Джордан Лав: ничего из этого не должно было случиться
Я думаю, у каждого квотербека есть момент типа «Вот дерьмо!»
Я даже не говорю о «Добро пожаловать в НФЛ».
Я говорю о первом настоящем «Вот дерьмо!».
У меня это было 7 ноября 2021 года.
Когда ты запасной квотербек, тебе всегда говорят: «Готовься так, как будто ты собираешься стать основным, каждую неделю». И ты действительно веришь, что делаешь это, вот что забавно. Но в этой игре есть свои нюансы. В середине недели Аарон (прим. Роджерс, на тот момент стартовый квотербек Грин-Бэй Пэкерс) выбыл из-за COVID, и моей задачей было сделать шаг вперед и убедиться, что качество игры команды не упадет.
Против Канзас-Сити Чифс. На «Эрроухед» (прим. домашний стадион Чифс). Крис Джонс. Фрэнк Кларк. «Медоед» (прим. игроки защиты Чифс, соответсвенно, тэкл, лайнбекер, сэйфти Тайрен Мэтью). К тому же, думаю, в том году у Пэта (прим. Патрик Махоумс, квотербек Канзас-Сити) был рейтинг 99 в Madden.
Все хорошо, когда ты сидишь в комнате для просмотра игр. Ты самый умный чувак в мире, когда все это на экране. А потом ты выходишь на поле по-настоящему, выходишь из хадла на «Эрроухед», а напротив тебя в глубине поля притаился «Медоед», который кидает взгляды, и они играют Cover 0 (прим. персональная защита без помощи сэйфти, обычно в такой формации происходит блиц) в каждом розыгрыше, пока ты не докажешь им, что можешь разобраться с этим. Ты пытаешься услышать в наушниках, что тебе говорят с бровки, толпа сходит с ума, а 10 парней смотрят тебе в глаза и спрашивают: «Ну что, какой план?».
Чувак, я поплыл, не могу соврать. Помню первый драйв, я на линии, пытаюсь выкрикивать сигналы во всю мощь своих легких и понимаю, что так громко, что я даже не слышу своего крика. Время на розыгрыш истекает. «Медоед» подбегает к линии, потом отходит, потом снова подбегает. Коварный.
Я думаю: «Йо, это не предсезонка».
Всю первую половину игры меня били. Это было унизительно. Но я никогда не забуду, как мы вышли на второй тайм, и я знал, что есть одна вещь, на которую я могу рассчитывать наверняка. Я знал, что там, на вершине стадиона, в самом последнем ряду - буквально в последнем ряду — по крайней мере один человек болеет за меня. Даже если весь стадион был против меня, у меня все равно был кто-то, кто поддерживал меня.
Моя мама. Всегда.
В темных очках. Руки между ног. Не произносит ни слова. Просто молится, чтобы я не получил травму.
Так было всегда, с тех пор как мне исполнилось 14 лет.
В тот год я потерял лучшего друга в мире - своего отца.
Мой мир перевернулся с ног на голову. Я хотел бросить футбол. Честно говоря, я хотел бросить все. Я был просто потерянным ребенком. Поэтому моя мама заключила со мной сделку.
«Если ты будешь продолжать играть в футбол, знай, что я всегда буду рядом с тобой».
Вот так просто.
«Неважно, что. Даже если ты просто держишь в руках планшет. Ты всегда будешь знать, что кто-то на трибунах болеет за тебя».
И вот я вышел на вторую половину матча на «Эрроухед», 75 тысяч человек освистывали меня до безумия, а один человек наверху сказал себе: «Давай, Джордан. Тебе нужно играть лучше. Я люблю тебя, но тебе действительно нужно играть лучше».
Я знаю, что он хотел бы этого.
Мой отец действительно хотел назвать меня Майклом Джорданом. Так и есть. Майкл Джордан Лав. Моя мама наложила на это вето, слава Богу.
