут быть разрозненными. Ваша команда находится в процессе работы. Предложите успокоительное, а не дополнительные боеприпасы для критиков, которые внезапно, предсказуемо, стали смелее. Дайте понять подлинность вашей работы — это повод для владельцев Премьер-лиги нанимать таких органичных, доморощенных лидеров, как вы.
Давайте начнем эту главу сначала...
Брендан Роджерс подводит своего гостя к флипчарту, расположенному за длинным диваном, на котором они ненадолго расположились. Блокнот толстый, очевидно, хорошо использовался, края страниц помяты. Внимание привлекает первая страница, на которой размещены четыре слова. Первая буква каждого слова написана красным фломастером. Остальные — черным.
Обязательства
Организация
Ответственность
Превосходство [Commitment, Organisation, Responsibility, Excellence — получается CORE — ядро (англ.)]
В правом углу есть расчет, который, похоже, был написан в спешке: 17 × 12 = 204. Еще выше, на той же стороне, изображен детский рисунок палочного человечка с зазубренной короной на голове. Роджерс, много пишущий заметок на бровке во время матчей, объясняет, что ему нравится «думать чернилами». Это его версия «ливерпульского пути».
«Я прохожу через это с каждым игроком. Прежде всего, это видение, понимание того, куда ты, как игрок, идешь. Мне нужно знать, куда ты хочешь двигаться с клубом и командой. У тебя есть четкое видение, четкая философия того, как ты работаешь, а затем ты должен верить в это. После этого я работаю над тем, что я называю ядром. Каждый игрок, с которым я встречаюсь, каждый, с кем я разговариваю, проходит через это, понимаете?»
«Прежде всего, мне нужно, чтобы они поняли, что такое самоотдача, что такое ежедневная работа. Мне не нужна мотивация игроков, потому что в некоторые дни ты встаешь и не мотивирован. Но если ты хирург, спасающий жизни, ты работаешь на самоотдаче. Если ты делаешь пять операций в день и спасаешь жизни людей, ты можешь быть мотивирован на первые четыре, но пятый парень нуждается в тебе так же, как и первый. Поэтому тебе нужно посвятить себя работе. Неважно, что ты чувствуешь, главное — быть преданным».
«Затем мы организуем систему, которая позволит тебе стать лучшим. Неважно, сколько тебе лет и насколько ты молод, ты хочешь быть лучшим, каким только можешь быть. Я помогу с инфраструктурой, чтобы составить для тебя план, позволяющий максимально раскрыть твой потенциал. С этого момента я четко даю понять, что это твоя ответственность».
«Я говорю игрокам следующее: «Корона на твоей голове, мой друг. Ты — король своей судьбы. Не приходи ко мне плакаться. Я все для тебя устрою. Я буду открыт к общению. Я не буду тратить свою жизнь на то, чтобы через полгода рассказать тебе то, что могу рассказать сейчас. Поэтому ты берешь на себя ответственность быть лучшим из всех, кем ты можешь быть, и делать все, что мы просим. Будь привержен нашей игре. У тебя будет больше шансов добиться успеха. Ты можешь не всегда быть на высоте, но ответственность лежит на тебе»».
Телезрители знакомы с красноречием Роджерса, даже если он иногда склонен к нескладному языку тренерской речи. Большинство менеджеров умеют много говорить на публике и при этом мало раскрываться. И все же в этой обстановке, при общении один на один, его выступление отличается неотразимой интенсивностью. Его голос обладает богатством интонаций, так что он вторит священнику, читающему любимый отрывок из Писания. Далее он объясняет контекст расчетов в углу.
