4 мин.

Поправка Гершковича

372

                Судья дал финальный свисток и указал на центр. Стадион в едином порыве победно взревел, и с фанатской трибуны одновременно понеслось «Город над вольной Невой» и «Русские вперед». Молодой тренер-самородок из брянской глубинки, недавно тренировавший по выходным местных колхозников, а ныне тренер чемпионов всея Руси, вскочил со скамейки и рванул прямо через поле, туда, где среди грохота и дыма разрывающихся петард реяли знамена с Александром Невским и Богоматерью, державшей на руках вместо младенца Иисуса футбольный мяч.

Утопая лаптями в мешанине из травы, снега и земли, в которое превратилось футбольное поле, тренер подбежал к 33 сектору и победно вскинул руки так, что волосатые руки на три вершка высунулись из рукавов овчинного зипуна.

- АААА!!!! – заорал тренер-победитель

- АААА!!!! – откликнулась фанатская трибуна

Тренер скинул с плеч свой зипун и, описав правой рукой широкий круг, швырнул его на землю. Трибуны уже зная, что сейчас будет, начали руками, ногами и, казалось, сердцами своими отбивать такт.

- Эх, яблочко, да на тарелочке….

Тренер пустился в присядку, высоко подбрасывая вверх ноги в подбитых ватой штанах.

Закончив танец он вскочил, отвесил земной поклон стадиону и перекрестившись на четыре стороны света побежал в подтрибунное помещение. Проводить матчи в середине декабря на севере России было холодно, но по системе осень-весна играли все ведущие чемпионаты Европы и российский чемпионат не мог отставать.

Тренер скрылся в тоннеле, ведущем с поля и быстрым шагом направился на встречу с газетчиками. Вдруг из темного угла его окликнули.

- Эй, мил человек, ходь сюды. Разговор имеется.

Тренер, еще не повернув головы, уже знал кого увидит. И точно, на кортах у стены сидел Председатель Объединения русских тренеров Михаил Данилович Гершкович, а рядом, облокотившись на плечо, стоял его друг и соратник Байдачный.

- Я на встречу спешу – попробовал отпереться тренер, но голимая отмазка, конечно, не сработала.

- Подождут твои писаки. Дело есть.

- Какое такое дело? – тренер подошел поближе и почувствовал острый запах патриотизма и давно нестиранных штанов.

- Слушок до нас дошел, что не русский ты тренер.

- От те раз – всплеснул руками тренер – а какой же?

- А кто тебя знает какой – прищурился Гершкович

- Мало ли в Германии Клоппов – добавил Байдачный и заржал.

- Ты что, мил человек, ума лишился? Аль не видел, как я сейчас комаринского отплясывал?

- Комаринского ты знатно отплясываешь  - согласился Гершкович – но у нас на Руси любого барана можно научить не то, что комаринского отплясывать, с журавлями летать. Климат такой.

Байдачный снова заржал.

- А вот то, что наняли тебя на стороне, а пять лямов в общак…

Байдачный кашлянул.

- … пять миллионов рублей на развитие футбола, чтоб детишки российские на полях  хороших в Стрельцовых, да в Неттов превращались и на чемпионате мира 18 года, вот на этом самом стадионе, бразильцев всяких с, прости господи, голландцами, рылом возили и потом выиграли, и чтоб праздник у людей, и салют и вообще… - Гершкович немного запутался в предложении, но знал, что направление верное – вот этого ты, сучонок, не хочешь!

Тренер прикрыл глаза и медленно пошел на Гершковича

Не пытайтесь. И не пробуйте.

Приближаться к нам с мячом.

Полетят все Ваши головы.

С благословения икон.

Тренер схватил Гершковича за грудки.

Не сломить Вам душу русскую.

Никогда и никому.

Нос тренера вжался в нос противника, а глаза налились кровью.

Ведь она частица Божия.

И подвластна лишь ему.

Голос тренера все повышаясь перешел в визг

Так что ноги прочь, и руки прочь.

Вам Россию не понять.

Где за честь сложить за друга голову.

И за Христа с улыбкой умирать.

«Умирать» тренер просипел уже на краю слышимости. Плавая где-то в ультразвуковых волнах.

Гершкович оттолкнул бесноватого.

- Да, стихи поэтов русских великих хорошо читаешь, сердце строчками рвешь. Но не верю я тебе самородок брянский. Нет в глазах твоих просторов русских, нет хлебов золотых, нет в тебе простоты россейской, ум в глазах мелькает. Сморкаешься в платок.

- Ах ты, гнида кабинетная. Ах ты, крыса штабная. Да пока я колхозников на брянских полях одиннадцатиметровые учил бить, да в подкатах стелиться. Пока детушек малых в фан-клубах нетопленных речевкам учил. Ты со своей язвой фальшивой на заседаниях просиживал. Задницу свою протирал.

Гершкович подскочил с корт от обиды.

- Да у меня на жопе от мячевых ударов места живого нет – он внезапно резко повернулся спиной, стянул с толстых ляжек спортивные штаны с полосками и нагнулся.

Тренер на секунду замолчал, потом на лице его отразилось удивление, смешанное с лукавой радостью.

- Нутка повернись, повернись, борец за идею. Ты что ж это… яврей? Толяня, глянь, это ж Лев Исаич, персоной собственной.

- Ты что это, Мишаня, еврей? – обалдел Байдачный.

- Да что ты дурака слушаешь – поспешно натягивая штаны, пробормотал Гершкович – на охоте это. Вернее после. Баба одна. Судья их женского футбола.

- Скальпелем – оскаблился тренер

- Иди, сказано тебе. Окончено совещание. Нет к тебе вопросов.

 

Виллаш-Боаш вошел в пустую раздевалку. Содрал с лица накладную бороду. Обтер одеколоном покрытый раздражением подбородок. Подошел к зеркалу и подмигнул своему изображению. Жить среди долбоебов было тяжело. Но пока в России не было детских садов и больниц, за футбол платили хорошо.