Алекс Беллос. «Futebol. Бразильский образ жизни». Глава 12: Игра двух полушарий
Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).
Глава 9, часть 1, часть 2 и часть 3
Глава 13
…
Глава двенадцатая: ИГРА ДВУХ ПОЛУШАРИЙ
Общеизвестно, что в тропических лесах Амазонки обитает множество исчезающих видов животных. Менее известно, что здесь также находится один из последних в мире очагов британского электропопа 1980-х годов. Я делаю это приятное открытие вскоре после того, как приземляюсь в Макапе, сонной столице штата Амапа. Такси везет меня в «лучший ночной клуб города». Дверь «Сайт 500» ведет прямо на танцпол, который заполнен нарядной молодой публикой, танцующей под Pet Shop Boys и Human League.
Одолеваемый ностальгией, я начинаю танцевать, хотя в свои 31 год чувствую себя старше всех лет на десять. Кроме невысокого лысого мужчины, танцующего в кругу симпатичных девушек. На вид ему около 45, и он очень английский. У него веснушчатый и светлый цвет лица, почти вертикально спускающийся со лба нос и маленький рот. Если бы не громкая музыка, я бы завязал разговор. Вместо этого мы обмениваемся соучастными взглядами. Он сердечно хлопает меня по плечу. Интересно, как англичанин мог оказаться в Амапе, где нет ни туристической индустрии, ни вообще какой-либо реальной промышленности. Штат Амапа, в котором проживает всего 440 000 человек, является вторым по малочисленности населения штатом Бразилии, географически представляя собой ромбовидное продолжение Гайаны, на 90% покрытое джунглями и не имеющее ни одной дороги наружу. Я танцую час и ухожу.
Я приехал в Амапу, чтобы посетить пересекающий экватор футбольный стадион. С 1970-х годов, когда диктатура построила огромные бетонные стадионы в крупных городах Бразилии, добавочный суффикс «-ао», означающий «большой», стал стилистической необходимостью в названиях футбольных площадок. «Зерао», или Большой ноль, — самый поэтичный. Помимо того, что он слегка противоречит сам себе — как можно иметь превосходную степень из ничего? — он прекрасно передает свое местоположение. Zero означает линию нулевой широты, но с таким же успехом можно описать и то, что происходит в Амапе. С названием, которое звучит как эвфемизм для космической пустоты, где лучше построить «Большой ноль», чем «Центр нигде», кусочек джунглей на краю света?
Бразильцев стереотипизируют за их экспрессивное отношение к сексу и футболу. И не зря. Что сделала Британия на Гринвичском меридиане? Она построила обсерваторию, отмечая свои продольные привилегии глобальным напоминанием о своей пунктуальности. Как Бразилия отметила линию нулевой широты?
«Трахаться на экваторе — это настоящий кайф», — говорит Жозе Арханжело, которого я встречаю два дня спустя на боковой линии «Большого нуля». Мы наблюдаем за финалом первого этапа чемпионата штата. «Сан-Жозе» из Макапы в северном полушарии играют с «Индепендьенте» из Сантаны на юге. Он продолжает: «До строительства стадиона здесь ничего не было — только поляна в тропическом лесу и 50-метровая линия бетона. В те дни мы с приятелями часто ездили на машине. Мы напивались, пели песни на гитаре и чпокались с девушками».
Он начинает двигать тазом вверх-вниз, что приводит к покачиванию его увесистого живота. «Девочка ложилась на бетонную линию и ставила каждую ногу на одну из полусфер. Это очень заводило, когда ты думал, что трахаешься в центре мира.
«Блин, я уже сбился со счета, сколько раз я это делал. Мы не могли заниматься сексом с девственницами, потому что в те дни, если ты занимался сексом с девственницей, ты должен был на ней жениться. Поэтому мы брали своих служанок или подбирали девушек из борделей. Если мы не могли найти ни одной, то использовали экватор другими способами. Мы доставали свои члены и бегали по нему, чтобы посмотреть, чья линия мочи пройдет дальше всех».
Жозе прерывается, потому что игрок «Сан-Жозе» получил травму. Он — командный медик и выбегает на поле.