Когда я говорю, что отец научил меня всему, я действительно имею в виду все. Мы проводили время во дворе с тех пор, как я начал ходить - нет, на самом деле с того момента, как я смог стоять. Футбол, баскетбол, все виды спорта, которые только можно себе представить. Есть моя фотография, когда я был совсем маленьким, и мой отец сажает меня на скаковую лошадь. Я совсем маленький, в подгузнике, и сижу на коне, похожем на Секретариата (прим. чистокровная скаковая лошадь, рождённая в США, одна из величайших скаковых лошадей в истории.)
Девизом моего отца было: «Попробуй все».
От него так и веяло позитивом. По его мнению, я и мои сестры действительно могли сделать все.
И он, и моя мама были офицерами полиции. Мой отец был сержантом в полицейском управлении Бейкерсфилда, а мама - в дорожном патруле Калифорнии, но они не могли бы быть более разными личностями. Улыбка никогда не покидала лицо моего отца. Моя мама, она была инь для его ян. Она была вся в делах. У нее была аура, понимаете? И эта аура говорила: «Ты сделал домашнее задание?»
Мы с друзьями гуляли во дворе, играли в захват флага или что-то еще, а она приходила домой с работы в этих полицейских авиаторах, и все мои друзья были в шоке.
«Мальчики, разве у вас нет завтра контрольной работы?»
«Йо, откуда она вообще об этом знает???»
Одна из этих мам. Вы знаете таких.
Мой отец, он был моим водителем. Он забирал меня после работы в две смены, и мы подъезжали прямо к полю Малой лиги на его полицейском круизере. Он был в аутфилде, помогая тренеру, в полной форме полицейского, с пейджером на пряжке ремня и все такое. Все в городе знали «Big O». Все его любили.
Он буквально всегда был рядом.
Для меня нет более высокой похвалы для отца. Почти в каждом воспоминании, которое у меня есть. Он был рядом.
Я очень люблю одну фотографию, на которой он и я, когда я был совсем маленьким. Он отрубился на краю кровати в середине дня, дремлет, вероятно, после того, как мы несколько часов играли на улице, а я лежу у него на груди, полностью отключившись вместе с ним.
Это был мой напарник, чувак.
Могу честно сказать, что до 13 июля 2013 года у меня было практически идеальное детство. Но такова сумасшедшая штука - жизнь. Ты думаешь, что у тебя есть все время в мире. Думаешь, что ничего никогда не изменится.
А потом все меняется.
Это было летом после первого года обучения в старшей школе. Я был на баскетбольном матче. Обычный день. Мой отец был дома. Моя мама была на трибуне. И я помню, что это было так странно, потому что я увидел, как она встала и ушла в середине игры. Это вызвало у меня странное чувство, потому что это было так на нее не похоже. Потом, в конце игры, моя тетя подошла ко мне и моей младшей сестре и сказала, что отвезет нас домой. Но она не сказала, куда уехала моя мама.
Я задаю миллион вопросов, а она такая: «Не волнуйтесь. Я отвезу вас к нам домой на минутку».
Мы подъехали к дому моей тети, и знаете, когда случается что-то серьезное, и ваша семья должна вам что-то сказать, вы просто сидите в машине, радио не включено, и никто не отпирает двери. Моя тетя пытается взять себя в руки, а в машине полная тишина.
Я такой: «Что? Что? Расскажи нам».
«........... Ваш отец скончался».
«Что? О чем ты говоришь?»
«Он скончался. Мне так жаль.»
Я помню только, как вышел из машины и лег на траву, и плакал.
Но это все еще не было реальностью. Мне казалось, что ключ ко всему этому - моя мама. Если бы я мог поговорить с мамой, она бы сказала нам, что все это был просто кошмар или недоразумение. Мой отец просто был в больнице или что-то в этом роде. Это не могло быть реальностью.
Мне казалось, что мы находились в доме моей тети целых 10 часов. Наконец мама пришла, и тогда я все понял. Когда я увидел выражение ее лица, я просто понял.
Моего отца действительно больше нет.
