Петер Шмейхель «№1. Моя автобиография» 16. Три плохих концовки
***
Второй сезон в «Спортинге» был моим худшим в футболе, не из-за того, как я играл, а из-за того, как складывались другие обстоятельства. Клуб продал Душера и Видигала, наше машинное отделение, и приобрел целую команду игроков, большинство из которых пришли бесплатно, включая Са Пинту, Жоау Пинту и Димаша. Эти трое были хорошими, опытными футболистами, основными игроками сборной Португалии, но Са Пинту получил травму, а Димаш был левым защитником. Нам не нужен был левый защитник. У нас уже был хороший, Руй Жорже.
Продажа талантов и торговля игроками — такова модель «Спортинга». Оглядываясь назад, я ее понимаю. Но тогда эти перемены раздражали меня. Они ослабили команду, а потом директора вышли и сказали: «А теперь мы собираемся выиграть Лигу чемпионов». Мы даже из группы не вышли.
После очередного лета без отдыха, благодаря Евро-2000, мой организм не выдержал. Боль в моем правом колене становилась все сильнее и сильнее. Мне потребовалась операция по удалению надколенника, и из-за реабилитации я пропустил часть игр. Одной из них было провальное дерби с «Бенфикой». Они разгромили нас со счетом 3:0 на стадионе «Эштадиу да Луш». Их дерзкий молодой тренер трижды пробегал вдоль бровки — каждый раз, когда забивался гол — вызывая восторженные отзывы своих болельщиков. Это довело наших болельщиков до пика ярости.
На следующий день «Спортинг» уволил Аугушту Инасиу, а еще через день тренер «Бенфики» ушел со своей работы. Поползли слухи, что он собирается перейти к нам. Наши фанаты протестовали, и через несколько часов автостоянка перед «Жозе Алваладе» была заполнена демонстрантами. «Он нам не нужен, он нам не нужен», — скандировали они. Наше правление, напуганное прессой, отказалось от планов нанять этого парня.
Это был Жозе Моуринью. Впоследствии мне подтвердили, что он был готов стать нашим менеджером. Итак, последняя глава моей карьеры могла бы быть связана с игрой за Жозе, и мне действительно интересно, чем бы она закончилась. Всего три сезона спустя он сделал «Порту» победителем Лиги чемпионов. Что «Спортинг» сделал после того, как упустил Моуринью, так это сразу же вернул Инасиу. Отлично. Я обожал Инасиу. Он провел одну тренировку — и на следующий день его снова уволили.
Пришел Фернанду Мендеш, пожилой парень, который работал с юношами до 17 лет и чей расцвет был двадцать лет назад, когда он выиграл чемпионат. Он был совершенно оторван от современного футбола. Через месяц его тоже уволили.
Пришел Мануэль Фернандеш. Он был лучшим бомбардиром «Спортинга», завоевавшей титул чемпиона мира в 1982 году. Его тренерский опыт сводился к руководству небольшими клубами, такими как «Тирзенсе» и «Санта-Клара», и его самой большой претензией на славу было то, что в свое время он забил четыре гола в победном дерби против «Бенфики», закончившимся со счетом 7:1. В автобусе, направляясь на свой первый выездной матч в качестве главного тренера, он включил эту игру по телевизору и откинулся на спинку стула, чтобы насладиться просмотром самого себя. Он потерял всех игроков за одну поездку, моментально. Как тренер он был невежественен: проведя карьеру в борьбе за выживание, он боялся каждой команды, с которой мы играли, какой бы маленькой она ни была.
У меня была возможность продлить свой контракт, но я покончил со сборами и с тем, как управлялся «Спортинг». Пол обзванивал клубы в Англии. «Астон Вилла» была заинтересована, и мне с самого начала понравилась эта идея. «Вилла» была крупным клубом, против которого всегда было трудно играть, и за «Виллу» играл Кент Нильсен. Я вспомнил, как сильно моему старому другу из «Брондбю» нравилось это место. «Вилла» также была нейтральным клубом, где бывшие игроки «Манчестер Юнайтед», такие как Пол Макграт, добились успеха, но все еще принимались болельщиками «Юнайтед». Для меня это было очень важно.
