Интервью Рафаэля Арутюняна: почему он не берет российских фигуристок и когда Малинин прыгнет пятерной?
Рафаэль Арутюнян – легендарный фигурный тренер.
Советский, российский, американский – подойдет любое определение. Родился в Тбилиси, учился в Ереване, тренировал в Москве – то, что он катался за сборную СССР, даже символично. Но знаменитым стал только в Америке, куда уехал в 2000 году. Тогда в США отправился десант известных российских тренеров – от Тарасовой и Линичук до Москвиной и Жулина.
Большинство вскоре вернулось в Россию, а Арутюнян остался. И стал американской звездой фигурного катания. За почти 50 лет карьеры он поработал с Мишель Кван, Александром Абтом, Мао Асадой, Сергеем Вороновым, Адамом Риппоном, Эшли Вагнер и Мэрайей Белл.
На Олимпиаде-2022 в Пекине Арутюнян привел к олимпийскому золоту Нэтана Чена (со второй попытки), а теперь готов повторить это с Ильей Малининым, главной надеждой американской фигурки. Невероятный четверной аксель, который первым в истории прыгнул Малинин, тоже связывают с работой Арутюняна.
Майя Багрянцева поговорила с тренером о том, чем теперь занят Чен, стоит ли Малинину соглашаться на упрощенный контент и почему Арутюнян не берет тренировать российских фигуристок.
***
– Когда бы мы ни созвонились – вы на работе. Вы отдыхаете?
– Я люблю работать. У меня сейчас на катке дети из 15 стран, кто-то с четверными прыжками, кто-то средний, я работаю со всеми. У меня успешный бизнес, но деньги для меня точно не приоритет, никогда им не были. Деньги появляются, если ты хорошо и много работаешь. Через три года будет полвека моей тренерской карьере. И не просто где-то рядом, а каждый день по 8 часов у бортика.
– Через три года – это как раз следующая Олимпиада-2026 в Милане.
– Что касается Игр… Я 12 лет этим жил. Видел троллейбус – и смотрел, есть ли там единичка в номере. Я вообще в числах видел только номер один. Вот по переходу иду, там на светофоре циферки меняются, и вдруг вижу 11 – и я как раз на «зебру» вышел. И тут же такая радость – успел! А сейчас я больше этих единичек не вижу. Все.
– Нэтану вы это как-то транслировали?
– Нет-нет, никогда. Что вы, этого нельзя было делать ни в коем случае, потому что он ведь и так все подряд выигрывал. А когда осенью олимпийского сезона вдруг стал третьим (на Skate America, уступив Винсенту Чжоу и Шоме Уно – Sports.ru), я был рад и даже как-то выдохнул.
Я ведь как тренер чувствовал, что он к этому проигрышу уже немножко шел, и я ему не стал мешать, потому что нам с ним нужна была эта остановка. Я боялся, что это случится на Олимпиаде, а у нас ведь уже был плохой опыт в Корее (17-е место в короткой программе, 5-е по сумме – Sports.ru). Не было бы той истории – может, я бы и не боялся.
После бронзы на Skate America у нас был серьезный разговор. Тогда все встало на свои места – и я понял, что все, ничто ему не помешает взять олимпийское золото. Наверное, это и со стороны уже было всем понятно, по сути, там была игра в одну калитку. Но подробнее про это я говорить не хотел бы.
– То есть вы совсем не переживали перед Играми?
– Нет, ну конечно, волновался, но при этом осознавал, что Нэтан проиграл бы, только если бы произошло что-то экстраординарное. И знаете: я рад, что это золото случилось именно тогда, а не раньше – потому что иначе я бы не смог почувствовать его цену. Я шел к этому 40 лет. А теперь я абсолютно доволен и прямо наслаждаюсь жизнью, всеми ее благами. Чувствую себя прекрасно.
Я работаю на суперсовременном катке (Great Park Ice Arena в Калифорнии – Sports.ru), я тут, по сути, главный тренер. У меня в команде 12 человек – из Японии, Украины, Чехии, России. И мы планируем расширяться.
Прежде чем позвать кого-то к себе в команду, я должен просчитать это с точки зрения бизнеса. К тому же Калифорния – совсем не дешевое место для жизни, тут надо зарабатывать тысяч десять долларов в месяц – минимум. Так что я должен убедиться, что смогу обеспечить человеку стабильную нагрузку.
