#2. Игры с разумом. Проблема футбола, которую не замечают
Когда я проснулся в воскресенье утром, казалось, что в затылке застрял кусок кирпича - как будто вся кровь внутри меня сконцентрировалась в одном месте. Голова всё еще пульсировала. В понедельник я встретился с неврологом. Больше тестов, больше осмотров, больше заверений в том, что все будет в порядке. Больше советов успокоиться и принять пару таблеток тайленола, если головные боли не пройдут сразу.
Что было через неделю? Врачи разрешили мне играть.
Но я по-прежнему чувствовал - что-то не так. Боль, давление, тяжесть в затылке - они не исчезали сами собой. Я вернулся к тренировкам, ведь тренеры и товарищи по команде знали, что врачи выдали мне допуск. И внутри меня началась война с собственным рассудком.
Должен ли я просто игнорировать это? Если мне разрешили играть, значит, все в порядке?
Ни один спортсмен не хочет, чтобы кто-то выходил на поле вместо него. Никогда. Тем более, из-за головной боли.
Казалось, что у меня нет другого выбора. Я снова начал играть. Никогда раньше не зависел от болеутоляющих, но теперь просто не мог обходиться без них. После тренировок мне становилось только хуже.
Сколько таблеток я должен принять, чтобы боль ушла?
Раздевалка - не лучшее место, чтобы демонстрировать свое состояние. У всех парней есть какие-то травмы, которые они терпят. Любое упоминание о том, что ты чувствуешь себя плохо - признак слабости.
Мужик, ты что, не можешь играть из-за такой мелочи?
Или просто хочешь получить пару лишних выходных?
Хотел бы я получать выходной каждый раз, когда у меня болела голова.
Никто не понимал, через что мне пришлось пройти. Но я решил, что справлюсь с этим. Я сосредоточил всю свою энергию на работе, игнорируя симптомы, чтобы скорее вернуться на поле - ради средств к существованию, ради своей карьеры. В течение трех недель подряд я тренировался с удвоенной силой и, наконец, вернул себе место в стартовом составе.
Но за несколько дней до игры, когда я возвращался домой после тренировки, меня захлестнул очередной приступ боли. Он был таким сильным - казалось, что я мог её услышать. Знаете этот звук, вроде скрежета в динамиках, ужасный и нарастающий?
Я закрыл глаза и свернул на обочину, пересекая три полосы трафика. Не знаю, как мне удалось избежать аварии.
Я сразу позвонил своему тренеру и попросил встретиться с новым неврологом, чтобы услышать альтернативное мнение. На следующий день я рассказал доктору обо всём, что со мной случилось, начиная с столкновения в первой игре. Он посмотрел на меня с недоверием.
«Если во время игры вас снова ударят по голове, вы можете умереть»
Ещё он сказал, что нужно будет отказаться от нагрузок, как минимум, на два месяца, пока не симптомы не исчезнут. Никакой физической активности - ничего, что могло бы повысить сердечный ритм - до тех пор, пока головные боли не прекратятся.
В течение следующих десяти месяцев я был призраком.
Я перестал отвечать на звонки. Перестал выходить в свет с друзьями. Раньше я был самым веселым парнем в раздевалке, всегда готовым поделиться какой-нибудь забавной историей или устроить розыгрыш. Теперь - просто сидел в своей квартире и наблюдал, как один час сменяет другой. Я заставлял себя есть чаще одного раза в день. Походы на стадион, где я мог бы поддержать команду, превратились в пытку. Атмосфера, которая когда-то вдохновляла меня, теперь вызвала лишь приступы боли. Я лишился того, что любил больше всего на свете, и не знал, что с этим делать.
Одиночество и беспомощность. Ужас от непонимания того, что ждет меня впереди. Возможно, я сумею вылечиться. Возможно, депрессия поглотит меня.
Худшая часть процесса реабилитации заключалась в том, что никто не мог понять, что я чувствую. Со стороны казалось, что я в полном порядке, но это было не так. Я не знал, уйдут ли когда-нибудь эти приступы боли. Не чувствовал, что я - это я. Не знал, вернусь ли ещё раз на поле.
Большинство людей думало, что я закончил карьеру. Примерно за неделю до одной из последних игр сезона мне пришло сообщение в Facebook - от представителей Кричащих Орлов и Барра Брава, двух фанатских групп поддержки «Ди Си Юнайтед».
«Просто позаботься о том, чтобы на 11-й минуте тебе хорошо было видно наш сектор»
В тот день я отправился на матч и смотрел туда, где сидели Кричащие орлы. На 11-й минуте они подняли огромный баннер.