Мне достаточно было один раз поговорить с Джоном Грегори, чтобы понять, что это тот парень, с которым я хотел бы работать. Он выглядел достойно, а в менеджменте это имеет значение. Он казался авторитетной фигурой, резким и умным, но когда он заговорил, сразу становилось понятно, что в нем есть человеческая жилка и хорошее понимание человеческого поведения и человеческих потребностей. Была только одна вещь в Джоне, которая мне не нравилась, а именно то, что на бровке он все время свистел. Меня это раздражало.
Я посмотрел на состав «Виллы». Пол Мерсон, Давид Жинола, Дион Даблин, Мустафа Хаджи, Стив Стонтон, Джордж Боатенг, Алпай, Хуан Пабло Анхель, Хассан Качлул: довольно хороший. У нас был невероятный урожай молодых игроков: Ли Хендри, Гарет Бэрри, Марк Дилэйни, Ллойд Сэмюэл, Дариус Васселл. Сначала все было так, как я и надеялся. Я чувствовал, что Джон был топ-менеджером. Как и Ферги, ему явно нравились большие, громкие персонажи в его раздевалке, и он мог хорошо с ними справляться. Его командные беседы были очень хорошими. Точные и по существу. Ты приходил в перерыве в раздевалку, а он поворачивался к Полу и говорил: «Мерси, давай-ка ты». Он позволял игрокам много говорить, потому что они были единственными на поле, кто чувствовал игру. Затем, в конце, он произносил пару хорошо подобранных слов. Я чувствовал, что меня уважают как человека и что это была высокопроизводительная среда, где требовалось играть как профессионал высочайшего класса. На тебя была возложена ответственность.
Следующий парень был полной противоположностью. Но мы к этому мы еще вернемся.
Раздевалка? По-настоящему приятное место. Мерси — я попал туда в удачное время. К тому моменту он уже рассказал о своих проблемах с зависимостью, и что мне понравилось, так это то, что он хотел защитить молодых игроков, научить их не повторять ошибок, которые совершил он. Он рассказывал группе о своем опыте. Он рассказывал нам истории о безумных поступках, которые он совершал. Что-то вроде: «Вот он я, Пол Мерсон, играл за сборную Англии и оказался в притоне наркоманов в шортах... Кстати, в своих шортах сборной Англии».
У нас были игроки из районов Бирмингема, где существовали большие проблемы с наркотиками, и он хотел им помочь. Он хотел помочь всем. Он обнажал себя, и я испытывал к нему невероятное уважение. Я подозревал, что, хотя он и вышел из тех плохих ситуаций в физическом смысле, в своей голове он все еще был там, каждый день борясь со своими проблемами. Я считал его очень храбрым, достаточно храбрым, чтобы ежедневно просить о помощи. Помощь заключалась в том, что мы выслушивали его и позволяли ему разобраться со своими проблемами.
Дион Даблин — один из моих любимых людей в футболе, просто милейший парень, он всех уважал. В Дионе была глубина с точки зрения культуры, которая мне нравилась — было необычно находиться в раздевалке с кем-то, у кого схожие со мной интересы в джазовой музыке и других видах искусства. Жинола, Качлул, Хаджи и я стали бандой. Мы оказались в одной лодке: взрослые мужчины, живущие в Бирмингеме вдали от наших семей (Каспер и Сесилия остались в Копенгагене для учебы), и мы встречались два или три вечера в неделю, чтобы поужинать вместе. Давид остановился в шикарном бутик-отеле с прекрасным баром, куда мы ходили пить чай. Мустафа водил нас по марокканским ресторанам в городе. Прошло много времени с тех пор, как я общался с кем-либо из раздевалки, и было приятно делать это в течение того года.
Мы лидировали в Премьер-лиге после десяти матчей. В конце января 2002 года мы были седьмыми с конца, когда Джон Грегори ушел после спора с Дагом Эллисом по поводу трансферов. Джон Дин и Стюарт Грей взяли на себя временное руководство, но я начал хорошенечко задумываться. Я позвонил Полу и спросил, как ты думаешь, смог бы я стать временным менеджером? Он сказал: «О, кстати, да. О, да». Он предложил мне позвонить Ферги. Я сказал ему, что подумываю о том, чтобы выставить свою кандидатуру в качестве временного менеджера «Виллы»: очевидно, мне придется доказать, что я справляюсь с этой работой. Ферги меня очень обнадежил. Он сказал, что позвонит Дагу Эллису и похлопочет за меня. Вскоре он перезвонил. Он сказал, что не смог дозвониться до Дага, но позвонил Грэму Тейлору, который был футбольным директором «Виллы».