Большой (еще бы) разговор про Илью Малинина – четверной аксель, реальность пятерного прыжка и чего ему может не хватить для олимпийского золота
– Вы говорили, что больше эту тренерскую ношу на себя не взвалите. Не приходится сейчас себя бить по рукам, чтоб опять не втянуться?
– Сейчас я, скорее, просто помогаю некоторым фигуристам – Илье Малинину, например. Помогаю, на мой взгляд, очень мало, а ценит он это очень сильно. Я появляюсь рядом, только когда нужен, и делаю по факту совсем немного.
– А хотели бы больше?
– Нет. Я хочу отдавать столько, сколько просят. Вот на сколько я нужен – на столько и включаться. Я очень давно в этом мире спорта и знаю, что такие ребята, как он, точно понимают, что им надо. Я редко ошибаюсь, потому что вижу человека. Илья уникальный. И я знаю, что он точно знает, чего он хочет.
Он как губка, впитывает мгновенно. Берет с одного слова, а иногда вообще с одного взгляда. Он очень толковый парень. Да, он щедро одарен, но еще и голова хорошая.
– Что в его физических данных позволяет ему делать то, чего не могут другие?
– Скажу так: физика очень зависит от головы. Плюс у него очень высокий уровень мотивации. Он тот локомотив, который тащит себя вперед.
– А точно не родители и их амбиции?
– Родительские амбиции тоже есть. Но амбиции амбициям рознь. У любого ребенка очень много энергии, дети невероятно выносливы и активны. Это надо суметь направить в нужное русло. У его родителей, видимо, была именно такая мотивация – обуздать эту энергию. А потом у мальчика уже появилась своя мотивация – чтобы стать лучшим. Он же все время хочет быть лучше. Его экстраординарность именно в высоком уровне мотивации, и задача взрослых рядом – помочь. Говорить ему правильные слова и не мешать.
У меня с ним был в прошлом году удивительный случай. Я давно на соревнованиях стоял рядом, но в кисс-энд-край никогда с ним не садился. И вот на том чемпионате мира (куда я приехал совсем с другими фигуристами) так же где-то поодаль стоял.
Илья обычно просит, чтобы я был неподалеку, если надо будет срочно о чем-то посоветоваться. Так вот, под самый конец произвольной программы ко мне поворачивается его папа и говорит: «Илюша попросил привести вас в кисс-энд-край – если он хорошо прокатается».
Понимаете, он пытался отблагодарить меня за нашу работу, но боялся, что вдруг что-то у него в прокате не так пойдет, и заранее не стал просить. Это характеризует человека с уникальной стороны.
Вот он откатал в этом году на чемпионате мира феноменальную короткую программу, выходит со льда, и я ему говорю: ну ты зверь вообще, спасибо. А он тянет меня за руку в кисс-энд-край и громко так в ответ: это тебе спасибо, you deserve it (ты это заслужил – Sports.ru).
– Значит, его хорошо воспитали.
– Да, безусловно. Его родители – очень порядочные люди, скромные, но главное – порядочные. И это мне безумно нравится.
С семьей Ильи у нас получилась отличная команда. До Олимпиады-2026 еще три года, и он, конечно, потенциальный призер Милана, давайте скажем аккуратно. Нужны хорошее планирование, команда профессионалов во всех областях – начиная от еды и заканчивая постановками.
Но я очень хочу, чтобы все бенефиты и славу получили его родители. Мне достаточно, у меня все уже и так есть. А они это заслужили как никто. Я сидел на чемпионате мира в этом КиКе и так сожалел, что мамы Илюши, Тани Малининой, нет рядом. Это ее место было по праву. Они столько в этого мальчика вложили, это дело их жизни, они столько этим занимаются. В общем, надеюсь, папа с мамой примут правильные решения, потому что я могу только советовать.
Илья Малинин с мамой Татьяной
У нас так с самого начала совместной работы повелось. Я помогал выбрать общее направление, задать какие-то флажки. И это их решение обратиться ко мне за помощью было очень правильным, я считаю. Он сам это понял, и поэтому так ко мне относится.
Прожив в Америке 22 года, я научился терпению. Я могу долго и терпеливо советовать что-то и не сойду с этой точки зрения – ведь я знаю, о чем говорю. А если человек упорствует – ну что тут поделать, свою голову не пришьешь.
