«Его жизнь – бесконечный фильм ужасов». Почему НБА отказалась от школьников
В 2005-м НБА запретила клубам драфтовать игроков напрямую из школы.
На основе книги Джонатана Абрамса «Мальчики среди мужчин: как поколение школьников изменило НБА».
Корлеоне Янг
Драфт: был выбран в 98-м под 40-м пиком
Команда: «Детройт»
Карьера в НБА: 3 матча, 4,3 очка, 1,3 подбора
История: Корлеоне Янг вырос в скромном доме, стоящем на перекрестке 24-й улицы и авеню Лоррейн в Вичите. Его мать Ким Янг незадолго до рождения единственного ребенка прочитала «Крестного отца» и назвала его Сантино Корлеоне Янг в честь старшего сына.
Янг знал, что его отец – Джуан Джонсон, бывшая звезда школы по легкой атлетике. Время от времени он сталкивался с Джонсоном в Вичите, но тот ни разу не признал его.
Янг постоянно участвовал в потасовках – с родственником Антуаном или с соседскими мальчишками, которые без конца дразнили его из-за того, что он заикался. Ким Янг не считала, что ее сын притягивает проблемы. Напротив – она видела в нем активного мальчика и искала для него способы обуздания этой энергии. Она записывала Корлеоне в разнообразные кружки – «чтобы чем-то его занять», как она говорила. Так Янг начал танцевать. Попробовал поиграть в футбол. Но именно баскетбол постепенно превратился в тот спорт, который полностью его поглотил.
Он сделал себе кольцо из колеса велосипеда – удалил все спицы. Чем скромнее велосипед, тем меньше колесо, тем лучше должен быть бросок. Его дед Чарльз Янг, в 60-е поигравший за «Гарлем Глоубтроттерс», чуть позже смастерил для Корлеоне настоящее кольцо.
Янг очень быстро вырос и обогнал остальных детей. Когда ему исполнилось 10 лет, он начал играть в команде «Вичита Блейзерс». Эта программа считалась элитной и довольно жесткой – игроки каждое воскресенье посещали церковную службу и должны были хорошо учиться в школе. Янг быстро превратился в лидера и впервые поставил сверху уже в шестом классе.
О его успехах узнали, и в 92-м Янг присоединился к любительской команде из Канзас-Сити, которой руководил Джон Уокер. За нее выступали несколько будущих игроков НБА, но лучшим в команде был ДжаРон Раш, юркий форвард, привлекающий к себе внимание уже с юных лет. Раш нашел спонсора – Тома Гранта, местного миллионера, управляющего компанией LabOne Inc. – тот оплатил учебу Раша в частной школе и финансировал его команды.
Во время летней тренировки в 95-м Грант представил игрокам нового тренера – им стал Майрон Пигги, бывший наркоторговец, проведший в тюрьме год после того, как в 89-м выстрелил в полицейского. Грант знал о тесной связи ДжаРона Раша с Пигги и постарался воспользоваться этим, чтобы сохранить заметного игрока.
«Мы такие: «Что? Какой из Майрона тренер? – вспоминал Янг. – Обратите внимание на то, что он не тренировал нас. У нас были тренеры. Он просто хотел все контролировать. Все, что делал Пигги – это брутально выглядел, сидел в начале скамейки и пугал остальных тренеров в любительской лиге».
Возвышение Пигги совпало с появлением у Nike интереса к школьному баскетболу. Чтобы устранить конкурентов из Adidas, Nike пригласили Пигги в качестве консультанта – очень скоро команда превратилась в сборную звезд, за которую бегали потенциальные игроки 1-го дивизиона NCAA. Они путешествовали по всей стране первым классом и останавливались в 5-звездочных гостиницах.
«Мы навели шороху, – говорит Янг. – Черт, это превратилось в настоящую войну. Мы начали войну между Nike и Adidas. Я, Кори Маггетти, ДжаРон, Эл Харрингтон и Рашард Льюис.
И Грант, и Nike в итоге подняли зарплату Пигги.
«Мы законтачили с Nike, и это было волшебно, – вспоминал Янг. – В 96-м мы с мамой взяли ’96 Altima. У меня была ’82 Impala. Я носил только Nike. Нам постоянно присылали все новую экипировку, каждые пару месяцев приходили мешки с вещами. Влияние Nike – превыше всего. Как вы думаете, почему все дети носят Jordans?»
Пигги делил деньги между топовыми игроками команды.
Летом жизнь Янга вращалась вокруг любительских лиг. Во время школьного сезона он находился в подчинении у тренера Рона Аллена, работающего в школе Уичито Ист. Олдскульный Аллен слышал о талантах Янга в тех пор, как тот начал доминировать в шестом классе. На следующий год он взял его в школьную команду и старался медленно подводить к основе. План пошел крахом после того, как 14-летний форвард впервые вышел со скамейки: Янг произвел неизгладимое впечатление и набрал 27 очков.
Аллен называл Янга молодым Чарльзом Баркли, игроком, который мог на площадке делать гораздо больше, чем ему позволяли физические возможности. Он старался держать свою звезду в узде. Он сам поиграл за университет Аризоны в начале 70-х и придерживался старорежимных правил: отказывался сюсюкаться с игроком и наказывал его, когда тот начинал капризничать. Регулярно он выгонял Янга с тренировок в воспитательных целях.
«Сегодня ты пришел не в том настроении, – говорил он – Попробуй снова завтра».
Но Аллен не понимал, насколько мощным было влияние Пигги. Когда он пришел на игру любительской лиги перед вторым сезоном Янга, то был поражен размахом программы: кроссовки, майки, толпа народа, сам масштаб всего проекта.
«Я словно открыл другой мир», – говорит он.
Тем же летом Янг исчез из Канзаса. В августе 1997-го журналист USA Today позвонил Аллену и попросил его подтвердить, что Янг перевелся в Харгрэйв, частную школу в Чэтэме, Вирджиния.
Новость поразила Аллена. Он позвонил матери Янга.
«Тренер, а что, разве Корлеоне не говорил вам?»
Аллен понимал, что Янг не хотел признаваться в том, что планировал перевестись в другую школу. Но Ким заставила сына взять трубку.
«Что происходит?»
«Я просто собираюсь доучиться здесь».
«Почему? По какой причине?»
Янг молчал.
«Послушай, если это то, что ты хочешь, если это твое решение, я поддержу его. Но если ты делаешь это ради кого-то другого, ради чьих-то интересов, то у меня будут с этим проблемы. Когда ты приедешь в Уичито со своей любительской командой, мы посидим и обсудим это еще раз».
При встрече Янг сказал, что не намерен менять решение. Сказал, что перерос этот город. Сказал, что его вынудило к этому преследование со стороны СМИ после того, как его поймали с другими игроками в пьяном виде. Сказал, что в Харгрэйве он будет выходить на площадку с будущими звездами.
Аллен просил передумать. Янг остался непреклонным.
«Я не потерял любви к парню, – говорит Аллен. – Я по-прежнему переживал за него. У него доброе сердце. Он сделал бы все ради вас. Но он был слишком молод, чтобы его оставляли одного. В итоге это и сыграло с ним злую шутку».