До этого момента Тейлор был очень добр ко мне. Почти в день каждого матча он подходил и говорил: «Пит, так здорово, что ты у нас есть, болельщики любят тебя, я вижу, как твое влияние распространяется на всю команду». И Ферги сказал мне: «Когда я разговаривал с Грэмом, он сказал, что они уже обсуждают твою кандидатуру на эту работу. Ожидай, что к тебе обратятся». Я был очень взволнован. В тот вечер я отправился понаблюдать за резервистами. Я был завсегдатаем их матчей. Я сидел на трибуне, разговаривал с тренерами и думал об игроках. Мысленно я начинал переход к менеджменту.
Мой распорядок дня включал в себя раннее прибытие на тренировочную базу, завтрак там, чтение газет и общение с персоналом. На следующий день я приехал в Бодимур-Хит в 7:30 утра, как только все игроки были на месте, появился Даг Эллис и сказал, что хочет, чтобы все немедленно отправились в конференц-зал. Он сказал: «Я хочу представить вам вашего нового менеджера». И входит... Грэм Тейлор.
Температура в комнате упала. Тейлор говорил в течение часа и закончил словами: «Я хочу, чтобы первая команда пошла раздевалку». Там, размахивая кипой бумаг, он сказал нам: «Я не один из этих новых, современных менеджеров со всеми этими данными. Я все делаю по интуиции. Но... » Бумаги были распечатками Prozone, и он сказал, что мы недостаточно бегаем в матчах.
Перед его первым матчем мы тренировали стандартные положения. За весь сезон мы не пропустили ни одного гола со стандартов. Тейлор хотел изменить то, как мы организовывались при их обороне. Я сказал: «Босс, зачем вы хотите это сделать?»
Ему это не понравилось. «Я менеджер, и ты будешь делать то, что я скажу», — сказал он, повысив голос.
Мы начали пропускать голы с угловых, и после того, как проиграли «Мидлсбро», чей победный гол Уго Эхиогу забил, да, с углового, я завтракал на тренировочной базе, просматривая спортивные страницы газет. Дин похлопал меня по плечу. «Босс хочет тебя видеть».
Я пришел в кабинет Тейлора, и он сказал: «Послушай, я не рассматриваю возможность продления твоего контракта еще на год».
Я ответил, что все равно не хочу оставаться.
— И ты больше не играешь, — добавил он. — Мне нужно просмотреть свои варианты на следующий сезон.
Он что, шутит? Затем он продолжил о том, что не хочет быть менеджером, под руководством которого я закончу играть. «У тебя была такая замечательная карьера. Я не позволю этому случиться в мою смену», — сказал он.
Хм. Я играл хорошо, сохраняя свои ворота в неприкосновенности в трети своих матчей под руководством Грегори и даже сам забил гол с лета, после подачи углового в выездном матче против «Эвертона». Послушайте, Тейлор многого добился с «Уотфордом» и в свое первое время в «Вилле», его уважали и любили в футбольных кругах и средствах массовой информации, поэтому говорить о нем плохо — не в этом состоит моя цель. Но я обязан перед болельщиками «Виллы» честно рассказать о своем уходе: Мне многое нравилось в клубе, но после того, как он его возглавил, для меня все стало по-другому.
После нашей встречи я позвонил Полу Стретфорду, и мы обсудили мои варианты. Я хотел быть менеджером. Я учился у Ферги и знал, как мастер подходит к работе. Но я также хотел впитать и другие примеры. Инасиу был великим тренером, Грегори — превосходным управленцем, но я провел с обоими не так много времени, а Мортен Ольсен был в начале моей карьеры, до того, как я начал слишком много думать о том, как менеджеры делают свою работу. Я хотел узнать больше и был заинтригован Кевином Киганом. Он был таким блестящим менеджером в «Ньюкасле» и преуспел в «Фулхэме». Он был лидером в Чемпионшипе и явно намеревался вернуть «Манчестер Сити» в Премьер-лигу.