– Тут встает вопрос доверия между тренером и спортсменом.
– Да, конечно. Есть же два способа донести свою мысль: диктат и убеждение. Я живу в стране, где не могу диктовать. Быть может, диктат быстрее работает, да. А убеждение – это же ты можешь месяцами ждать и повторять «я же тебе говорил, смотри». Сеешь семена и ждешь, пока они взойдут. Зато когда убеждаешь, человек понимает, что это его решение. А не навязанное сверху.
– Илья в работе не капризный?
– Со мной – нет. Ну так и я к нему отношусь как к взрослому. И уважаю его. Для меня не возраст важен, а умение серьезно работать на катке. И у меня на льду он равный взрослым спортсменам – по отношению к работе. Он делает такие вещи, которые другим не под силу. И я к нему отношусь как к равному.
– Не сверху вниз, как тренер к ученику?
– Нет, конечно, может, даже наоборот. Он же раздвигает границы возможного, человек прыгнул четверной аксель, в конце концов!
А с этим прыжком вообще была смешная история. Прыгает он тройной аксель, ну я ему и говорю: а давай попробуем сделать немного другой наезд, я же вижу, что у тебя аксель хороший, а этот наезд тебе позволит его улучшить. То есть все карты я ему сразу раскрывать не стал. А он тут же в ответ: «Будем четверной делать, да?» Потом поворачивается к папе: «Я ж тебе говорил!»
Папа мне сначала не поверил, но я же видел, что у Ильи этот четверной аксель, считай, уже внутри сидит, надо только с новым заходом попробовать. Я же столько лет на льду, я такие вещи вижу: четверной там помещался.
Ну я и отвечаю папе: «Вообще-то, прыжок этот уже у него есть. Возьми его на удочку и потаскай, давай из него этот четверной вытащим». Ну и через месяц они мне присылают видео четверного акселя.
– А вы до Малинина верили, что это реально?
– Конечно. Я и в пятерной верю, просто надо позаниматься. Другой вопрос, нужен он или нет. Но я вижу, что Малинин может прыгнуть пятерной тулуп. Скорее всего, и не только тулуп. Он реально может это сделать. Сложность пятерного не в исполнении, а в опасности травм. Когда мы с Нэтаном работали, иногда прыгали четверной тулуп так, что там было видно – можно сделать пятерной. Другое дело, что мы поняли: он особо не нужен – задача была другая.
Тут еще много зависит от места тренировок Ильи. Я думаю, что если бы они могли переехать поближе ко мне в Калифорнию, то было бы полегче – и я смог бы быть полезнее. У нас на катке есть и условия, и возможности, и заинтересованные лица. У нас владелец катка – настоящий фанат фигурного катания.
– А как часто Илья к вам прилетает?
– Редко сейчас. Раньше было почаще, потому что были определенные проблемные моменты. А сейчас все выправили, он сам над многими вещами поработал. В основном, присылает видео, если есть вопрос. Вот за неделю до чемпионата мира такое было, но там уже минимальные штрихи.
После сезона дважды был. Поставил обе программы у Ше-Линн Бурн, она же работает на нашем катке. И мы с ним поработали, он невероятные вещи творил. Даже говорить страшно: например, прыгнул четверной тулуп, выехал и тут же сделал четверной аксель. С чистым выездом.
– А программы вам понравились?
– Это явный шаг вперед, один из многих, которые ему предстоят. А понравится мне тогда, когда он выиграет.
– Вы согласны с тем, что Илье надо продолжать катать его космический контент? После чемпионата миры начались разговоры об отказе от того же четверного акселя.
– Да. Понимаете, он же сам так хочет, сам на это идет – хотя его все вокруг и отговаривают. Родители против, руководители федерации против, даже судьи в частных разговорах ему советуют упростить контент. А я, получается, единственный человек, который за.
– Потому что нельзя сдавать назад?
– Потому что все зависит от калькуляции. У него еще есть время все привести в порядок, а сейчас самый подходящий момент пробовать. Другой вопрос, что тут надо очень четко посчитать, когда надо заканчивать эксперименты. И в этом ему и может быть нужна помощь. Потому что это очень сложно, он пионер в том, что хочет исполнить.
– Стратегию вы с ним уже обсуждали?
