«Чем дольше вы смотрите спорт по телевизору, тем менее реальным он становится». Мемуары игрока НФЛ
Глава 1. Первые семь лет (2002)
Глава 2. Изображая Рэнди Мосса (2003)
Глава 4. Основной состав (2004)
За отличный перевод спасибо Валерию Михайлову. Он с удовольствием прочитает ваши благодарности в комментариях.
Глава 8
Помаши рукой на прощание, Бронко Бэтти (2007)
Короткий перерыв пролетел как мгновение. Сперва я полетел в Лас-Вегас и провел несколько дней с моей новой подругой, Сарой. Она живет там. Друг представил нас на одной из наших совместных тусовок в июне, и это было страстью с первого взгляда. Мы летали друг к другу при каждой возможности, чтобы увидеться. Но у Лас-Вегаса есть и темная сторона, которая проявляется, когда вы оказываетесь в пригороде, заправляя газовые баллоны или выгуливая собак. Для праздных туристов бульвар Стрип выглядит как страна чудес. Совсем иное дело - пригород. Проезжая через пустынные районы, мимо придорожных домов с камнями на газонах и кактусами, выполняющими здесь роль кустарников, где перекати-поле дует через безлюдные улицы, ты видишь, как город показывает себя. Люди добровольно приезжают в Лас-Вегас, чтобы жить в своих фантазиях: блеск доллара манит, как фейерверк в ночном небе. Но восходит солнце и освещает фальш. Вампиры рассеиваются как тараканы по ближайшим углам и прячутся в тенях затемненных окон. Жизнь - всего лишь сон.
После Вегаса я отправился в Нью-Йорк, где встретился с Чарли и Кайлом. Мы погрузились в ураган вечеринок, на которых тратили наши деньги так быстро, как только могли, словно в попытках догнать привидение, постоянно ускользающее от нас.
В конце июля Кайл и я вернулись в Денвер, а Чарли отправился обратно в Хьюстон. Стартовал треннинг-кэмп и все начиналось снова. Но в раздевалке сразу ощущалось отсутствие Джейка. Его личность была частью моей повседневной жизни. Мы часто разговаривали на абсолютно разные темы: о жизни, футболе, музыке, идеализме, власти, управлении. То, что он добился успеха как квотербэк команды НФЛ, помогает мне верить, что и в консервативном обществе большого футбола есть место бунтарям и идеалистам. Он заставил меня поверить, что свободный разум и самостоятельное мышление могут процветать и в условиях консерватизма и рутины. И когда между ним и Майком пошли трения, часть моего идеализма осталась именно с ним.
Однако, хорошо это или плохо, но футбольная жизнь движется слишком быстро, чтобы долго предаваться угрызениям совести. Я еще не смирился с отсутствием Джейка, как мне вновь приходится окунуться в сражение за свое место в команде. Я чувствую себя здоровым, как никогда, и, что самое главное, я наконец-то комфортно ощущаю себя на позиции тайт-энда. Ад, который я прошел в качестве начинающего блокировщика, постепенно уступает место отработанным схемам, использующим мои сильные стороны и маскирующим слабые. Мой рывок с земли к подбородку дифенсив-энда подобен лазерному лучу. Оглушительный взрыв от контакта, раздающийся в моем шлеме, является хорошим знаком, а крик "Вот дерьмо!", раздающийся от соперника, звучит для меня как "Кайф!". Мне комфортно в этом аду.
Не прошла еще и первая неделя треннинг-кэмпа, как в перерыве между тренировками я услышал, что умер Билл Уолш. Я знал, что он был болен, но не знал подробностей. У Билла был лейкоз, который в итоге убил его, как и его 46-летнего сына пять лет назад. Уолш держал подробности болезни в тайне, чтобы не травмировать своих близких. Его смерть вызвала сильную реакцию в футбольном сообществе.
