Сергей Демидов: «Для сборной СССР не годился — не люблю общий строй»

Его невозможно было забыть, увидев на гандбольной площадке хотя бы раз. Сергей Демидов — разыгрывающий рижского "Целтниекса", московского МАИ и сборной СССР — ходил у публики в любимцах. Д'Артаньян советского гандбола, он мог все сделать сам. Подхватить мяч в своей зоне, вихрем пронестись через всю площадку, финтами раскидать защитников и поразить ворота отточенным броском. Или не поразить. Но в любом случае заставить болельщиков выдохнуть: во дает кудрявый, а?

Наверное, поэтому он и не выиграл титулы, которые мог бы, с советской сборной — слишком уж свободным для нее гандбольным художником был.

По-настоящему он раскрылся уже в Норвегии — стране, которую по завершении карьеры учил своему гандболу. Что приятно, учил по нашей, советской системе. А теперь Демидов живет в самолетах. Как он сам говорит — для достижения новой жизненной цели.

— Вас было непросто поймать для беседы. Разные страны, разные континенты…

— Два года назад начал новый бизнес. Решил, наконец, поработать на себя. До этого всю жизнь занимался гандболом и маркетингом в других видах спорта. Пока однажды не понял — мне не хватает движения. Теперь оно есть — параллельно занят двумя мощными проектами.

— Подробности?

— Только не сейчас, все серьезные начинания любят тишину.

— Тогда давайте стартуем традиционно — с советского детства.

— На свет я появился в одной из деревень Горьковской области — возле городка Выкса. Когда мне исполнилось четыре года, отцу дали направление на казахстанскую Магнитку — в город Темиртау Карагандинской области. Он там был одним из руководителей строившегося завода.

Город это был простой и довольно суровый. Думаю, именно поэтому, позанимавшись многими видами спорта, сосредоточился на боксе. О гандболе узнал в возрасте пятнадцати лет. Кстати, от человека, который открыл дорогу в спорт и Евгению Трефилову. Это Евгений Михайлович Орлеанский. Он приехал к нам из Краснодара и создал рабочую команду "Строитель", которая участвовала в чемпионате Казахстана. Меня тогда как раз выгнали из секции бокса за серьезную драку.

— ?

— В Темиртау лучше не ошибаться районом — тебе сразу на это намекнут. Короче, вступился за девушку, которая была как раз "не из того района"... Драка быстро разрослась, а в итоге нас как боксеров, применивших навыки боя и отоваривших оппонентов сильнее среднего показателя по городу, из секции вежливо попросили.

Потом я два месяца гонял в футбол в пионерском лагере. Там меня Орлеанский и обнаружил. Чем-то я ему понравился. Но о гандболе я ничего не слышал, поэтому предложение прийти на тренировку меня не зацепило. Отдадим должное тренеру: он не поленился разыскать меня потом и в школе.

Я пришел, взял в руки мяч, выслушал правила и как-то сразу стал среди суровых здоровых мужиков одним из самых заметных игроков.

Когда поехали на Спартакиаду школьников, меня приметили и пригласили в спортивный интернат, в Алма-Ату. Прожил там три года и со временем стал ключевым игроком алма-атинского "Динамо", игравшего тогда в советской первой лиге.

Затем начали привлекать в юниорскую сборную Союза, а по окончании спортинтерната я имел на руках предложения чуть ли не из всех клубов высшей лиги.

— Но выбрали почему-то скромный рижский "Целтниекс".

— Причина была банальна: рано женился, нужна была квартира. Звали в МАИ, в ЦСКА, даже квартиру в Москве показали. Но мне больше понравились рижане. Они не поленились несколько раз прилететь в Алма-Ату и подробно рассказать, как хорошо я буду жить в центре Риги.

Да и город нравился, сразу его полюбил. В общей сложности провел там десять лет. В Риге родись два сына. "Целтниекс" наш постепенно набирал ход. Вначале был довольно средней командой, но затем начал претендовать не только на место в шестерке, но и на медали. Мы со всеми сражались на равных.