На «Большом нуле» экватор идет по центральной линии поля. Когда судья бросает монетку, он спрашивает капитанов команд: «В каком полушарии вы хотели бы начать?» Экватор также пересекает единственную трибуну на западной стороне поля, проходя через середину сидений и не щадя ничего при обходе земного шара. Трибуна оборудована туалетом в обоих ее концах. Если матч будет скучным, зрители всегда могут потратить время на то, чтобы проверить, что в каждой раковине вода уходит в сливное отверстие по спирали в противоположных направлениях.
К счастью, матч «Сан-Жозе» против «Индепенденте» совсем не скучный. Он проходит в упорной борьбе, рука судьи далеко не убирается от желтой карточки. Это символическая битва между добром и злом. В северном полушарии сидят члены клуба болельщиков «Сан-Жозе», «Дьявольские фанаты», в футболках с карикатурными дьяволами. В южном полушарии у игроков «Индепендьенте» есть «Иисус. Вчера, сегодня и навсегда», — напечатано на спине их футболок.
Трибуны заполняют около 3000 зрителей. За каждую команду болеет музыкальная группа. Болельщики держат в руках транзисторные радиоприемники и слушают комментарии местных телеведущих, сидящих в нескольких метрах позади. Один из сторонников «Индепендьенте» принес свою счастливую пару бычьих рогов.
Трибуна аккуратно выкрашена в желтый цвет и вмещает 5000 человек. С вершины кажется, что вы находитесь на самом высоком здании на сотни километров. Вдалеке видна Амазонка, полог тропических лесов и поразительное расширение Макапы за последние годы. Амапа — самый быстрорастущий штат Бразилии. Изначально находившийся на окраине Макапы, «Большой ноль» сейчас находится в пригороде, состоящем из простых одноэтажных домов и асфальтированных дорог. Небо — это постоянно меняющийся калейдоскоп впечатляющих белых, черных и голубых облачных образований.
Оплаченный правительством штата Амапа, «Большой ноль» был именно тем показным проектом, который так любят финансировать бразильские политики. Предполагалось, что стадион станет ориентиром для города, потенциальным туристическим объектом и местом проведения игр национального значения в ближайшие годы. Фернандо Коллор, президент Бразилии, был почетным гостем на торжественном открытии в 1990 году. Зико и Пауло Сезар Карпежиани возглавили команду ветеранов, получивших национальные награды, против команды старших игроков Амапы.
Стадион стал самым грандиозным сооружением в штате с тех пор, как португальцы построили форт на берегу реки в районе, который сейчас является центральной частью Макапы. Форт, построенный в 1782 году, находится в хорошем состоянии. Я как-то сомневаюсь, что «Большой Ноль» будет существовать через 220 лет. Стадион уже является исторической реликвией. Он уже начал падать.
Жизнь в Амазонии — это постоянная борьба со стихией: жарой, дождем и, в сентябре, ветром. «Большой ноль» был настолько неудачно спланирован с учетом климатических условий, что у него сорвало крышу. Восемь бетонных опор крыши были более прочными, и теперь они торчат в воздухе, словно показывая табло: «Природа» – «Большой Ноль» 1:0, а на часах всего несколько секунд.
Жоаким Нето, вице-президент Федерации футбола Амапы, говорит, что в сентябре команды предпочитают играть в северном полушарии из-за сильного северного ветра. «Однажды футболист, игравший с севера на юг, подал мяч с углового, и сильный ветер затолкал его в сетку», — рассказывает он.
Жоаким — мой гид. Это мягкий человек с седыми усами, доверчивыми глазами и легким чувством юмора. Его основная работа — в сельскохозяйственном отделе местного правительства. Он также ведет ежедневную футбольную передачу на телевидении Амапы.
Он рассказывает, что «Большой Ноль» таит в себе и другие сюрпризы. Он просит меня внимательно посмотреть на прожекторы. Я сразу понял. Они находятся аккурат перед трибуной. Неважно, где вы сидите, ваш вид на поле всегда частично закрыт прожекторными столбами.
«Это, наверное, единственный подобный стадион в мире», — говорит он. Жоаким знает, что это стыдоба, но пожимает плечами и слабо оправдывается. «Это был первый стадион, который фирма когда-либо делала».
Я смотрю второй тайм, сидя рядом с Жоакимом и другими высокопоставленными лицами федерации. Мы сидим на скамейке у бровки. За несколько минут до конца матча «Индепендьенте» ведет 2:0.