Я ощущаю мимолетный стыд. Я не разговаривал с ним с тех пор, как четыре года назад пожал ему руку в офисе и укатил в Денвер к своей новой жизни. Я никогда не протянул ему руку со словами благодарности за то, как он повлиял на меня и мою жизнь, что дало мне возможность воплотить свою мечту в реальность. У меня было много возможностей, чтобы просто позвонить ему или написать пару слов, рассказать о своей жизни и успехах. Но по необъяснимой причине я этого не сделал. Всякий раз, когда эта мысль приходила мне в голову, я отбрасывал ее, думая что он, вероятно, не хочет чтобы его беспокоили и уж тем более не хочет, чтобы словами поддержки или жалости ему напоминали о его смертельной болезни.
Я иду на послеобеденную тренировку, тренер тянет меня в сторону и спрашивает, слышал ли я новость. Я говорю, что в курсе. Мы стоим и молчим, ведь только Майк и я знаем, что моя жизнь в НФЛ сложилась внутри треугольника: я, Майк и Билл. Именно Майк согласился на предложение Билла взять меня для просмотра в команду. Для Майка я стал логичным продолжением курса по построению команды, и кроме нас никто не знал о роли Билла в моем появлении. Я никому об этом не говорил, все выглядело так, как будто я попал в Денвер самостоятельно. Но Билл всегда был рядом со мной.
После тренировки на следующее утро Майк спрашивает меня, не хочу ли я поехать на панихиду Билла в Стэнфорде. Я не думал об этом. Мы все погружены здесь в работу, но я вижу, что Майк хочет, чтобы я поехал. Сам он не может покинуть свою команду прямо посреди тренировочного сбора. Этого не одобрил бы даже сам Билл. Но Майк хочет, чтобы команда была представлена на похоронах. В день похорон тренер нанимает частный самолет для Джона Линча и меня. Джон играл у Билла в Стэнфорде в 1992 году.
Вместо того, чтобы проснуться и идти на тренировку, я просыпаюсь, надеваю костюм и еду в аэропорт Сентенниал, это миля от нашего лагеря. Джон и я вдвоем на борту самолета и все два часа полета тихо сидим, сложа руки.
В Сан-Франциско мы арендуем такси, которое везет нас прямо в Стэнфорд. Мы отмечаемся по приезду на стойке рядом с церковью. Прекрасный солнечный день. Мой костюм скрывает рубцы и синяки, полученные во время тренировочного лагеря, а мои туфли прикрывают ноющие мозоли. Вся служба проходит словно во сне.
Доктор Гарри Эдвардс, давний консультант «Фотинайнерс» и известный спортивный социолог, обладающий внешностью горца и баритоном, выходит на кафедру со словами в память о наставнике и друге. Билл знал, что умирает и заранее подготовил церемонию прощания, словно план на игру. Но составление прощальной речи было оставлено именно для Эдвардса. Я сижу как под гипнозом, меня завораживают слова, которые показывают в истинном свете все наследие, оставленное Биллом. Я знал Билла Уолша как человека, который помог мне, хотя он был ничем мне не обязан, чтобы помогать в реализации моих планов. Я знал его как тренера моего детства еще со времен игры в футбол на улицах. Я знал его как причину стать профессиональным футболистом, и мне кажется это причина для меня стоит на первом месте в ряду других.
Пока Эдвардс говорит, я осматриваю окружающих и на лице каждого вижу задумчивые взгляды. Каждый из нас думает об одном и том же - о человеке, который изменил наши жизни. Здесь Джо Монтана. Здесь Джерри Райс. Здесь Стив Янг. Здесь Эдди ДиБартоло, владелец 49-ерс. Здесь Ронни Лотт. Каждый из нас - игроков, тренеров, политиков, членов семьи, друзей, - открывает свое сердце перед речью Эдвардса, который напоминает нам о наследии Билла. Уолш был футбольным провидцем. Но на самом деле он был намного важнее для футбола, он был социальным новатором в спорте, который погряз в своих консервативных традициях.
