Игорь Королев: «Все ведь от силы воли зависит»

* * *

– Игорь, скажите, зачем вы играете в хоккей? Ведь не из-за денег же?

– Только потому, что у меня есть желание. Если его не будет, никакая сумма в контракте не заставит меня выйти на лед.

– Говорят, что один клуб не подписал с вами договор из-за завышенных, на их взгляд, требований.

– Все, что касается хоккея, я расскажу после окончания карьеры. Сейчас в этом нет никакого смысла, я же действующий игрок. Так что вы позвоните мне, когда я окончательно решу закончить. И мы вспомним всю мою карьеру.

– Это будет большое интервью.

– Конечно! Мне есть, о чем рассказать. Отдельно о советском периоде карьеры, отдельно о периоде в НХЛ, отдельно о российском этапе. Но не сейчас. Какой смысл мне, действующему игроку, указывать на кого-то пальцем и говорить: этот гад, этот подлец, этот придурок.

«Мне есть, о чем рассказать. Но не сейчас. Смысл указывать пальцем и говорить: этот гад, этот подлец, этот придурок?»

– У вас такая богатая карьера, но ведь большинство игроков из тех, с кем вы играли, уже закончили. Вот Брендан Шенахан, кажется, завершил карьеру, а вы с ним играли.

– Точно.

– Да вопрос на поверхности: вам часто намекают, что в таком возрасте уже заканчивают карьеру?

– Слушайте, ну если мне предлагают контракт, почему же я должен заканчивать? Сам себя я не могу подписывать ведь. А если зовут, значит, нужен.

– Просто кажется, что большой спорт, особенно хоккей – это юношество. А в 39 лет людей привыкли видеть солидными. Лучше в галстуке, в очках. Но никак не бегающего по площадке.

– Хм… Так я же всю жизнь этим делом занимаюсь. Вот вы в 70 сможете бросить писать?

– Это другое.

– Что писать, что играть, что строить – все едино.

– Вряд ли.

– Я вам скажу вот такую вещь. Если бы не различные нюансы, то многие бы спортсмены и не закончили.

– Ну, бегать с годами тяжелее.

– Не всем же надо бегать. Как бы вам объяснить… Вот смотрите. Если бы в хоккей играли только так называемые «светлые головы», то команды бы состояли из таких ребят, как Александр Мальцев, Сергей Федоров. Но ведь все совершенно не так! Кто-то бегает, кто-то берет совсем другим. А великие рождаются редко. И потому у каждого свой козырь. Кто-то скоростной, кто-то умный.

– А здоровье? Организм истощается.

– Есть такая проблема, согласен. У кого-то действительно бывают повреждения, несовместимые с большим спортом. Но чаще всего просто не хватает силы воли.

– Силы воли?

– Вот пример. Вам 34, и у вас повреждено колено. Сделана операция, вы восстановились, но прошло уже 7-8 месяцев. Вы знаете, какая тут сила воли требуется, чтобы снова вернуться на свой уровень? Надо ведь снова кататься, бегать, прыгать. Пройти через период, когда у тебя вообще ничего не получается. И для этого нужна только сила воли – и ничего более. Я вам хочу сказать, что сила воли – самая важная черта спортсмена. Именно ее не хватает тем, кто уезжает в Америку, а потом возвращается. Или тем, кто заканчивает в раннем возрасте.

– А что, бывают хоккеисты без силы воли?

– Лечь под шайбу и восстановиться после травмы, преодолеть какие-то трудности – разные вещи.

– Интересно другое. Для того, чтобы играть в хоккей, нужно сохранять эмоции, как у молодого. Некую степень безбашенности. Не уверен, что у вас это присутствует.

– С этим все в порядке. Когда находишься в команде, то быстро проникаешься всеми подобными эмоциями.

– Вы знаете, что будете делать после хоккея?

– Нет. Наверное, потому я и не заканчиваю. Совсем не представляю, чем я буду заниматься в повседневной жизни, как убивать свободное время. Может быть, буду больше семьей заниматься, тренером стану. Не знаю, не могу пока придумать.

– Не тошнит от выездов в другие города? От чемоданов, отелей, самолетов?

– Да нет, я к этому спокойно отношусь. Иногда, конечно, возникает вопрос: «А что я тут делаю?» Но это быстро проходит.

«Картошку не ем. И хлеб – тоже. Бока растут»

– Неужели эмоции такие же, какие были в 18? Вы можете убежать в ночной клуб с ребятами?

– А зачем? Если завтра игра или просто утренняя тренировка – мне этот клуб аукнется, будет дополнительная нагрузка на здоровье. Да мне и музыка клубная никогда не нравилась. Я слушаю Криса Ри, Фрэнка Синатру. Шансон русский уважаю. Там смысл в словах есть.