Гандбол в Риге любили, зрители хорошо на него ходили — по три-четыре тысячи. Нашу команду, название которой переводится с латышского как "Строитель", опекал министр строительства республики, так что мы ни в чем не нуждались.

Играл там до 1983 года, пока не получил первую и единственную травму в карьере. Вышло так. Я сам по себе очень прыгучий, и, когда меня в прыжке схватили за руку, начал складываться, чтобы избежать столкновения со штангой и вратарем. Но нога завернулась, и я с высоты обрушился на нее всей массой тела. Да так неудачно, что голеностоп стал смотреть в другую сторону.

Никто не думал, что я и пойду-то нормально, не то что в гандбол снова заиграю. С лечением была эпопея. Вначале меня смотрели в Ленинграде: операция бессмысленна, только гипс — на полгода. В Риге сказали: ничего сделать нельзя. А потом ко мне домой приехали Юрий Михайлович Климов вместе с Василием Ильиным.

— Очень представительный десант из МАИ.

— Речь о переходе в клуб, понятно, не шла. Но меня впечатлило их участие. Климов сказал, что в московском ЦИТО смогут помочь. Поехали к профессору Зое Сергеевне Мироновой — она меня посмотрела и сказала: будешь ходить, бегать и даже прыгать, причем очень высоко — но будет очень больно. Мироновой тогда было уже под семьдесят, и она сделала мне одну из последних своих операций. И заодно дала несколько важных рекомендаций по поводу того, как правильно обращаться с телом и, в частности, с ногами. С тех пор травм у меня не было вообще.

Она молодец, держала себя красавицей. Даже в таком почтенном возрасте приходила на работу на высоких каблуках. И вообще очень интеллигентная и приятная женщина.

— Но вы тоже человек интеллигентный и после всего произошедшего просто обязаны были перейти в МАИ.

— Да. И очень благодарен рижанам: они меня поняли и не стали чинить никаких препятствий переезду в Москву. Хотя без меня "Целтниекс" вылетел в первую лигу.

А в МАИ провел три сезона, и они остались в памяти как очень яркие.

— Где играть было легче — в Риге или в Москве?

— Мне очень повезло с клубными тренерами. И Андрис Гулбис в Риге, и Климов в Москве давали мне полную свободу действий. Юрия Михайловича вообще понимал с полуслова, он ведь тоже был разыгрывающим. Это не только отличный наставник, но еще и Человек с большой буквы. Никогда — ни до, ни после МАИ — не видел настолько интеллигентного тренера, как он. Он вообще никогда никого не оскорблял.

— Вообще-то Климов любил повторять, что нашим спортсменам свободу давать нельзя, и сразу же приводил в пример дружный коллектив своего МАИ.

— Это было до меня. Старая гвардия — отдельная история. Нас же подгонять не приходилось, мы были серьезными ребятами.

— Олимпийского чемпиона Олега Гагина к какой группе отнесем?

— К обеим сразу. Он человек очень содержательный, начитанный. Мы много жили в одной комнате. Но была у него странность: как только прикасался к спиртному, становился совсем другим. Неудержимым — это лучшее определение.

— А Климов вообще был образцом советского спортсмена. Не пил, не курил.

— Я тоже никогда не курил. Хотя рос в таких местах, где, как вы понимаете, жаловали не только табак. И общался с людьми, которые балансировали у границы криминального мира. Но я понимал, что это не мое. Даже к пиву, которое ребята пили ящиками, относился равнодушно. Ну, мог выпить бутылку в компании. Максимум две. Да и то по большим праздникам.

— Следует полагать, готовили себя к большим свершениям.

— Конечно, хотел бы выиграть и Олимпийские игры, и чемпионат мира. Но все это как-то прошло мимо меня. Был кандидатом на Олимпиаду-84, но оказался слишком молодым, да и Игры Союз бойкотировал. В Сеул-88 попасть было реально, но очень сильно простудился на сборе в Новогорске и потерял три месяца.