Он начал программу стажировок для тренеров расовых меньшинств, что привело к появлению темнокожих тренеров в виде спорта, где доминируют темнокожие игроки. Он видел реальные негативные последствия для игроков, единственным занятием которых было играть в футбол. Он начал программы помощи игрокам, включающие в себя как пост-карьерную подготовку, так и финансовые, и семейные консультации. Он видел необходимость в улучшении жизненных и социальных навыков своих игроков и действовал в этом направлении, потому что любил своих игроков. Он любил спортсмена: не только его тело, но и его ум. Он хотел, чтобы спортсмен процветал во всех направлениях и раскрывал свой потенциал не только в футболе, но и в жизни.
Доктор Эдвард едва сдерживает слезы и заканчивает свою речь. Затем один за другим поднимаются великие и знаменитые личности, чтобы отдать дань памяти Биллу: Монтана, Янг, ДиБартоло, сенатор Дианна Фейнштейн. Теплые слова благодарности текут по залу, отражаясь от витражей и освещая фотографию Серого Лиса, которая возвышается над букетом белых цветов рядом с кафедрой.
После поминальной службы, я стою один в коридоре, пока Джон разговаривает со своими знакомыми. Я смотрю на закаленных ветеранов футбола, которых я знаю только по телетрансляциям, и все они в моих глазах становятся самыми обычными людьми, которые не могут сдержать эмоций. Игроки «Сан-Франциско» времен моего детства стоят группой и обнимают друг друга так, как могут только близкие люди. Это именно то, что может делать с людьми футбол. Не набранные ярды или тачдауны, не деньги или слава, а именно это объединяет нас и делает людьми.
Когда я прохожу мимо церкви, мне навстречу идут Даг Косби и Фред Гуидичи, двое из моих предыдущих тренеров по Менло. Фред привел меня в Менло восемь лет назад. Даг представил меня Биллу Уолшу два года спустя. Эти годы в Менло были для нас особенными, но с тех пор никого из них я не видел. Даже не могу вспомнить, когда в последний раз мы встречались. В этом плане футбол весьма странная штука. Когда вы в одной команде, тренируетесь, сидите в конференц-зале и готовитесь к играм, вы так близки, как только можете. Вы знаете друг о друге все. Но когда вы покидаете команду, все связи рвутся. И вот сейчас мы готовы просто обняться и поделиться своими воспоминаниями о Билле. Даг спрашивает меня о треннинг-кэмпе и о моих успехах в роли тайт-энда. Я усмехаюсь, и он понимает почему. Играя за «Ковбоев», Даг входил в команду лучших игроков сезона на позиции тайт-энда, и он знает все нюансы этого амплуа.
Джон и я, погруженные в свои мысли, едем обратно в аэропорт в тишине. Через несколько часов самолет приземлится в аэропорту Денвера. Мы возвращаемся на базу и уже к 7 часам вечера вместе с командой идем на вечернее собрание. После него я нахожу тренера Шенахана и благодарю его за возможность отлучиться на похороны. Он не был обязан меня отпускать или как-то содействовать. Но, должно быть, он перенял все это именно от Билла.
- Нейт, помоги мне завязать мой галстук. Сделай узел, как у тебя, он классный.
Мне повезло с этим узлом, который вызывает такое восхищение у Сесила Сэппа. Я пытаюсь повторить свой лучший узел, но это заканчивается петлей у меня на шее.
- Извини, дружище, я не могу повторить его.
Кто-то другой поможет ему. Все это происходит утром в субботу первой недели сезона. Мы должны успеть на самолет в Баффало. Я вернулся с похорон Билла и провел один из моих лучших тренировочных сборов. Наша группа спокойно и методично готовилась к сезону, мы хорошо сыгрались, и мы знаем все то дерьмо, которое нам нужно знать. Мы все ветераны, и все заодно. Позиция тайт-энда дала мне новый взгляд на игру и сделала меня умнее как футболиста. Как ресивер, я всегда торчал словно изгой на необитаемом острове. Я познал, что такое быть одиночкой. В качестве же тайт-энда я всегда привязан к позиции на поле, я в гуще событий, я меняю свою игру в зависимости от пасового или выносного розыгрыша. И это делает из меня мужчину.