«Вот мальчик, который был у меня сегодня утром. Ему восемнадцать. Поэтому я говорю ему: «У тебя есть семнадцать лет в игре, если ты действительно успешный игрок, ты следишь за собой, и тебе везет с травмами. Ты будешь играть до тридцати пяти лет, верно? Итак, смотри: семнадцать лет, умноженные на двенадцать, двести четыре. За всю твою жизнь в качестве игрока тебе осталось получить двести четыре зарплаты. И вот, в конце этого месяца их станет двести три. И все те зарплаты, которые ты получаешь в тридцать пять лет, должны сохраниться на всю жизнь, до восьмидесяти лет. Это деньги, на которые можно позаботиться о маме, папе, детях, семье. Возьми на себя ответственность за развитие этого ядра, потому что как только это будет сделано, все будет сделано. Максимально используй себя. Помни, это твоя жизнь. Так что не жди ее, а создавай»».
Заманчиво видеть современный футбол как FIFA 15 во плоти, яркое и мгновенное развлечение. Но игроки в компьютерной игре-симуляторе — это неодушевленные предметы. Роджерсу и его сверстникам приходится иметь дело с расфуфыренными, неполноценными молодыми людьми. Марио Балотелли не смог закрепиться на «Энфилде» после перехода из «Милана» за £16 млн. в августе 2014 года.
Некоторые коллеги советовали Роджерсу, что такой непостоянный характер — это непозволительный риск. Однако после потери Дэниэла Старриджа ему срочно понадобился нападающий. Его вера в силу разума, укоренившаяся в «Суонси», где он нанял невролога, подтвердилась после того, как «Ливерпуль» принял на работу доктора Стива Питерса, клинического психиатра, известного своей работой со спортсменами-олимпийцами.
«Ты должен понимать, на каком этапе карьеры и жизни находятся твои игроки. Вот, например, Балотелли и его жизнь. Его отправная точка полностью отличается от большинства других. Не так уж много детей родилось в семье из четырех человек, и он был единственным, кого отдали на воспитание. Поэтому ты не можешь относиться к нему, как ко всем остальным. Ты не можешь относиться к нему как к парню, выросшему в благополучной семье. Как менеджер ты в первую очередь обращаешь внимание на человеческие потребности игрока, а не на профессиональный или тренерский аспект».
«Я держал Балотелли здесь три с половиной часа. Я рассказал ему о принципах CORE. Я сказал: «Послушай. Ты фантастический талант. Ты хороший парень. Я сделал на тебе домашнее задание. Ты умный мальчик. Люди пытаются выставить тебя глупым, но ты умный мальчик. Но мне нужно, чтобы ты здесь был привержен»».
«Я знаю, как он старается. Это ребенок, который очень хочет добиться успеха. Он похож на многих детей, с которыми я работал в «Челси», — мальчиков, которых списали со счетов, которым не давали никакой надежды, мальчиков с улицы, детей из внутренних районов города. Им говорят, что они такие-то, такие-то, они не могут делать то-то и то-то. Когда я потерял Суареса, я потерял частичку того, что было у меня всю жизнь, — людей, которых списывали со счетов, и я почувствовал, что мне нужно что-то подобное, для меня».
«У меня здесь была отличная группа. Мальчики будут делать то, что я скажу. Всё. Не поймите меня неправильно, самые большие парни в группе имеют преимущество. Они не хористы, но хорошо сложены. Я любил Суареса, потому что он бросал мне вызов. Не в негативном смысле, мне просто приходилось думать о нем. На каждой пресс-конференции мне приходилось думать: что она мне принесет? Речь всегда шла о Суаресе. Я бы затащил его сюда: «Что ты делаешь, друг мой? Что ты делаешь?» Но я говорил с ним и о других вопросах, касающихся его жизни. Вот почему мы с Балотелли разговариваем каждый день».
Его объяснение выглядело вполне достоверно, тем более что в нем содержалось молчаливое признание в наличии у него хорошо развитого эго. Очень немногие футбольные менеджеры — альтруисты; их отправной точкой является эгоизм или, по крайней мере, острое самосознание. Конечные цели могут быть разными: от простого выживания в безумной конкурентной профессии до оппортунистического продвижения почти любой ценой.
