Пол Гаскойн: «Газза. Моя история». Глава 8
…
8.
АНГЛИЯ ЗОВЕТ
Терри Венейблс был прав. Вскоре после перехода в Шпоры я получил вызов в сборную Англии. Это было в сентябре 1988 года, на игру против Дании. Терри позвонил мне во время тренировки, чтобы сообщить новости. Сначала я подумал, что он имеет в виду сборную Англии до 21 года. Когда он дал понять, что говорит о старшей сборной Англии, я не мог в это поверить. Все пожимали мне руку и поздравляли.
Я заселился в отель сборной Англии в Бернхэм Бичес, и менеджер Бобби Робсон сделал специальное объявление, приветствуя новых членов команды, включая меня, Дэвида Рокастла и Деса Уокера, и вся команда зааплодировала. Это звучит немного по-школьному, и в какой-то степени так оно и есть. Ты поднимаешься по карьерной лестнице, пока не достигнешь цели всей своей жизни: попасть в высший класс, к большим парням.
Бобби спросил меня, взял ли я с собой белую рубашку и галстук. Меня предупредили об этом заранее, так как мы должны были пойти на ужин. Я ответил: «Да, я принес одну белую рубашку, но вторую оставлю вам».
На тренировках я бегал туда-сюда, как идиот, очень старался. Я был в восторге от старших игроков, таких как Брайан Робсон. Просто находиться с ним в одной комнате было очень волнительно. Питер Шилтон играл свой 101-й матч за сборную. Я подумал, смогу ли я когда-нибудь сыграть столько же. Возможно, у меня никогда не будет больше одного. Или даже одного. Мне нравилось быть с Питером Бердсли, потому что, конечно, я играл с ним в «Ньюкасле», и, по крайней мере, он понимал мой акцент.
Я знал, что в этот раз не попаду в стартовый состав, но был рад просто оказаться в числе четырех запасных, хотя, конечно, отчаянно надеялся, что выйду на поле. Выйти на газон «Уэмбли» во время предварительных соревнований было великолепно. Это было то, о чем я мечтал с тех пор, как стал профессионалом, и задолго до этого: надеть футболку сборной Англии, выйти на «Уэмбли». Тан-тан-тарра.
Каждый раз, когда кто-то падал после подката и казалось, что его придется снять, я начинал нервничать. Я был обеспокоен тем, что кто-то из наших ребят может получить серьезную травму, но в то же время был взволнован мыслью о том, что меня могут отправить на поле, и беспокоился о том, как я сыграю. Но по мере того как игра продолжалась, я понял, что шансы на то, что я вообще выйду на пол, не говоря уже о том, чтобы успеть коснуться мяча, исчезают.
Ближе к концу Бобби отправил меня и Тони Котти размяться. Я бегал вверх и вниз по бровке вместе с Тони. «Ты взволнован? — я спросил у него. — Я знаю, что я взволнован». Не думаю, что он на самом деле меня слушал.
Я вышел на поле за пять минут до конца, заменив Питера Бердсли. К этому времени мы вели со счетом 1:0. Гол забил Нил Уэбб. Я сказал судье, чтобы он не свистел. Дай нам чертов шанс, судья. Мне удалось сделать всего два касания, но я все равно чувствовал себя таким счастливым. Я сделал это: в возрасте 21 года я сыграл за сборную Англии. Публика была просто фантастическая. Такой она и была. На игру пришло всего 26 000 человек, и это был товарищеский матч. Для большинства зрителей матч, вероятно, выглядел довольно скучным, но для меня это была самая захватывающая игра, которую когда-либо видел мир.
Когда я уходил с поля, я схватил горсть травы с «Уэмбли» и унес ее с собой в раздевалку. Я положил ее в пакет с губкой и держал там около недели, пока она не сгнила и не начала пахнуть, и мне пришлось ее выбросить. В Шпорах, когда я пришел на тренировку, все снова пожали мне руку.
