12 мин.

Рафаэль Надаль: Я рассматриваю свою карьеру через призму эмоций

98

Травма спины омрачила начало сезона и, похоже, подточила его уверенность в себе и в своей игре даже на грунте, несмотря на победу в Мадриде и финал в Риме. 28-летний Рафаэль Надаль, теннисист номер один, рассказывает нам, как ему живется и играется после 25 лет непрерывных занятий теннисом и многочисленных травм, омрачающих его спортивную карьеру.

Не устаем повторять, Рафаэль Надаль – молодой человек трогательной доброжелательности, он с готовностью отвечает на все наши вопросы в интервью, на которое он так любезно согласился. Мы договорились об интервью еще несколько месяцев назад и встретились в элегантном чайном салоне неброского отеля, старого особняка, в котором когда-то жили предки пресс-агента Надаля (Бенито Переса Барбадильо), расположенном напротив прекрасного городского парка в Мадриде.  Нам не потребовалось подтверждать интервью. Вечером первого мая, в государственный праздник Испании, Надаль с влажными волосами приехал на встречу к назначенному времени, одетый в черные джинсы и белую рубашку.

Восьмикратный чемпион Ролан Гарроса приехал на встречу с несколькими членами своей команды, среди которых Бенито и Карлос Коста, его агент. Мы предварительно рассказали ему, о чем мы хотим поговорить, выбрав несколько необычных тем: мы хотели обсудить с ним два его драгоценных рабочих инструментах – его организм и его ракетку. Надаль великодушно поделился с нами размышлениями о своем организме, измученном за 25 лет непрерывных занятий теннисом.

Что до ракетки, он пригласил нас понаблюдать за тренировкой день спустя, тренировкой под руководством Тони Надаля (его дяди, который тренирует его с первого дня занятий теннисом) – общение с ним незаменимо, особенно в период сомнений, один из которых Рафа как раз переживает, что, впрочем, не влияет на его хорошее настроение.

- Начиная с твоей первой победы на Ролан Гарросе в 2005, ты каждый год переносил не менее одной серьезной травмы, тем не менее это не помешало тебе выигрывать по меньшей мере один турнир Большого шлема ежегодно. Такая уникальная выносливость – предзнаменование будущего?

- Однажды я уже не смогу выиграть ни одного турнира Большого шлема. Но сейчас я надеюсь, что впереди у меня еще будут победы, даже в этом году, но кто знает. Жизнь и спорт непредсказуемы. То, что было однажды, рано или поздно подходит к концу. И тут ничего не поделаешь. В глубине души я всегда знал, что так оно и есть, и так и живу с этой мыслью.

- Скромность – твоя отличительная черта. Да тебе и не нужно уже никому ничего доказывать. Но чем обусловлена такая осторожность в суждениях – подверженному травмам организму? Или же это твой взгляд на мир?

- Когда я говорю, что не считаю себя фаворитом, что не знаю, доведется ли мне еще выиграть турнир Большого шлема, то это действительно то, что я думаю, а не просто слова. Что до моего организма, то с ним все в порядке.  После открытого чемпионата Австралии (проигрыш Вавринке в финале из-за проблем со спиной), я пролечился, я три недели не тренировался. Я вернулся в Рио (в середине февраля), но мне пришлось снова сделать перерыв на 12 дней, потому что боль не проходила. Я прошел курс инъекций. Но начиная с турнира Индианы Уэллс (в середине марта), больше проблем нет. Я больше не испытываю физических недомоганий, которые могли бы объяснить, почему я проигрываю один матч за другим. Я продолжаю тренироваться, как всегда, пытаюсь найти решение проблем. И хотя иногда мне приходится себя щадить, моя мотивация по-прежнему высока. Единственное, что имеет для меня значение, когда я выхожу на тренировку– это усовершенствование своей игры. Я выхожу на корт с мыслями, что тренировка поможет мне улучшить хотя бы один аспект игры. Если ты выходишь на тренировку, считая, что достиг идеала и тебе не над чем работать, значит, на мой взгляд, ты уже умер.