Однако без ценностей они теряются. В голосе Роджерса прозвучали откровенные нотки, когда он задумался о своем наследстве, включающем ряд игроков с высокими зарплатами, которые довольствуются тем, что живут на побережье. Роджерс выглядел оскорбленным, но не как футболист, а как человек, чье воспитание в деревне Карнлау в графстве Антрим подчеркивало важность бережливости.
«Я называю это «воровством, чтобы выжить». Знаете, у вас есть обязательства перед прекрасным футбольным клубом; деньги лежат в вашем банке каждый месяц. Это одна из немногих стран в мире, где вы можете быть уверены в этом. По крайней мере, вы обязаны быть профессионалом. У меня в голове есть профиль игрока, которого я хочу видеть рядом с собой».
«Прежде всего, он должен обладать талантом и индивидуальностью, чтобы играть в клубе с таким давлением. Он должен обладать способностью к обучению. Психологически он должен быть голоден. Возраст здесь ни при чем. Это связано с желанием и амбициями, независимо от того, сколько вы зарабатываете. Чтобы соответствовать тем требованиям, которые мы предъявляем, той скорости, на которой мы просим игроков играть, нужно быть технически сильным. Психологически ты должен быть способен работать».
«Как менеджер, по мере того как ты растешь на новом месте, ты становишься организатором. Если говорить о лидерстве, то здесь я прошел через три этапа. В начале я был очень догматичен, не в плохом смысле, а в смысле «Это моя философия». Вот как я работаю. Бум. Энди Кэрролл, я собираюсь отпустить тебя. Британский рекорд по сумме трансфера? Все дело в том, как ты ведешь себя на поле и за его пределами».
«Как только методы внедрены и работают, я становлюсь более прагматичным. А потом, когда игроки начинают понимать, как я работаю, это становится более познавательным. Сейчас я нахожусь на той стадии, когда я более многофункционален. Это связано с моим опытом работы в сфере разработки талантов».
«Мое правило никогда не менялось. Понимаете, для меня работа с «Ливерпулем» ничем не отличается от того, как я работал с младшими подростками в «Рединге». Не иначе. Я не вижу себя ни тренером, ни менеджером. Я вижу себя в роли сотрудника службы социального обеспечения. Я забочусь о потребностях игрока и группы. Я понимаю, что это технически, тактически, физически, ментально, но также и образ жизни, социальное положение. Я работаю с этими детьми, как со своими собственными. Я даю им советы так, как давал их своему сыну».
«Я стараюсь не ограничиваться фразой «Хорошо, это то, что клуб может тебе предложить». Я изучал коучинг, но первое и последнее, на что я обращаю внимание, — это потребности человека. Где-то в футболе упускают из виду, что эти ребята талантливы, но ничем не отличаются от парней с улицы. Им просто очень повезло, что им не приходится делать ту работу, которую приходится делать большинству людей. Поэтому я беру на себя эту роль, заботясь об их благополучии».
«Моя философия по-прежнему очень ясна: как мы работаем, требования каждого дня, рабочая этика, интенсивность. И, как я уже сказал, все вращается вокруг этого ядра, потому что я всегда к нему возвращаюсь. Однажды у меня здесь был игрок. Я сказал ему: «Если ты не настроен, то иди в «Сандерленд». В этой стране есть и другие великие клубы. Отправляйся в «Астон Виллу». Но в «Ливерпуле» совсем другие обязательства, совсем другие»».
Смелые слова, храбрые слова, благородные слова. Они снова звучат со страстью, которая смягчает его ольстерский акцент. Но теории, по определению, не дают никаких гарантий. В суматохе сезона Премьер-Лиги очень соблазнительно действовать экстемпорально, жертвовать аспектами некогда святой философии в угоду целесообразности.
Философия Роджерса — это не философия поэта-романтика, скачущего по лугам с сонетом на кончике языка; она осязаема, в виде 180-страничного документа под названием «Одно видение, один клуб», который является делом всей его жизни. И все же, если и было время для паники, то конец осени 2014 года казался как нельзя более подходящим.