– Курить пытались?

– Выкурил одну сигарету в своей жизни. Не понравилось.

– Спите больше?

– Нет. Наоборот, чувствую себя хуже, если пришлось много спать. Больше восьми часов спать не могу.

– Есть то, что вы делали в 20 лет и не делаете сейчас?

– Ну, допустим, я картошку не ем.

– Почему?

– Бока растут. Хлеб не ем. Стараюсь за питанием следить, конечно. А если говорить про клубы, то они мне и в молодости не очень нравились. Я уж лучше схожу в какой-нибудь ресторан, спокойно посижу. Если вы говорите про общение с молодыми ребятами из команды, то, конечно, общих интересов у меня с ними немного. Моей дочери будет с ними интересней говорить.

– Ей сколько?

– 17 лет.

– В команде уже есть игроки, которые младше вашей дочери?

– Таких пока нет. Может быть, на следующий год появятся, но не в этом сезоне.

* * *

– Уехав в Америку в 1992-м, с чем столкнулись?

– Года два я не знал языка. По крайней мере, до такой степени, чтобы не лезть за словом в карман. Трудности в быту из-за этого были. Но со мной всегда была семья. Для меня всегда семья была на первом месте, а только потом хоккей. Никогда не было наоборот.

– А в чем были трудности, кроме языка?

– Да во всем. Мы же были первые, кто уезжал. И прибывали в страну, где к иностранцам относятся не так, как у нас. Это в России с ними носятся, а в Америке совсем другое положение. Выживай. Хотя смысла на что-то жаловаться нет: вспомните, что было в 1992-м у нас. А там мне предложили контракт на четыре года, хорошие условия.

«В Канаде останемся жить после окончания карьеры. Осели»

– Вы ведь живете в Канаде?

– Да, и останусь там жить после окончания карьеры. Осели.

– А чем Москва не нравится? Это же ваш родной город.

– Вы разве не приходили иногда домой после суетливого дня, понимая, что совершенно ничего не успели сделать?

– Бывало.

– Мне вот вся эта суета не нравится. Туда два часа, сюда два часа, а потом вечером успокоишься и понимаешь, что ничего не успел.

– Кто-то даже скучает по московским пробкам.

– Но не я. В Торонто нет пробок и я хорошо себя без них чувствую. В Канаде жить проще. Дороже, но проще. Конечно, я был бы не против жить в США, но так сложилось.

– В американских сериалах очень много смеются над канадцами. Вы знаете почему?

– Да я особо не задумывался.

– Над их деньгами смеются.

– Для меня как раз хорошо, что на деньгах есть хоккейная тематика. Правильная страна.

– Что полюбили в Канаде и этого вам не хватает в России?

– Так трудно ответить. Конечно, какие-то бытовые вещи существуют, но я быстро вспомнить не могу. Хотя вот – кофе. Приходится варить его дома, наливать в термос и носить с собой. Тут не купишь хороший кофе. А вообще в Канаде у меня родились дети.

– Они по-русски говорят?

– Говорят и читают. Дома – только русский. Но я вот, когда им пишу sms на русском, ответ получаю на английском. Ничего не поделать, для них это родной язык.

«Я же привык просто. В России никому спускать с рук нельзя»

– Они вообще оторваны от России?

– Не совсем. Старшая, например, все шутки русские понимает. Ей нравится КВН смотреть, программу «Наша Russia». Младшая же, конечно, уже больше канадка. Она на три года младше, но у нее все-таки уже акцент, когда она говорит по-русски.

– Что напрягает в российском быту?

– Начнем с того, что там я живу в доме, а здесь в квартире. А после дома в квартире очень тяжело. Но одному проще, чем с семьей. Да вообще мелочей уйма. Просто уйма. Вы спросили, что напрягает. Напрягает то, что все вокруг выглядят напряженными. Это видно, когда люди старшего возраста приезжают, например, в Америку. Они постоянно думают, что над ними смеются. А им просто улыбаются. Да и я, когда возвращаюсь в Канаду, какое-то время трачу на то, чтобы привыкнуть. Мне и жена говорит, мол, что ты на всех кидаешься. А я уже привык: в России никому спускать с рук нельзя.

* * *

– И вы успокаиваетесь?

– Да там быстро семейные дела наваливаются. Дочек нужно на балет отвезти, туда съездить, сюда.

– У вас две дочки, а сына хотите?

– Хочу, но что можно сделать?

– Третьего можно родить.

– Так тяжело уже. Мне вот сорок лет, слишком большая разница в возрасте будет. Ему будет 15, а мне под 60? Зачем нужен такой отец, который не может прийти в школу и, грубо говоря, ходит с палочкой. Бог не дал – и я это принимаю. У меня прекрасные дочери.

