Станислав Кулинченко: «Говорю, и мурашки по коже...»

С олимпийским чемпионом Сиднея Станиславом Кулинченко мы сразу договорились: он ни словом не обмолвится о женском гандболе, в котором сейчас трудится. Но и без этого получился занимательный разговор со спортсменом, который выиграл все возможное в составе сборной России, поиграл за клубы Германии, Хорватии, Словении, Японии и Австрии. И нам показалось, что рассказать он мог намного больше.

— Каким ветром вас, краснодарца, занесло начинать серьезную карьеру в суровые уральские края?

— В те времена, на стыке 80-х и 90-х годов, в Краснодаре была великолепная команда, одна из лучших в Союзе. Но пробиться в состав молодому игроку было крайне сложно. И тогдашний гостренер по Российской Федерации Владимир Максимов сказал мне прямо: хочешь выбиться в люди — надо играть. И посоветовал отправиться в челябинский "Полет" — там как раз понадобился разыгрывающий. Приехал в Челябинск летом 1990 года, в девятнадцать лет.

Первый профессиональный контракт в высшей лиге мне помогал подписывать человек челябинский, на ту пору уже олимпийский чемпион Валерий Палыч Гопин. С ним вместе успел провести сезон, а потом он отправился в Испанию. Гопин взял меня под опеку. Помню, в первую уральскую зиму мерз жутко, так Валера принес теплую американскую куртку со своего плеча и долго извинялся, что на подкладке надорвана одна петелька. Меня вообще очень тепло приняли челябинские старожилы Миша Жуков, Витя Шпонько. Они сильно помогли развеять сомнения в правильности того моего отъезда из Краснодара. А то, помню, мама была категорически против. Но отец, мой главный болельщик, идею твердо поддержал.

— Он был как-то связан с гандболом?

— Нет. Возглавлял краснодарский почтамт и был увлечен всеми игровыми видами. К сожалению, он не увидел всех моих побед. Порадовался золоту на чемпионате Европы в 96-м и на чемпионате мира в 97-м, а через год умер. Детское увлечение спортом у меня от папы: у нас были абонементы на матчи футбольной "Кубани", баскетбольного "Строителя", гандбольных СКИФа и "Сельхозтехники".

— На первую тренировку в гандбольный зал как попали?

— Благодаря заслуженному тренеру СССР Юрию Григорьевичу Зайцеву. Он вел группы в той школе, где моя мама преподавала математику. Зайцев воспитал когорту очень известных игроков 67-го года рождения, а наш возраст, помладше, передал Константину Константиновичу Симоновичу. Не разделяю их как моих первых гандбольных наставников.

— Что из достигнутого с "Полетом" особо цените?

— Мы дважды брали серебро чемпионатов России. Жаль, уже забылось другое яркое челябинское свершение. В 95-м "Полет" первым из российских клубов после распада СССР играл в финале евротурнира. В четвертьфинале и полуфинале Кубка ЕГФ мы прошли венгерский "Пик" и словенское "Горенье". И только в финале уступили испанскому "Гранольерсу". Какие люди были в его составе! Последние матчи в карьере проводил великий Веселин Вуйович, играли Слава Атавин, Игор Бутулия, в воротах — Хосе Омбрадос...

— Наверное, тогда Европа вас и поманила, став ближе?

— Уехал из Челябинска 96-м. В те времена в России действовало негласное правило: за границу, за редким звездным исключением, не отпускали игроков моложе 25 лет. Мне тогда столько и исполнилось. В клубе дали отмашку: можно. Два первых легионерских сезона провел в немецком "Эмпоре" из Ростока. В бундеслиге тогда был лимит: одна команда — один легионер из стран, не входивших в Евросоюз. Поэтому много классных игроков, подобно мне, оказались во втором дивизионе. Росток — бывшая ГДР. Так что система клуба очень походила на советскую. В те два года мы дважды стали третьими, задачу повышения в ранге не решили. В первый сезон это удалось Диме Филиппову с "Вупперталем", во второй — Диме Карлову с "Бад-Швартау".

Потом я получил приглашение в Билефельд. Тоже вторая лига, но проект амбициозный. Набрали иностранцев: поляка, шведа, меня. Тренер — поляк Лешек Кровицки. Получилось — кто в лес, кто по дрова. Вместо выхода в первую лигу финишировали, кажется, шестыми. Начались проблемы с финансами, доигрывал "Билефельд" уже банкротом.

— С переходом в хорватский "Бадель" из Загреба зажилось веселее?