Он был кем-то, на кого я очень хотел работать. Я хотел увидеть волшебство. Что такого было в Кигане, что заставляло футболиста, где бы он ни играл, делать это изо всех сил? Поэтому, когда Пол сказал, что «Манчестер Сити» могут быть заинтересованы, я был взволнован. Соперничество между манчестерскими клубами в 2002 году было совсем не таким, как в 2021 году. «Манчестер Юнайтед» завоевал Европу и семь раз становился чемпионом Англии за предыдущие десять сезонов, в то время как «Манчестер Сити» половину этого времени провел за пределами Премьер-лиги. Это было за шесть лет до шейха Мансура, и они не шли ни в какое сравнение с нынешним «Манчестер Сити».
Они были частью добродушного местного соперничества, но вообще не рассматривались как прямые конкуренты «Манчестер Юнайтед». Переход к ним не вызвал бы особых споров. Многие другие бывшие игроки «Манчестер Юнайтед» сделали такой же шаг, но я хотел вдвойне убедиться, что с моим бывшим клубом все будет в порядке, поэтому я позвонил Ферги. «Сити? — спросил он. — Это неплохая идея». Ему понравился тот факт, что я задумался об тренерской карьере и начал получать лицензию категории В будучи в «Вилле». Он дал свое благословение и сказал, что я могу позвонить в любое время: он поддержит меня.
Мне нравилась перспектива снова жить недалеко от Манчестера, и я подозревал, что моя семья ухватится за возможность вернуться. За те три года, что мы провели вдали от этого района, Бенте поняла, что это все-таки отличное место. Дети выросли в Брэмхолле, и это имело значение. Как только я упомянул «Манчестер Сити», они сказали: «Мы едем». Этот шаг казался правильным.
Киган оказался не тем боссом, на которого я надеялся. Он любил больших звезд, но не всегда преуспевал в управлении ими. У нас был Николя Анелька, который всегда опаздывал и, казалось, его это никогда не волновало. Нашим самым большим талантом был Эяль Беркович, и я стал для него рупором, потому что он был тем, кто, если обнять его за плечо, многое отдаст взамен. И все же при Кигане он чувствовал, что его игнорируют.
Наша последняя предсезонная игра была на выезде против «Престона». Я отклонился назад, чтобы поймать прострел, и при приземлении почувствовал, как что-то ударило меня в левое колено. Роб Харрис, наш главный физиотерапевт, вышел на поле, но не смог найти ничего плохого. Я продолжал играть, и еще через минуту мне снова стало больно, поэтому я ушел.
Роб и доктор как следует осмотрели меня в перерыве. Они заподозрили, что это крестообразная связка, и в моей голове начали проноситься мысли. Мне предстоял целый год вне игры, а мне было почти тридцать девять. Представьте себе споры из-за того, что я подписал контракт с «Манчестер Сити», но на самом деле не играл за них. И было ли так больно от травмы крестов? Я не мог поверить в эту боль. Я чувствовал, словно меня подстрелили.
До нашей первой игры в Премьер-лиге против «Лидса» оставалось восемнадцать дней. Что ж, я был вне игры. В тот момент я обожал Кигана. Он долго беседовал со мной после игры. Это футбол, сказал он, такое случается, считай это вызовом: в конце твоей карьеры сможешь ли ты оправиться от такого удара?
«Тебе предстоит бой, и я помогу тебе его выиграть», — заключил Киган. Я был благодарен и почувствовал себя намного счастливее.
Я поехал домой. Моя семья все еще находилась в Дании и готовилась к переезду. Я снимал жилье один, маленький таунхаус на ферме. Мне пришлось выйти из машины, чтобы открыть ворота, и это было мучительно. Даже после того, как я выпил обезболивающее, я почти не спал. На следующее утро Роб должен был отвезти меня на МРТ и к специалисту по коленным суставам, и когда раздался звонок у ворот, я попытался добраться до домофона. Я сделал шаг со своей кровати, и у меня подогнулось колено. Эта боль не была похожа ни на что, что я когда-либо испытывал. На несколько секунд я вырубился
Я поднялся с пола, впустил Роба и отправился на сканирование. Оно подтвердило повреждение связок, но не передней, а задней крестообразной связки. Врач счел, что оперировать нет смысла, потому что это была травма, которая должна была по-настоящему повлиять на меня только тогда, когда я ставил ногу, отступая назад — чего я мог избежать на тренировках и не должен был делать слишком часто в матчах. Роб начал мою реабилитацию на следующий день, и когда он осмотрел сустав, сказал: «Это странно. Обычно была бы большая отдача, но твое колено необычайно стабильно».