- Через три недели Ролан Гаррос, на который ты отправишься, имея в своем активе меньше побед на грунтовых турнирах, чем обычно. Предпримешь ли ты что-то особенное? Будешь работать с удвоенной силой?

- Нет, сегодня я собираюсь два часа потренироваться с Вавринкой с целью заработать как можно больше активно выигранных очков. Заработать как можно больше очков форхэндом, вкладывась в удары всей мощью, контролируя розыгрыши. А играя со Стэном, сделать это не так-то просто. Я попытаюсь навязать свою игру. Мне нужно обратить внимание на работу ног, поработать над позицией на корте – короче говоря, вернуться на правильный путь. Но это не так просто. Но ничто не может заменить побед. Когда ты выигрываешь, ты чувствуешь кураж и на этом кураже развиваешься дальше. А когда побед нет, неминуемо возникают сомнения. У меня такое чувство, что я медленно вхожу в матч, теряю время, что я колеблюсь перед принятием решения.

-Ты пытаешься вернуть уверенность в себе благодаря физическим тренировкам?

- Тренировки не дают уверенности в себе. Тренировки позволяют тебе найти средства, чтобы хорошо играть. Уверенность приходит с победами. Чтобы выигрывать, нужно хорошо играть, а чтобы хорошо играть, нужно хорошо тренироваться. Это непрерывный процесс. В теннисе нет ничего сложного, на самом деле в нем все просто.

- С самого начала твоей карьеры было видно, как ты превозмогаешь боль. Тебе довелось перенести большие физические и, несомненно, психологические страдания. Как тебе удается быть таким выносливым?

- С самого начала, испытывая какую-то боль, переживая очередную травму, я осознавал, что существуют две реакции: или сдаться (этого я себе позволить не могу), или попытаться найти пути перетерпеть эту боль и продолжать совершенствовать свою игру.  Я всегда пытался находить выходы из сложных ситуаций и побеждать в тяжелых матчах, несмотря на боль, продолжать тренироваться, как бы плохо я себя ни чувствовал. Я не всегда способен был тренироваться так, как мне бы хотелось в идеале, потому что у меня то и дело возникают всякие физические проблемы, но даже в этих случаях если уж я что-то делаю, то выкладываясь на все сто. Это качество и позволяет мне играть на таком высоком уровне в течение вот уже десяти лет.

- В твои 28 лет тебе до сих пор удается максимально использовать свой потенциал. Причина этому – воспитание или хорошая наследственность и феноменальная психологическая устойчивость?

-  Воспитание – это не только то, что тебе внушают в детстве. Это еще и то, что ты видишь вокруг себя, когда ты маленький.  Как ведут себя взрослые, которых ты любишь, в обычной жизни. Мне кажется, что источник моей внутренней силы, помимо наследственности рода Надалей, не столько в словах, сколько в личном примере. На детей куда большее влияние оказывает, когда они наблюдают достойное поведение взрослых, а не слушают, когда им объясняют, что хорошо, что плохо. Каждый день рано просыпаясь, выкладываясь на работе и возвращаясь домой часто около 10 вечера, отец на собственном примере показал мне, что такое страсть в работе и высокая мотивация. Я понимал, что он старается для меня, и это оказало на меня несравнимо более сильное влияние, чем если бы он просто говорил мне: «Ты должен бороться». Я вырос в окружении сильных личностей, что, впрочем, не мешало нам хорошо проводить время вместе. На корте, благодаря дяде Тони, который бросал мне мячики с тех пор, как мне исполнилось три или четыре года, я научился выдерживать все, и я сохранил эту психологию в ходе всей карьеры. Сегодня для меня естественно продолжать бороться, чтобы сохранить возможность заниматься тем, что я люблю больше всего на свете, – играть в теннис.

- В твоей биографии можно прочесть, что дяди Тони всегда придерживался одного жизненного кредо – выносливость. «Выигрывает в итоге тот, кто сможет продержаться дольше всех». Но иногда ты возвращался домой в слезах, потому что он уж слишком на тебя давил. Это так?