В следующей игре сборной Англии против Швеции я оказался на скамейке запасных и не вышел на поле. Именно в этом матче Терри Бутчер получил тяжелую травму головы — кровь была повсюду — и, как известно, продолжал играть с огромной повязкой на голове. Когда ему срочно накладывали швы в раздевалке, Бобби Робсон заставил меня пойти с ними. Я был в недоумении, зачем я им понадобился. Когда Терри в конце концов подлатали, и он, похожий на мумию с повязкой на голове, отчаянно пытался снова выйти на поле, Бобби повернулся ко мне и сказал: «Газза, вот что значит играть за сборную Англии».
Я снова попал в состав на следующую игру, против Саудовской Аравии в Эр-Рияде. Всем, кто попал в стартовый состав, был обещан совершенно новый автомобиль от «Форд XRi Кабриолет». Но, опять же, я был лишь одним из запасных. Я был расстроен, что упустил бесплатную машину, и очень завидовал игрокам, которых выбрали в состав. Богатство Саудовской Аравии поражает воображение. Я никогда раньше не видел таких домов. Казалось, что все живут во дворцах, независимо от того, являются ли они королевскими особами или нет. Нас всех предупредили, что пить нельзя. Если бы нас поймают с алкоголем, нам бы здорово досталось — и не только от Бобби.
На бровке я минут 25 разминался, выполняя упражнения на растяжку прямо перед Бобби, так что он почти не мог видеть, что происходит на поле. Но он все равно не отправил меня на поле. Наконец, примерно за 10 минут до конца, меня подозвали и предложили заменить Криса Уоддла. Как будто менеджер дал клятву, что его запасной джорди может быть использован только вместо другого джорди.
— Газза, выходит и забей за нас гол, — сказал он мне, подталкивая меня вперед.
— Черт возьми, — сказал я. — Вы дали мне всего пять минут
В тот день мы играли плохо. Не спрашивайте меня, почему. Возможно, дело было в жаре. Нужно было много пить. Нам повезло, что мы добились ничьей 1:1, и Тони Адамс спас нас от поражения. Когда мы вернулись в Англию, то обнаружили, что Бобби в прессе просто уничтожили: «Ради Аллаха, уходи сейчас». Некоторые газеты утверждали, что если мы будем продолжать в том же духе, то у нас не будет шансов попасть на чемпионат мира, так что мы вполне можем сменить менеджера уже сейчас. Футбольная пресса, конечно же, блестяще умеет предсказывать, что произойдет. Они всегда попадают в точку. Или нет.
В отборочном турнире к чемпионату мира 1990 года нам предстояло сыграть со Швецией, Польшей и Албанией. Албания была ужасной, такой отсталой и примитивной. Наш отель был очень простым, а телефоны не работали. Нам разрешили сделать только один звонок домой, и на это было отведено определенное время. Мое время было в пять часов утра. В то время я все еще был с Гейл, поэтому позвонил ей в Англию. Черт знает, сколько там было времени, но я разбудил ее. Она прокричала в трубку: «Какого черта ты не звонил мне раньше?» Я объяснил, что нам разрешен только один звонок. «Ты лжец», — сказала она и бросила трубку.
В Албании за нами повсюду следовали дети-попрошайки. У нас было несколько маленьких значков Англии и всякой всячины, которые мы хотели раздать, но как только мы их показали, нас окружили и практически разорвали на куски. Ничего не оставалось, как подбросить их в воздух и бежать со всех ног обратно в отель. Оглянувшись через плечо, мы увидели сцену из фильма Хичкока «Птицы», где все эти дети снуют по земле, пытаясь схватить эти безделушки.