– Ее мало обсудить, ее надо придерживаться. А тут, конечно, есть определенные сложности. Он парень очень амбициозный и увлекающийся. Это, кстати, здорово, но было бы спокойнее, если бы он экспериментировал в непосредственной близости от меня, хаха. Мне очень хочется, чтоб он свой шанс не упустил, он же уникум.
– Когда вы его увидели, сразу этот уникальный потенциал рассмотрели?
– Нет. У меня есть знакомый, который как раз умеет видеть что-то в детях. И он мне Илью и притащил на каток. Говорит: посмотри, интересный парень. А я, видимо, тогда был полностью погружен в Нэтана, мне не до этого было.
– Сколько Илье тогда было лет?
– 9 или 10, совсем маленький, мало что умел. А вот потом, когда мы начали работать вместе, я все про него понял, в работе он раскрылся.
– На Илью обрушилась такая известность – справится, думаете?
– Быть может, в этом я ему и буду нужен больше всего. Но я думаю, его и не занесет. Понимаете, быть экстраординарным – это нормально. Моя задача – как раз показать ему это, тогда никаких и разговоров про «занесет-не занесет» не будет.
– А есть опасность, что он перегорит? Придерживать его не надо?
– Для этого и нужна хорошая команда, которая будет помогать ему принимать правильные решения. Он мотивирован, но опыта у него пока нет, значит, идти он будет наощупь. А я знаю, в какую сторону идти не надо – вот и смогу от чего-то удержать.
– Вы видите в нем потенциал для долгой карьеры?
– Да, такой, как он, может кататься долго. У него хорошее тело, удачные данные. С тем же Нэтаном было сложнее, у него жесткое тело, зато голова мягкая, ха-ха. Он знал, что делает, а я постарался хорошо ему все спланировать. Ведь когда я его взял тренироваться, у меня уже было 34 года опыта. При этом все равно тогда в Корее я не смог его убедить послушать меня, он был маленький и упрямый. С другой стороны, послушай он меня тогда, мы, может быть, и не увидели того Нэтана Чена, который катался в Пекине.
Проблема была еще в том, что я не понимал до конца разницу менталитетов, культур – мы ведь часто объясняем поступки людей со своей колокольни. А в реальности все может быть совсем по-другому.
– С Ильей поэтому легче?
– Да, конечно. И с его родителями проще договариваться. И что у Илюши в голове, я иногда понимаю раньше, чем он сам.
– Но ведь он будет расти? Что тогда?
– Конечно, он будет меняться – и дело не только в росте. Тело меняется каждый день, ты приходишь на тренировку – уже не такой, как вчера. Поэтому спортсмен должен все время апдейтить тело.
Когда балерина встает к станку на занятии в Большом театре, она каждый раз будто бы загружает телефон с новым данными, с которыми и идет в новый день. То же самое у фигуристов. Нуреев говорил: «Если я не занимаюсь один день, то это знаю я. Если не занимаюсь два дня, то это видит мой педагог. А если я пропустил три дня, то это видит вся публика». Это золотые слова профессионала. Настоящий профессионал спит, ест, ездит в шоу только для того, чтобы делать свою работу.
– Это не все могут.
– Ну так и медаль Олимпиады не все могут взять. И мне кажется, что у Ильи может получиться. Это к вопросу о том, как долго он будет кататься – все зависит от того, как долго он захочет быть профессионалом.
Все ребята сегодняшнего топа – хорошие фигуристы с большим потенциалом. И хочется приехать на Олимпиаду не как в казино, чтоб уповать на везение. Я люблю, чтобы все было надежно.
«Чен уже живет в фантастическом будущем». Вспоминаем других звездных учеников Рафа
– Говорят, что с мальчиками проще проходить периоды турбулентности.
– Сейчас спорт уже на таком уровне сложности, что со всеми не просто. Когда Мишель Кван закончила, ко мне подошла и растерянно спросила: «Раф, я не понимаю, что мне дальше делать. Раньше все было понятно: просыпаюсь, разминка-тренировка-заминка, а что сейчас?» Она ходила такая потерянная, пока не разобралась и фактически не придумала себе новую жизнь.
– Нэтан знает? Была у него такая растерянность?