Переход дался Янгу непросто. В Уичито он делал все что вздумается. Там тренеры вузов звонили ему так часто, что его матери пришлось провести еще одну линию. Янг постоянно ее занимал, общаясь с девушками. Но Харгрэв специализировался на дисциплине: директором школы был полковник Джон Рипли, бывший морской пехотинец, отмеченный наградами. Янгу не разрешалось иметь ни телефона, ни телевизора. Он вставал в 6 утра и должен был ложиться в 10 вечера. В первые несколько недель он постоянно звонил поплакаться маме всякий раз, когда только мог добраться до телефона.
И все же школа, престижная, признанная на общенациональном уровне, имела преимущества. Янг получил возможность выбирать между элитными университетами: он почти пошел в университет Канзаса, почти присоединился к ДжаРону Рашу в UCLA, его очень хотел видеть у себя тренер Джорджтауна Джон Томпсон. Но об НБА никогда речи не шло: неожиданно для всех Янг принял решение последовать за своими традиционными друзьями-соперниками Рашардом Льюисом и Элом Харрингтоном и выставился на драфт НБА.
Проблема в том, что у Янга не было той стабильности, которой обладали Льюис и Харрингтон. Его окружали люди, которые чаще высказывали неправильные суждения и давали неверные советы. Всю жизнь его лелеяли как будущую звезду, и он был совершенно не готов к взрослой жизни.
«Пистонс» не были заинтересованы в развитии Янга так, как «Соникс» и «Пэйсерс» в Льюисе и Харрингтоне. Он подписал однолетний контракт, включающий опцию команды на второй сезон. Ким Янг осталась в Уичито и продолжала работать в Cessna Aircraft Company.
Профессиональная карьера Янга началась очень подозрительно. Он сразу же после драфта расстался с агентом Джеромом Стэнли. Стэнли договорился с Nike о контракте на полмиллиона долларов, но приближался локаут и Майрон Пигги рассчитывал совсем на другие суммы.
«Я отказался, – вспоминает Янг. – Мои люди посоветовали мне отказаться от полмиллиона долларов. Это правда. Так и было. Nike в первый же сезон предлагал мне полмиллиона, просто так».
После Стэнли представлять интересы Янга начали братья Карл и Кевин Постоны, работающие с игроки НФЛ. «Мы подписались у более крупных агентов. Это было худшее решение в моей жизни».
Янгу все еще предстояло показать себя на площадке.
Джо Дюмарс вспоминал, что Янг говорил на одной из первых тренировок:
«Когда он выходил на паркет, можно было увидеть, что он талантлив. Но вы понимали, что процесс будет очень сложным, так как он был слишком молод для лиги. Он производил впечатление школьника, который внезапно оказался в мире НБА».
Тренерский штаб «Детройта» надеялся на то, что габариты и умения Янга помогут ему стать полезным для команды, но и тут были сомнения. Янг доминировал в «краске» в школе. Хотя он был достаточно силен, его рост в 2 метра не позволял ему делать то же самое в НБА – здесь ему было нужно развивать игру на периметре. «Мне казалось, что ему нужно много над чем работать, – говорит тогдашний главный тренер «Детройта» Элвин Джентри. – Работать над ведением, над тем, чтобы переквалифицироваться из «большого» в крайнего. Работать над защитой».
Янгу, как утверждает Джентри, еще повезло, что он столкнулся с необыкновенной симпатией в бизнесе, не признающем жалости. «Мы продержали его сезон, просто потому, что нам было жаль парня».
Постепенно роль Янга в команде становилась все более расплывчатой. Несколько раз клуб отправлял его на разнообразные социальные мероприятия – команда в это время тренировалась. Он задавал себе вопрос: я вообще в команде или нет? Одновременно сочетание денег, свободного времени и знакомства с ночной жизнью Детройта давало знать о своих разрушительных свойствах: Янг начал ездить по стрипклубам и ночным клубам. Хотя ему было лишь 19 лет, его пускали, если его сопровождал кто-либо из партнеров.
Он провел лишь три матча – в сумме 15 минут на площадке. «Детройт» не стал продлевать контракт еще на год.
Следующей осенью он пытался пробиться в состав «Филадельфии» через тренировочный лагерь. Утром, когда он выходил из арены, к нему подбежали два грабителя и отняли у него деньги и драгоценности.
«Разрыв контракта с «Детройтом» очень подействовал на меня, так как я не хотел уходить. Я бы настроен по-детски – считал, что теперь это мой новый дом. Я не чувствовал, что могу переезжать с места на место. Тем летом я приуныл. Но у меня было 300 тысяч долларов в банке. До фига денег. Я мог делать все что угодно. Так что тем летом я купил ювелирных украшений на 120 тысяч, а потом меня ограбили в Филадельфии посреди города. Я получил лишь 30 тысяч по страховке».
«76-е» отчислили его, но ему было лишь 20 лет и он видел себя в НБА.
Тут прошлое наконец настигло Майрона Пигги, Янга и остальных игроков любительской лиги, которые получали деньги. В апреле 2000-го Пигги был обвинен в том, что платил игрокам (в том числе 14 тысяч долларов – Янгу) и приговорен к 37 месяцам тюремного срока.
Янг сохранил к Пигги смешанные чувства. Да, Пигги наживался на его таланте. Но при этом Пигги был заинтересован в том, чтобы Янг преуспел. Пигги не просто передавал ему сумки, полные кэша. Он давал 50 долларов на регистрацию в турнире или на школьные принадлежности. Пигги стал для Янга отцом, которого у него никогда не было. «Он был моим consigliere, – объясняет Янг. – Если он говорил мне, что что-то нужно сделать, я делал это. Было бы неправильно вешать на него вину за все неправильные решения, которые я принял. Но когда ты ребенок, то другие люди влияют на тебя».
Янг много лет пылил в низших лигах. Сначала он нашел пристанище в Континентальной баскетбольной ассоциации, где играл под началом Стэйси Кинга и набирал в среднем 18,3 очка и 7,3 подбора. Стэйси Кинг использовал треугольное нападение, так что знакомство Янга с этой системой привело его в «Лейкерс» в 2001-м, за которых он смог побегать в летней лиге. В состав он не попал и провел ту осень в Австралии. С того момента все пошло наперекосяк.
В первом матче чемпионата Янг порвал ахилл. На следующий год, в январе, он попал в аварию в Канберре.
Он был в клубе, где неплохо выпил. Приятель предложил отвезти его и одноклубника Эммануэля ДиКресса домой. Но Янг ответил: «Друг, все в порядке». Вы дымке он поехал так, словно был в Штатах, а не в Австралии – на перекрестке заехал на встречную полосу, увернулся от летящей на него машины, но в итоге не справился с управлением, его Holden оказался в кювете. Сработала подушка безопасности, Янг потерял сознание. Когда он пришел в себя, то вытащил находящегося в беспамятстве ДиКресса из машины и пронес его несколько километров на руках. У ДиКресса были сломаны шейные позвонки – позже врачи сказали Янгу, что если бы он пронес его еще немного, то тот никогда бы не смог ходить.