- В истории любого спорта, да и даже не в спорте, когда ты ежедневно пытаешься достичь совершенства, чтобы добиться своей цели, когда ты вкладываешь все свои силы в то, что ты делаешь, и страстно это любишь, всегда наступает момент, когда несмотря на все твои усилия, ты сталкиваешься с проблемой, у которой, казалось бы, нет пути решения.  Ты так сильно к чему-то стремишься, но не знаешь, как этого достичь, и чем отчаяннее ты пытаешься этого добиться, тем больше оно от тебя ускользает. И в такие моменты может случиться, что ты плачешь – и я не вижу в этом ничего страшного (смеется). Мне кажется, что плакать – это нормально. Это мое глубокое убеждение, даже сейчас. Ведь то, что ты уже взрослый, вовсе не значит, что тебе нельзя плакать. Слезы позволяют тебе выплеснуть все твое отчаяние, которое накапливается внутри и на тебя давит. Слезы позволяют тебе раскрепостить мышцы, высвобождает тебя, придает спокойствие. Они позволяют тебе взглянуть на вещи по-новому и, возможно, даже найти выход. Спорт – это эмоции. Я рассматриваю свою карьеру через призму эмоций. Для меня спорт – это способ утолить жажду эмоций.

- Можешь ли ты рассказать на примере, что именно ты чувствуешь?

 - Когда я плачу после победы на Ролан Гарросе, я плачу не от счастья. Я плачу потому, что я знаю, сколько мне стоила эта победа, сколько боли, труда в нее вложено, сколько самых разных сложностей мне пришлось преодолеть, чтобы вновь поднять кубок. Это значит, что мне снова удалось справиться со сложными ситуациями – мне и моей команде. Конечно, я счастлив, когда я выигрываю – этого нельзя отрицать. Но победа – это всего лишь победа, не более того. Тебя переполняют чувства не только потому, что ты показал лучший результат. Я плачу после победы, потому что я вспоминаю о том, через что мне пришлось пройти.

- В теннисе ты левша, в футболе у тебя тоже сильнее левая нога. Но все остальное ты делаешь правой: пишешь, играешь в гольф, в баскетбол. Как функционирует твой организм в качестве рабочего инструмента?

- Тони говорит, что у меня бы лучше получалось подавать, если бы я держал ракетку в правой руке, потому что тогда я бы лучше подбрасывал мяч. Это объясняет сложности, которые мне приходится преодолевать. Но уж как есть. Мне кажется, что я стал пользоваться левой рукой для игры в теннис, потому что когда я был маленьким, левая сторона у меня была сильнее, чем правая. Но во всем остальном я правша. В футболе у меня лучше получается бить левой ногой, но и правой тоже выходит не так уж и плохо.

- Твой дядя Михель-Анхель (испанский футбольный игрок, известный в мире) продолжал играть в футбол до 38 лет. Как ты думаешь, а в теннисе такое возможно?

- Может быть, некоторые игроки и могут играть до такого возраста. Но что касается меня лично, играть до 38 лет - это практически невозможно, даже исключено (3 июня Рафе исполняется 28 лет). Я начал выступать в соревнованиях в возрасте 15 лет. Я и так слишком много времени посвятил теннису. Я не выдержу выступать еще много лет ни физически, ни психологически. У всего есть предел. Особенно если ты начал выступать совсем юным. 13 лет в туре – это и так очень много.

- Десять лет назад ты не смог выступить на своем первом Ролан Гарросе из-за травмы стопы. Помнишь?

- Конечно, помню. Я был вне себя от горя. Я получил травму левой стопы в Эсториле, когда играл  с Ришаром (Гаске). Боль была дикая. Я на нее даже наступить не мог. Это был нагрузочный перелом.