Но в начале первой недели, сразу после нашей последней предсезонной игры, реалии жестокого мира футбола вновь показали мне свой оскал. Я играл последний предсезонный матч с Аризоной, предполагая, что моя хорошая игра в этот день поможет мне сохранить место в составе. Я снова сидел и завидовал игрокам стартового состава, которые были освобождены от встреч во избежание травм. Одним из таких парней был Кайл. Он был нашим стартовым фуллбэком на протяжении последних двух сезонов. Кайл стоял на бровке с остальными игроками стартового состава и смеялся, пока мы убивались и преодолевали себя в ничего не значащей игре. Я гордился им, он заслужил это право, для меня это было пока недостижимо. Но на следующий день ему позвонили и объявили об отчислении из команды. Даже гарантированное место в составе не дает никаких гарантий. Ни у кого не могло быть никаких гарантий.
Мы закончили утренние сборы и теперь у нас есть час, чтобы нарядиться в костюмы и разойтись по автобусам. Галстук с узлом, прическа – я выхожу из раздевалки, прохожу автостоянку, тренажерку и захожу в небольшой крытый зал. На искусственном газоне уже стоят сотрудники Транспортной компании, вооруженные детекторами, которыми проверяют нас на предмет наличия взрывчатых веществ и жидкостей более 3,5 унций. После антитеррористической проверки я иду через заднюю дверь к стоянке, на которой уже стоит пять или шесть автобусов. Я получаю место в автобусе № 3 и разворачиваю сэндвич, который получил от нашего новичка дифенсив бэка. Конец недели сигнализирует о начале трехдневного поглощения нездоровой пищи вплоть до начала игры. Я знаю, что нет никакого способа избежать переедания, и я все еще держусь в рамках моего нормального веса. После того, как все заняли свои места, автобусы набрали скорость и в окружении полицейского эскорта проследовали по улицам Дав-Валлей и выехали на шоссе С-470. Полицейские на мотоциклах с удовольствием исполняют свои обязанности, перекрывая полосы движения и разгоняя зазевавшихся водителей грозными сигналами и ревом моторов. Убирайтесь с дороги! Это футбольная команда выезжает из города.
Через 30 минут мы уже стоим на взлетной полосе международного аэропорта Денвера, рядом с самолетом. Ветер обдувает мои волосы, шуршит лацканами моего безразмерного костюма, пока я поднимаюсь по трапу самолета.
У нас всегда один и тот же состав бортпроводниц. Они как матки в улье Юнайтед Эйрлайнс. В этом полете им не обязательно следовать стандартной инструкции по безопасности перед полетом. Как известно, Бог слишком сильно любит НФЛ, чтобы позволить разбиться одному из самолетов с командой. Поэтому стюардессам не обязательно применять драконовские принципы пассажирских перелетов: не откидывать сидений до взлета, застегивать ремни безопасности и отключать электронику, не складировать сумки под сидениями, не кричать матом, не бросаться виноградом и не разглядывать журналы с обнаженкой.
Я здороваюсь с дамами по пути к своему месту, обозначенному наклейкой с моим именем. Самолет большой и просторный. Тренеры сидят в начале салона на роскошных креслах. Оперативный персонал, представители СМИ, группа маркетинга, технари, рядовые ассистенты и т.д. плотной массой сидят в середине салона. Мы сидим прямо за ними. Я могу вытянуться и послушать музыку, делая вид, что читаю книгу.
После четырех часов полета самолет снижается и приземляется рядом с ожидающими нас автобусами. Я спускаюсь по трапу замедленными движениями, я просто великолепен. Кто-нибудь, посмотрите на меня! Но нет никого, кто бы мог нас поприветствовать. Мы передвигаемся, ездим на автобусах и летаем на самолетах вдали от глаз, в сопровождении полицейских эскортов и огражденные от обычных людей.