Внезапно я чувствую, как рука радушно хлопает меня по плечу. Ощущения сразу же стали знакомыми. Это мужчина средних лет, похожий на англичанина из ночного клуба, одетый в аккуратную голубую рубашку. У него все та же самодовольная ухмылка. Не успел я заговорить, как Жоаким представляет нас друг другу.
— Алекс, познакомься с сенатором Себастьяном Рошей.
— Добро пожаловать в Амапу, — улыбается старший парламентарий штата.
Мы пожимаем друг другу руки. Я сразу же замечаю, что узнал его на танцполе.
— Да? — отвечает он. — «Сайт 500» — превосходный. Вы были в клубе «Арена»? Он тоже крутой.
— Должно быть, вы действительно любите хаус-музыку? — спрашиваю я, слегка озадаченный тем, что человек, проводящий будни в Бразилиа, расположенном более чем в 1600 километрах от нас, проводит выходные в клубе в Макапе.
— Я люблю хаус-музыку. Но я не умею танцевать. Я просто покачиваюсь. Вам нужно поехать в Белен. Там отличные клубы.
Звучит финальный свисток. В то время как болельщики «Индепендьенте» выходят на поле и празднуют, сенатор Роша рассказывает мне о своей жизни. В подростковом возрасте он играл за «Индепенденте», который тогда был любительским клубом. Он изучал медицину и является профессиональным гинекологом. В 1998 году он стал сенатором от левой Демократической рабочей партии. Несмотря на то, что я представляю его в окружении молодых девушек и стимулирующих пощечин, которые, как я теперь понимаю, были скорее политической кампанией, чем чем-то еще, я считаю его искренним.
Для сенатора Роша «Большой Ноль» — жертва политической халатности. При открытии было обещано, что трибуны будут построены со всех четырех сторон. Но их так не построили, и стадион превратился в белого слона [Выражение, обозначающее сделку, при которой расходы превышают потенциальную прибыль, прим.пер.]. Препирательства между властями штата и федеральным правительством завели судьбу «Большого нуля» в тупик.
«Его можно было бы использовать гораздо больше. У него большой потенциал. Но он даже не был как следует построен. Кто-нибудь говорил вам, что крыша рухнула?» — он качает головой. Он считает, что при наличии политического видения и некоторого количества федеральных средств «Большой Ноль» может стать крупным международным спортивным объектом.
«Я думаю, мы могли бы проводить матчи между сборной Бразилии и другими национальными командами. Почему бы и нет? Мы могли бы построить здесь Олимпийскую деревню. Почему бы и нет? Необходим диалог между государством и Бразилиа». Однако, судя по его усталому голосу, я чувствую, что это мечта, в которую даже он не очень-то верит.
Мы расстаемся. Поклонники «Индепендьенте» окружают нас, и он пользуется спросом. «Может быть, увидимся сегодня вечером в «Сайте 500», — говорит он. — Воскресные дни здесь отличные».
Жоаким отвозит меня обратно в отель. Он включает радио. На «Амапа ФМ» звучит песня «I Don’t Wanna Dance» в исполнении Эдди Гранта. Я высказываюсь, что эта музыка напоминает мне о моей юности. Жоаким воспринимает это как знак включить музыку на полную громкость. Мы едва слышим друг друга.
Амапа выделяется в бразильском футболе не только своим фольклорным стадионом. В штате непропорционально большое количество профессиональных клубов — 12, по одному на каждые 37 000 человек. При таком соотношении в Соединенном Королевстве будет более 1500 клубов, что достаточно для 75 дивизионов. «Я всегда говорил, что у нас слишком много команд, — кричит Жоаким, когда я слышу, как Yazoo поют «Situation». — Все дело в личном тщеславии. Люди предпочитают иметь свою собственную команду, а не поддерживать чужую». Все команды либо разорены, либо почти разорены. Большинство игроков получают минимальную зарплату — около £50 в месяц.
Мы говорим о коррупции в местной федерации. Своим положением вице-президента он обязан уходу предыдущего президента, которого обвинили в участии в национальной группировке наркоторговцев. Экс-президент бежал и был временно заключен в тюрьму. «В его доме больше охраны, чем в губернаторском особняке», — говорит Жоаким.
Накануне днем мы проехали по набережной Макапы, которая, поскольку ширина Амазонки в этом месте достигает нескольких километров, напоминает приморский город. Примерно в ста метрах от реки я заметил две стойки ворот и перекладину, торчащие на несколько сантиметров над поверхностью, как будто футбольное поле было почти полностью затоплено.