Менеджеры оказываются первыми на линии огня, когда их подписание ставится под сомнение, и хор недовольных отсутствием мгновенной отдачи от летних инвестиций в £120 млн. в переходный состав приобретал неуютную громкость по мере приближения зимы. Ирония заключается в том, что в таком клубе, как «Ливерпуль», который применяет аналитический подход к подбору персонала, традиционные основы власти разрушаются.
Роджерс настаивает на том, что последнее слово в вопросе подписания контрактов остается за ним, но он был уязвим, поскольку был связан условностями коллективной ответственности с так называемым трансферным комитетом, в который входили исполнительный директор Иан Эйр, глава отдела подбора персонала Дэйв Фэллоуз, директор по техническим характеристикам Майкл Эдвардс, главный скаут Барри Хантер и Майк Гордон из Fenway Sports Group.
Когда очки считаются более важными, чем личные и профессиональные инстинкты, перед менеджером встает выбор: бороться или бежать. Ответ Роджерса напомнил мне о Филе Джексоне, знаменитом американском баскетбольном тренере, который говорит о «лидерстве изнутри». Он не боится бросать вызов своим спортсменам, делясь глубоко личными мыслями и убеждениями, такими как дзен-буддизм.
Цель — способствовать взаимопониманию, которое, в свою очередь, развивает взаимное уважение. Как тренер, он стремится заставить своих игроков задуматься о том, как они работают и ведут свою жизнь. В профессиональном спорте раздевалки могут быть местом холодного цинизма, но Роджерс открыто говорит о важности своего происхождения.
Он все еще носил шрамы от потери своей матери, Кристины, из-за внезапного сердечного приступа, и своего отца, Малахи, из-за рака горла. Им было 52 и 59 лет соответственно — не возраст в эпоху, когда традиционный срок в три года и десять лет пересматривается в связи с развитием медицины и улучшением качества жизни. Он говорил о них с такой теплотой и гордостью, что их непреходящее влияние было очевидным.
«Они воспитали меня в муниципальном районе в Северной Ирландии. Смута не затронула нас напрямую, но она была частью ежедневной жизни. На меня повлияла работа моих отца и матери. Отец был маляром и декоратором. У него не было никакой профессии, но он мог сделать все, что угодно. Он великолепно владел своими руками. Чтобы заработать денег и выжить, он стал подсобным рабочим у одного парня, который признал, насколько он умен. В итоге он стал для этого парня хорошим другом на двадцать лет, надежным союзником.
«Когда я был молодым парнем и проходил отбор в сборную, я видел, что ему пришлось сделать, чтобы я оказался в Белфасте. Когда я вспоминаю об этом, мой отец был зависим от того, что ему платили в пятницу, от этого парня, у которого было много денег, но которому, скорее всего, было наплевать на него. Мой бедный отец рассчитывал на эти деньги, чтобы сводить меня на футбол и прокормить свою семью. Это сформировало меня. Я бы никогда не стал ждать и полагаться на кого-то еще. Я бы создал это сам».
«Мои родители привили мне ценности в плане работы. Отец приходил вечером, ужинал, а мама присматривала за всеми нами, пятью мальчиками. Он сразу же занялся бы строительством кухни, пристройки, вплоть до раннего утра. Бах. Утром снова подъем, и снова в путь. И все же у него оставалось время, чтобы сделать что-то для нас. Он был моим героем в детстве. Он возил меня повсюду. Я хотел быть похожим на своего отца».
«Удивительный человек. Моя мама тоже, но иначе. Она была волонтером ирландской благотворительной организации, которая более двадцати лет путешествовала по миру, собирая тысячи и тысячи фунтов для детей. Она показала мне заботу и важность принципов. В самом начале моей жизни были посеяны семена того, что я не буду полагаться ни на кого, кроме себя».