После аварии «Кэннонс» и Янг договорились о расторжении контракта.
Он задумался о завершении карьеры и посвятил себя саморазрушению.
Интерес к нему со стороны зарубежных клубов сохранялся, но Янг окончательно растерял форму. Он воспринимал приглашения иностранных команд в качестве бесплатного вида отпуска. С 1999-го по 2006-й он побывал в Австралии, России, Китае и Израиле. Чем больше он путешествовал, тем больше отдалялся от мечты вернуться в НБА. Он воспринимал себя как жертву. Он пил. Он курил. Он веселился на вечеринках. Он боролся с депрессией и терзал себя из-за сделанных ошибок.
«Дерьмо, каким же я был тупым, – говорит Янг. – Тогда я брал в аренду все подряд. У меня был Ford Explorer. У меня был Chevy Corvette. У меня было несколько мопедов. Я вел себя как большой ребенок. Это все были игрушки. Игрушки бывают только у детей».
Тогда же Янг нанял себе финансового советника. И начал обманывать сам себя – советнику он говорил, что планирует съездить на пару недель к дочкам в Хьюстон, а когда получал деньги, ограничивался парой дней в Хьюстоне, а остаток денег прожигал на клубы и машины. Все больше денег он давал все более широкому кругу друзей и все увеличивающейся семье. Время от времени деньги у него просил даже отец.
Круг замкнулся, когда Янга перестали приглашать на пробы в зарубежные клубы. В Уичито в 2009-м его арестовали после неявки в суд из-за долгов по алиментам.
Агент Стэнли не видел Янга с 98-го:
«Лига не драфтует готовых игроков. Она развивает их. Они ищут потенциал: хочешь ли ты работать со мной? Показываешь ли ты достаточно, так что я вижу, каким будет итоговый результат. У Янга было все, кроме желания расти. Плевать на то, кто что говорит. Если бы рядом с Корлеоне был отец, а он сам был зрелым мужчиной, то он мог бы играть в баскетбол на профессиональном уровне 14-15 лет. Нет никаких сомнений. Даже с учетом того, как все обернулось, я бы все поставил на это».
«Я, он и Эл Харрингтон постоянно играли друг против друга, – говорит Рашард Льюис. – У Эла получилась успешная карьера. Но в том сезоне Корлеоне Янг был лучшим игроком на драфте среди всех, кто пришел из школы. Он был доминирующим игроком нашей эпохи. После «Детройта» я даже не знаю, что с ним случилось. Кажется, будто он просто исчез».
Где сейчас: живет в Уичито и работает детским тренером. Параллельно борется с депрессией и ходит в церковь.
Леон Смит
Драфт: выбран 29-м на драфте-99 «Сан-Антонио», обменян в «Даллас»
Команда: «Даллас», «Атланта», «Сиэтл»
Карьера в НБА: отчислен в феврале 2000-го из «Маверикс», 14 матчей за «Хоукс» в сезоне-2001/02, 1 матч за «Соникс» в сезоне-2003/04
История: Леон Смит никогда не видел таких чистых, таких уютных помещений – он не хотел уходить из полицейского участка с его блестящими лавками и вращающимися дверьми. Ему было пять лет, в полицию он попал вместе с младшим братом Джерри.
Братья жили в Чикаго и очень часто оказывались сами по себе: иногда они искали еду в помойке, иногда крали конфеты из супермаркетов. Так как их редко кормили дома, то мастерством краж они овладели в совершенстве, но на этот раз их все же поймали. Офицер спросил их, где находится их мать. Они сказали: не знаем. Ему этого оказалось достаточно. Они попали под опеку штата, мать лишили прав, отца у них давно не было – так что их отправили в детский приют Lydia Home Association.
Дорик Бауэр, директор приюта, запомнила выражение лиц братьев по приезду: это была та же смесь осторожности и растерянности, которые она видела и у других детей. Мальчики удивились, что теперь они могут есть, когда захотят, и спасть в собственных чистых постелях.
Леон Смит по-прежнему страдал из-за недостатка любви. Ему это ужасно требовалось. Но все остальные его потребности были удовлетворены, и это уже был совершенно другой уровень в его юной жизни.
Как-то раз к нему и Джерри в парке подошла какая-то женщина и спросила, знают ли мальчики, кто она. Они сказали, что не знают – женщина оказалась их матерью.
Воссоединение не затянулось. После восьмого класса Смит вновь оказался в приюте и готовился ко взрослой жизни. Он скучал без брата и чувствовал себя чужаком. Время от времени он пытался вернуться в приют Lydia, но его отправляли обратно. Иногда он предпочитал спать на скамейках в парке.
Через какое-то время Смит попросил, чтобы его перевели в King College Prep, одну из лучших баскетбольных школ Чикаго.
Смит не занимался баскетболом до того, как за одно лето перед восьмым классом вырос на 13 сантиметров и начал добиваться серьезного прогресса в игре. Одновременно он продолжал посещать психиатров. Они видели его проблемы – любой мог разглядеть корень его боли в том, что он никогда не чувствовал, что его любят. Но ему не нравилось принимать препараты.
В King College Prep Смит стал идеальным игроком под началом тренера Лэндона «Сонни» Кокса. Кокс возглавил программу в 81-м, выпустил 15 игроков, признававшихся лучшими в штате, и одержал более 500 побед. Но его успех ставился под сомнение. Соперники жаловались, что он нечестными способами заманивал игроков, а Ассоциация школ Иллинойса постоянно расследовала какой-нибудь казус, связанный либо с самим тренером, либо с программой.
Многие игроки Кокса получили стипендии и поступили в колледжи, но лишь несколько из них смогли получить образование. «Я не могу контролировать их жизнь вне школы, – как-то объяснял Кокс. – Они получают опыт университета, а дальше уже живут сами по себе».
Смит не получил даже этого опыта. Дорис Бауэр казалось, что Смит часто пребывает в расслабленном, полусонном состоянии. Но когда он выходил на паркет, он излучал невиданную энергию. Казалось, что больше его ничего не волнует, что площадка – это единственное убежище, где он может абстрагироваться от всех жизненных неурядиц и выразить подавляемые фрустрации. В школе ему потребовалось больше года, чтобы почувствовать себя достаточно комфортно и начать обедать в столовой вместе с одноклассниками. Часто он ел вместе с помощником тренера в его кабинете.
Его баскетбольное развитие поначалу шло довольно медленно, но ко второму сезону его потенциал уже казался безграничным. Смит не просто научился продавливать соперников в атаке. Он также ловко блокировал броски, выпрыгивая в нужный момент, и отбивал у оппонентов желание проходить под щит.
Очень скоро Смитом заинтересовался Мак Ирвин, тренер из любительской лиги Чикаго. Ирвин представлял Adidas, так что Смит получил приглашение посетить лагерь ABCD, где он получил приз MVP. Вскоре, в другом лагере Adidas, Смит познакомился с Сонни Ваккаро – самый известный спортивный маркетолог мира тогда представлял интересы Adidas и помогал компании выделять будущих звезд уже на школьном уровне. Ваккаро и Смит провели вместе два часа, и Ваккаро остался под большим впечатлением: Смит дословно воспроизводил определения из словарей и цитировал поэмы Лэнгстона Хьюза.
