Как гений СССР Бобров защитил беззащитную пожилую пару от хулиганов. Они сильно пожалели о своей наглости
Всеволод Михайлович не мог поступить иначе.
«Чей Всеволод Бобров — московский, ленинградский или тамбовский? Он народный. Принадлежит всему нашему народу. Это как если бы нашли бриллиант весом в килограмм или огромный самородок золота. Он принадлежит всем, не только той местности, где его нашли. Бобров — такой бриллиант. Мы его вспоминаем в год его столетия, это о многом говорит. У нас много разных талантов, у них тоже бывают юбилеи. А вспоминаем очень немногих. Почему о Боброве так много говорят, пишут книги? Это был человек с непростым характером, у него были положительные качества, были отрицательные Но он настоящий герой, выдающийся футболист и хоккеист. Мы должны помнить таких людей», — говорил Владислав Третьяк.
Трехкратный олимпийский чемпион и один из величайших голкиперов в истории хоккея знает, о чем говорит. «Народный спортсмен» — это лучшая характеристика, которой можно описать легендарного снайпера. Бобров стал единственным, кто побывал на летних и зимних Олимпийских играх в качестве капитана. В 1952 году он вел за собой футбольную сборную, а в 1956 — хоккейную. Этим и объясняется то, что многие современники Всеволода называли его самым популярным спортсменом середины 20 века. Олимпийский чемпион влюбил в себя поклонников двух разных, но очень популярных видов спорта — футбола и хоккея. И при этом относился к популярности так, как и подобает легенде — с достоинством. Бобров не кичился известностью и никогда не задирал нос. За это его и любили.
«Его слава была сумасшедшей. Где бы он ни появлялся, на него всюду обращали внимание — и это в дотелевизионную эпоху! Но он со всеми умел вести себя мягко, спокойно, с юмором, не высокомерно. Он не терпел только одного — хамства. Если в его присутствии пытались обидеть кого-то другого, он немедленно приходил на помощь», — писал Анатолий Салуцкий в книге «Всеволод Бобров».
Нередко Всеволод оборачивал свою узнаваемость на благо общества. Например, однажды знаменитый футболист и хоккеист отправился в Одинцово на электричке. Там жил его старший брат с женой и дочерью. Все было спокойно, как вдруг неожиданно завязалась драка — сразу несколько парней сомнительного вида избивали простого пассажира. Характер Боброва не позволил ему пройти мимо этого происшествия и как ни в чем не бывало смотреть в окно поезда. Олимпийский чемпион подошел к дерущимся и спросил, нормально ли, когда целая толпа нападает на одного человека? Хулиганы сразу же узнали кумира миллионов и прекратили произвол. Более того, через какое-то время они подошли к Всеволоду и извинились за недостойное поведение.
Второй подобный случай произошел спустя много лет. Когда Бобров уже закончил игровую карьеру и переквалифицировался в тренера. В один из воскресных вечеров будущий главный тренер сборной СССР по хоккею возвращался домой со своими друзьями — директором катка в Сокольниках Вячеславом Бравиным и Леонидом Казарминским. Добравшись до Арбатской площади, они встали в очередь на такси. Одновременно с ними к стоянке подошла обычная пожилая пара. Кто-то из очереди предложил им встать вперед, и все дружно согласились. Так пенсионеры оказались самыми первыми в очереди. Но спокойную и мирную обстановку нарушили два хулигана.
«Подкатила очередная машина. Но неожиданно откуда ни возьмись появились два парня в кепочках и со словами: «Папаша отойдите! Мамаша подождите!» — отодвинули пожилых людей и нахально сами полезли в такси», — рассказывал Салуцкий в мемуарах про Боброва.
Само собой, Всеволод не мог пройти мимо такой наглости. И раздал двум нарушителям по заслугам.
«Они успели только открыть дверцы: в мгновение ока Бобров сделал два резких движения и у обоих парней кепки оказались надвинутыми… ниже носа. Один, у которого кепка была, видимо, побольше, быстро сдернул ее, хотел было кинуться на Боброва, но вдруг узнал его. И тут произошло нечто поистине комическое. Парень буквально рухнул на колени и громко прошептал: — Бобер?! Прости… А второй нахал в это время все еще никак не мог сдернуть со своего носа кепку и вслепую крутился на одном месте. Всеволод Михайлович, уже не обращая никакого внимания на парней, открыл дверцы машины и сказал пожилой паре: — Пожалуйста, садитесь…» — продолжал Салуцкий.