Это не безмятежный взгляд в зеркало заднего вида. Это заявление о вере. Роджерс сам ведет переговоры о своих контрактах. Он не просто так говорит на нескольких языках, ведь это расширяет его профессиональные возможности. Он добился того, что его давняя амбиция работать в Ла Лиге достигла ушей влиятельных испанских журналистов. Он считает футбол «цирком на этом уровне» и настаивает на том, что «нужно оставлять место для нормальной жизни». Критики, обвинявшие его в самовлюбленности, считали, что он не обладает внутренней твердостью.
«С 2010 года я пережил, пожалуй, самые травматичные четыре года в своей жизни. Я потерял маму. Я потерял отца. Я расстался с женщиной, которую двадцать три года любил. У меня было судебное дело, два процесса в Олд-Бейли в течение шести недель с моим сыном, который был обвинен в сексуальном нападении, что было абсолютным позором. И все же в профессиональном плане, здесь и в «Суонси», это были лучшие четыре года в моей жизни».
«Что-то должно прийти изнутри. Тебе придется разделить профессиональное и личное. Конечно, главное — быть счастливым, но хозяева заплатили мне за работу, и я ее сделаю. Я знаю, что вы виделись с Шоном Дерри в «Ноттс Каунти». Там есть история о Джимми Сэрреле, которая запомнилась мне еще с тех пор, когда я был молодым тренером».
«Его жена, Кэти, умерла поздно вечером в пятницу, и он пришел в субботу. Никто ничего не сказал. Он занимался своим делом, делал свою работу. Команда играла и выиграла игру. Обычно после каждой игры он и его жена садились за маленький столик и выпивали по бокалу. Потом они уходили. В тот субботний вечер он быстро заскочил в бар. Кто-то спросил о его жене, и он ответил: «Она умерла вчера вечером». Он потерял женщину всей своей жизни, свою правую руку, но все равно пришел и делал свою работу. Заставляет задуматься, не так ли?»
Его карьера — это расчетливое движение вперед и периодические отказы, а умение разграничивать свою жизнь было необходимо в «Ливерпуле», клубе эмоциональных крайностей. Его стремление соответствовать культуре клуба и города оставляло его открытым для обвинений в манипулировании традициями, а временами он, казалось, слишком экстравагантно преклонялся перед легендой Билла Шенкли.
«Именно из-за этого я и приехал, — просто сказал он, стараясь не терять зрительного контакта. — Для меня это был не просто клуб. Речь шла о правильном клубе. Я пришел в «Уотфорд», на свою первую работу, потому что чувствовал, что председатель совета директоров дает шанс молодым менеджерам. Но я пошел туда еще и потому, что это был отличный семейный клуб. Когда я пришел в «Рединг» в качестве менеджера, я провел там почти четырнадцать лет в качестве тренера и молодого игрока. Я чувствовал, что знаю этот клуб как семейный».
«Потом я остался без работы. Я тренировал команду до четырнадцати лет, но в итоге перешел в «Суонси» из-за ценностей, этики и того, как они работают. Когда я уходил оттуда, то знал, что смогу перейти только в тот клуб, который будет соответствовать моему образу работы и моей этике. Это и было причиной приезда сюда. Ливерпуль: рабочий класс, тяжелая честная работа. Ты делаешь все определенным образом».
«В этом месте до сих пор ощущается ностальгия. Ко мне приходят болельщики с флагом, на котором расписались все менеджеры «Ливерпуля». Я смотрю и вижу, что на самом деле это подпись Билла Шенкли и Боба Пейсли. Это сюрреалистично. Меня охватило чувство, что мне повезло, но в то же время и страх. Я смотрю на то, к чему я пришел, и смотрю на то, до чего я должен дойти».
Его ответственность не ограничивается его клубом; Роджерс — символ статуса британского тренера. Он оказался в индустрии моды, где все чаще клубы Премьер-лиги набирают игроков с подиумов Ла Лиги и Серии А. Бундеслига, скорее всего, рано или поздно поставит своих супермоделей — Пепа Гвардиолу и Юргена Клоппа.