Мы добираемся до отеля почти к пяти часам вечера, и я беру на стойке у отдельного входа конверт с надписью большими буквами: ДЖЕКСОН, НЕЙТ. В нем я нахожу ключ от номера, карточку с номером комнаты, маршрут до номера и список телефонов в отеле. Список телефонов и номеров очень нужная вещь, если вы хотите вызвать кого-нибудь или просто желаете узнать личность вашего соседа, чья голова находится менее чем в двух футах от твоей, пока вы оба мастурбируете на бесплатный порноканал отеля. Пятьдесят три человека дрочат: все без исключения.
Я пытаюсь найти в руководстве по телевизору, как снять блокировку от детей на платных каналах. Такое иногда случается и мне просто нужно позвонить на стойку регистрации и попросить разблокировать систему. Ничего сложного.
- Ммм, да, добрый день. Я не могу получить доступ к каналам для взрослых в моем номере. Я буду рад, если вы снимете блокировку от детей.
- Простите, сэр, у нас нет фильмов для взрослых.
- Да, ок, хорошо. Все в порядке, я просто уточняю. Спасибо...
Вешаю трубку.
На самом деле перед игрой я не самоудовлетворяюсь. Мне нравится держать мое оружие на боевом взводе и заряженным по полной программе. Я считаю, что у меня между ног плавает эликсир, который является важнейшим источником моей энергии, и освободить его - значит уменьшить мои шансы провести отличную игру на следующий день. Но, тем не менее, я всегда пользуюсь опцией просмотра видео для взрослых. Перед матчем я смотрю порнографию без цели разрядиться, это придает фильму особый смысл, пока все мои мысли занимает похоть.
На ужин у нас шведский стол с человеческой едой: курица, стейки, макароны с сыром, спагетти, кое-что из овощей, фрукты, суп, котлеты, картофель фри, салат и т.д. Я иду в комнату с едой, которая находится в бальном зале отеля, у меня в руках плэйбук и я наполняю тарелку овощами и макаронами. Я не хочу наедаться, мне нужно оставить место для ночного перекуса. Все это изобилие еды останется на месте, плюс добавят куриные крылышки и бар с десертами: пироги, печенье и мороженое. Мы черпаем из горы ванильного и шоколадного мороженого, наполняем специальные подносы с перегородками, набираем сиропы и газировку. Все это мы уносим в комнаты, чтобы съесть в экстазе одиночества перед телевизором с неснятой блокировкой от детей.
Но до поглощения мороженого у нас еще собрания: тридцать минут разбора позиций на игру, тридцать минут теории со спецкомандами, тридцать минут инструктажа линий защиты и нападения, а затем пятнадцать минут полный командный сбор. Все эти собрания еще раз уточняют и обобщают наши теоретические и практические занятия последних недель, уже заученные наизусть.
На сборе игроков моей позиции Пэт возвращается к тесту, который мы сдавали этим утром в Денвере. Это письменный тест, который требует полного знания всех нюансов плана на игру с точки зрения тайт-энда. Я списал ответы у Майка Лича, так что уверен, что сдал тест. Есть множество терминологических особенностей, связанных с линиями нападения и защиты, а также с созданием коридоров и блокировки игроков, которые я так никогда и не выучил. Я знаю, что делать на поле, но я не всегда могу это объяснить нужными терминами, как того требует тест. Поэтому я просто списал все у Майка. Он никогда не возражает против списывания, но смотрит на меня таким взглядом, что я вижу как он материт меня в своей голове, словно я тайком курил под трибунами, пока он за завтраком штудировал теорию.
Занятия, занятия, еще занятия. Меня всегда поражает бессмысленность просмотра фильма с розыгрышами за день до игры. Если мы не знаем всех схем и планов, мы все равно не сможем их сейчас выучить. Но эта лига помешана на видео. Мы стали жить в двух измерениях.