Мы застряли в отеле, было так скучно. Делать было нечего, никаких удобств. Из окна своей спальни я заметил во дворе рядом с отелем несколько кур и цыплят. Пока остальные ребята были на собрании, я обошел их спальни и забрал все маленькие пакетики с мылом — это была единственная роскошь, которую предоставлял отель. Вернувшись в спальню, я развлекался тем, что бросал мыло в цыплят, чтобы посмотреть, сколько раз попаду в цель. Крис Уоддл присоединился ко мне, и мы сделали ставки на то, кто попадет хотя бы раз. Вскоре пришел и Джон Барнс, чтобы посмотреть, чем мы занимаемся, из-за чего все эти крики, а затем и некоторые другие.
За всей этой суматохой я не заметил, как вошел Бобби Робсон. Как раз в тот момент, когда я сделал очень хороший бросок, практически убив цыпленка. Он изумленно уставился на меня, а потом спросил, что я делаю, что, в общем-то, было совершенно очевидно. Я сказал, что пытаюсь попасть по цыплятам кусками мыла.
Я бросил кусок мыла в окно, но на этот раз промахнулся. Бобби весело улыбнулся. Затем он вышел из комнаты, покачивая головой.
В той игре я не вышел на поле, разве что в перерыве, когда я выходил на поле, чтобы показать несколько своих вратарских пародий, но мы выиграли 2:0, и я начал чувствовать себя настоящей частью сборной Англии.
В ответном матче против Албании в апреле 1989 года мне довелось сыграть около 25 минут. Бобби сказал мне держаться справа, так как Уоддл отлично справлялся с задачей слева, но в своем волнении я тут же забыл его наставления и побежал, как ребенок на игровой площадке, гоняясь за каждым мячом.
К счастью, я не причинил себе никакого вреда, организовав один гол для Уоддлера и забив один сам, левой ногой, обыграв двух человек. Это был мой первый гол за сборную Англии, и я испытал фантастические ощущения. Я побежал поперек поля под одобрительные возгласы толпы. Мне очень хотелось обнять отца, но его не было рядом: он смотрел матч дома по телевизору. Мы выиграли ту игру со счетом 5:0. Когда мы уходили с поля, Крис Уоддл сказал мне: «Вот и все, теперь ты размочил свой счет. Усердно работай, и поедешь на чемпионат мира».
Однако Бобби Робсон такого ощущения мне не дал. После этого он отчитал меня за неподчинение его инструкциям. Я сказал ему, что считаю, что он заигрывает меня не на моей позиции, запихивая меня справа. Он сказал мне, довольно твердо, прямо, как джорджи, что если и когда я снова буду играть за гребаную сборную Англию, я буду играть там, где он, мать его, скажет мне играть. Но даже если он этого не подтвердил словами, у меня закралось подозрение, что ему очень понравилось моя игра.
Мой дебют в стартовом составе сборной Англии состоялся в следующем месяце, в майском товарищеском матче против сборной Чили на «Уэмбли». Когда Нил Уэбб получил травму, я занял его место в полузащите. Меня это не беспокоило, ведь я был запасным во всех этих играх. Я сам был довольно часто травмирован, поэтому не всегда был доступен, и я верил, что наступит и мой черед. По мере приближения квалификации к Кубку мира я наслаждался отсутствием травм и играл в большинстве матчей. Помню, как я прыгал от радости в объятия Дэвида Симэна в матче против Польши, кажется, это было. Он только начинал входить в роль Питера Шилтона, хотя в тот день и он, и я были запасными.
Я не попал в стартовый состав на матч со Швецией в Стокгольме, и это меня расстроило. Бобби дал мне понять, что я должен повзрослеть, иначе меня не возьмут в команду, которая поедет в Италию, если мы туда попадем. Вместо него в центре играли Стив Макмэхон и Нил Уэбб. Я вышел на поле лишь за 20 минут до конца, но в этот раз я сделал то, что мне велел Бобби: играл в сдерживающей роли, не делал ничего глупого, и мы добились важной ничьей 0:0. В конце Бобби обнял меня и сказал, что я хорошо справился. Он никогда не держал обид.