Мы поняли, что при такой стабильности я действительно могу начать немного заниматься физической нагрузкой и что, возможно, отсутствовать буду недолго. Мы определились с программой. Я приходил пораньше и первым делом подлечивался у Роба, чтобы не отнимать у него время, которое ему нужно было провести с остальными игроками. Когда они приходили, чтобы он над ними поработал перед тренировкой, я отправлялся в спортзал. Когда они тренировались, я приходил к нему еще раз, затем еще после обеда, как только остальные ребята уходили. После этого я сам тренировался. Затем я ехал домой, отдыхал и ужинал, а затем часов в девять мы с Робом снова встречались в Total Fitness в Уилмслоу для еще одного занятия. Мы делали это каждый день в течение месяца.
Я пропустил матч против «Лидса», но сыграл в следующем матче против «Ньюкасла» и не пропустил. Роб немного расширил накладку для голени, которая поглощала часть удара, когда я приземлялся на левое колено. Я обнаружил, что моя единственная реальная проблема возникала, когда я приземлялся аккурат на колено, оттолкнув голень назад — но как часто такое могло происходить? Не более двух-трех раз за матч.
Порой в моем суставе накатывала волна мучительной боли, но я с ней справлялся. Я становился сильнее и играл хорошо. Роб, новозеландец, завербованный из «Уигана» регбийной лиги, был лучшим физиотерапевтом, которого я когда-либо видел — а я работал с несколькими блестящими специалистами — в то время как наш тренер по физической подготовке также был потрясающе хорош: Хуан Карлос Осорио, который руководил Мексикой на чемпионате мира 2018 года. «Манчестер Сити» отправился нанимать лучшего физиотерапевта и лучшего специалиста по подготовке игроков в мире и, найдя эту пару, проделал довольно хорошую работу по достижению своей цели. Была одна проблема. Роб и Хуан Карлос не были сотрудниками Кигана; они были назначенцами клуба.
Когда Киган узнал о наших занятиях в Total Fitness, он был крайне недоволен. Он сказал Робу, что запрещено работать с игроками за пределами клуба, и обвинил его в нелояльности. Его поведение разочаровало меня. Это было очень несправедливо по отношению к Робу, а я пытался восстановиться после травмы — и не хотел ненужного шума вокруг этого. Когда он поссорился с Робом по таким мелким причинам, он потерял влияние на меня. Я начал иначе смотреть на него.
Джоуи Бартон был грубоватым парнем с толикой таланта. Он мог бы избежать неприятностей, в которые попал в молодости, и добиться большего в своей карьере, если бы Киган не потакал ему, не обращался с ним как с партнером по команде, не позволял ему разгуливать повсюду и говорить грубости. Каждый день после обеда я видел, как они играли в настольный теннис в спортзале. Я это ненавидел. Казалось, это было невероятно далеко от того, как Ферги воспитывал дисциплину и уважение у молодых игроков.
Однажды на тренировке я добрался до мяча и быстро отдал его Шону Гоутеру, стремясь быстро выйти из обороны в атаку. Шон потерял мяч. Делов-то. Дерек Фазакерли, помощник Кигана, накричал на меня. «Пит, так делать нельзя». Я такой: «Что? Я всю свою карьеру так делал». У нас произошел жаркий спор на поле.
Когда тренировка закончилась, Киган вызвал меня к себе в кабинет. Он сидел за своим столом вместе с Артуром Коксом, своим старым помощником и любимой игрушкой, в углу. Артур почти ничего не говорил, просто ходил вокруг да около, Кхе-кхе, эй, ты знаешь. Киган отчитал меня за то, что я оспаривал слова Фазакерли. Я не собирался этого терпеть. Я указал на то, что быстрое распределение мяча всегда было одной из моих сильных сторон, и вместо того, чтобы пытаться изменить меня в возрасте тридцати восьми лет, возможно, он мог бы попытаться выстроить схему игры вокруг этого качества. Киган ничего не ответил.