Ваккаро спросил, как Смит видит свое будущее. Тот ответил: «Хочу стать профессиональным игроком».
Ваккаро спросил, готовится ли он к вступительным экзаменам в колледж. Смит сказал, что он не уверен даже в своих оценках в школе.
И все равно он понравился Ваккаро: «Я тебе помогу. Сделаю так, чтобы тебя задрафтовали».
В ноябре 1998-го Смит исчез из школы и приюта, где жил.
Потом появилась информация, что Смит перевелся в школу Centennial в Комптоне. Летом он подружился с Джорджем Бортвеллом, тренером из Centennial, во время баскетбольного лагеря в Лас-Вегасе. Бортвелл наблюдал, как Смит расправляется с Тайсоном Чендлером, чуть ли не самым многообещающим игроком Калифорнии на тот момент.
Кто-то из руководства приюта Sullivan House написал рапорт в полицию о пропаже Смита. Ему только исполнилось 18 лет, но ему все равно нужно было подавать официальный запрос для переезда. Через несколько лет, обсуждая Смита, Бортвелл едва не разрыдался, вспоминая эту ситуацию: «Ребенку не с кем было поговорить. Всем было на него наплевать. Всем насрать на него было. Всем. Они просто использовали парня».
Бортвелл обещал Смиту, что он сможет играть в команде и получит образование. Но за сезон до того сразу шесть игроков команды не смогли получить балл, необходимый для поступления в вуз. Бортвелл не согласен с обвинениями в том, что он пытался заманить Смита. «В газетах изображается так, будто я похитил парня. Как будто я встретил его по наводке из любительской лиги и похитил его. Я им говорил: «Да какого лешего?! В парне семь футов роста, 125 килограммов веса, у меня – 170 сантиметров, 80 килограммов. Кто кого похитил? Единственная проблема заключалась в том, что я тогда не понимал юридических нюансов. Мы ждали, когда он получит статус взрослого, но это занимает определенное время, а мы с опозданием написали запрос».
Смит вернулся в King College Prep и в выпускном сезоне набирал по 25 очков, 15 подборов и 8 блок-шотов.
Он выехал из приюта и жил в самых разных местах, пока, наконец, не поселился у своего друга Стива Брауна, представителя агентов Карла и Кевина Постонов. В итоге Смит и Браун разругались, и тогда Дорис Бауэр пришлось подыскать Смиту временное жилище. «Мы положили матрас на пол, поставили несколько стульев, больше ничего не было, – вспоминала Бауэр. – У него не было денег, естественно, так что я ему давала по 20 долларов каждую неделю. А через месяц он подписал контракт на миллион долларов».
В конце концов, несмотря на уговоры агентов, доброжелателей и прочих товарищей, Смит решил, что пойдет прямиком в НБА. Всю жизнь он чувствовал, что другие принимают решения за него. И очень редко, по его подсчетам, они действительно помогали. «Я достаточно молод, чтобы сделать ошибку, – сказал Смит. – Я не хочу ждать, пока мне исполнится 21 или 22, и я пойму, что хочу делать в жизни. Я уже и так это знаю. Сейчас люди не хотят признавать, кто они и в чем заключается их роль в жизни. Вот это моя роль».
«Я слышу все это дурачье на радио и в газетах, говорящих, что он делает ошибку, – говорил Лэндон Кокс. – Послушайте, если клубы НБА дадут его деньги, он должен взять деньги. Пока вы не окажетесь в его шкуре, рекомендуется закрыть хлеборезку. Вся жизнь парня – это бесконечный фильм ужасов».
Кроме того, Смита вряд ли бы приняли в колледж. Из-за низкой успеваемости университетские программы практически им не интересовались. В King College Prep на него особенно не наседали и дали получить аттестат зрелости.
Никто не ждал, что Смита возьмут в первом раунде. Но «Маверикс» решили обменять два пика второго раунда на пик «Сан-Антонио» в конце первого раунда и использовать его на Смита. Ни Дон Нельсон, ни его сын Донни не видели Смита в деле. Но они слышали о его габаритах и потенциале и боялись, что их конкуренты «Лейкерс» возьмут его в начале второго раунда и таким образом станут выше, сильнее и глубже.
«Маверикс» попросили Смита поиграть год заграницей, чтобы развиваться. Но он отказался. Ему казалось, что любой, кто предлагает ему играть где-либо, но не в НБА, пытается отнять у него мечту. Так как он был выбран в первом раунде, его контракт был гарантирован. «Даллас» подписал его на три года и 1,45 миллиона долларов. Дорис Бауэр вместе пошла с ним в банк и помогла ему открыть первый в жизни счет. Смит приехал в Даллас лишь с сумкой, наполненной грязной одеждой.
Проблемы начались с самого начала. На одной из первых тренировок Дон Нельсон приказал команде еще раз пробежать серию челноков, так как один из игроков не уложился в норматив. «Сам беги», – заорал в ответ Смит, снял с себя майку и направился в раздевалку.
Смит вернулся в Чикаго. Там его девушка, также начинающая баскетболистка, порвала с ним. На следующий день его арестовали за то, что он бросил булыжник в лобовое стекло машины матери девушки – эту машину он ей подарил.
Билл Питерсон, тренер, которого «Даллас» нанял для работы с юными талантами, очень скоро понял, что Смит не справляется с давлением. Негатив накапливался внутри у него, а затем вырывался наружу непредсказуемым взрывом. Он понимал, что Смит пытается сделать как лучше, но плохо понимает, что только усилия и скрупулезная работа могут привести его в цели.
Темп жизни в НБА слишком высок. Здесь нельзя излишне радоваться победам или переживать из-за неудач. Нужно играть и забывать, не позволяя, чтобы плохие моменты влияли на остальное. Питерсон видел, что Смит не способен на это. Плохой момент приводил к плохой игре, плохая игра – к плохому настроению на следующий день, из одной ошибки вытекала плохая неделя.
Питерсон пытался помочь Смиту изменить бытовую жизнь. «Необходимо правильно есть, – говорил он. – Нужно спуститься вниз в ресторан или заказать еду в номер. Нельзя просто идти в супермаркет, покупать там всякую ерунду и питаться этим».
Питерсон – религиозный человек. Все делают ошибки, думал он. Он молился, чтобы у Смита все получилось. Но он не мог быть с ним круглосуточно. «Он же не ребенок. Он все равно принимает решения самостоятельно».
«Маверикс» посчитали, что Смит не готов к НБА. На просьбу поиграть в низших лигах он ответил отказом. Стороны пришли к безвыходному положению, и тогда Смита попросили держаться подальше от команды – он занимался самостоятельно с Питерсоном и другими тренерами. Его отправили в список травмированных, выдумав ему повреждение спины.