— О, там подобралась славная компания: Владимир Елчич, Звонимир Билич, Тончи Валчич, Ратко Томьянович, Златко Сарачевич, Мирза Джомба, Божидар Йович. Ну и вратари, тема отдельная: Андрей Лавров, Мирко Башич и Марио Келентрич — зачем их всех собрали в одной команде? Причем тренер Здравко Зовко никогда не заявлял троих. То есть, случалось, на трибуне оказывался великий Лавров. Похоже на анекдот?

Это был сезон-1999/2000. Я подписал контракт на год, и поначалу все исполнялось как по часам. Но, стоило нам с агентом продлить соглашение еще на два сезона, платежи прекратились. Шесть месяцев — по нулям. Пошли по юристам, я получил статус свободного агента и перешел в словенский "Целе". Там, кстати, мне снова понадобились услуги адвоката. Знаете, кто это был? Некто Александр Чеферин. Да-да, теперешний президент УЕФА!

— Давайте притормозим. Потому что ведь перед "Целе" у вас было лето подготовки к Сиднею, а потом и сами золотые Игры...

— Готовиться к Олимпиаде отправился прямо из Загреба. Четырьмя годами раньше я в последний момент не попал на Игры в Атланте. И перед Сиднеем, конечно, понимал: это мой последний олимпийский шанс. Поэтому лето было страшным, прежде всего в моральном плане. Что-то на грани болезни. Кроме того за место в составе сборной пришлось конкурировать с хорошими друзьями: Олегом Кулешовым и Игорем Лавровым. В итоге Олег получил травму и не смог участвовать в последних сборах. Но абсолютно неправильно понимать это так, будто мне повезло. Мы были сильны коллективом, очень дружили и искренне переживали друг за друга.

— Без пары-тройки историй про Сидней никак не обойтись.

— В Олимпийской деревне нас заселили в скромные двухэтажные домики с общим внутренним двором. Мы только приехали, как кто-то из россиян взял золото в конном спорте. И вот смекалистый московский парень Денис Кривошлыков куда-то исчез, а вернулся с подковой лошади-победительницы! Он на счастье прибил ее на стену домика. Подкова провисела там всю Олимпиаду и принесла нам удачу.

— Даже не беремся представить обстановку в тех домиках в вечер победного финала.

— Ха, напротив был медицинский центр, который обслуживал российских олимпийцев. Президент нашего олимпийского комитета Виталий Георгиевич Смирнов тоже туда приходил — поддержать здоровье. Ему поставили капельницу. Так вот, кто-то из наших (клянусь, мы до сих пор не выяснили, кто именно) на радостях оказался неподалеку и врезал по стойке, на которой капельница Смирнова крепилась… Наутро делегация собралась чествовать очередных героев. И президент НОКа в речи так и сказал: всем огромное спасибо, а гандболистам — отдельное: за то, что не убили!

В экипировке сборной были огромные баулы. Два из них мы под завязку забили "Абсолютом" и доставили в один из домиков, который уже освободился. Насобирали в специальных автоматах ванну льда и загрузили туда водочную батарею. Потом была чемпионская дискотека, туда подтянулось много иностранцев. В ту ванную они ходили как в музей — полюбоваться. Хотя кое-кто, особенно немцы, смело забирали с собой столько бутылок, сколько могли унести. Мы комментировали это свысока: играть не умеете, так хоть попейте.

А еще была интересная история уже по прилете домой. Как только мы разъехались, отправился к теще в Екатеринбург, причем никого в известность не ставил. Как вдруг в тещиной квартире строго зазвонил телефон: Станислав Владимирович, завтра вы приглашаетесь в Кремль. На той встрече олимпийцев с президентом фотографировать строго запретили. Но и здесь гандболисты отличись. Один герой умудрился пронести фотоаппарат, подошел с ним к Путину, обнял его и попросил какого-то дядю с чемоданчиком сделать снимок. Сзади подошли: руки убери! Но Владимир Владимирович всех успокоил: да ладно, все нормально...

— Вот теперь уже можно снова про "Целе".

— Тоже прекрасный клуб. И там провел один сезон. К тому времени в команде обосновался Эдик Кокшаров. Он, сербский вратарь Деян Перич, полсборной Словении — отличный состав. Дошли до полуфинала Лиги чемпионов. Только вот с Серегой Рутенко не пересеклись. Он потом заселился как раз в ту квартиру, которую мы оставили, когда засобирались в Японию.

— Подождите, там же был еще недолгий заезд в Магдебург...

