Александр Резанов: «Я был выше всех в лиге. Газеты писали: в нашем гандболе появился Гулливер»
Звездным часом нашего героя стал золотой триумф сборной СССР на Играх-1976 в Монреале. Та олимпийская попытка была уже второй в карьере могучего линейного из Запорожья.
В 1972 году Александру Резанову довелось стать причастным к дебюту на Олимпиадах ручного мяча в зальной версии "7 на 7". Тогда, в Мюнхене, советская сборная осталась, увы, без наград…
У Александра Геннадьевича крепкая память и богатая на события судьба. Свежеиспеченный пенсионер перебирает в памяти ее страницы в неспешной телефонной беседе, которую ведет из трехкомнатной запорожской квартиры, полученной за ту самую монреальскую победу.
— Как понимаю, гандбола в вашей жизни могло и не быть, не случись переезда вашей семьи в Запорожье.
— Вполне возможно. Мой отец был пограничником на Сахалине, а мама работала в комсомоле. После демобилизации отца они переехали в Запорожье, где жили мамины родители. Мне было тогда четыре года.
В пятом классе записался в школьную баскетбольную секцию. А через год мы всем двором пошли в детско-юношескую школу. Как раз под набор. В нашей компании был, кстати, и Коля Томин — будущий вратарь нашей чемпионской монреальской дружины.
Однажды школьный учитель физкультуры попросил нашу баскетбольную компанию постоять за честь школы в первенстве района по гандболу. Он здраво рассудил, что и с этой разновидностью игры с мячом мы справимся. Но мы справились заодно и с ребятами из детско-юношеской гандбольной школы ЗТР.
После того матча тренер соперников Ефим Иванович Полонский сказал нам: "Ребята, у вас все отлично получается. Давайте к нам на тренировки!"
Согласились все. Кроме меня. Но Ефим Иванович, отдам ему должное, потом специально меня разыскал, чтобы уговорить. Его аргументация была такой: "Баскетболом ты занимаешься три раза в неделю, давай добавим еще три гандбольные тренировки. Походи, посмотри. Надеюсь, тебе понравится. Заодно, тренируясь каждый день, быстрее станешь классным спортсменом".
Меня этот вариант заинтересовал. Но потом пришло и время принимать решение, и в выпускном классе я крепко задумался. Все-таки в гандболе перспективы открывались куда более интересные. К тому времени у меня в нем кое-что уже получалось, раз сразу после школы позвали в МАИ.
В центре кадра — Александр Резанов и Семен Полонский
Как раз тогда заканчивал играть и начинал тренерскую деятельность другой Полонский — Семен Иванович. Наша группа перешла к нему от старшего брата. Семен Иванович начал с того, что пошел в металлургический институт и заинтересовал тамошних профессоров перспективой создания серьезной команды. Вопрос решился положительно, и все мы дружно поступили в ЗМетИ.
Вскоре выиграли чемпионат Украины среди вузов и пробились в первую лигу чемпионата СССР. Через год преуспели уже в турнире за выход в высшую. Дебют среди сильнейших клубов страны в 1969 году вышел отличным — шестое место. В 1971-м взяли серебро, а в 1972-м — бронзу.
— В те годы на союзной арене безраздельно властвовал МАИ. Что же вы туда так и не перешли? Ведь звали.
— Кстати, в столичном институте мне гарантировали поступление. Поэтому мама склонялась к моему туда отъезду. Но Полонский пришел к нам домой, долго беседовал с родителями, после чего отец сказал: "Саша, решай сам". И я выбрал Запорожье. А МАИ пригласил тогда линейным Альберта Оганезова из Баку.
В металлургическом институте я проучился восемь лет. Начинал на факультете цветных металлов, а потом ректор предложил перейти на третий курс факультета черных металлов. Все это время параллельно с выступлениями за команду мастеров играл за институт на студенческих турнирах.
С Сергеем Кушнирюком
— Ходили на занятия? Сдавали экзамены?
— В этом плане поблажек не знал. Практика у нас была на заводе, там я защищался как будущий инженер — и поверьте, вполне достойно. Пришлось бы работать на производстве, чужого хлеба не ел бы.
Однако после получения первого высшего образования я сразу же нацелился на второе — в педагогическом институте на факультете физической культуры. Все-таки хотел стать тренером, а не инженером.
— Вы прямо как Юрий Климов. Он тоже учился в МАИ всерьез.
— В Москве из гандболистов таким были только он да Георгий Лебедев, ставший потом доктором наук. А остальные, поверьте, учились несерьезно, как и полагалось нормальным советским спортсменам.
— Откуда же эта серьезность у вас? Воспитание?
