Вован и жемчужина

Жил да был в весьма пригожем минском микрорайоне Курасовщина парень по имени Вован. Внешности он был весьма средней, одежду носил весьма поношенную, а по причине периодической безработности зарабатывал на пропитание мелкими кражами, иногда - выхватыванием телефонов из рук беспечных прохожих в тёмное время суток.

Однажды вечером ехал слегка голодный Вован в серебристом трамвае в сторону Комсомольского озера и смотрел на миловидную барышню лет двадцати, которая ехала туда же, с улыбкою поглядывая в окошко на красоты проспекта Машерова.

Но не красота девушки, не её золотистые волосы, не тонкая фигура привлекли внимание Вована. Он был очарован блеском крупного жемчуга, который мерцал в изящном ушке барышни. Вован плохо разбирался в драгоценностях, но почему-то именно сегодня именно этими серёжками он возжелал овладеть. Когда девушка вышла на своей остановке и пошла во дворы, затенённые широкими кронами старых, сонных каштанов, Вован незаметно проследовал за ней, стараясь ступать бесшумно. Его желание обладать сияющим жемчугом росло с каждым шагом.

Барышня зашла в подъезд, и Вован запрыгнул туда же, по пути вытащив ножик из кармана куртки, и тут же наткнулся на свою будущую жертву: она стояла у почтовых ящиков и рылась в сумочке. Вован не растерялся, прорычал зловеще "сережки давай!" и махнул ножиком (так он всегда делал в подобных ситуациях). Барышня испуганно пискнула, выронила сумочку и принялась снимать украшения. Но руки её тряслись, и она не справлялась, а время играло против Вована. Поэтому он ругнулся, протянул руку и дернул одну из сережек, разрывая барышне мочку уха, и кинулся бежать, потому что в этот момент кто-то начал спускаться по лестнице.

"Пусть одна, но моя!" - радостно думал Вован, перепрыгивая через невысокий забор в конце дворика и выбегая на проспект. Не разжимая кулака с заветной серёжкой, Вован запрыгнул в первый попавшийся автобус, плюхнулся на свободное кресло и выдохнул с облегчением, расслабился, а уж потом решил рассмотреть добычу.

Он разжал пальцы и ругнулся от удивления - жемчуга в ладони не оказалось. Только два маленьких кровавых пятнышка были.

Вован от разочарования ударил сам себя по колену и еще раз выругался. А потом вдруг очень сильно раззуделась и разболелась у него правая кисть с тыльной стороны. Начав чесаться, Вован обнаружил круглую и твердую опухоль на руке, по форме и размеру очень похожую на жемчужную серёжку. Парень опять выругался и слегка надавил на опухоль большим пальцем. Та сразу исчезла, словно в кисть занырнула. Вован хмыкнул, но тут же чертыхнулся, потому что теперь зачесалась другая рука - в области локтя. Пощупав там, он вновь наткнулся на опухоль, такую же круглую и твёрдую. Вован опять нажал на неё пальцем - и вздутие опять исчезло. А через секунду появилось и зачесалось на животе...

Минут десять он вертелся на кресле, ловя блуждающую опухоль то на ноге, то на руке, то на шее, то на груди, расстегивая куртку, задирая майку, дергая штанины вверх. Чесался, бил сам себя по вздутию и громко ругался, уже не обращая никакого внимания на изумлённых и перепуганных пассажиров... Водитель очень скоро остановил автобус и вызвал "неотложку". Несколько храбрых пассажиров проявили сознательность и удержали Вована в салоне до прибытия врачей.

Незадачливый грабитель потом долго и сбивчиво объяснял людям в белых халатах про свою необычную опухоль, про зуд и боль, показывал им места, где вспучивалась и краснела кожа, но (так уж выходило) никто, кроме самого Вована, не видел этой "жемчужины".

Когда испуганного и растерянного парня сажали в "неотложку", он бросил тоскливый взгляд на собравшихся у машины зевак, словно ожидая от них помощи. И увидел ту самую девушку из трамвая. Она, не мигая, смотрела на него пронзительными синими глазами и чуть заметно улыбалась. Её изящные уши были целыми, и в них поблёскивали, словно звёзды, такие замечательные жемчужные серьги. Вован завыл, забился в руках санитаров и заплакал. Теперь ему жутко зачесалась правая щека - в этот самый миг опухоль появилась именно там...

Так-то вот, рано или поздно, а наказание за плохие поступки приходит. И бывает очень разным и даже - страшным.