– Радуют вас?

– Конечно. Старшая характером похожа на жену. У младшей моего больше: упертая, настырная.

«Я общаюсь с молодыми, понимаю, чем они живут. Иногда страшно»

– В спорт не стали отдавать?

– Пытались и в гимнастику, в теннис, в фигурное катание. Но не пошло. А заставлять не хочется. Если глаза не горят, то глупо настаивать.

– Вашей старшей 17 лет. Наверняка появляются ухажеры, но когда у девушки папа хоккеист – ухажерам трудно.

– Это да. Смотрю на ребят с подозрением. Тут еще вот какое дело: я ведь в команде общаюсь с молодыми, понимаю, чем они живут. И, честно говоря, иногда страшно.

– С лестницы уже кого-то спускали?

– Нет. Но руку очень крепко жал. И пристально смотрел. Думаю, они меня понимают. Не пугаются, но в глаза не смотрят. Но вообще я своей дочери доверяю. Она у меня умная и не дает поводу отцу седеть.

– А балуете своих детей?

– Да, балую. Это я точно могу сказать.

* * *

– Вы, говорят, часы любите.

– Очень. Готов отдать приличную сумму. Но какие у меня самые дорогие в коллекции – не скажу.

– Больше 100 тысяч долларов?

– Больше.

– Дороже, чем у Эмери?

– У Рэя не часы дорогие были, а браслет. Часы у него обычные, ничего такого.

– А машины? Можете купить «Бугатти»?

– Если захочу себе такой автомобиль, приобрету подержанный. Понимаете, в Канаде новая машина стоит слишком много. Надо не просто заплатить цену, но и платить специальный налог на роскошь, прочие сборы.

– Вы пьете спиртное?

– В правильное время, за правильным столом, в правильной компании. Почему бы и нет? Отпуск для этого и дается.

– Слышали, что вы один из самых страшных режимщиков во время отпуска.

– Да, но это не значит, что я не человек. Кто сказал, что алкоголь запрещен? Нет, все можно в умеренных количествах. Просто водку я не очень люблю. Последний раз употреблял ее… Не помню, когда. Вино гораздо лучше.

– Сколько тратите на звонки домой?

– В прошлом году как-то подсчитал, получилось тысяча долларов в месяц. Но вообще сейчас с этой системой IP-телефонии все гораздо дешевле. А звоню часто. Раза три-четыре в день. Вот вечером по российскому времени звоню, чтобы пожелать доброго утра. В 8 утра звоню, пожелать доброй ночи. Переписываюсь постоянно с дочками.

– Дети быстро к вам привыкают после полугодового отсутствия?

– Да сейчас все нормально. Но если папа говорит «нет», то можно дождаться мамы, которая, не исключено, скажет «да». Главное, чтобы папа и мама не встретились до этого.

– Вы ведь близко знаете Николая Хабибулина. Он правда не любит говорить по телефону?

– Чистая правда. И дело не в том, что звонит Владислав Третьяк или кто-то еще. Просто человек не любит говорить по телефону. Если я звоню, то он, конечно, может взять трубку, но это происходит крайне редко. Наши жены созваниваются и договариваются о встрече.

– Как вас жена отпускает в Россию почти на год, если все понимают, что вы уже не ради денег играете в хоккей?

– Хоккей – это то, чем я занимаюсь тридцать из своих тридцати девяти лет. Супруга просто понимает меня. Видит, как я мучаюсь, когда нет своего дела.

«Хабибулин не любит общаться по телефону. И дело не в том, что звонит Третьяк или кто-то еще»

– А мучаетесь?

– Конечно. Не знаю, чем себя занять. Я лучше в это время в зал схожу. Не знаю… Не знаю, чем себя занять после хоккея. Кстати, я бы вообще не задумывался о прекращении карьеры, если бы у меня семья в России жила.

– Так перевезите.

– Это уже невозможно.

– У вас есть друзья, которые не занимаются хоккеем?

– Да, конечно. Это канадцы.

– А эмигранты?

– Я с ними не общаюсь. Очень сложно с ними говорить. Вот такой пример: когда моя дочь родилась, на празднике дома собралось 26 пар. Сейчас я поддерживаю связь только с двумя из них.

– Почему это произошло?

– Потому что людям всегда чего-то от тебя надо. Пока ты знаменит, при деньгах – одно отношение. После – другое.

– Взаймы давали?

– Да, но быстро отучился от этого. Сейчас я могу встретить человека, помочь ему, покормить в ресторане за свой счет, но денег не даю. Последний раз давал деньги человеку, которому не мог не дать. Но это была няня наших детей.

– Пытались обмануть?

– Постоянно. Но, к счастью, на большие суммы я не попал.