— Только не думайте, что родители не разрешали мне ни шага в сторону. Да, учился старательно. Но находил время и на развлечения.
Вот история. Раньше вино на запорожских улицах разливали из бочек. Причем их оставляли там на ночь без всякой охраны, потому как проникнуть в запертый люк было невозможно.
Однажды нас впечатлил какой-то мексиканский фильм. Все герои там были могучими молодцами и почему-то постоянно пили вино. Мы спроецировали ситуацию на себя и решили так: этот напиток благотворно влияет на мышечную массу. Дело было за малым — добыть сверло. Дырку в бочке проделали с энтузиазмом. Ну а дальше — кто сколько смог…
Сколько смог я, не запомнил. Но у встретившей меня дома мамы округлились глаза. Мой организм ни с чем подобным прежде не сталкивался — меня долго выворачивало наизнанку. Потом получил полагавшееся от родителей и помню ту историю всю жизнь. Конечно, приходилось часто бывать в компаниях. Но на рекорды больше не заходил — меру знал.
— Выглядеть сильным и могучим — желание каждого советского юноши, занимавшегося спортом.
— Отец моего друга Вити Горбачева отвечал за развитие спорта на заводе "Запорожсталь". Поэтому дома у Витьки в достатке были гири и гантели. Мы ворочали эти грузы на балконе до тех пор, пока не отнимались руки.
Тогда это называлось "качаться". Вспоминаю времена молодости и думаю: откуда брался тот энтузиазм? Занимался двумя игровыми видами и при этом искал дополнительные нагрузки. Смотрелся после тренировок в зеркало и думал: "Нет, до Власова и Жаботинского все еще далеко". Но кое-какую силенку этими гирями нагнал.
Правда, в сборную СССР меня позвали, думаю, прежде всего из-за роста. Был первокурсником, когда тогдашний главный тренер запорожского ЗАСа Анатолий Артемович Музыкантов взял меня на тур чемпионата СССР в Баку. Не линейным, а чистым защитником. В линии играл тогда Валерий Зеленов — мой безусловный запорожский кумир.
Сыграл я неплохо. В союзной прессе даже вышла статья с заголовком "В гандболе появился Гулливер". Во мне было тогда 196 сантиметров, и я оказался самым высоким игроком высшей лиги. Даже Климов был немного ниже.
Ну и началось. На чемпионате мира 1970 года сборная СССР сыграла неудачно, и было принято решение команду омолодить. Так я там и оказался. Хорошо помню день, когда впервые надел шерстяной костюм с гербом Советского Союза.
Стоял перед зеркалом в невероятной гордости. Страна так огромна, а я, Саша Резанов, удостоился права защищать ее честь. Пришивал на спину фетровые буквы СССР и представлял, какими глазами будут смотреть на меня земляки. Ведь еще недавно обладатели этих голубых нарядов казались мне непохожими на простых смертных.
В тех костюмах мы щеголяли даже в Монреале — это уже после победы, в 1978-м, нас одел "Адидас". Со мной много кто хотел тогда поменяться, но я на сделку не шел. Это выглядело как предательство родины. А костюм тот, первый и самый дорогой, со временем побила моль. Нет на этом свете ничего вечного…
— Спортивная экипировка в СССР высоко ценилась…
— Помню, по приезде на турниры "Заря Востока" в Тбилиси нас уже поджидали в холле гостиницы. Грузины расхватывали не только экипировку, но и все, что мы привозили из-за рубежа. Буквально за день.
Помню, наш разыгрывающий Леня Беренштейн получил машину в Запорожье. Так грузинские покупатели нагрянули прямо туда! Это были мои давние тбилисские друзья.
На тренировке с Леонидом Беренштейном
Если у тебя в Тбилиси были друзья, то это означало, что к отбою ты там наверняка будешь опаздывать. Помню, на туре чемпионата страны мы однажды так опаздывали сразу вчетвером: со мной были Серега Кушнирюк, Саня Сокол и командный доктор. А при входе в гостиницу нас бдительно поджидал Полонский.
Немая сцена. "Ну что с вами делать? Идите спать…". Семен Иванович был тренером умным и никаких собраний по подобным поводам не устраивал. Он понимал, что назавтра в игре мы грехи отмолим.
Из Тбилиси мы всегда уезжали с коллекциями грузинских вин и грузом фруктов. Как-то раз сдали билеты на самолет и поехали с Кушнирюком домой на машине приятеля, который за нами заехал. Путешествие по Военно-Грузинской дороге пролегало через родовые села друзей и дома их родственников. Горы, застолья, хурма, мандарины…
А какой базар был в Тбилиси! Сейчас там такого уже нет. Только про это можно половину интервью вспоминать.