Давление тем временем нарастало. Дети Дорис Бауэр навещали Смита в Далласе и были поражены, сколько людей звонят ему из Чикаго и просят денег. Бауэр думала, что сможет помочь ему сохранить состояние. «Леон, я знаю тебя с детства, – говорила она. – Ты можешь мне доверять. Дай мне часть денег – я сберегу их для тебя. Когда ты завершишь карьеру, у тебя будут деньги, чтобы купить себе дом или квартиру». Но Смит отказывался.
Бауэр оказалась в Далласе в 99-м, когда Смит предпринял попытку самоубийства и заглотнул 250 таблеток аспирина. Она пригнала ему его машину из Чикаго в Даллас – когда она вышла из квартиры, он начал вести себя странно, даже по своим меркам – раскрасил себе лицо и был еще более отстранен, чем обычно. Бауэр приехала в больницу, и ее долго не пускали. Лишь показав карточку социального работника, она смогла пробиться к нему в палату. Смит плакал. Ему сделали промывание желудка.
Все, даже люди, которых он не знал, что-то требовали от него. Раньше ему казалось, что у него нет семьи. Теперь у него оказалось слишком много родственников, слишком много людей с протянутыми руками. Он видел, что ему не дают играть в НБА. Когда же от него еще и ушла девушка, это было слишком. «Я пытался избавиться от этой боли, – позже сказал Смит. – Есть множество способов покончить жизнь самоубийством, но мне показалось, что этот будет наименее болезненным, так как мне и так уже было больно внутри».
Смит оставил две записки, одна предназначалась бывшей девушке, другая – Нельсонам.
Вскоре Дорис Баэур обнаружила, что ей не дают видеться со Смитом. Она говорит, что НБА и «Маверикс» решили оградить его от влияния извне. Сама она видела свою роль исключительно в альтруистичном свете: «Они знали, что я белая. Меня спрашивали: «Какое вам дело до этого человека? Зачем он вам» Я говорила: «Он один из моих детей. Я люблю его с того момента, как увидела его 5-летним». Конечно же, все считали, что мы богатеем за его счет. Но мы не получили ни цента. Просто хотели сделать то, что было в наших силах».
Профсоюз поместил Смита в психиатрическую лечебницу в Атланте, но вскоре он опять ввязался в неприятности, когда начал угрожать бывшей девушке.
Дон Нельсон сказал, что Смиту нужна помощь.
Лэндон Кокс сказал, что «Маверикс» обращались с ним как с мусором.
Никто не взял на себя ответственности.
Смит и Дорис Бауэр в итоге восстановили отношения.
Смит поиграл в низших лигах в Сент-Луисе, Сиу-Фоллс и Гэри. В 2002-м он провел 14 матчей за «Атланту», а в 2004-м – один матч в составе «Сиэтла».
Джек Сикма, тогда помощник тренера «Соникс», говорит, что Смит показывал талант, но был словно оторван от реальности. «Не уверен, что Леон чувствовал себя комфортно после того, как обжегся с людьми, которым доверял, – вспоминает Сикма. – В какой-то момент он просто сдался».
Смит постоянно переезжал, оказываясь то в одном месте, то в другом. Бауэр периодически слышала, что он приземлялся на диван одной из ее дочерей. В последний раз она получала весточку от Смита на Рождество несколько лет назад. «С тех пор он словно исчез, – говорит Бауэр. – Я слышала, что даже его брат не знает, куда он делся. Это очень грустная история, на мой взгляд. Сколько людей получают возможность осуществить мечту и получить возможность поиграть в НБА?Я всегда спрашивала себя: что ты чувствуешь, когда сегодня ютишься на матраце, а завтра оказываешься в элитной квартире? У меня разрывается сердце о того, что он не добился успеха в жизни. И я не имею в виду то, что он не стал миллионером. Он не примирился сам с собой.
Даже сегодня никто не берет на себя вину за то, что случилось со Смитом.
«Даллас не сделал ничего плохого, – объясняет Сонни Ваккаро. – Они взяли его из-за его способностей. Никто, включая меня, не знал, что у него есть психологические проблемы. За исключением его школы и его тренеров в Чикаго, никто не несет ответственности. Вот чья это вина. Они допустили, чтобы это произошло. Тут дело не в том, что он пошел в профессионалы. Дело не в этом. Ему разрешалось играть в баскетбол на школьном уровне… Все должны были это видеть. Но никто не хотел это видеть, потому что они просто хотели, чтобы он играл. Не надо винить Леона Смита и говорить, что он облажался. Он сделал все, что только мог. Он просто не должен был оказываться в этом положении. Ему требовалась медицинская помощь задолго до того, как он попал в лагерь или в «Даллас».
Где сейчас: неизвестно
Ленни Кук
Драфт: не выбран на драфте-2002
Команда: пробовался в «Сиэтле» и «Бостоне»
Карьера в НБА: нет
История: В первый раз, когда Дебби Бортнер познакомилась с Ленни Куком, на нем была легкая куртка, хотя их встреча проходила в середине зимы. При порывах ветра и без того короткие рукава поднимались до самых плеч. Бортнер скоро узнала и другие печальные подробности жизни Кука.
Он вырос Атлантик-Сити, а затем переехал вместе с семьей в забытый уголок Бруклина. Там, в Башвике, его семья ютилась на втором этаже деревянного дома неподалеку от кладбища. Дом отапливался печкой и служил прибежищем для крыс. Через несколько лет власти признали его непригодным для жилья. Иногда Кук просыпался от звуков выстрелов. Ему приходилось ежедневно проходить мимо проституток и наркоторговцев по дорогу в школу или – гораздо чаще – по дороге в парк, где он тусовался с друзьями. Несмотря на все это, Бортнер он понравился и показался вполне позитивным.
Муж Бортнер основал успешную газету, которую в итоге купил Руперт Мердок. У них были деньги и свободное время, так что она посвятила себя детям – в том числе помогала тренировать своего сына Брайана Раймонди, игравшего за команду в любительской лиге. Для любительского баскетбола это было довольно необычное зрелище: блондинка с хвостиком бегала туда и обратно вдоль боковой.
Как-то раз кто-то заметил Кука на уличной площадке и пригласил его попробоваться в команду. На тренировке Ленни Кук впечатлил всех, хотя играл в ботинках, и вскоре оказался лидером команды. Кук очень скоро подружился с Раймонди – они стали неразлучны, и Кук ушел из школы, которую все равно не посещал, и перевелся в академию LaSalle, частную школу в Манхэттене. Очень скоро он стал звездой.
Летом 2000-го Кук приехал в лагерь ADCD в ранге одного из лучших школьников страны. Он вышел на площадку так, словно они принадлежали ему. Ему было 18 лет, больше, чем остальным, из-за его проблем с учебой. Он играл сильнее, атлетичнее, мощнее, чем его оппоненты. Он мог атаковать соперника так, как хотел – бросать с отклонением, идти в проход, обманывать и уходить на первом шаге. Кук доминировал в лагере среди будущих игроков НБА, в числе которых были Амаре Стаудемайр, Кармело Энтони и его друг Жоаким Ноа. Они все смотрели ему в рот и хотели быть, как он. В тот лагерь, чтобы специально посмотреть на Кука, приехал Кобе Брайант. Он пообщался со школьниками – и в этом момент получил предложение от Кука сыграть один на один. «Когда ты попадешь в лигу, я тебя разделаю всеми возможными способами», – ответил Брайант.