В то же время я, как и всегда, беспокоился, что какие-то мои приключения за пределами поля могут испортить мои шансы в сборной. Даже некоторые мои выходки на поле, если уж на то пошло. Когда Шпоры играли в гостях с «Кристал Пэлас» в сезоне 1989/90, перед началом матча, пока мы разминались, вокруг нас крутились маскоты — три парня, одетые как герои мультфильмов: Почтальон Пэт, кошка Джесс и медведь Йоги.
Кошка Джесс подошла и пожала мне руку, что показалось мне забавным. Я решил пойти еще дальше и устроить борьбу в воротах с медведем Йоги. И пока я ласкался с Медведем, я пинал Кота под зад. Это было всего лишь дружеское касание, но, конечно, на мне были футбольные бутсы, и я ударил ее — это оказалась женщина — немного сильнее, чем собирался. В то же время я никогда не думал, что она заявит, что я ее обидел, что она и сделала впоследствии, потребовав извинений.
Сам матч перешел в небольшую потасовку, когда я с диким криком набросился на Эдди Макголдрика. Именно из-за «драки сумками» я и получил желтую карточку. Я ужасно боялся, что меня отстранят, и я окажусь вне состава сборной.
Примерно в то же время в кубковой игре против «Транмира» я ударил по мячу, который попал прямо в оператора и разбил ему очки. Газеты утверждали, что я сделал это намеренно. Я не настолько искусен. Это был несчастный случай, но никто в это не верил. Я извинился перед фотографом и пообещал угостить его выпивкой, но это не помешало некоторым фанатам «Транмира» написать в Шпоры и ФА о моем поведении, заявив, что меня не должны выбирать в состав Шпор или сборной Англии.
На чемпионате мира Англия заняла второе место в своей группе, отстав на одно очко от Швеции. Англия отправилась в Италию, но поедет ли с ней Пол Гаскойн? Я начал волноваться.
Бобби несколько раз приходил посмотреть на меня в матче Шпор. Меня взяли в сборную «B» против Югославии, когда я считал, что должен был быть в первой команде, но я сделал то, что хотел менеджер Дэйв Секстон, и после этого Бобби сказал на пресс-конференции, что я вел себя хорошо. Но затем его подтолкнули к разговору о том, кого бы он выбрал в центре сборной Англии вместе с Брайаном Робсоном. «Человек, который играет с Робсоном, — цитирует его газета, — должен обладать мозгами и дисциплиной. Он должен уметь понять, когда стоит уйти, а когда остаться, когда стоит рискнуть. Я не говорю, что у Гаскойна нет мозгов, но ему еще предстоит узнать, когда их использовать».
Ну, это было немного неприятно. Таблоиды, естественно, восприняли это как то, что у меня нет мозгов, и я начал опасаться, что Бобби предпочтет мне Дэвида Платта или Стива Макмэхона в полузащите. Бобби, по правде говоря, отвел меня в сторонку перед игрой с Чехословакией в апреле 1990 года и сказал, что я буду играть с самого начала, что было очень хорошо с его стороны и обнадеживающе для меня. Но у меня возникло четкое ощущение, что это может быть мой последний шанс, что не слишком обнадеживало.
Перед этим матчем «Тоттенхэм» играл с «Ман Юнайтед» на «Уайт Харт Лейн», и неудивительно, что я был очень взвинчен, желая показать не только Бобби, но и Алексу Фергюсону, насколько я хорош. Я провел один из своих лучших матчей за Шпоры, особенно в первом тайме. Я забил хороший гол и создал еще один для Гари Линекера. Выражение лица Ферги в перерыве было само по себе наградой. Во втором тайме мы выстояли и победили со счетом 2:1.
Бобби Робсон впервые назвал меня «глупым, как ершик» в разговоре с Дэйвом Секстоном во время матча с Албанией, а в преддверии нашей встречи с Чехословакией он повторил это высказывание на публике. На следующий день я явился на тренировку сборной Англии с заткнутым за одну из гетр ершиком. Он посмеялся над этим. Позже он тихонько поговорил со мной и сказал, что это мой шанс проявить себя, дать всем понять, насколько я хорош. Как он и обещал, я начал против чехов.