Футбол со временем все больше меняется в угоду телевидению. По идее, это можно понять. Но на самом деле, все немного иначе. Телевизор показывает только два измерения. Третье измерение придает реальность, жестокость и опасность происходящему на поле. Потребление продукта через экран телевизора на безопасном расстоянии обезличивает спортсменов и не показывает всей боли, через которую они проходят. Чем дольше вы смотрите спорт по телевизору, тем менее реальным он становится, и со временем игроки превращаются в набор пикселей на экране, которые можно запросто обменивать и продавать.
После теоретических занятий мы сидим большой группой за столом и поглощаем куриные крылышки и мороженое. После того, как я облизал ложку, я прошу Грека дать мне снотворное. Он достает небольшую дозу и кладет ее мне в руку. У меня нет проблем с засыпанием без снотворного. Я просто хотел принять таблетки и смотреть порно. В 11-15, когда препарат уже начинает действовать, раздается громкий стук в дверь, вырывая меня из объятий снотворного галлюциногена. Это Рич и Крайм пришли проверить, ложимся ли мы спать по расписанию. "Я тут! Я полощу горло!" Это все что они должны слышать, затем они уходят к моему мастурбирующему соседу. Если бы я не ответил, они вошли бы в комнату с мастер-ключом и мгновенно увидели бы, что я там и один. Но вряд ли им стоит знать, что со мной была ____ (вставьте сюда сами любую известную порно-звезду).
Вскоре я проваливаюсь в тяжелый, фиолетовый сон и просыпаюсь утром с мощным предматчевым настроем. Я принимаю душ, готовлю костюм и спускаюсь вниз на завтрак. Здесь время восточного побережья и оно конфликтует с нашими внутренними часами. Я выпью немного кофе. После завтрака, я иду на последний автобус (на выездных играх всегда есть три различных по времени автобуса, которые подстраиваются под наши индивидуальные запросы) и смотрю в окно на красоты северной части штата Нью-Йорк. Я слушаю музыку и готовлюсь к бою. Сегодня прекрасный день для футбола: 20 градусов тепла и переменная облачность. Это рассвет нового дня в новом сезоне, в котором все может случиться. Мы настроены на Супер Боул, теперь-то уж наверняка.
Тони травмирован, поэтому я намерен отлично отыграть в нападении. Также я вхожу в три из четырех спецкоманд. Один момент, который я люблю в игре за спецкоманды, это то, что я выхожу на первый розыгрыш в матче. Это кульминация всей недели, всей нервотрепки предсезонки, электрические волны проходят сквозь фанатов и доходят до меня через траву и мои ноги, в результате чего я уже не чувствую ни страха, ни волнения, а только невероятно высокое чувство осознания происходящего. Я легкий и мощный, сосредоточенный и с ясной головой, и, выбегая на поле, я чувствую всю энергию, переходящую в крещендо к моменту, когда мяч срывается с ноги кикера и взмывает над большими городами и маленькими городками, а мои мечты, наполненные энергией футбола, наконец взрываются и преобразуются в кинетическую энергию, образуя приливную волну, словно я несусь в цепи футбольной матрицы. Нет ничего подобного, что может заменить это ощущение. Я могу испытать его только здесь и сейчас.
Начальный удар сезона 2007 года и мяч взмывает вверх. Я следую за мячом по полю, уклоняясь от игроков, которые должны меня блокировать, и заваливаю игрока с мячом на возврате на отметке 25 ярдов в первой игре нового сезона. Я буду самым ценным игроком Супер Боула. Игра продолжается: зуб за зуб, никто не сдается. Игра с минимумом возможностей отправляет нас в раздевалку на перерыв. «Биллс» ведут в счете 7-6. Координатор нападения Майк Хемердингер, по прозвищу «Дингер», рисует несколько схем на доске. По итогам наблюдения за событиями матча, он думает, что эти схемы будут работать во второй половине. Он уточняет некоторые моменты, затем я убегаю отлить и выхожу обратно на поле.