Я узнал об этом только позже, но он покончил с собой. Мне и по сей день больно произносить эти слова, но я думаю, что в том, чтобы поделиться своей историей, есть большая сила.
Все всегда говорят это клише: «Он был последним человеком, о котором вы могли бы подумать...»
Но мой отец....... Да, он действительно был последним человеком.
Он уже давно не был таким, как раньше. Он скрывал от нас, детей, все эти вещи, но лекарства, которые он принимал от давления, очень изменили его. Они не помогали, и он очень страдал. Моя мама называла это «медицинским демоном», и это единственный способ объяснить это. Мой папа был таким счастливым, позитивным, дарящим человеком. Свет в каждой комнате.
Затем свет погас.
Эта пустота в моей жизни была такой большой. Особенно в 14 лет.
Когда я был дома, в коконе своей семьи, я мог смириться с этим, потому что мы все были друг у друга. Но когда осенью началась учеба и мне снова пришлось быть в кругу друзей, это было так тяжело. Все знали, что произошло. Никто не знал, что мне сказать. Все, чего я хотел, - это чтобы люди вели себя со мной нормально, как бы безумно это ни звучало. Люди смотрели на меня по-другому и жалели меня, но от этого становилось еще хуже. Все хотели как лучше, но даже люди, кладущие руку мне на плечо и говорящие: «Прости, бро, ты в порядке?» ..... - это было как триггер. Внезапно я переживал все заново.
Все реагируют на трагедию по-разному. Не существует нормального способа. Но для меня каждый раз, когда кто-то из моих друзей шутил со мной, как ни в чем не бывало, был маленьким подарком.
Когда той осенью начался футбольный сезон, я хотел уйти. Это было не так уж и важно. Я был никем. Я был самым маленьким на поле - в буквальном смысле. В первый год мой рост составлял 168 см, вес — 62 кг. Может быть, 170 см, когда на мне были кеды. Я даже не попал в команду JV (прим. Junior varsity, игроки, которые не являются основными в соревнованиях). Я был запасным квотербеком в команде первогодок. Просто какой-то чувак.
На второй год мама отвезла меня на тренировку, и когда мы приехали туда, я не хотел выходить из машины. Я сказал ей: «Я больше не хочу этим заниматься. Может, я уйду и сосредоточусь на баскетболе».
И это забавно, потому что никогда не бывает так, как в кино, понимаете? Моя мама не произнесла киношный диалог. Это был просто мамин диалог.
«Это не имеет для меня никакого логического смысла, Джордан».
«Почему? Я же запасной. Какая разница?»
«Нет, это не имеет смысла. Ты любишь футбол».
«Мам, я не играю».
Она видела меня насквозь. Она видела, как сильно я страдаю. Я просто был не в своем уме. Поэтому она заключила со мной сделку.
Она сказала: «Просто поиграй еще один год. Если в конце этого года тебе не понравится, и ты захочешь прекратить, тогда мы прекратим».
Я не мог отказать маме. Я сдался. Вышел из машины... Пошел на тренировку. Продолжал. И я хотел бы сказать: «Остальное - история». Но это была не история. Как я уже сказал, я был обычным парнем. Я попал в команду JV, и мне было очень весело с моими друзьями. Когда я был на поле, я мог забыть обо всем на несколько часов. Это была победа.
В последний год школы у меня случился прорыв, и я стал игроком основной команды, но все еще оставался QB2. Мои сверстники ходили на ESPN, подавали заявления в LSU или 'Bama или куда-то еще, а я держал в руках планшет в Liberty High.
Но я никогда не забуду, как один из моих тренеров, Брайан Никсон, постоянно подбадривал меня. Он отводил меня в сторону и говорил: «Чувак, ты будешь расти еще больше. Просто будь терпелив. Продолжай работать».
В третьей игре сезона я наконец-то получил шанс выйти в старте. Я справился, но, честно говоря, не думал, что сильно выделяюсь. Я должен отдать должное своим товарищам по команде, потому что именно они говорили мне: «Джей, когда ты квотербек, все кажется по-другому. Мяч летит по-другому. Ты справишься».