– А он заранее подготовился. Пошел в очень серьезную область – генетический инжиниринг. Учится фантастическим вещам у профессора, которая лучшая в этой отрасли, они оба уже в будущем живут. Работают над тем, чтобы в случае генетических заболеваний можно было бы чуть ли не корректировать генную структуру крови.
– Да, все видели, как он на соревнования приезжал с конспектами и учебниками.
– Ну там ведь тоже профессора со своими приоритетами. Какой такой чемпионат мира – ты сначала зачеты сдай, работы все напиши, а потом езжай куда хочешь. И никаких поблажек, никаких скидок ему никогда не делали. У них там свой чемпионат.
– Есть такое понятие – generational talent, про Малинина можно так сказать?
– Да, безусловно. Он особенный. Чен тоже был особенный, кстати. Я встречал еще особенных – они все великие, я не хочу называть имена, но мне на них везет.
Я никогда не занимался селекцией и отбором. Мне никогда никто не приводил за ручку лучших и самых талантливых. Я никогда не был famous (знаменитым – Sports.ru) – ни фигуристом, ни тренером. И работал с теми, кто есть. С самого начала карьеры я брал всех, от кого отказывались другие. Вот уже махнули на фигуриста рукой – значит, ко мне отправят.
Я прекрасно знаю, как соблазнить спортсменов, как их на крючок сажать. Проходишь на тренировке мимо него и бросаешь вскользь «ой, классно сегодня катался». И это работает, человек тут же зажигается, ты ему открываешь дверь в свою сторону. Но я никогда в жизни этим не пользовался и так не поступал, есть у меня такое дурацкое качество. Не могу переступить это – все время думаю, что спортсмен умный, сам ко мне придет, когда поймет, что я могу быть ему полезен. Столько лет я в спорте, но никогда никого не переманивал, ко мне все приходят сами.
Вот когда ко мне пришла Мао Асада, я ж с ней до этого ни разу не разговаривал. Поэтому у меня и оказывались такие башковитвые ребята, которые через голову все пропустили и поняли, в чем я могу пригодиться. Адам Риппон тот же – он пришел, когда уже совсем тонул, надо было спасать.
Или Джефф Баттл. Он говорил That’s my last destination («это моя последняя станция» – Sports.ru). Говорил, что если у него со мной не получится, то надо заканчивать. А потом стал чемпионом мира. Поэтому брать только самых талантливых – это не моя история.
У всех свои сильные стороны. У меня – что я могу взять человека и сделать его лучше. И для меня это самое главное. Когда ты видишь результат «было-стало» и когда он виден всем. Я кайфую от таких трансформаций. Иногда, может, только я один этот прогресс и вижу, хаха, но это неважно. Спортсмен стал лучше, не было у него этого в багаже, а теперь есть.
– Но вы же не всех берете, кто к вам обращается…
– Далеко не всех, потому что есть тренерская этика. Ведь если эгоистически думать о собственном успехе, то надо брать пятерых, кто-то наверняка выстрелит. А если ты тренер, то тогда надо брать одного и им заниматься. А те, кто рядом катаются, должны с этим лучшим соревноваться – и тогда сами станут лучше. А вот если начать их сталкивать лбами, это будет неправильно.
– Так разве несколько сильных фигуристов в группе друг друга не мотивируют?
– Есть тактика спарринг-партнеров, но не все могут так работать, не все друг другу подходят. Тут надо угадать, чтобы они друг другу подошли, чтобы им было комфортно. В этом-то все дело.
Почему Брайану Орсеру было непросто тренировать Евгению Медведеву? Разбираемся, как правильно уезжать за океан российским фигуристам
– Почему вы не взяли к себе наших девочек? Ведь обращались к вам.
– Да, были варианты взять. Но у меня тут жесткая позиция: я уверен, что российских фигуристов можно брать только с согласия и благословения федерации. И работать с ней в связке.
– Иначе будут палки в колеса вставлять?
– Да нет, даже не это. Русская федерация невероятно много вкладывает в их становление как спортсменов и в какой-то степени имеет право диктовать что-то своим фигуристам. Российские спортсмены фактически живут на всем готовом. Вот когда ты берешь иностранного фигуриста, он сам себе хозяин. Да, его федерация в какой-то момент подключается и помогает, но он себя сделал сам, понимаете? И отвечает за себя тоже сам.