«Биллс» пробивают начальный удар во второй половине матча. Ресивер Доменик Хиксон принимает мяч и начинает разбег за клином оффенсив-лайнменов, держащих друг друга за руки. Клин распадается с правой стороны, и Доменик выскакивает из-за спин лайнменов, натыкаясь на тайт-энда «Биллс» Кевина Эверетта. На вид самый обычный футбольный хит. Но результат столкновения далеко не рутинный. Эверетт падает на землю и не двигается. Толпа умолкает. Тони и я стоим друг с другом на боковой линии.
- Он выглядит трупом.
Мы еще не знаем, насколько мы были правы. Эверетт получил перелом и вывих шейного отдела позвоночника. Позже мы узнали, что от смерти Эверетта спасла только быстрая реакция медиков на поле и оказанная ими помощь прямо на месте столкновения. Медики стабилизировали сломанный позвоночник и довезли парня до госпиталя, так что мы смогли продолжить матч. Матч в мире, постоянно подвергающим нас риску. Шоу должно продолжаться несмотря ни на что.
Прошло не так много времени, и игра стерла у нас из памяти эпизод с травмой. Нет времени, чтобы оценивать последствия. Игра подходит к концу, идет последняя четверть и мы уступаем 12-14. Но у нас продолжается драйв, и мы двигаем мяч по полю. Менее чем за минуту до конца при отсутствии тайм-аутов Джей тащит мяч по полю, раздавая точные передачи, Джавон Уолкер получает несколько пасов, и вот мы уже на территории «Биллс». У нас есть Джейсон Элам, ожидающий своего шанса. Он уже промазал два филд-гола в матче, и это для него нехарактерно. Я играю на фланге спецкоманды при пробитии филд-гола, поэтому тоже стою в полной готовности. Если часы не остановят, мы должны будем быстро бежать на поле и пробивать удар. За 18 секунд до конца матча. Джей пасует Джавону на 11 ярдов, мяч на отметке 24 ярда на территории «Биллс», но Джавон не может выбежать за бровку.
- Торо! Торо! Торо!
Наше нападение убегает с поля, а игроки спецкоманды летят им на смену. Тик-тик-тик. Мы не успеваем смотреть на часы, но фанаты «Биллс» крайне вовремя для нас хором ведут обратный отсчет. У Джейсона Элама уже нет времени рассчитать свои шаги. Наш холдер готов к розыгрышу и подает сигнал Майку Личу, который делает снэп за секунду до окончания времени матча. Мой оппонент резко срывается и пытается прыгнуть между мной и крайним. Я толкаю его в грудь, и он вертится в воздухе как гимнаст, падая на спину, в то время как мяч проходит между стоек, принося нам победу. Джейсон разворачивается и бежит от нас, его руки победоносно взмывают вверх. Я смеюсь и бегу за ним. Мы должны праздновать вместе. Когда я догоняю его, я хватаю его за наплечники и роняю на землю, сам падаю рядом с ним, а к нам подбегают и падают на нас остальные. Это волшебная гора мяса. Первая победа на пути к Супер Боулу.
Ничто так не приносит наслаждение в НФЛ, как победа на выезде, потому что все работает против вас. Вы должны переезжать и останавливаться в незнакомом отеле. Вы сталкиваетесь с незнакомым городом, чужой раздевалкой, непривычной пищей, да еще и находитесь в другом часовом поясе. Толпа кричит, проклинает вас и ваши семьи и смеется над вашей болью.
И вы побеждаете назло всему. 65 тысяч человек замолкают. Ваша раздевалка полна ликования.
Победа означает, что все грехи отпущены, пусть даже всего на несколько дней, и каждый может перевести дух. Хотя на самом деле, отдых в НФЛ редкое зрелище. Слишком велико давление. И оно постоянно. Главный тренер постоянно держит оборону, а давят на него со всех сторон. Наш бизнес ненавидит лузеров. Неудачников высмеивают, клеймят и гонят пинками из города. Но мы победители. На данный момент мы в безопасности.