Помню, как в конце того сезона я получил свое первое письмо от рекрутеров, и это было даже не совсем письмо. Это было одно из тех массовых писем из «Eastern Washington», в котором говорилось: «Эй, [имя], ты у нас на примете».
Они даже не были в FBS (прим. Football Bowl Subdivision – самый высокий уровень студенческого футбола), но я был на седьмом небе от счастья.
Это так забавно, потому что даже мои нынешние товарищи по команде в Пэкерс всегда говорят: «Йоу, Джей, ты ведь из Юты, да?».
И мне приходится отвечать им: «Нет, бро, я из Калифорнии».
«Калифорния??? Тогда почему ты поехал в штат Юта?»
«Бро, потому что это было мое самое большое предложение».
Логан, штат Юта. Поехали. Это был культурный шок, но мне было все равно. Я был запасным квотербеком в FBS. Я справился. Они дали мне статус Редширт (прим. Redshirt – дает возможность провести в студентах дополнительный год в плане игры в футбол, так как первый год при этом статусе не играешь), но я справился!
Самым сумасшедшим было то, что моя мама по-прежнему летала ко мне каждые выходные.
Я говорил ей: «Мама, ты не должна этого делать. Я буквально даже не играю. Я даже не держу в руках планшет. Я просто там».
Она ответила: «Ну, тогда я тоже буду там».
«Мам...»
«Нет. Я в порядке. Увидимся в субботу».
Я видел ее во время разминки, внизу у перил, очень рано. Машу ей рукой.
«Йо, это твоя мама?»
«Да».
«Бро, ты не играешь».
«Йеп».
«Братан, мы в Айда-хо».
«Йеп».
Просто машу рукой.
Она всегда была рядом. Как и мой отец. Она и не могла представить, что ее сын станет квотербеком НФЛ. Она просто хотела знать, что со мной все в порядке.
Называть себя поздно раскрывшимся - значит не отдавать этому должного. Помню, во второй год я сидел с сыном Рэя Льюиса (прим. лайнбекер, легенда Балтимор Рэйвенс) - Рейшадом. Мы просто разговаривали, и он сказал: «Йо, ты когда-нибудь думал о том, чтобы уйти пораньше из студентов?».
И я ответил: «Уйти пораньше? Бро, думаю, у нас будут проблемы».
Он сказал: «Нет, бро. Я говорю о лиге. Ты бы хотел уйти раньше в НФЛ?»
А я просто посмотрел на него как на сумасшедшего.
«Бро, я запасной квотербек в Юта Стэйт. О чем ты говоришь? Я здесь только ради бесплатного образования. Я надеюсь получить несколько снэпов, прежде чем выйду отсюда с этим дипломом».
А он смотрел на меня как на сумасшедшего. Он меня подзадоривал.
«Чувак, ты должен верить в себя. Давай, бро. Ты можешь стать монстром».
Он был сыном Рэя Льюиса. Так что я понимаю. В его ДНК были заложены эти амбиции. Но в моем понимании я был просто чуваком. И интересно, оглядываясь на свою жизнь, вспомнить, сколько случайных людей верили в меня и делали эти маленькие замечания, которые я откладывал в дальний ящик своего сознания.
По-настоящему обрести уверенность в себе я смог только на третий год, когда стал стартовым квотербеком. Не хочу сказать, что это произошло в одночасье, но мне так показалось. В том сезоне мы закончили 11-2, и мне казалось, что я просто играю. В потоке. Не задумываясь ни о чем. Все замедлилось. В том сезоне я по-настоящему, по-настоящему влюбился в игру.
Без этого футбольного братства я бы никогда не справился. Футбольное товарищество вытащило меня из очень темного и одинокого места. Во всем я всегда мог рассчитывать только на друзей и семью. Без них я бы ни за что не оказался здесь. Я бы ни за что не выбрался из Бейкерсфилда. Ни за что на свете я не стал бы квотербеком команды Грин-Бэй Пэкерс.