Артур вышел вслед за мной из кабинета. Кхе-кхе. «Пит, — сказал он своим глубоким голосом, — ты опытный игрок, и ты не можешь так разговаривать со своим менеджером. Ты должен подчиниться. Ну, знаешь».
Это, как мне показалось, было детским садом. К Рождеству я решил, что не буду играть после окончания сезона. Из меня высосали весь энтузиазм. Мое тело болело во многих местах: спина, плечи, колено. Я всегда обещал себе, что если однажды утром проснусь и подумаю: Я больше не хочу этим заниматься, — на этом я и закончу. И вот я ехал на работу, мне приходилось бороться с собой, чтобы набраться энтузиазма и проехать через ворота тренировочной базы.
Я опирался на свой опыт 1998/99 годов, когда, объявив в ноябре, что покидаю «Манчестер Юнайтед» по окончании сезона, мне пришлось говорить об этом в течение следующих шести месяцев. Так что на тот момент я держал свои мысли при себе. У меня была колонка в Sunday Times, и я решил использовать ее, чтобы объявить о завершении карьеры, когда придет время. В конце концов, я подождал до середины апреля, прежде чем сделать это. У меня все еще были смешанные чувства. Джон Уордл был прекраснейшим из парней, отличным председателем, и в клубе было несколько замечательных людей.
У нас было также и несколько хороших игроков. Ричард Данн и Стив Хоуи, Никлас Дженсен, Марк-Вивьен Фо, Шон Райт-Филлипс, Гоутер. Эяль и Али Бенарбия. Сильвен Дистен, Сунь Цзихай — невероятный был футболист. Даррен Хакерби, Пауло Ванчопе, Кевин Хорлок, Дэнни Тиатто... Я могу продолжать. Это была достойная команда, и, честно говоря, Киган знал, как быть конкурентоспособным в Премьер-лиге. Он сделал то, что делал на протяжении всей своей карьеры, а именно — купил опытных игроков, которые могли бы выполнять свою работу и не слишком много думал о развитии.
Однако мы были командой, у которой были и хорошие, и плохие дни. Мы могли выиграть со счетом 2:0 у Шпор, но проиграть «Челси» со счетом 0:5. Когда такое произошло на «Стэмфорд Бридж» в марте, это подчеркнуло, насколько мало это на самом деле заботило некоторых игроков. У половины парней был транспорт, ожидавший их на заправочной станции на Фулхэм-роуд, и как только мы вернулись в раздевалку, кто-то сказал мне: «Эй, если ты хочешь поехать сейчас, мы можем успеть домой более ранним рейсом». Чувствуя себя униженным и просто желая убраться оттуда, я сказал «хорошо». Мы быстренько приняли душ и через десять минут пробирались сквозь толпу зрителей, все еще покидавших стадион, чтобы добраться до наших машин. Стыдоба.
Моя последняя выездная игра была на «Энфилде». Я с гордостью вспоминаю тот день. У «Ливерпуля» была превосходная команда, и я совершил один из своих лучших сейвов в истории — после удара Эль-Хаджи Диуфа. Он сближался, а не особо видел момент удара, но упал направо от себя и сумел отбить мяч вверх, в перекладину. Я тут же вскочил на ноги и еще раз прыгнул, чтобы отбить удар, пущенный с отскока. Мы выиграли со счетом 2:1.
Позвольте мне рассказать вам о трибуне «Коп» в мое время. Они проворачивали злую шутку с вратарями гостей. Когда ты выбегал на «Энфилд», они тебе аплодировали. В первый раз ты аплодировал им в ответ — а они смеялись. «Ты дерьмо!» Потом дождем летели пироги, монеты и зажигалки. Но в моей последней игре там я был капитаном «Манчестер Сити» и решил в первом тайме играть за трибуной «Коп», и когда я подбежал к ней, болельщики «Ливерпуля» встали и захлопали с неподдельным чувством. Я помахал в ответ — и они усилили свои аплодисменты. Для меня это был прекрасный, чудесный момент. Ты проводишь свою карьеру, будучи ненавидимым группой болельщиков, которые ненавидят клуб, который ты любишь, но в то же время они уважают тебя и уважают игру. Если отбросить соперничество, в ответ я уважаю «Ливерпуль» и их болельщиков.