Первые 25 я бегал, как безголовый цыпленок, и мне повезло, что мне не показали карточку, но потом я успокоился. Я отдал две голевые передачи Стиву Буллу и подал угловой, с которого забил Стюарт Пирс. Затем я обыгрался в стеночку с Тони Дориго, обыграл двоих и перебросил мяч в сетку ворот. Мы выиграли со счетом 4:2, и некоторые газеты, которые раньше называли меня «хаотичным присутствием», теперь говорили, что я «непреодолимая сила». Несомненно, именно этот матч обеспечил мне место в двадцатке Бобби на последнем Кубке мира.
Перед отъездом в Италию я отправился в Ньюкасл, чтобы поприветствовать свою семью и друзей. Мы выпили на прощание в местном баре. Я был совершенно трезв, когда этот парень подошел ко мне на парковке, когда я уезжал, и сказал, что собирается меня отделать. Я ответил, что никогда не бью людей в очках, а он снял очки и замахнулся на меня. Я ударил его один раз по носу, чтобы он больше не бил меня, и он убежал. На следующий день в газетах повсюду появились заголовки о «глупости Кубка мира». Оглядываясь назад, я думаю, что тот инцидент мог быть подстроен. Но тогда это не пришло мне в голову. Несмотря на встречу со шведской сталкершей, я еще не успел постичь устои мира СМИ.
Вечером 24 мая, накануне вылета сборной Англии в лагерь чемпионата мира на Сардинии, я обнаружил, что оставил свой паспорт в Ньюкасле. Мы вылетали ранним утром. Я позвонил Джимми, и он поехал ночью, чтобы доставить его мне, приехав как раз вовремя.
Так что мой Кубок мира начался не слишком удачно, но и не так плохо, как у Бобби Робсона. Именно тогда, когда он пытался собрать нас всех, чтобы отправиться на финальную часть турнира, в прессе вдруг появилось множество историй о его личной жизни. Тогда мне показалось, что ФА очень плохо отнеслась к его контракту, и в прессу просочилась информация о том, что они уже ищут ему замену.
В итоге еще до начала финальной части чемпионата мира мы знали, что он уходит; что он больше не будет менеджером сборной Англии после того, как все закончится, что бы ни случилось. Вместо этого он отправится за границу, чтобы управлять ПСВ Эйндховен. Это была не самая лучшая атмосфера для начала кампании Кубка мира, и мне было очень жаль его.
Через два дня после нашего приезда наступил мой 23-й день рождения. Ребята подарили мне специальный шоколадный именинный торт возле бассейна в нашем отеле. Крис Уоддл протянул мне его — и запулил мне им прямо в лицо. Хорошо, что я всегда любил шоколад. Вечером, на командном ужине, я обнаружил, что и Бобби Робсон заказал специальный праздничный торт для меня. На нем сверху был ершик.
2 июня мы отправились на разминочный матч в Тунис. Когда я потерял мяч, а они забили, я был уверен, что все провалил, что меня не будет в стартовом составе в первой игре. Но потом Бобби увидел, как я подавлен, и обнял меня. Он умел управлять людьми. Он знал, когда нужно пошутить, а когда придать уверенности.
Наша первая игра на Кубка мира должна была состояться в Кальяри на Сардинии, против сборной Ирландии, которой руководил Джек Чарльтон, мой бывший босс в «Ньюкасле». Устроившись на работу, он спросил меня, есть ли у меня ирландский волкодав. Я сказал, что нет, но почему он заинтересовался? «Если у тебя был ирландский волкодав, ты мог получить право играть за Ирландию»
Во время чемпионата мира я жил в одной комнате с Крисом Уоддлом, что, конечно, доставило ему большое удовольствие. По крайней мере, он уже знал, с чем имеет дело: я никогда не смогу заснуть без света и включенного телевизора. Он, конечно, стонал, но мы были хорошими приятелями, поэтому он меня терпел. Он ждал, пока я засну, потом вставал и выключал свет и телевизор.