Забавно, но в течение многих лет мне казалось, что все, о чем меня спрашивают, - это вечер драфта. Мне казалось, что никому нет дела до моей реальной истории, потому что я был так связан с мемом того вечера.
Послушайте, буду с вами откровенен - я был шокирован тем, что оказался здесь, не меньше других.
Я сидел на диване в вечер драфта, смотрел конец первого раунда и думал, что никто, у кого остался выбор, не может взять квотербека.
И вдруг неожиданно зазвонил мой телефон. Я опускаю глаза и вижу на определителе номера «Грин-Бэй, Висконсин».
«Привет, Джордан. Грин Бэй Пэкерс».
Что???
«Просто сообщаю вам, что мы собираемся подняться на драфте, чтобы выбрать вас».
Думаю, я практически отключился на 24 часа. Главное, что я помню, это как вся моя семья сходила с ума, и эта эйфория, как... Черт, мы действительно сделали это.
Я не думаю, что это действительно стало для меня реальностью, пока я не начал давать интервью, и каждый вопрос был в основном: «А что с Аароном?».
В голове у меня крутилось: «Что вы имеете в виду? Он один из лучших, кто когда-либо занимался этим. Я собираюсь научиться у него всему, чему смогу».
Но не успели мы с Аароном даже поговорить, как сюжет уже был готов. И это так странно для меня, потому что с самого начала Аарон был добр ко мне. Он рассказал, что был в такой же ситуации и что хотел убедиться в отсутствии враждебности. Я сказал ему, что просто хочу учиться и впитывать все это.
Ведь большую часть своей жизни я был QB2. Для меня в этом не было ничего нового. На самом деле это было идеально. Подумайте, вы приходите в эту лигу в 21 год. Это совсем другой мир. Я говорю даже не только о футболе. Ты должен уметь командовать раздевалкой и знать, как разговаривать с разными парнями, как мотивировать их - что говорить, что не говорить. Я наблюдал за Аароном и за тем, как он справлялся с такими ситуациями, и это было бесценно.
Конечно, я также наблюдал, как он закручивает мяч. Ничто не может сравниться с этим. Когда они с Даванте (прим. Адамс, бывший ресивер Грин-Бэй) выходили на тренировочное поле, они не допускали ошибок. В буквальном смысле. У них была какая-то телепатическая связь. Аарон получал мяч, смотрел на Даванте и за долю секунды понимал, куда его направить - бум — бэк шолдер кэтч. Идеально. Не было ни сигнала, ни общения. Просто взгляд.
Потом ты наблюдаешь за ним по воскресеньям, и он диктует условия защите. Он ставит их на заднюю ногу, а не наоборот. В колледже ты просто играешь. В НФЛ ты должен манипулировать. Я научился этому у Аарона. Он всегда смотрел на бровку соперника после каждого розыгрыша, и я не понимал, что он делает. Там царит хаос - ты пытаешься понять какой будет розыгрыш от своей бровки, толпа кричит, тебе нужно получить информацию и передать ее.
Я думаю: На что он смотрит?
Через пару розыгрышей все прояснилось. Их скамейка опозадала с заменой на полсекунды, и А-Род застал их врасплох. Он подбежал к линии, быстро ввели мяч в игру и у нас свободный розыгрыш (прим. так как у противника будет нарушение).
Элитные парни как будто играют в две партии в шахматы одновременно.
Вот почему я смеюсь, вспоминая все эти разговоры в прессе, когда меня только задрафтовали, потому что люди как будто хотели, чтобы А-Род стоял у доски и говорил: «Так, вот как надо играть квотербеком». Но в НФЛ все не так. Ты многому учишься, просто впитывая то, как великие игроки играют на поле каждый день - работа ног, присутствие, поведение, чтение игры.