Зато потом меня одним из первых отпустили играть за рубеж. Скажу без ложной скромности — на площадке всегда выделялся, был не похож на других.

— Для советских тренеров это недостаток.

— Ох, придется сейчас корректно говорить. Всегда был против диктата. Не любил, когда мне что-то приказывали и загоняли в общий строй. Потому и не годился для сборной СССР. Если бы главным тренером был человек типа Климова, который давал свободу импровизации, то, думаю, в сборной я раскрылся бы куда ярче. Как, например, потом удалось сделать это за границей.

Ну разве может такая стремительная игра, как гандбол, обойтись без импровизации? Ведь зрители именно это ценят в первую очередь.

— Не сошлись характерами и взглядами с Анатолием Евтушенко?

— Да. Он, конечно, много сделал для советского гандбола. Но для меня великим тренером никогда не был. Есть другие, кого ставлю гораздо выше.

Про Климова уже говорил. Про Спартака Петровича Мироновича тоже скажу. То, что это выдающийся наставник, понял в первый же приезд в юниорскую сборную страны.

Мне нравились его видение игры и умение раскрыть лучшие качества игрока. Вот бы он был моим тренером с самого начала… Всегда нравилась стремительная игра минского СКА. В такой игре чувствовал себя как рыба в воде. Это могла бы быть моя команда. Как и МАИ.

— Миронович не звал в Минск?

— Пару раз говорили об этом, но мимоходом. А мне нравилось, когда зовут всерьез. Да и в розыгрыше у них всегда хватало хороших ребят.

Из Москвы в Ригу вернулся уже играющим тренером. Команда снова стала подниматься, а мне пошли приглашения. Из Германии, из Франции от "Иври", от "Теки" из Испании.

На турнире в немецком Ростоке пересеклись с норвежской командой "Саннефьорд". Оттуда мне тоже сделали предложение. Норвегия мне давно нравилась. Пригласили нас с женой посмотреть город, условия, в которых будем жить, и так далее. Это подкупило еще больше.

Человек я отчасти неординарный, материальные условия для меня фактор не главный. Просто почувствовал, что это моя страна. Вместе с тем норвежцы сделали такой контракт, что в течение трех лет он был самым хорошим в лиге. Правда, пятьдесят процентов заработанного я добросовестно отдавал Госкомспорту СССР. Иначе не отпустили бы.

"Саннефьорд" тогда только вошел в первый дивизион, а уже в следующем сезоне стал лучшим клубом Норвегии. Потом о нас заговорили и в Европе. Когда Союз начал распадаться, норвежцы сразу же предложили мне гражданство. Как и латвийцы. Очень хотел стать гражданином России, но там мне паспорта не дали — сказали, что в Норвегию я выезжал из Латвии.

До 1997 года был вообще без гражданства, ездил везде с синим дипломатическим паспортом и имел уйму проблем с визами. Долго раздумывал, но потом все-таки стал гражданином Норвегии. Вот если Россия во мне не нуждалась, то что было делать? Но мне всегда импонировала страна, где родился. Часто там бываю, чувствую ностальгию. Да и помочь ей хочется.

— Но помогали все больше норвежцам?

— Когда закончил играть, поработал клубным тренером. Затем пригласили в норвежскую федерацию — специалистом по подготовке молодых игроков. Был главным тренером сборных младших возрастов — по сути, все игроки национальной команды прошли через мои руки.

Потом руководил лучшей в стране спортивной гимназией. Там культивировали не только гандбол, а еще четырнадцать видов спорта. Результатами работы доволен — мы выпустили много классных спортсменов. Работала гимназия по принципу нашего спортивного интерната. И за несколько лет она получила такую известность, что родители из всех концов Норвегии хотели отправить детей именно к нам. Потом мы открыли пять филиалов в разных городах.

Вначале меня за приверженность к советской системе подготовки называли утопистом. Но когда пошли успехи на всех уровнях, скептики умолкли.