Обратный полет проходит шумно. Это именно то, что дает почувствовать НФЛ. Взрослые мужики наполняют водкой, тайком пронесенной на борт, красные чашки Дикси. Пьянка на пустой желудок для игрока после матча сродни старту ракеты. Она порождает дикие танцы одновременно с пьяными завываниями. Все это напоминает чертово Рождественское утро, на борту Боинга-747 правила авиаперевозчика уступают место дикому закону джунглей. Мы собираемся в конце салона во время взлета, восемь здоровых мужиков. Наклонившись вперед под углом в 30 градусов, словно прыгуны с трамплина на лыжах, мы направляемся в город, полный любви и гордости к «Денвер Бронкос».
Мы веселимся со стюардессами. После всех наших перелетов мы уже знаем их всех, и они узнают каждого из нас. Мы теперь не безликие бегемоты на телевизионном экране, а люди со своими семьями и эмоциями. Каждый раз у нас одна и та же группа в конце салона. Мы рассекаем тучи где-то над Небраской, и Джон Линч хватает микрофон внутренней связи самолета и подносит его к губам.
- Извините. Эта штука включена? Минуточку внимания, пожалуйста. Я просто хотел сказать, что мы живем в Америке, величайшей стране на планете. Теперь, пожалуйста, все встаньте, положите руку на сердце и пойте со мной.
Он поет «Боже, благослови Америку» в полный голос и не ошибается ни в одной ноте. Эхо его слов проходит через дремлющие салоны самолета и возвращается к нам песней, руками на наших сердцах прямо над Великими равнинами. Это страна – ваша страна, это страна – моя страна. Черт возьми, мы живем в величайшей стране на земле, в Америке.
Потом наш смех затихает, мы возвращаемся к своим местам для короткого сна, прежде чем самолет приземлится. Через час мы садимся в Денвере и расходимся по автобусам, которые кажется и не уезжали отсюда со вчерашнего дня. Выгрузка багажа и поездка на автобусе занимают еще час. К моменту, когда мы добираемся до нашего штаба в Денвере, все уже смертельно устали. А здесь нас ждет Бронко Бэтти.
Бронко Бэтти – наша самая-самая суперфанатка среди всех фанатов во всем мире. Кажется, что она живет в оранжевых цветах «Бронкос». Она присутствует на каждом благотворительном мероприятии, на каждом событии команды, на каждой тренировке и на каждой игре. У нее куча проблем со здоровьем, она ходит с помощью ходунков, но она постоянно поддерживает команду. И не только команду, она поддерживает каждого игрока. Она знает имена каждого футболиста команды и историю каждого из нас. Она не только наблюдает за играми, она живет игрой и всем, что происходит вокруг игры. Она видит каждый розыгрыш, который удается или не удается игроку и дарит нам слова любви и поддержки независимо от того, выиграли мы или проиграли.
Бронко Бэтти ждет нас, сидя на раскладном стуле у ворот нашей базы, чтобы просто увидеть нас, как это она делает после каждой выездной игры команды. Она приветствует нас, вернувшихся домой. Одинокая Бэтти, одна в холоде ночного Денвера, в 3 часа утра, сидит в кресле и счастлива так, как может делать только она. Увешанная атрибутикой «Бронкос», она находит для каждого из нас персональные слова приветствия и общается с нами, пока мы расходимся к нашим машинам.
- Я люблю вас, парни! Вперед, «Бронкос»! Я люблю вас, парни! Я люблю тебя, Нейт!
- Я тоже тебя люблю, Бэтти.
То-то, я просматриваю ролики Флота (кстати, рекомендую: https://vimeo.com/navyfootball , очень профессионально, но это и понятно - хоть и не профи, но самая дорогая армия производит) постоянно поражаюсь: едут по пустым шоссе в сопровождении полицейских, в самолёт - без терминалов, шлюзов и т.п.
каникулы же были