Кук пользовался всеми преференциями, полагающимися звезде. Безотносительно времени суток. Нью-Йорк никогда не спал, так же и Ленни Кук. Он всегда находил вечеринку или клуб, где его с радостью принимали, открывали ему двери и впускали его в мир соблазнов. Он общался со спортсменами и рэперами на равных так, словно их банковские счета нисколько не отличались. «Все те вещи, которые делают мужчины, я делал в 16, 17, 18 лет, – вспоминает Кук. – Я оставался в клубе до четырех, пяти утра, пока все остальные готовились утром идти в школу. Я думал, что это никогда не закончится». Чем больше он тусовался, тем меньше уделял внимание школе – его и без того не блестящие оценки еще ухудшились. Часто Кук спал на парте во время уроков в те редкие дни, когда посещал школу.
Кук говорит, что выступал за те любительские команды, которые платили ему больше. Он считал себя баскетбольным наймитом. Любителям платить запрещено, но ему предлагали деньги, так что он не считал нужным отказываться. «Кто давал больше, за тех я и играл, – говорил Кук годы спустя. – «Риверсайд», «Пантеры», «Гаучос» – не важно. Все они платили мне. Знаю, что я делал ошибки, но это и их ошибки. Они не должны были платить школьникам деньги и давать мне то, что они мне давали. У всех парней – у Леброна, Кармело, Амаре – был кто-нибудь, кто им помогал: тренер, который вел их с шестилетнего возраста, или отец, знающий спорт или игравший в баскетбол. У меня этого не было. Все решения я принимал вместе с Дебби – и в девяти случаях из десяти я ее не слушал. Это просто невезение».
«Все выстраивались в очередь, чтобы подарить ему кроссовки, одежду. Все так делали», – говорит Бортнер. Она верит, что у Кука могло бы все получиться, если бы он сконцентрировался на достижении цели. Нью-Йорк может ослепить любого, особенно впечатлительного подростка, у которого еще недавно ничего не было. Кук, чувствуя то же самое, попросил, чтобы она разрешила переехать к ней в Нью-Джерси и учиться в школе Олд-Таппан. Родители Кука тогда собирались в Виржинию вместе с детьми – он волновался, что если покинет Нью-Йорк, то перестанет котироваться так высоко.
Ему также нужно было образование. До попадания в старшие классы Кука каждый год легко переводили дальше. Но в какой-то момент лафа закончилась: дважды за четыре сезона он оставался на второй год. Сам он считал, что чему-то учится, несмотря на постоянные пропуски, и только потом понял, что он и близко не подошел к тому, чтобы поступить в колледж. Он думал о том, что когда-нибудь станет миллионером, кем-то вроде Мэджика Джонсона. При этом с трудом читал.
Бортнер согласилась. План состоял в том, чтобы освободить Кука от тлетворного влияния города. Кук и Раймонди перевелись в школу в Нью-Джерси. Каждый раз, когда Кук выходил на площадку, он привлекал так много университетских скаутов, что Бортнер надеялась, что они заметят и ее сына.
Том Кэйчел, спортивный директор школы Олд-Таппан, отказывался верить в переход до самого момента, как Кук и Бортнер показались в его офисе. На самого Кука все это произвело такое же ошеломительное впечатление – он до этого общался с белыми, но никогда в таких количествах. Во всей школе, кроме него, учились лишь пять афроамериканцев.
В школу Кук ходил, но не часто – попав в окружение учеников, нацеленных на поступление в вузы, он окончательно осознал, насколько безнадежно отстал. Его будущим был баскетболом. «Рекламный трюк», – так позже он отзывался от трансфере.
План Бортнер, чтобы ее сын и Кук играли вместе в одной команде, так и не сработал. Через несколько дней после того, как Куку разрешили играть, Раймонди сломал кисть. Впервые Кук вышел на площадку в конце января 2001. Через пять секунд он забил аллей-уп, а в итоге набрал больше очков, чем вся команда соперников – 37:35. Кэйчел внимательно следил за ним. Когда-то он тренировал команду по бейсболу в университете Ратджерс и мгновенно умел разглядеть настоящего спортсмена. Кук был спортсменом. Он был настолько одарен, что казалось, будто защитники попадаются ему на пути исключительно по воле случая. Правда, он был удивлен, когда узнал, что Кук уже стал отцом.
Посещаемость выросла вдвое: раньше школа продавала 400 билетов на матче, теперь – 900. Вместе 2 охранников понадобилось 10 – одни помогали избежать заторов на дороге, другие смотрели, чтобы в зал не пробирались через черный ход.
Праздник прекратился после 8 матчей. Команда должна была играть в матче плей-офф, но Кевин Брентналл, молодой тренер, нигде не мог отыскать Кука. Брентналл спросил у Кэйчелла, что нужно делать.
«Ты должен держать его задницу на скамейке как минимум четверть, если не половину матча, – сказал ему Кэйчелл. – Плевать, что игра идет на турнире штата. Ты уже понял, с кем имеешь дело. Ты знаешь, насколько он ненадежен. Нельзя жертвовать всей командой. Нужно придерживаться своих принципов».
Кук опоздал на игру. Брентналл продержал его на скамейке первую четверть, и команда проиграла в овертайме (63:69). На этом школьная карьера Кука завершилась – ему было 19 лет, хотя он только переходил в последний класс.
Раймонди поступил в колледж. Кук остался еще на год. Почти каждый день он начал приезжать в Бруклин, посещать злачные места и старых друзей. Куку не нравилось, что его называли «Ленни из Олд-Таппана». Он хотел, чтобы его звали как «Ленни из Бруклина». Его друзья издевались над ним, говоря, что Бортнер пытается сделать из него белого. Кук прислушивался к ним. Никто не помогал ему в жизни честно. У всех были какие-то скрытые мотивы. Он начал думать, что Бортнер приютила его исключительно для того, чтобы он заплатил ей потом. «Ленни, единственное, о чем я беспокоюсь – это зеленый цвет, – говорила она ему. – Не черный. Не белый. Деньги, Тебе нужны деньги. Господь дал тебе возможность играть в баскетбол, и это то, что ты делаешь. Делаешь хорошо. Это дар. У всех что-то есть, у тебя есть вот этот дар». Только у нее и так было достаточно денег. Она действительно беспокоилась о Куке, просто настаивала на том, чтобы он следовал установленным ею правилам: а это значило, что нужно посещать школу и редко бывать в городе.
Бортнер вернулась из отпуска, когда Кук объявил ей, что не пойдет в школу. Вместо этого, сказал он, он переезжает в Мичиган к своему другу Дэмани Истману – там он сконцентрируется на баскетболе и окончит школу. Бортнер понимала, что здесь не обошлось без влияния агента – Кук не мог сам принять столь радикальное решение.