На турнире "Заря Востока" в Тбилиси
— Эх, вкусно у вас получается! Денег на тбилисские дефициты хватало?
— Надо сказать, что ректор ЗМетИ Юрий Михайлович Потебня тогда очень увлекся гандболом. Наш вуз был поначалу филиалом Днепропетровского металлургического института. Но на форме у нас красовалась надпись ЗМетИ.
Однажды в союзном министерстве у Потебни поинтересовались нашей командой. Тот не растерялся, сказал, что и команда у нас отличная, и филиал давно способен стать самостоятельным вузом. Министру эта идея понравилась, и в 1976 году мы стали носителями гандбольного бренда ЗИИ — Запорожского индустриального института.
А зарплаты наши росли поступательно. В самом начале Полонский мотивировал нас так: "Если обыграем киевский "Буревестник", то нам дадут на питание по два рубля в день". 24 тренировочных дня по паре рублей — довольно заманчиво для молодых запорожских парубков. Потому киевлян мы, конечно, обыграли.
Кроме того, Потебня устроил нас лаборантами на кафедры, А это еще 75 рублей в месяц. Вкупе с талонами — считай, зарплата инженера.
С Сергеем Кушнирюком — в защите против Алексея Жука из ЦСКА
А когда мы стали шестыми в СССР, нас поставили на ставки в клубе. Трое, в том числе я как капитан команды, получали по 180. К этому добавлялась стипендия члена сборной страны. Вначале она была 250 рублей, а потом 300.
В сборной, кстати, я адаптировался легко — там уже были запорожцы Валерий Зеленов, вратарь Валентин Цапенко. Они подсказывали, вводили в курс дел.
— Думаю, дела там были непростыми: сборную тренировали Борис Акбашев и Анатолий Евтушенко, которых трудно было назвать друзьями.
— С Евтушенко тяжело было всем. Когда из армейского лагеря вторым в сборную пришел Юрий Предеха, там тесного единства тоже не наблюдалось. Помню, на сборе в Одессе за три дня до его окончания Евтушенко засобирался домой и сказал Предехе: "Ты здесь останься. А у меня в Москве дела". Каково же было наше удивление, когда назавтра Предеха маневр демонстративно повторил: "Мне, ребята, надо в Москву. А вы и сами знаете, как надо тренироваться". И тоже улетел.
Помню, во время турне по Германии к Евтушенко приехал какой-то друг. И вот спускаются во двор гостинцы трое: он с этим немцем и Предеха. И вдруг Анатолий Николаевич поднимает голову: "Ах, елки, свет в номере выключить забыли. Юра, поднимись!"
Пауза. Мы не выдержали, хохотнули. Юра метнул на нас испепеляющий взгляд и пошел исполнять просьбу шефа. Евтушенко не упускал возможности напомнить, кто в сборной главный.
В той же Германии после игры он порой разрешал игрокам по бокалу пива. Женя Чернышев как-то протянул руку к бокалу и наткнулся на упреждающий жест армейского босса Предехи: мол, на игроков ЦСКА эта радость не распространяется. Но надо знать Чернышева. Он громко переспросил: "Анатолий Николаевич, так нам по бокалу можно?" — "Женя, я же русским языком сказал: можно!" Женя торжествующе перевел взгляд на Предеху: "Главный разрешил!"
— Владимир Максимов, вспоминая о мюнхенской Олимпиаде, говорил что некоторые сборники возвращались с походов по магазинам буквально к отъезду на матчи.
— Может, речь шла о ком-то из старожилов. Но не о молодых. Мы с Мишей Ищенко безвылазно сидели в деревне, хотя она находилась прямо в городе, и магазины начинались сразу за воротами.
Уровень нашего тогдашнего мироощущения был таков, что мы, отправляясь за границу, на продажу ничего не брали. И потому привозили домой лишь журналы — их можно было бесплатно взять в отеле.
— Молодую плеяду сборной отличал высокий уровень моральной устойчивости.
— Тому была причина. Начало 70-х ознаменовалось целой серией ЧП на таможне с участием советских спортсменов. У фехтовальщиков находили в саблях золотые цепочки, у баскетболистов изъяли промышленную партию болоньевых плащей и уйму радиотехники.
До этого спортсменов на границе практически не проверяли. А те случаи дали основание тогдашнему министру спорта Сергею Павлову объявить, что прежняя вольница закончилась. Поэтому мы были осторожны.
Потом, правда, все стали смелее. А наших ветеранов вообще ничто не могло испугать.
— Перед Олимпиадой-72 вам ставили какую-то задачу?