А российских спортсменов очень долго и терпеливо растят, ведут за руку. И тут вдруг приходишь ты и хочешь как бы все начать с нуля... Да какой бы ты ни был замечательный тренер, пусть даже с советским бэкграундом – то есть представляющий в общих чертах, как это все работает. Ну или даже ты очень хороший иностранный тренер – но нет, не выйдет. История с Женей Медведевой – очень показательный пример.
– К сожалению.
– Быть может. Но ситуацию иллюстрирует очень хорошо. У нее могло получиться только с тренером, который знает, как там все устроено – до мельчайших деталей.
– То есть Брайн Орсер не до конца понимал, что его ждет?
– Конечно, он же вырос и работал совсем в другой системе. Он даже представить не мог, что на него может такое политься, что столько нюансов, подводных течений и сложностей.
А я-то знаю стопроцентно, чего можно ждать. Поэтому и говорю, что все действия ваших фигуристов должны идти только по согласованию с федерацией, там работает только так.
Работа с Петром Гуменником: попросила Москвина, от процента с призовых Арутюнян отказался
– Приведу вам пример – как я начал работать с Петей Гуменником. Мне сначала позвонила Тамара Москвина. Сказала: «Помоги нам с Петей», – и я включился в работу. Я даже сейчас в нем вижу свои штучки, в этом году небольшие росточки уже есть. И мы были на контакте с ними до конца сезона.
– По видео?
– Да, конечно. Хотя лично мы с ним тоже знакомы – он когда-то давно приезжал в Америку, мы с ним встречались. Но когда он меня попросил с ним поработать, я отказал. По той же причине – не хотел встревать без ведома тех, кто с ним работает. А тут сначала Тамара Николаевна позвонила, потом директор его школы, потом мы даже общались с тренером Пети. И вот в моем понимании это – идеальный вариант. Когда все открыто, когда работа не идет ни через чью голову.
Инициатива должна идти от руководства, потому что я уверен: не может российский спортсмен самолично решать, потому что он изначально был в государственной системе, на полном обеспечении, он часть этой системы. Государство им с самого начала все дает, это же не как в Америке: зайти на каток – 12 долларов, выйти – 20, хаха, про оплату специалистов даже не говорю. Понимаете?
– Готовы продолжать с Гуменником?
– Сейчас ситуация сложная, столько непонятного. Когда и чем это все закончится – кто знает. Петя многому уже научился, и сейчас надо хотя бы держать все на том уровне, которого он достиг.
– У него прошлый сезон получился крайне успешным, согласитесь.
– Я рад за него, что скрывать. Он же мне написал в середине сезона: «Я стал получать призовые и хотел бы отдать вам причитающийся процент». А я не стал с него денег брать за консультации, поэтому и сказал, что он молодой парень – найдет, куда деньги эти потратить.
– Все равно он молодец, правильно сделал.
– Да, конечно. Он очень хороший парень, и то, что он это мне написал, много о нем говорит. Но я с плохими и не общаюсь. Приятнее же работать с хорошими людьми, согласитесь. Вот я этой политики и придерживаюсь в жизни – и хороших сразу вижу.
– Но все равно хочется надеяться, что с какой-нибудь девочкой из России у вас получится тандем. Ужасно интересно посмотреть на результат.
– Да, было бы интересно. Они обалденные все, это не девочки, это космос. Да, есть несколько уникальных детей – и с ними можно было бы достаточно легко добиться серьезных результатов. Но повторю: никогда и никого я не возьму без ведома их тренеров и начальства.
– А давайте представим, вот дали согласие, путь открыт – кого бы взяли?
– Из первой десятки любую брать можно, хаха. Уж не знаю, как бы у нас потом сложилось и что за победы были бы, но могу сказать точно: работать с такими фигуристками – ни на что не похожий процесс.
– Мне как раз кажется, у них не всегда есть собственная мотивация.
– Вот! Это второй момент с этими девочками. Нужно четко понимать: это она сама хочет кататься, или ее пинали мама с тренером. Причем гнали вперед теми словами, которые ты теперь употреблять не имеешь права. То есть получается, что ты не умеешь пользоваться теми методами, к которым она привыкла. Потом вдруг выясняется, что ты плохой тренер – а ты просто не умеешь материться.
– Вы, кажется, даже голос не повышаете никогда.
– Повышаю, но очень редко. До этого по сто раз все скажу, так что вспылить могу, только если меня в упор не слышат. Но с годами и я становлюсь спокойнее, и спортсмены понятливее, хаха.