Я смотрел, наверное, каждый снэп А-Рода, но самый большой урок, который я извлек благодаря нему, - это то, что нужно быть последовательным изо дня в день. Никаких отговорок. Никаких выходных. Только последовательность и точка.
Забавно, что когда я наконец сменил его в 2023 году, я уже знал это заранее. В наши дни невозможно отгородиться от шума. Даже моя мама говорила: «На тебе теперь большая ответственность. Ты справишься? Ты должен хорошо играть, иначе они найдут другого квотербека».
Хахахах. Да, спасибо, мам. Я тебя понял.
Мой первый старт на «Лэмбо» (прим. домашний стадион Грин-Бэй) был похож на то, что ничего не может пойти так, как надо. Просто плохой день. Нас освистывали в собственном доме. Мы ушли в раздевалку, проигрывая 17:0 к перерыву, и чувствовалось напряжение. Но я действительно чувствую, что такие моменты делают тебя сильнее. Я до сих пор часто думаю об этом моменте - даже не только о нем, а обо всех тех случаях, когда мне было плохо на этом пути.
Было так много моментов, когда все могло пойти по другому сценарию.
Что, если бы я так и не получил свой шанс в последний год старшей школы?
Что, если бы я просто бросил футбол и жалел себя после смерти отца?
Что, если бы в моей жизни не было тех людей, которые увидели во мне что-то и сделали небольшое замечание, которое помогло мне двигаться вперед?
Это те моменты, о которых вспоминаешь, когда все идет не так, как надо.
Как тот момент, когда я отправился в раздевалку в перерыве, когда почувствовал, что защита смотрит на меня: «Черт, вы можете двигать мяч и помочь нам?».
В моей голове это было как....
«Знаете что? Позвольте мне отгородиться от всего этого шума. Позвольте мне просто вздохнуть и осознать, как далеко я зашел. Я квотербек команды Грин-Бэй Пэкерс. Я зарабатываю на жизнь игрой в футбол. Я делаю то, о чем мой отец и мечтать не мог... Жизнь слишком коротка, чувак. Я здесь не просто так. Давайте просто повеселимся и расслабимся».
Мы вышли на площадку, и все пошло своим чередом. Мы сделали камбек и выиграли 18:17, и я чувствую, что в тот день я что-то доказал. Не только зрителям на «Лэмбо» или «Пэкерс Нэйшн», но и самому себе.
Я не Аарон Роджерс. Я не парень с пятизвездочной оценкой. Я человек со своей историей, и я хочу оставить свой след в этой франшизе. Я хочу написать здесь свою собственную главу, следуя по стопам легенд, которые носили эту форму до меня. И я думаю о том, что бы это значило для моего отца.
Он любил смотреть на Донована Макнабба по воскресеньям - он был фанатом «Иглз», и это был его кумир - и говорил мне: «Когда-нибудь это будешь ты, сынок. Это будешь ты».
Он действительно верил в это?
Не знаю. Может быть, он просто пытался подбодрить меня. Может быть, он просто пытался придать уверенности невысокому, тощему пареньку из Бейкерсфилда.
Я хочу верить, что он в это верил.
Все, что я знаю, это то, что он всегда говорил всем, кто был готов слушать...
«Мой сын Джордан... Вы когда-нибудь видели, как он бросает? Когда-нибудь он станет кем-то. Он будет квотербеком».
Это был долгий путь, но будь я проклят, если ты был не прав, папа . Когда мы прошли Даллас в Wild Card раунде и отправили тех парней домой, я знаю, что ты где-то улыбался.
Итак, мама... папа... Вся моя семья...
И каждый человек, который поддерживал меня с 14 лет...
Каждый, кто сделал мне небольшое замечание, которое заставило меня поверить...
Все, кто сделал эту мечту возможной...
Вы уже знаете.
Дождь, слякоть или снег. Я знаю, что вы меня поддержите. Я буду искать вас.
Увидимся там.
- Джей
оригинал:https://signature.theplayerstribune.com/jordan-love-nfl-football-green-bay-packers/p/1