Что касается тренировок, то никогда не увлекался тяжелыми весами. На мой взгляд, они игроков затормаживают. Все методики строил на упражнениях с сопротивлением, с собственным весом.

— Что скажете о менталитете норвежцев?

— Очень открытые и дисциплинированные люди. Мне нравится норвежская молодежь. Страна вроде не самая бедная, но ребята приходят на тренировку и пашут. Что им скажешь, то и делают, не сачкуют, когда отвернешься.

У них есть цели. И вообще в Норвегии вид спорта номер один — это не футбол, а гандбол. Все это произошло благодаря успехам женской сборной. Но сейчас и мужчины подтянулись.

— Представляю, как больно вам говорить о конкуренции гандбола и футбола после того, когда в вашей домашней схватке верх взял последний.

— Мой младший сын одновременно играл и в футбол, и в гандбол. Скажу как профессионал: лучшего игрока, чем он, на гандбольной площадке я еще не видел. Вадим просто родился с мячом, и в нашей игре, поверьте, он достиг бы очень многого. Но в один прекрасный день сын пришел и сказал: папа, не обижайся, но я выбрал футбол — не думаю, что в гандболе стану лучшим, а вот в футболе очень даже может быть.

Я был расстроен, но не стал его разубеждать. В конце концов, каждый человек сам выбирает дорогу в жизни.

— Как понимаю, его футбольной карьерой вы не очень довольны.

— Он поиграл в "Реале Сосьедад" с Гризманном, в "Сельте", в "Айнтрахте" — правда, там больше был в резерве. Приехал на хороший контракт в "Анжи" во времена его расцвета. Но там не играл из-за непонятной ситуации внутри клуба. Тогда накупили много игроков, и все они сидели на скамейке. Потом вернулся поднимать норвежский футбол, потом уехал в Штаты.

Но вы правы: не все получилось так, как хотелось. Ведь Вадим был на одном уровне с Гризманном, но потом создал семью, и амбиции угасли.

Вадим Демидов

— А он не сказал вам потом: отец, я ошибся, надо было выбирать гандбол?

— Нет. Он всем доволен в плане материальном. Сейчас играет в удовольствие.

— Недовольны, похоже, только вы. Ведь наверняка хотели видеть в нем свое продолжение?

— Ну да. Но то же время рад за Вадима. Он выбрал дорогу в жизни. Старший сын Дима был одним из лучших молодых футболистов Норвегии, но потом подцепил вирус и не мог тренироваться три года. Затем увлекся единоборствами, даже ММА попробовал. У него визитная карточка телохранителя и свой путь.

— Папины боксерские гены проявились.

— Видимо.

— А бокс вам помогал в гандболе?

— Постоянно! Вы удивитесь, но у меня не выбит, не сломан ни один палец, они ровные, как у пианиста. Бокс научил держать дистанцию. Я чувствовал, когда руку поднять, когда опустить. И. конечно, боксерские упражнения на сопротивление тоже очень помогли. А в игре от контакта с соперником старался уходить.

Вообще это отдельная и глобальная тема — каким я вижу современный гандбол. У меня на этот счет много работ, и вся Норвегия по этим упражнениям работала.

Но со временем интерес к тренерской карьере пропал. Понял, что должен сделать в жизни что-то более значимое. Не только в гандболе, но в спорте вообще. Сейчас этим и занимаюсь.

— А в соревнованиях "мастерс" участвуете?

— Нет. Как-то вышел на площадку в возрасте пятидесяти лет и начал творить чудеса. Но мне уже не интересно с ветеранами. Пропало желание побеждать.

Хотя это не значит, что веду неактивный образ жизни. Тренируюсь со своим аппаратом, который всегда вожу с собой. 15-20 минут в день достаточно. Тело у меня сейчас лучше, чем тогда, когда был активным спортсменом.

Все в порядке, потому что упражнения направлены на то, чтобы маленькие мышцы разрабатывали большие, а не наоборот. Вешу 94 килограмма при росте 190. Живота нет. А что еще надо, чтобы на шестом десятке чувствовать себя молодым и активным?

Щурко