Большая тайна Мао Асады (или ошибки Рафаэля Арутюняна)
– С девочками тоже есть момент возраста и взросления, довольно деликатный. Я взял Мао Асаду после того, как она в 14 лет выиграла Финал Гран-при у Слуцкой, а на Олимпиаду ее не пустили по возрасту. И ко мне она попала в этот самый пубертатный период.
Все мне говорили: а ты не боишься? Ее же тогда все боялись брать – слишком высока была вероятность неудачи, а зачем себе своими руками тренерскую репутацию портить. Но у нас с ней получилось, я знал, что делаю.
Ужасно жалко только, что до самого победного конца мы с ней не смогли дойти вместе – из-за глупого недопонимания. Она вдруг начала пропускать тренировки, не приезжать на каток. А почему – не объясняла. А я был тогда горячий и амбициозный – обиделся. Говорю: ну и не приезжай больше. Кто ж знал, что у нее тогда очень тяжело заболела мама, лечить ее могли только в Японии – и у них в команде была договоренность держать это в секрете.
Мне тогда не хватило опыта понять, что может быть серьезная причина. Она меня зовет приехать к ней туда потренировать, а мне кажется, что она со мной в игры играет. А я себе тогда казался суперопытным тренером: раз план подготовки расписан – значит, надо строго его придерживаться.
Ну я и отправил к ней ассистента и все недоумевал, почему Мао не прилетела потом. А мне ее менеджер ни словом, ни намеком не дал понять, что была такая критическая ситуация с мамой. Если бы я только знал, все бросил бы и прилетел к ней.
В общем, на ЧМ-2008 она поехала без меня. И они с Джеффри Баттлом тогда взяли титулы. А я дома по телевизору этот чемпионат смотрел – специально не полетел, хоть Баттл меня и уговаривал. Я просто понимал, что прилечу в Швецию – и ко мне подойдет Асада. А я же обижен! Ну и пропустил такой исторический момент: у одного тренера на одном чемпионате мира выиграли и мальчик, и девочка.
– Тяжелый получился тренерский опыт, но бесценный.
– Конечно. Я понял, что не все черно-белое, а есть еще серое, синее и всякое разное. Но как же мне жалко, что я ее не поддержал в такой сложный момент (мама Мао Асады умерла в 2011 от болезни печени – Sports.ru). Да, я не знал всей правды, но все равно жалею.
После Олимпиады мы с ней встретились – она ко мне кинулась и сказала: «Раф, я никогда не забуду, что ты для меня сделал». Да, у меня была хорошая карьера...
– Не нравится мне в этом предложении прошедшее время.
– Ну, скорее всего. Я очень хочу, чтобы у мальчика, с которого мы начали разговор, все получилось. И сделаю для этого все, что от меня зависит. Особенно если Илья решит перебраться ко мне в Калифорнию. Это же прекрасное место с идеальным климатом: хочешь в океане плавай, хочешь в горах на лыжах катайся – все американцы мечтают тут жить.
Фото: Instagram/tanjaflade, ilia_quadg0d_malinin, angelsofplushenko; Raniero Corbelletti/Global Look Press; РИА Новости/Александр Вильф; Gettyimages.ru/Catherine Ivill, Matthew Stockman, Ezra Shaw, S. Levin, Koji Watanabe
И как же Арутюнян любит себя хвалить! Поразительно! Ни одного интервью не припомню, где бы он себя, любимого, не хвалил. :)
Интервью прекрасное, взвешенное.
Пришла поискать новости про Арсения Федотова, который четверной лутц прыгнул, и наткнулась на это интервью.
С удовольствием прочла. И Арутюняну, и интервьюеру - благодарность.)
Удачи ему и долгих плодотворных лет работы!!!
Раф классный тренер, и под его руководством огранка спортсменов хотя бы в плане программ - изумительная.
1. Презентация себя как тренера.
2. Зазывание Малинина к себе.
Хороший прогрев замутил)
Багрянцевой респект и уважуха!
Зная манеру разговора Арутюняна полунамёками, автором была проделана большая редакционная работа, не сомневаюсь, утвержденная этим выдающимся тренером.
Арутюнян когда-то давал большое интервью Конову, там примерно такая же манера подачи информации.