Это был очень эмоциональный и противоречивый момент. То есть, конечно, это был невероятный жест от фанатов, говорящий о том, что они меня всё ещё помнят, но в то же время, черт возьми, это было так же…
…как если бы я умер.
В тот момент мне показалось, что так и есть. Я чувствовал, что готов рискнуть своей жизнью ради игры. Мне было всего 22 года - в таком возрасте свойственно всё драматизировать, но не один раз меня посещала мысль: лучше умереть на поле, чем никогда не играть.
Все это дошло до точки кипения, когда в межсезонье я вернулся домой в Нью-Джерси. Я всегда был близок с родителями, но, из-за всего пережитого, в тот момент соседство со мной вряд ли могло кого-то порадовать. Ещё когда я был в Вашингтоне, их звонки с вопросами о моём здоровье лишь добавляли горечи.
«Нет, они всё ещё не прошли. Каждый день одно и то же. Пожалуйста, прекратите задавать эти вопросы».
Вернувшись домой, я мог принять поддержку семьи, но вместо этого отверг её. Жалость к самому себе, долгие выходные, отдыхающие и весёлые люди вокруг - меня всё раздражало. У меня забрали всю мою жизнь.
«Я не знаю, смогу ли когда-нибудь вылечиться, а вы хотите, чтобы я покупал подарки, развешивал рождественские украшения и пел песни?»
Каким-то образом нужно было выбираться из ямы, в которую я загнал себя сам. Пусть не с помощью футбола, но требовалось хоть что-нибудь, что могло отвлечь. Я поставил в комнате тренажерную дорожку, которую мы с братом когда-то получили в подарок от родителей, и начал бегать. Две минуты без головной боли. На следующий день - пять минут. Ещё через день - десять минут. Я начал решать кроссворды, чтобы вернуть мозг в тонус. Мне нужны были несколько часов покоя в день - без телевизора, без чтения, без любых раздражителей. Я полностью пересмотрел свой образ жизни.
Вскоре чувство тяжести и давление в моей голове начали ослабевать, и жизнь стала казаться более-менее нормальной. В феврале команда собралась на предсезонный сбор, и к тому времени симптомы не проявляли себя уже достаточно долго. Можно было возвращаться к тренировкам. Поначалу приходилось заниматься с облегченной нагрузкой, но в конце концов я вышел на поле стадиона «РФК» в матче первого тура - и забил гол.
Я знал, что в отношении моей болезни ещё оставались вопросы, но, несмотря на это, сумел стать одним из лучших бомбардиров лиги и попал в символическую сборную сезона. А в выставочной игре против «Реала», перед семьюдесятью тысячами болельщиков, мне даже удалось забить гол. Я вернулся. Мой партнер по команде Джош Гросс начал называть меня «Шоу Трумана».
«Твоя жизнь круче любого сценария», - говорил он.
Должен признаться, что все это казалось нереальным. «Может, я всё ещё в коме, и мне это снится?» Я играл каждый матч и праздновал каждый гол так, как будто он был последним. Потому что знал, что это действительно может оказаться правдой.
И четыре года спустя, 19 июля 2009 года, я сыграл свой последний матч. Назовите это нелепой неудачей или душераздирающим поворотом, но свое четвёртое сотрясение я заработал в игре за «Лос-Анджелес Гэлакси», когда защитник соперников случайно попал мне мячом в лицо. В очередной раз всё вокруг потемнело. Я не мог дышать. Казалось, что я глотаю свой язык. Нос был сломан, и пришлось сплевывать кровь. Мои старые симптомы вернулись. На этот раз хуже, чем раньше.
Я пытался убедить себя, что смогу вернуться ещё раз. Но теперь уже ни один врач или тренер не был готов взять на себя такой риск. Мне нельзя было играть.
«Если бы ты был моим сыном, я бы попросил тебя остановиться», - сказал мне тренер.
Чтобы победить депрессию, я переехал в райские условия - на пляж Хермоса. Будучи в нескольких шагах от песка и океана, я запирался внутри своей темной квартиры. Я боролся, как мог. Помогал организовывать телевизионные трансляции. Записался на бизнес-курсы. Завел новых друзей. Но ничто из этого не помогало мне убежать от реальности. Я чувствовал, что ухожу в пике, и понимал, что нужно что-то менять. Поэтому я вернулся в Шарлоттсвилль, чтобы закончить учебу в Университете Вирджинии и забыть о футболе.
Во время учебы открылись новые проблемы. Степень повреждения моего мозга оказалась хуже, чем раньше. Пытаясь сосредоточиться, я начинал испытывать головокружение.