Моя последняя игра в профессиональном футболе была также последним матчем на «Мэйн Роуд». Двух динозавров уложили спать одновременно, как вам? Значение этого события для клуба, за который мы выступали, должно было мотивировать наших игроков, но одной парочке игроков, казалось, было все равно, и прощание с «Мэйн Роуд» не состоялось. Мы проиграли «Саутгемптону» со счетом 0:1, и для меня тот день стал отражением порочной культуры, за которую был ответственен Киган. Когда ты руководишь группой игроков, ты должен прививать ей чувство миссии. Чего мы хотим от этого матча, от этого сезона? Во что мы готовы инвестировать? Вместо этого не было никакого ощущения, что что-то разрабатывается или строится. Большинство игроков были великолепны, но один или двое, казалось, просто походя получали свои деньги.
Я был готов к следующему этапу своей жизни. Я никогда не был сентиментальным. Когда я двигаюсь дальше, я двигаюсь дальше — так что не было никаких слез или сожалений о том, что моя 748-я игра во взрослом клубном футболе стала моей последней. Я думал о положительных моментах. О том, как я взял контроль над своей жизнью после того, как с двадцати трех лет поставил футбол на первое место.
В глубине души я также чувствовал, что, закончив карьеру, я помогу Касперу. Ему было шестнадцать, он быстро прогрессировал в «Манчестер Сити» и перешел в ту серую зону между юношеским и взрослым футболом. Я знал, что должен дать ему пространство, не затмевать его и не усиливать давление, продолжая быть рядом. У меня уже было шестое чувство, что из-за его фамилии ему придется нелегко. Я смотрел на сыновей таких известных игроков, как Пол Далглиш и Жорди Кройфф, и на трудности, с которыми они сталкивались, пытаясь заявить о себе самостоятельно. Я был свидетелем этого, видел собственными глазами. Когда Жорди присоединился к «Манчестер Юнайтед», он сказал, что хочет, чтобы его знали как Жорди и дали любой номер, кроме 14. Клуб дал ему футболку с надписью «Кройф 14».
Была еще одна причина быть благодарным за завершение карьеры. Мне бы никогда больше не пришлось играть против «Манчестер Юнайтед». В те времена, когда я это делал, это усиливало ужасное, ноющее чувство, которое скрывалось в глубине моего разума с того самого дня, когда я покинул «Юнайтед» в 1999 году. Что теперь я был... кем-то меньшим. Даже в хорошие времена в течение последних четырех лет моей карьеры я никогда не мог избавиться от этого отвратительного чувства.
За мое недолгое пребывание в «Вилле» мы трижды играли с «Манчестер Юнайтед». Каждый раз это снижало мою самооценку. Помню первый матч. В их нападении играл Руд ван Нистелрой. Я даже не знал этого парня, и все же теперь он был важной персоной в моем клубе, в моем «Манчестер Юнайтед». Это казалось таким чуждым. На протяжении всей игры мне было неловко. Матч закончился вничью со счетом 1:1 на «Вилла Парк». Мы также играли дома с «Юнайтед» в Кубке Англии, и я вытерпел эту игру. Матч, в котором у меня были проблемы проходил на «Олд Траффорд» в чемпионате. Я вошел через вход для игроков... и мне пришлось пойти не в ту раздевалку, в гостевую. Я также ненавидел внимание прессы ко мне.
Главным чувством, которое у меня возникало во время этих матчей, было то, что я попал не в ту команду. Мне казалось, что я лишь играю за эту команду, потому что был недостаточно хорош, чтобы играть за другую. Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного. Вероятно, часть моего таланта заключалась в том, что в своем собственном невежестве или высокомерии я говорил себе: «Я лучший. Ничто не может победить меня». Но когда ты играешь против «Юнайтед», ты не самый лучший. Если бы ты был лучшим, ты бы играл за них.
Я смотрел на своих старых товарищей по полю, на Ферги на бровке: на мою команду.
Почему меня нет в этой команде? Потому что ты недостаточно хорош, Пит. Боже, я реально переживал из-за этого.
Мой худший опыт был в манчестерском дерби на «Мэйн Роуд». Почему я вообще играю против «Юнайтед» в дерби? Киган, будучи Киганом, небрежно протянул мне повязку. «Ты наденешь ее сегодня». Я чуть не закричал. Разве он не понимал? Но от повязки отказаться нельзя. Это означало бы опозорить клуб, к которому она принадлежит, и дать неверный сигнал своим товарищам по команде.