Сам Кук считал, что тем самым помогает семье. Он знал, что то, что он не играет, то, что его не видят, влияет не его место на драфте. Кук познакомился с агентом из Immortal Sports & Entertainment по имени Терренс Грин на одной из вечеринок в Нью-Йорке. «Я его встретил в клубе, и он меня спросил, не хочу ли я, чтобы он меня представлял, – говорит Кук. – Он сказал: «Тебе надо просто пойти в гостиницу завтра и подписать контракт с нами, и ты получишь большую сумму денег». И так все и прошло».
Кук говорит, что получил 350 тысяч долларов. «Мне хватило этого где-то года на полтора».
Грин, бывший тренер университета Мичиган, все отрицает. «Когда Ленни заявил, что намерен стать профессионалом, то получил кредит на 30 тысяч. Он хотел больше, но я этого не допустил».
Кук переживал из-за того, что уехал из дома Бортнер. «Это был тяжелый период… Я уехал и подписался с агентом, о котором ничего не знал, – говорит Кук. – Меня использовали на протяжении всей карьеры. Он был одним из тех парней, что были со мной в Мичигане. Одним из тех парней, которые объяснили мне, что это просто бизнес. Здесь тебя могут облапошить, потому что именно это они и сделали».
Кук пытался поступить в школу во Флинте, штат Мичиган, чтобы получить диплом. Грин там когда-то работал тренером . Куку отказали, так как учебный год уже начался.
«Я никогда не пускаю никого к себе домой, – вспоминает Грин. – Никогда. Не важно, кто это и какие у него обстоятельства. Но Ленни хотел начать жизнь заново – поступить в школу, тренироваться, тем более что он не мог больше играть в баскетбол. И именно на этом мы старались сконцентрироваться: на баскетболе и на книгах. Прежде всего, получить аттестат, а уж потом думать об НБА. Грин говорит, что надеялся на то, что вдали от дома Кук сможет сконцентрироваться. Но вместо этого во время тренировок он выглядел еще более рассеянным. «Он играл тогда совсем плохо. А потом вернулся в Нью-Йорк. Мне кажется, что на Ленни очень влиял стиль жизни НБА: он еще туда не попал, но все уже дали ему понять, что он уже стал игроком НБА… Я сражался с ним, потому что он безостановочно тусовался в клубах».
В мае 2002 года Кук собрал пресс-конференцию в Бруклине и объявил, что выставляет свою кандидатуру на драфт НБА.
Кук говорит, что его агент Майк Харрисон уверил его в том, что его выберут в первом раунде. Во время лагеря перед драфтом он получил травму пальца правой ноги и не смог выступить на просмотрах. Но он надеялся на то, что команда и так достаточно видели его в деле.
Ко всеобщему удивлению Кука так и не взяли. Он поиграл в летней лиге за «Бостон» и «Сиэтл», но был отчислен. Затем побывал в низших лигах. Съездил на Филиппины и в Китай.
В 2004-м Кук выступал за «Джем» в Американской баскетбольной ассоциации. Он ехал на пассажирском месте рядом с партнером Ником Шеппардом и забыл пристегнуться. На мокрой дороге машину занесло, и они врезались в столб: пристегнутый Шеппард отделался царапинами, Кук оказался в коме с переломами тазобедренной кости и ноги. Доктора опасались, что ногу придется ампутировать. Он перенес две многочасовые операции и на протяжении четырех месяцев оставался в кресле. За это время его вес вырос до 125 килограммов.
Хотя доктора говорили, что его карьера закончена, Кук не послушал. Он разрабатывал ногу, потом начал бегать и работать над собой. В итоге он привел себя в достаточную форму, чтобы вернуться в чемпионат Филиппин и играть там. Но уже не напоминал сам себя. Кук больше не мог проходить мимо защитников и вместо этого продавливал их.
Его тело не было приспособлено к игре с таким весом: вскоре он порвал ахилл. Он восстановился и после этой травмы и вернулся на площадку снова, теперь в Континентальной баскетбольной Ассоциации – и снова порвал ахилл, теперь другой. Его карьера завершилась.
У него было все до того, как он сумел это оценить по достоинству. Он смог это оценить только тогда, когда всего лишился. В какой-то момент Кук был более известен в Нью-Йорке, чем любой игрок «Никс» или «Нетс». Ни один школьник, за исключением Кобе Брайанта, не добивался статуса суперзвезды в столь юном возрасте.
Где сейчас: без работы, планирует создать организацию для помощи юным спортсменам
Ндуди Эби
Драфт: выбран под 26-м пиком на драфте-2003
Команда: «Миннесота»
Карьера в НБА: 19 матчей за два года, 4,5 минуты, 2,1 очка
История: Эби был высоким и атлетичным и казался новым Кевином Гарнеттом. Кевин МакХэйл принял решение выбрать форварда главным образом после того, как увидел, как агрессивно Эби защищался против Леброна Джеймса на Матче лучших школьников.
«Я думал, что мы можем рискнуть, – объясняет МакХэйл. – Но оказалось, что он не готов».
Эби редко выходил на площадку в течение двух лет и не согласился выступать в D-лиге. «Можете меня процитировать: я не тот игрок, которому необходимо развитие, – сказал он в 2005-м. – Я играл против парней из НБА с 15 лет. Мне не нужно развитие. Точка».
После этого он не провел в НБА ни одного матча.
Изначально МакХэйл рассчитывал подводить Эби медленно к составу и воспитывать его, так же, как он делал с молодым Гарнеттом. МакХэйл был убежден, что взял работоспособного парня, но люди, которые были близки к Эби, заметили, что он очень изменился после попадания в НБА.
Грег Гленн работал с Эби в школе. Эби родился в Лондоне, вырос в Нигерии и приехал в Штаты уже подростком. Тогда, вспоминает Гленн, он всегда старался работать над собой. После тренировок он шел в тренажерный зал, хотя Гленн умолял его дать телу возможность восстановиться. Эби носил с собой тетрадь, в которую записывал мотивирующие цитаты – он перечитывал их для вдохновения. Он очень быстро сформировался как баскетболист. Он согласился продолжить обучение в университете Аризоны, но затем передумал и начал думать об НБА.
Когда Эби объявил о том, что выставляется на драфт, репортеры попросили Гленна выразить свое мнение. Гленн честно сказал, что не думает, что Эби готов к этому. Этот ответ разрушил их отношения. «Мой агент сказал мне, что всегда будут хейтеры вроде тебя, – вспоминает Гленн слова Эби. – Я вложил в него столько времени и энергии, даже любви, и вот превратился в плохого парня».
Эби так и не раскрылся. В нападении он казался потерянным, в защите не проявлял никакого интереса к происходящему. На скамейке сидел с мрачным видом.
После короткого пребывания в НБА Эби играл в Италии, Израиле и Китае.
Во время разговора с журналистов в 2013-м он разрывался на части – с одной стороны, говорил, что ему нечего рассказать, с другой – выражал желание написать книгу. Наконец, он сформулировал мысли: «Чему я научился за годы пребывания в НБА? Знаете, что я вам скажу? Лучшие начос подают в Staples Center».
Эби стал примером того, что может происходить с игроком после драфта и сваливающихся на него денег.