Однажды, после легкой тренировки, у меня вдруг случился шок. Голова дергалась из стороны в сторону, тело начало трястись, меня тошнило. Я будто исчезал. Сидя на пассажирском сиденье машины моего друга, который мчался в больницу, я понял, что никакого возвращения уже не будет.
«Все кончено, - сказал я, когда мы подъехали. - Я больше никогда не буду играть».
«Чувак, что?» - переспросил мой приятель.
«Я больше никогда не буду играть в футбол»
«Серьёзно? Я везу тебя в больницу, чтобы убедиться, что ты не умрешь, а ты беспокоишься о том, будешь ли когда-нибудь пинать мяч?!»
На следующий день я записал это.
Я больше никогда не стану профессиональным футболистом.
Оглядываясь назад на свою карьеру, я вспоминаю, как мог вести мяч вокруг футбольного магазина моего отца, мечтая о том, чтобы выступать перед тысячами людей. Я думаю о великих командах и отличных парнях, с которыми играл. Я вспоминаю, как выходил на одно поле с великими футбольными звёздами - Месси, Криштиану Роналду, Роналдиньо, Пирло, Бэкхемом.
Но на этом поле произошло и то, что изменило мою жизнь. И это всё еще продолжается.
Только после того, как сам получил черепно-мозговые травмы, я понял, сколько людей каждый день борется с последствиями сотрясений. Даже о своей реабилитации я не был готов рассказать всё, что пережил. Сложно было говорить о темных углах, в которые уводили меня мои сотрясения, депрессия, изоляция и беспомощность. Как можно помочь другим, если не можешь помочь себе?
Но настал момент, когда я научился контролировать последствия своей травмы. Пришло время рассказать о сотрясениях в футболе. Это то, с чем футболисты сталкиваются постоянно. Я начал более открыто рассказывать о своей собственной борьбе, и десятки игроков всех возрастов обратились ко мне с просьбой поделиться своим опытом.
Я помню, что когда восстанавливался от своего третьего сотрясения, мне позвонил мой агент. Он сказал, что бывший игрок МЛС Росс Пол хочет поговорить со мной. Мы созвонились через несколько дней.
«Это не та жизнь, которую ты хотел бы»,- сказал Росс. Он предупредил меня, чтобы я не спешил с возвращением. У него были сотрясения, когда он играл за «Коламбус», и он пытался играть, не обращая на это внимания - до тех пор, пока они не вынудили его закончить карьеру.
«Я не могу водить машину после наступления темноты, - сказал он. - Я не могу даже поиграть с моей маленькой дочкой. Тебе это не нужно».
Помню, я сидел в раздевалке «Гэлакси» после четвертого сотрясения, когда Дэвид Бэкхем подошел ко мне.
«Приятель, мне очень жаль, что это случилось с тобой. То же самое было с одним из моих друзей в «Манчестер Юнайтед». Он заперся в темной комнате на целый месяц...».
Сейчас я - ассистент менеджера в «Нью-Йорк Космос», играющего в Североамериканской Футбольной Лиге. Недавно я рассказал одному из наших игроков, который перенес сотрясение мозга, о своем опыте и о том, что ему следует стать осторожнее на поле. Но он просто смотрел на меня, не понимая, к чему этот разговор. В его лице я видел того же 20-летнего, каким был и сам. Я знал, что он хочет выйти на поле, и что единственным, что он хотел услышать, было разрешение на допуск к игре. Мне грустно от того, что он не смог понять, через что я прошел. Может, если бы там был шрам, чтобы показать...
При всех успехах, которых мы достигли за последние несколько лет, лигам, менеджерам и тренерам стоит уделять больше внимания проблемам, связанным с подобными травмами. До сих пор у нас нет даже четкой инструкции по диагностике, не говоря о методах реабилитации.
Я все еще не могу сидеть на заднем сиденье машины, не чувствуя тошноты. Я не могу долго кричать во время тренировок или игр. Увеличение сердечного ритма по-прежнему вызывает у меня головные боли. Но несколько лет назад я решил сосредоточиться на том, что могу сделать. Некоторые из этих обычных вещей уже не воспринимаются мной, как простые и легкодоступные. К примеру, возможность выйти на пробежку, благодаря которой я недавно сумел принять участие в своём первом марафоне.
Ещё одна вещь, которую я могу делать - говорить вслух о серьезной проблеме, которая с каждым днём нарастает в футболе. Мы просто не имеем права молчать об этом.
Никто не должен сталкиваться с тем, через что мне пришлось пройти.
Бонус: воспоминания Алеко о праздновании гола в ворота "Нью-Йорк Ред Буллс".
***
Понравился пост? Будем рады Вашим оценкам и комментариям! Подписывайтесь, впереди ещё много интересного!