По утрам он снова их включал. Как только он просыпался, он включал свою звуковую систему на полную громкость. Можно было слышать, как люди в коридоре — Шилтон, Бутчер и все остальные — говорили ему, чтобы он сделал потише эту чертову штуку.
Я всегда вставал рано, обычно сразу же выходил из двери во внутренний дворик и шел в бассейн. И я искал, с кем поиграть в игру — настольный теннис, снукер, гольф, что угодно. Мне нравилось быть на Кубке мира. Это было все, о чем я мечтал, как я хотел, чтобы жизнь была такой. Не только в плане футбола и участия в чемпионате мира, но и в плане общения с ребятами 24 часа в сутки. Мне всегда было с кем поиграть, и всегда происходило какое-то событие. Мне не нужно было беспокоиться о скучных домашних делах, о доме или подругах. Я мог сбежать от всего этого, оставить свои обязанности позади.
В Шпорах , когда тренировки заканчивались, я приходил домой, и мне нечем было заняться. Чувствуя скуку, я совершал глупые поступки, лишь бы не сидеть без дела, застряв наедине со своими ужасными мыслями, переживаниями и навязчивыми идеями. Часто я просто выпивал, чтобы отвлечься от всего этого на остаток дня, пока не наступало время снова идти на тренировку. Так что для меня находиться на чемпионате мира было просто замечательным событием.
Однажды, бродя по нашему отелю на Сардинии, Питер Бердсли случайно заметил тайное место, где Норман Медхерст и Фред Стрит, физиотерапевты, хранили свои плитки шоколада. По вечерам нам давали по одной штуке — это была наша норма, для сахара и энергии. Они также припрятали различные сувениры, кошельки и вещи для раздачи детям, посетителям и ВИП-персонам.
Когда Питер рассказал мне, что обнаружил этот потайной шкаф, я умолял его показать, где он находится. Я все умолял и умолял, обещая, конечно, никому не рассказывать. Как только он показал мне, я сразу же вернулся в свой номер и рассказал Крису. Мы оба тут же подошли к шкафу и стали перебирать все, что там можно было прихватить. Не особо много — мы не хотели, чтобы они заметили. Мы продолжали возвращаться к тому, что мы называли «пещерой Аладдина» Газзы. Мы каждый раз ухахатывались, возвращаясь с сокровищами.
Однажды Бердсли зашел к нам в номер, заметил некоторые вещи сборной Англии и сразу же понял, откуда они у нас. Он боялся, что обвинят и его. В конце концов Норман и Фред все же узнали об этом. Нас отчитали, и они перенесли свой тайник в другое место.
Быть на Кубке мира или на любом другом крупном турнире — все равно что быть в отпуске. Мне нравилось все, даже тренировки. Каждый день я первым выходил на поле и последним уходил с него. Местные ребятишки пробивали мне по воротам, когда все остальные уже уходили. Я хотел, чтобы это продолжалось вечно, и тогда мне никогда не придется сталкиваться с реальной жизнью. А ведь она еще даже не началась.
«Если бы он был бразильцем или аргентинцем, вы бы целовали его бутсы».
Артур Кокс, менеджер «Дерби», после того как Гаскойн вдохновил «Тоттенхэм» на победу над его командой, 1990 год
«Пол Гаскойн сделал для батончиков «Марс» больше, чем кто-либо со времен Марианны Фэйтфулл».
Патрик Барклай, Independent, 1988 год
«Газза — работал на тренировках усердней всех, кого я когда-либо видел. Его проблема в том, что он не понимает, что такое темп, будь то на тренировке или в матче. Газза отдает всего себя с самого начала».
Джон Барнс, «Автобиография», 1999 год
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только.