Флип Сондерс работал с Гарнеттом и Эби в «Миннесоте»: «Именно в этом и состояла разница между Гарнеттом и Ндуди Эби. В желании учиться. Когда Гарнетт был молодым, то вел специальный дневник, куда записывал все о соперниках. Ничего подобного у Ндуди не было. Отчасти это проистекало из того, что Кевин никогда не считал, что он чего-то добился, тогда как Ндуди Эби, как и многие другие, чувствовали, будто им кто-то что-то должен».
Где сейчас: играет в Бахрейне
Джеймс Лэнг
Драфт: выбран «Новым Орлеаном» под 48-м номером на драфте-2003
Команда: «Вашингтон»
Карьера в НБА: 11 матчей в сезоне-2006/07, 5 минут, 1,0 очка, 1,0 подбора в среднем
История: Доктор Леван Паркер сначала увидел около половины Джеймс Лэнга: Лэнг подошел к двойной двери и пытался войти в класс, где он проводил разбор Библии с учениками христианской школы Birmingham’s Central Park. «Придется открыть обе половины для такого гиганта», – подумал он. Но Лэнг отрыл одну дверь и протащил свое массивное тело внутрь.
Лэнг был не просто большим. А огромным. Наверное, самым большим ребенком, которого только встречала Паркер в своей жизни. При росте в 2,08 см он весил примерно 180 килограммов. Он уже показал, что может преуспеть в баскетболе за два года в другой школе, но с учебой у него были проблемы. Уонда Харрис хотела, чтобы Лэнг успевал и в школе, и в баскетболе. Она понимала, что ее сына ждет баскетбольное будущее. Но также понимала, что спортивная карьера длится не очень долго. Ей порекомендовали школу Паркера знакомые: Паркер был одновременно и директором, и тренером по баскетболу, и судьей, и Харрис решила, что он позаботится о ее ребенке и на площадке, и в классе.
Она позволила Лэнгу поменять школы и на время учебы жить в чужой семье. Перед отъездом она предупредила Паркера: «Сэр, хочу вам сказать, что за ним нужно безотрывно следить. Нужно проверять его обувь, потому что часто он прячет там конфеты». Такая просьба застигла Паркера врасплох. Ему нравился быстрый баскетбол, и он любил использовать прессинг по всей площадке. Он пытался понять, сможет ли Лэнг адаптироваться к его стилю. Также он не собирался проверять его обувь.
«Вы можете называть меня Биг Бэби», – сообщил Паркеру Лэнг.
«Ты же, правда, не думаешь, что я так буду тебя называть?»
«Конечно, думаю, – ответил Лэнг. – Мне дали это прозвище в детском саду, и я горжусь им по сей день. Моя мама говорит, что я большой ребенок, и это действительно так».
Вскоре Паркер обнаружил, что Лэнг – один из самых милых парней, с которыми он когда-либо работал. Он был спокойным и совершенно невинным. Под огромным телом скрывался ребенок, который был гораздо младше своих лет. Чтобы порадовать маму, Лэнг за лето перед выпускным годом сбросил 30 килограммов. Он все равно остался довольно массивным, иногда ему было тяжеловато бегать, но он выкладывался в рывках. У него были мягкие руки, и он мог маневрировать в трафике. Для оппонентов это оборачивалось катастрофой. На матчи Лэнга начали приходить университетские тренеры. Пришел Табби Смит из Кентукки. Затем Рик Питтино из Луивилля. За ними последовали представители НБА. Лэнг узнал, что у него есть возможность напрямую попасть в НБА и начал всерьез думать об этом. Он решил, что это цель его жизни. Если он мог достичь ее быстрее, зачем откладывать.
Лэнг знал, что ему предстоит много работать над физической формой, диетой, над баскетболом. Если бы его выбрали в первом раунде, он бы получил трехлетний гарантированный контракт – достаточно времени, чтобы полностью оформиться. Вместо этого он ушел во втором раунде в «Хорнетс», где для него не видели места в составе.
Половину сезона Лэнг провел в списке травмированных, и перед Рождеством его отчислили. Он играл в низших лигах, побывал в Испании, Канаде, по всему миру. «Хоукс» и «Рэпторс» подписывали с ним 10-дневные контракты, хотя он так ни разу и не появился на площадке. Ему всегда мешали усталость и плохая физическая форма.
Игроки всегда говорят, как важно продолжать работать на пределе, когда кажется, что у тебя совсем нет сил. Лэнг останавливался, когда чувствовал этот предел.
В ноябре 2006-го – через три года после драфта – Лэнг дебютировал за «Вашингтон». До этого он пропустил 13 матчей и засветился в форме клуба лишь на ежегодной фотографии. Тем вечером Лэнг и не ожидал, что его выпустят в матче с «Хоукс». Он ел в команде для прессы, когда кто-то из тренерского штаба сообщил ему новость. Лэнг перестал есть и надел форму. Он сыграл совсем немного – меньше минуты. Но его мечта, хотя и не совсем в том виде, осуществилась. В следующем матче Лэнг отыграл почти 20 минут, это так и осталось рекордной величиной в его карьере. В январе «Уизардс» его отчислили. Позже он признавался, что запорол свою карьеру сам – тем, что регулярно наедался фаст-фудом перед матчами и после матчей.
У Лэнга оставались призрачные надежды еще в 2009-м, когда он подписался с «Ютой Флэш» из D-лиги. Контракт вскоре расторгли, как говорилось в пресс-релизе, из-за «медицинских причин». Он весил не так много – всего 120 килограммов – но постоянно уставал. Несколько пробежек от кольца до кольца выматывали его. Брэд Джонс, тренер «Флэш», рассказал, что у Лэнга были зафиксированы проблемы с сердцем и высокое давление.
В ноябре при праздновании Дня благодарения в доме бабушки Лэнг перенес обширный сердечный приступ.
Где сейчас: в 2009-м перенес сердечный приступ, парализован
Топовое фото: Gettyimages.ru/David Sherman/NBAE; nbadraft.net
Не будем про Леброна или Кобе, но я даже не сомневаюсь, что то же Таунс и без года в Кентуки всех бы рвал.НБА этим решение просто хочет показать, что ей типа как будто не плевать на молодежь, в Америке это ценят
И тот же персонаж получает срок в 37-мь месяцев, за нарушение правила любительского спорта, запрещающего платить спортсменам. Хотя то, что любительские клубы платят своим лучшим игрокам - это секрет Полишинеля.
Кевин Джонсон, Дэвид Робинсон - они выросли в хороших и полных семьях, у них были авторитетные отцы, они жили в хороших районах, учились в хороших школах... и все у них сложилось хорошо.
Но большинство черных пацанов вырастает в гетто. Отца у них либо нет, либо он сидит в тюрьме. Мать туповата и слишком занята. В школе хорошо учиться западло, круто быть в банде. Кругом криминал, образец для подражания - удачливые наркодилеры. Финал закономерен.
У чувака было 300 штук и он купил на 120 ювелирки. :) Как он мог преуспеть хоть в чем-то?
Девиз этих ребят "Слишком рано, слишком быстро, слишком торопливо". Но такова жизнь, тебе дается баскетбольный талант - а ты его используешь, как тебе кажется нужным.