«Там они играют в futelama, футмад — футбол в грязи, когда отлив», — говорит Жоаким.
Перед отъездом из Амапы у меня есть возможность поиграть в футмад. В русле реки закреплены два столба с воротами на расстоянии около 100 м друг от друга, образуя приличных размеров поле. Во время отлива вода исчезает, и молодые люди собираются здесь, чтобы порезвиться.
В то утро, когда я приехал, между столбами был вымыт ствол дерева. Четверо парней несут его в сторону и используют в качестве скамейки запасных. Я иду к полю в плавках. Поверхность русла — компактный ил, покрытый тонкой пленкой воды, — скользкая как масло. Я спотыкаюсь от нервного отсутствия равновесия. Не успел я коснуться мяча, как оказался весь в грязи. Мое любимое движение — скользящий подкат: можно проскользить на ногах несколько метров, забрызгивая грязью всех, кто находится рядом. Игра ведется до тех пор, пока не вернется прилив. Не останавливаясь, пока вода не достигнет ваших колен.
Вальдес Альмейда — крупная рыба футмада. В прошлом году он организовал первый турнир по этому виду спорта. На реке были установлены два «стадиона» — «Сурубим» (разновидность рыбы) и «Катамара» (катамаран), названные так потому, что они похожи на «Морумби» и «Маракана» в Сан-Паулу. В соревнованиях приняла участие 21 команда, названная в честь морских животных. Первый приз выиграли «Водяной буйвол», и они получили поросенка.
Лидерство дается Вальдесу естественно. Он живет в Санта-Инес, бедном квартале на берегу реки с маленькими домами-коробками и земляными улицами, где он является президентом ассоциации жителей. Для столь вялого места он впечатляюще активен. Помимо общественных обязанностей, он работает в течение недели, чинит опоры электропередач и бегает марафоны.
Мы сидим на берегу реки после того, как pакончили играть в футмад. Вальдесу 26 лет, он выглядит как солдат. Его светлые волосы подстрижены. У него маленькие глаза и подтянутые черты лица спортсмена. Он излучает властное спокойствие. Он придерживается левых, социально озабоченных взглядов, которые привели его на конференции по всей Бразилии в качестве молодого общественного лидера. Когда мимо него проходят соседи, они подходят, пожимают ему руку и говорят: «Здравствуйте, президент».
В молодости Вальдес профессионально занимался футболом в Макапе. Благодаря своему сильному характеру он всегда был капитаном команды. Он много раз играл на «Большом Ноле». При наличии выбора он всегда предпочитал начинать первую половину игры в северном полушарии.
«Я обнаружил, что, как правило, мы выигрываем, а я забиваю гол, если мы начинаем на севере».
Для Вальдеса центральная линия разделяет не только две половины футбольного поля, но и является символической границей Северной и Южной Америки. Он чувствовал себя более комфортно, играя на севере, потому что северный континент — вот то, что он представляет. «У меня есть привязанность к Северной Америке. Он, как бы это сказать, находится дальше».
Восхищение Вальдеса севером географически логично, но, учитывая его политические убеждения, неожиданно. Макапа находится почти так же близко к Майами, как и к Монтевидео. В Бразилии, расположенной к северу от экватора, находятся наименее населенные, наиболее отсталые и бедные земли страны, которая по капризу своей широты относится к развитому полушарию.
Его уважение к Соединенным Штатам наложило отпечаток на его семью. Это заставило его назвать своего сына Уоллесом, а дочь — Дженнифер. (Дженнифер и ее многочисленные альтернативные написания — самые традиционные из «американских» имен, которые бедные бразильцы дают своим дочерям, возможно, из-за успеха телесериала «Супруги Харт»). Орфографическая ошибка Вальдеса была намеренной. В португальском языке буква «J» в слове Jennifer произносится мягко, как «s» в слове Erasure. Вальдез хотел получить подлинное английское звучание J, как, например, «D» в Duran Duran. «Здесь так много Женнифер, что я хотел, чтобы моя выделялась. Поэтому я добавил букву «h». «Jh»-ennifer. «Jh», — подчеркивает он.
К моменту отъезда из Амапы я понял, что «Большой Ноль» — это не просто стадион. Это сказочное бразильское безрассудство и микрокосм напряженности между северным и южным полушариями.
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только!