— Трехлетний контракт с японцами вступал в силу 1 января. Но была еще осень, а в "Магдебурге" на старте сезона травмировался Олег Кулешов, и там срочно искали замену на позицию разыгрывающего. Так мне повезло: несколько месяцев поиграл в замечательной команде Альфреда Гисласона. Это тот исландец, который сейчас тренирует "Киль".

Гисласон — один из лучших и важных тренеров в моей карьере. Поразил его стиль коммуникации с игроками: не привычный нам авторитарно-командный, а основанный на доверии, взаимопонимании. Вне площадки это настоящее дружеское общение.

Прощание с "Магдебургом" у меня получилось голливудским. Домашний матч перед Рождеством, против скромной команды. Но на последних секундах ничья. И вот исландец Олафур Стефанссон делает передачу с отскоком от пола, а я вхожу в линию — коронная комбинация сборной России. Вылавливаю мяч, забрасываю, и сразу же сирена, восемь тысяч беснуются.

Стефанссон — большой оригинал. В раздевалке протянул записную книжку и попросил описать мои чувства. Сказал, не важно даже, на каком языке. Помню, написал что-то про сожаление об уходе из такой замечательно компании партнеров, из потрясающей атмосферы арен. Олафур у меня в фейсбучных друзьях. Вот надо будет попросить его поднять ту записную книжку — замечательные воспоминания.

Кстати, Гисласон хотел меня оставить. Но японцы не согласились. Они рассчитывали на меня и как на игрока, и как на начинающего тренера "молодежки".

— Как в принципе на радарах олимпийского чемпиона, востребованного в лучших клубах Европы, могла возникнуть Япония?

— Было бы странно от того предложения отказаться — мне исполнилось тридцать лет. Полетели в Японию прямо из Германии. У нас на руках была дочка, которая месяцем ранее родилась в Магдебурге. А старшей было уже семь лет. Попали в бытовой рай. Пока выбирали дом, неделю жили в ультрасовременном спа-отеле — прямо у знаменитой трассы "Формулы-1" в Сузуке. Вскоре переехали в отдельное жилье, которое было спроектировано "пополам" в двух стилях: японском и европейском. Единственным ограничением желаний был запрет выбирать машину — потому что клуб назывался "Хонда". Автомобильный концерн был его главным спонсором. Скажу так: первые полгода в Японии привыкаешь. А потом понимаешь, что хочешь там остаться. Потрясающая страна.

— Разыгрывающий — амплуа "разговорное". Что-то из японских терминов в памяти осталось?

— Хитари — слева, миги — справа. Всякие скресты, входы — все это мог скомандовать по-японски.

Старшая дочь Катя пошла в Японии в первый класс. Так в школе, не от клуба даже, к ней приставили переводчицу, которая первых три месяца сидела с ней за партой и во всем помогала. Потом Катя управлялась уже сама, писала сочинения, освоила все три японские азбуки.

— А с гандболом как там дело обстояло?

— "Хонда" была чемпионом Японии три года до меня и три года уже со мной. В команде были звездные французы Стефан Штоклян и Фредерик Воль. Через год после моего приезда Воль ушел в другую "Хонду" и параллельно возглавил японскую сборную. В еще одной "Хонде" играли Василий Кудинов и Сергей Зиза. Это к вопросу о том, на чьих еще радарах возникала Япония.

Запомнились торжественные встречи на заводе "Хонды". После побед нас приглашали в цеха, мы вместе с рабочими шли обедать в столовую, и это было для команды большой честью и главным признанием. Но со временем "Хонда" в гандболе разочаровалась, перестала спонсировать национальную федерацию и вскоре закрыла гандбольные проекты.

— В Японии вы могли пересечься и с исландцем Дагуром Сигурдссоном. Известный ныне тренер тоже там поиграл.

— Конечно, встречались. У нас вообще интересные параллели в судьбах. Играли друг против друга во второй бундеслиге, потом — те три года в Японии, а затем синхронно заканчивали карьеры в разных клубах Австрии! Дагур именно в Австрии стал тренером, работал со сборной. Потом у него были "Берлин", сборная Германии и золото на чемпионате Европы. Но когда его позвали готовить японцев к Олимпиаде-2020, он даже от предложения "ПСЖ" отказался. Японию невозможно разлюбить.

Станислав Кулинченко и Дагур Сигурдссон

— Почему вы не стали тренером по примеру того же Дагура?