«Долгие годы я слышал, что британские тренеры отстали от времени, что они занимаются страстью, а не тактикой. Я изучал игру в Испании и Голландии, путешествовал по всему миру в течение пятнадцати лет. Мои команды гибкие в тактическом плане. Про меня могут сказать: «Ну, он немного разбирается в том, что делает», но я никогда не стану считаться мастерклассовым менеджером. Меня бы таковым и считали, если бы я был иностранным менеджером».
«Если ты британский тренер, стоящий на бровке и не кричащий, значит, в тебе нет страсти. Веди себя так, если ты иностранец, вдумчивый и образованный. Мне пришлось создать свой бренд на основе своей философии, потому что я никогда не был большим игроком. Я знаю, что люди смотрят на меня, и принимаю это».
«Есть несколько фантастических британских тренеров, которым никогда не давали шанса, но простота заключается в том, что есть и те, кто недостаточно хорош. Вы не можете сказать мне, что на протяжении многих лет в Англии не было техничных, тактически грамотных игроков. Но от них не требуют агрессивной игры. Их всегда заставляют чувствовать себя неполноценными. Знаете, играя на фланге в полузащите, можно и уходить с бровки, но надо следить за той дырой, тебе нужно возвращаться...»
«Есть один человек, которого я очень уважаю в тренерском братстве, занимающемся развитием молодежи. Он был в восторге, когда я перешел из этой области в менеджмент «Уотфорда», но когда меня уволили в «Рединге», я увидел боль на его лице. Он посмотрел на меня и сказал: «Мы все очень хотели, чтобы ты добился успеха». Было похоже, что ему больно за себя и за современную породу тренеров, которые появляются на свет».
«У меня никогда не было времени. Я воспринял это плохо, но это придало мне дополнительную мотивацию. Я уехал на десять дней. Я написал около десяти страниц о том, что я сделал хорошо, и о том, что, очевидно, будет сделано в следующий раз. Ну, знаете: мне нужно быть более хладнокровным. Мне нужно быстрее принимать решения, потому что сейчас это не развитие. Вот что может случиться — ты можешь потерять работу».
«Так что теперь, вместо того чтобы дать им десять игр, как в случае с развитием молодежи, я могу дать им только две или три, если они не справляются. Игрокам хорошо платят за хорошую игру. Если нет, я буду помогать им, поддерживать их другими способами, но, возможно, им придется уйти. В этом и заключалась разница. Я стал более хладнокровным, с точки зрения принятия решений, с точки зрения команды».
«Меня уволили в декабре. Мама умерла, и умерла быстро, 3 февраля. Это выбило меня из колеи. В течение трех месяцев или около того я был опорой для своей семьи. Я старший из пяти мальчиков, и я вижу, как страдают мои братья. Мне придется снова уехать, потому что теперь я представляю их интересы. Я снова встаю на ноги, получаю работу в «Суонси» в июле, а потом умирает мой отец. Он тоже был молод. У меня было достаточно времени, чтобы поразмыслить. Я знал, что мне нужно делать».
И снова эта смесь эгоцентризма, признания своего «бренда» сочетается с готовностью испытать силу широких плеч. Пять лет изучения нейро-лингвистического программирования, где, если воспользоваться его любимой фразой, «качество твоей жизни — это качество твоего общения», не прошли даром.
«Ливерпуль» пережевывает менеджеров и выплевывает их. Жерар Улье и Рафа Бенитес стали открыто реагировать на критику, когда их авторитет подвергался сомнению. Прославленная эрудиция Роя Ходжсона подвела его, когда он столкнулся с громким провалом на «Энфилде». Роджерс признан блестящим тренером, но, чтобы стать династическим менеджером, ему, возможно, придется просто поладить с детьми.