Я разминался и подобрал мяч. Когда я наклонился за ним, та женщина, лет шестидесяти или семидесяти с небольшим, наклонилась и завизжала: «******* Шмейхель, посмотрим-ка, где твоя ******* лояльность сегодня!» Это сбило меня с толку. Она была поклонницей «Сити». Чтобы играть в футбол высшего уровня, ты должен погрузиться в психологический пузырь и оставаться там, сохраняя полную сосредоточенность. Но реакция этой женщины осталась со мной и играла у меня в голове. Когда мы забили, я подумал: Ладно, я играю за эту команду, я капитан, я должен показать, что мне не все равно. И я праздновал тот гол. Мне вообще не следовало этого делать. Мы выиграли со счетом 3:1, и я ушел с поля, ненавидя себя. Это была первая и единственная игра в моей жизни, которую я выиграл и не получил удовольствия. Вернувшись домой я был расстроен и зол.
Я не знаю, из-за стресса ли, была ли это настоящая боль или мне только показалось, но на тренировке за день до ответной игры на «Олд Траффорд» у меня снова заныла спина. Я сказал себе, что не могу уклониться от матча, я не мог дать себе оправдания, поэтому я пытался играть. Я весь день проработал с Робом и утром чувствовал себя хорошо. Но когда я вышел на разминку на «Олд Траффорд», боль снова резко вернулась. Мне пришлось прийти и сказать Робу: «Я не могу играть». По сей день мне не ясно, было ли это психологическим или физическим фактором, но я так счастлив, что не принимал участия в матче. Пускай даже если где-то глубоко внутри и есть тихий голосок, который говорит мне, что, возможно, я просто отлынивал от матча.
Так оно и есть, но мне грустно, что мое пребывание в «Манчестер Сити» было использовано некоторыми для того, чтобы отвлечь внимание от моей карьеры в «Манчестер Юнайтед». Если бы я когда-нибудь мог представить, что «Сити» однажды станет конкурентом «Юнайтед» и что, находясь там, я мог бы помочь им прогрессировать в этом направлении, я бы никогда не играл за них. Я никогда не смог бы играть за «Ливерпуль», «Арсенал» или «Челси», и именно поэтому, когда я вернулся в Англию, «Вилла» идеально мне подошла: большой стадион, фантастический клуб, но не соперник «Манчестер Юнайтед». В то время, когда я присоединился к «Манчестер Сити», они тоже им были не соперники.
Меня раздражает, что некоторые люди сейчас, применяя логику того, кем будет «Манчестер Сити» в 2021 году, а не того, каким «Манчестер Сити» был в 2002 году, пытаются усомниться в моей лояльности «Манчестер Юнайтед». Меня раздражало, что Ферги позволил распространиться слухам о том, что он недоволен моей игрой за «Сити», хотя на самом деле он подбадривал меня, когда я звонил, чтобы узнать его мнение по поводу перехода. Давайте будем предельно ясны. Я не предавал «Манчестер Юнайтед». Я честно играл с «Манчестер Юнайтед». Моим самым большим желанием после ухода из «Манчестер Юнайтед» было вернуться туда, и я поставил свою карьеру на кон в Португалии, чтобы это произошло. Если и было предательство, то не с моей стороны.
Но все это — часть моей истории. Таков футбол. Я самый счастливый человек в мире, потому что я играл за «Манчестер Юнайтед» и теперь снова работаю в «Манчестер Юнайтед». В последние три года моей карьеры, вероятно, было столько же неудач, сколько и положительных моментов, но я не могу жаловаться на то, насколько хорош был для меня футбол в целом.
Если бы мне пришлось опубликовать обновление статуса о своей карьере, он бы гласил: «Счастлив, по-настоящему счастлив». И в те годы после «Манчестер Юнайтед» моей самой большой целью было найти опыт, который помог бы мне учиться — и я научился.
Разочарования и травмы? Такова игра. Такова жизнь. Ты срываешь яблоки с дерева и падаешь с ветки. Ты встаешь и снова лезешь на дерево. Ты оправляешься от невзгод.
Без сожалений.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