- В 2005 году ты выиграл свой первый Ролан Гаррос, первый из восьми титулов Париже. Но в конце года у тебя снова возникла проблема с левой стопой, и тогда твоя команда думала, что твоей карьере пришел конец.

- Я был напуган, это правда, но меня пугало то, что я не смогу достичь вершины. Даже когда у меня была травма, я не думал о том, что больше не смогу играть в теннис. Это не значит, что я не волновался из-за травмы, тем более за четыре месяца я не видел никаких улучшений. Конечно, любой бы нервничал и переживал. Но я очень оптимистично настроенный человек, поэтому я склонен верить в то, что все будет хорошо. И пока жизнь показала, что я прав.

- Самый тяжелый период, который тебе довелось пережить, – семимесячный перерыв между 2012 и 2013 годом, когда колени сказали тебе хватит?

- Думаю, что травму в 2005 мне было пережить сложнее, потому что у меня не было опыта, как с этим справляться. Травма была серьезной, врачи не выказывали оптимизма в отношении прогнозов излечения. Я только почувствовал вкус победы, прикоснулся к мечте, только оценил радость игры на высоком уровне, победив на Ролан Гарросе в 19 лет, стал вторым номером в мире. Меня ожидало большое будущее, а в тот момент я забивал мячи, сидя на стуле посреди корта. Что ж тут веселого. А в 2012-2013 я не мог ни выступать, ни тренироваться на протяжении семи месяцев – семь месяцев без признаков улучшения. Но если взглянуть со стороны, контекст происходящего все-таки отличался от того, что было в 2005. К тому времени я уже выиграл 11 турниров Большого шлема (с тех пор он выиграл еще два: Ролан Гаррос и открытый чемпионат США в 2013), я был способен взглянуть на происходящее шире. Я сказал себе: «Ты сделаешь все, что в твоих силах, чтобы снова заиграть на высоком уровне, а если не получится, что ж, у тебя уже и так великолепная карьера». Я вель даже и мечтать не мог о том, чего я добился к тому времени.

-По сравнению с 2005 годом твои тренировки изменились. Ты теперь стараешься тренироваться в более щадящем режиме, чтобы продлить свою карьеру?

- Что касается интенсивности тренировок, то в них все осталось по-прежнему. Тем не менее с годами абсолютно необходимо изменить тренировки в зависимости от состояния здоровья. Невозможно требовать от себя чрезмерно много. Да и в этом нет необходимости. Сейчас нужно оттачивать отдельные аспекты игры, которые тебе хорошо известны.

- Твой тренер по физической подготовке, Хуан Форсад, однажды сказал: «наиболее уязвимое в человеке – это психика». Ты с ним согласен? (Смеется). Я не знаю, что во мне самое уязвимое. Но так как ничего невозможно достичь без настроя, думаю, что действительно, если ты не настроен на победу, организм не в состоянии преодолеть психологические барьеры.

- Кстати, в 2009 году, когда в твоей семье были проблемы (развод родителей), у тебя действительно было больше спадов, чем подъемов. Только тогда ты не смог выиграть на Ролан Гарросе. И в коленном суставе появились первые признаки тендинита.

- Между эмоциями и физическим состоянием существует определенная связь. Когда у тебя проблемы дома, а ты постоянно где-то далеко: ездишь по турнирам, сложно сосредоточиться на игре. Жизнь-то более важна, чем теннис. Но что касается того периода, о котором вы говорите, дело было не в этом. Проблемы с коленным суставом не имеют к этому отношения. Я так хотел снова вернуться в тур, что сделал это слишком рано, и нагрузка была слишком высока. Я был не готов показывать хороший теннис – вот и все.

- А в итоге ты чувствуешь себя более свежим на психологическом уровне или физически?

Конечно, на психологическом уровне – нет никаких сомнений.

 

По ссылке можно почитать на английском http://www.nadalnews.com/2014/06/17/lequipe-magazine-interview/#.U6LlzUDgy84

А вот по этой ссылке можно почитать на французском:

http://issuu.com/rafaholic/docs/lequipe?e=2425995/7989528#search