Благодаря своему опыту работы с молодежью он уже успел оказать стратегическое влияние на уровень академии. Он продлил сезон для всех возрастных команд с мая до июля, когда заканчиваются занятия в школах, чтобы дать им больше времени для тактических тренировок в лучших климатических условиях. Он считает, что игра в прессинг подходит для менталитета молодых британских игроков, которых он стремится продвигать.
Он излучает оправданную гордость за ускорение карьеры Рахима Стерлинга, которое в конечном итоге может сравниться с карьерой Джордона Айба, который был вызван в первую команду после завершения обучения на правах аренды у Стива Макларена в «Дерби Каунти». Роджерс видел, как Джордан Хендерсон превратился из «человека, которому говорят: «Ты не можешь делать это, ты не можешь делать то, ты не можешь бегать», в «прирожденного лидера». Такие стратегические инвестиции в молодежь чреваты неожиданностями.
«Когда я разговариваю с молодыми тренерами, я говорю: «Слушайте. Вы вступаете в жизнь, в которой вы будете стареть, но время игроков, с которыми вы будете работать, останется прежним — от шестнадцати до тридцати пяти, более или менее. Вы должны оставаться современными и молодыми, но при этом не быть придурками. Важно, чтобы, выходя из той возрастной группы, вы сохраняли с ней связь».
«Сейчас мне сорок один, и я думаю: Господи, до чего же я постарел! Ладно. Некоторым ребятам приходится гуглить Рики Вилью, чтобы понять, кто он такой и что он сделал для «Тоттенхэма» в начале восьмидесятых. Но Майк Тайсон? У меня есть молодые игроки, которые никогда о нем не слышали! Но если я не буду с ними общаться, если я не буду понимать их социальную жизнь, как я смогу управлять ими?»
Он тоже растет. Его отношения с Жозе Моуринью утратили свою теплоту, превратившись из наставничества в соперничество. Не успел он опомниться, как наступил самый важный для него обряд посвящения. 4 ноября он оставил Стивена Джеррарда вне стартового состава «Ливерпуля» в матче Лиги чемпионов против «Реала» на «Бернабеу».
Выбор виртуального резерва стал признанием его неспособности смириться с требованиями европейского футбола, несмотря на многие часы, проведенные в офисе в попытках выработать оптимальную ротацию состава. Он использовал другой флипчарт, на каждой странице которого было изображено 12 футбольных полей, чтобы наметить составы своих команд на длительную серию игр, если позволят травмы.
Это дало ему представление о балансе состава и продемонстрировало сильные и слабые стороны, но было второстепенным, учитывая фурор, вызванный отстранением Джеррарда от участия в матче, который стал центром в его легенде. Присяжные заседатели в одно мгновение были сформированы. Роджерса обвинили в том, что он опорочил легенду, плюнул в лицо иконе, чья преданность и смирение были впечатаны в душу каждого болельщика «Ливерпуля».
Уход Джеррарда стал решающим фактором в сезоне «Ливерпуля» и определил карьеру Роджерса. Прежде чем эта драма разыгралась, и в декабре дела пошли хуже некуда, менеджер порылся на полу своего кабинета в поисках еще одного флипчарта. Он нашел нужную страницу и для пущего эффекта сильно стукнул по удобному журнальному столику.
«Стивен стучит в дверь. «Вы меня видите, босс?» Ему тридцать два. Капитан сборной Англии. В тот момент для него это не происходит. Он говорит о языке своего тела, о количестве забитых мячей, об углах, которые он выбирает, о проникновении, которое он хочет привнести в свою игру. «Босс, — говорит он, — мне нужно совершенствоваться»».
«Мы все это записываем. Это Стивен Джеррард, не забывайте. Если я не уверен в том, что делаю, если я не верю, что то, что я ему говорю, правильно, я путаю свои реплики. Я говорю ему, что он — опора этой группы. Мы представляем миллионы людей, так что ты должен выкладываться на полную катушку. Надень корону. Ты — король своей судьбы».
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только.