— Когда играл, был уверен, что стану тренировать. Но сложилось так, как сложилось. Кстати, я ведь в Японии с молодежной сборной поработал. Но пришлось тяжело, потому что там нет привычной для Европы системы детско-юношеского спорта. Первые полгода мотался по всем островам и смотрел студенческие соревнования. Собирали ребят каждые две недели на трехдневные сборы, подстраиваясь под выходные. Готовились мы к чемпионату Азии в Таиланде.

Такого беспредела, как там, нигде в гандболе больше не видел! Глава азиатской конфедерации был из Кувейта. Так вот команда из его страны, плюс сборные Катара, Омана, Саудовской Аравии, Бахрейна по итогам того чемпионата оказались выше корейцев и японцев. Можете такое вообразить?! Там же корейцы в любом случае на голову всех выше, а мы по силе вторые.

И вот играем с Оманом, следующий соперник — Катар. Судят, стало быть, катарцы. И задача у них одна: трех лучших из наших отоварить красными карточками, чтобы не играли завтра. Решается задача легко и непринужденно, хотя мы заранее ребят предупредили: трогать соперника вообще нельзя. Подхожу к столику — руки вширь. Красную и мне! Дошло до того, что у нашего оператора вытащили из камеры кассету и рвали пленку. Я говорил руководителям: подавайте протесты! Они: международного скандала мы не хотим. Зашел в раздевалку, а японцы мои сидят и поголовно плачут.

Кстати, среди моих воспитанников был Хисаки Като. У него папа японец, а мама француженка. Левша, очень толковый мальчик. Так несколько лет назад с изумлением узнал, что он стал профессиональным бойцом ММА. Выступает в боях без правил на самом высоком уровне.

— В каком-то давнем интервью вы сказали, что ненавидите желто-синие цвета, потому что они шведские...

— На всех без исключения больших турнирах не обходилось без нашей со шведами "классики", причем, не раньше полуфиналов. Знали друг друга досконально, видео просматривать было ни к чему. Но попробуй останови тех же Левгрена, Линдгрена или Висландера.

— На египетском чемпионата мира 1999 году в финале Россия — Швеция был зафиксирован мировой рекорд посещаемости матча гандбольных сборных — 23 тысячи.

— Да, народу было много, но в основном в военной форме. А реальных болельщиков? Думаю, тысяч пять, не больше.

— Какой матч карьеры вспоминается чаще или ярче всех?

— На клубном уровне это игра за "Магдебург" в гостях у "Лемго". Умудрился там набросать тринадцать мячей с тринадцати попыток. Ну а в сборной — конечно, олимпийский финал Сиднея. Соперники — все те же шведы. Помню не только игру. Перед ней была мучительная бессонная ночь, предвкушение битвы. И мелочи все помню: что творили Дима Торгованов и Саша Тучкин, как Эдик Кокшаров безумный мяч положил, как Лева Воронин с подкруткой решающий пенальти исполнил. Вот говорю, а по коже мурашки…

— Самая сильная гандбольная боль?

— Уже сказал: непопадание в олимпийский состав Атланты. Честно говоря, подумал тогда, что Максимов в сборную больше не позовет.

— Ваша жена — довольно известная волейболистка…

— Влади — эстонка по происхождению, ее девичья фамилия Вайномис. Она начинала в знаменитой "Уралочке" у Николая Карполя. Потом в том же возрасте, что и я, оказалась в Челябинске: тоже ехала за игровой практикой. Моя гандбольная и ее волейбольная команды тренировались на одной площадке. Там и познакомились. Влади выступала за челябинский "Метар" до 1996 года, пока мы не отправились в Германию. Там она играла уже только на любительском уровне, занялась воспитанием детей. Ну и моим.

Семья Станислава Кулинченко: жена Влади, дочери Катя и Маша и сын Артем

— Про детишек ваших расскажите.

— Катя окончила университет с отличием, сейчас работает юристом и учится дальше. Со спортом не связана, но зато помешана на НХЛ. Ночами смотрит трансляции, болеет за "Даллас" и совершенно точно знает всех игроков лиги.

Средняя дочь Маша — шестнадцатилетняя гимнастка ростом 185 сантиметров. Такой нечасто встречается, правда? Ей сложно соперничать в индивидуальной программе. Но очень неплохо идут упражнения в группе. Летом Маша поступает в ростовское училище олимпийского резерва и будет заниматься там в очень перспективной команде.

Сыну Артему восемь лет, он уже полтора года учится в футбольной академии "Краснодара". Я в восторге от того, как там все устроено: отличная инфраструктура, дети экипированы, тренеры профессиональны. Так что теперь, как в детстве, я заядлый болельщик.

Приголовкин + Шмельков