— Задача была такой: выступить хорошо. Конкретного места не указывали. Но мы и сами знали, что способны на многое. Главным фаворитом считалась сборная Югославии, а мы вполне были способны стать вторыми.
Но на втором этапе потерпели неожиданное поражение от чехов. Неожиданное потому, что до этого проблем во встречах с ними мы не имели. А предыдущий матч на турнире в Швеции выиграли с перевесом в десять мячей.
В день, на который был назначен матч, Олимпиада оказалась приостановлена из-за трагического теракта с захватом в олимпийской деревне израильских спортсменов. Возможно, мы перегорели из-за той отсрочки.
Первый тайм против чехословацкой команды вышел ничейным — 7:7. А в начале второго мы не реализовали два подряд семиметровых. Соперники вскоре вырвались вперед. А мы рухнули. Что ни бросок, то неудача: штанга, вратарь, мимо. Судьба словно наказывала нас за недооценку оппонентов.
Вспомнилось, как Толя Шевченко размышлял, где в комнате он повесит награду: "Чехословакию пройдем. В финале "югам", конечно, проиграем. Но ведь серебряная олимпийская медаль тоже ничего…"
В матче за золото югославы наших обидчиков раскатали в первом тайме на семь мячей, а второй просто доигрывали для зрителей. Но нам от этого было не легче.
Накануне мы насмерть бились с западными немцами за пятое место и, к неудовольствию местной публики, выиграли 17:16. Бегали и думали: "Настройся мы так на чехов, тех с площадки просто унесли бы…"
Какие-то очки в командный зачет мы добавили, и то польза. Не знаю, что сказали о нашем выступлении наверху, но мы себя чувствовали довольно паршиво. Вот даже и не помню, что говорил тогда Евтушенко. Хорошо запомнились только его монреальские речи после проигрыша югославам.
— Так там и сюжет завязался круче.
— Дело в том, что к Олимпиаде-76 мы стали совсем другими. В два года перед Монреалем, кажется, вообще никому не проигрывали. Ладно, почти никому — с румынами случалось. Но на Игры за океан летели с вполне конкретной установкой — только золото!
Скажу, что и готовились мы куда более качественно. Евтушенко стремился всячески разнообразить учебно-тренировочный процесс. Однажды пригласил в команду то ли психолога, то ли гипнотизера. В то время эта практика набирала популярность. И Анатолий Николаевич не был бы собой, если бы не захотел увидеть такого специалиста в деле.
— Ну и как?
— Специалист продержался ровно один сбор. Провел единственную аутогенную тренировку. Но его воздействию поддался лишь Предеха, послушно погрузившийся в сон.
Популярному танцевальному ансамблю "Березка" миссия удалась куда лучше. Никто не был против концерта, потому как в жизнь вносилось разнообразие, да и девчонки там танцевали стройные и красивые — отчего же не посмотреть?
После концерта зашли за кулисы, и наш тренер вдохновенно подвел итог: "Теперь будем дружить! Мы на вас будем любоваться. А вы — за нас болеть". В этом плане он молодец. Даже сегодня далеко не все имеют представление о гандболе, а тогда — тем более. Мы потом встречались с ансамблем раза три-четыре.
Вообще для любого вида спорта очень важно быть признанным на международном уровне. Скажем, до 1976 года и нашей победы на Олимпиаде туры чемпионата СССР проходили при скромной зрительской аудитории. Ни с баскетболом, ни с волейболом, ни с хоккеем было не сравнить. А вот после триумфа в Монреале все как-то враз изменилось: и зрители пошли, и внимание прессы стало совсем другим. А главное — открылись новые отделения в детско-юношеских спортивных школах.
— Из рассказов других ветеранов узнал, что крайними после поражения от югославов на старте монреальского турнира Евтушенко объявил Владимира Максимова и Александра Анпилогова.
— Нет, крайних тренер тогда не искал. Но он остался верен себе и пригласил на собрание председателя Спорткомитета России Валентина Алехина. Произнес перед гостем проникновенную речь, а в конце даже упал на колени и расплакался. Алехин от такого поворота оцепенел, не знал, что и делать.
Анатолий Евтушенко
А Евтушенко бил себя в грудь и кричал, что мы все равно победим: "Вот увидите: мы обыграем западных немцев, а те — югославов!". Признаться, в его расчете был резон. Дело в том, что сборную ФРГ тренировал Владо Штенцель, который в Мюнхене привел к золоту югославскую дружину и, соответственно, прекрасно знал всех ее игроков…
Продолжение воспоминаний Александра Резанова читайте на следующей неделе.
Сергей Шурко
Самые свежие гандбольные новости со всего мира всегда доступны на сайте "Быстрого центра": handballfast.com
