Игорь Шалимов: «Самые приятные для меня цвета - красный и белый,спартаковские»

Андрей БАТАШЕВ. "Футбол от "Спорт-Экспресса" №14, сентябрь 1995

Он говорит, что самое невероятное в его жизни - это долгая полоса удач, в которую он попал с самого раннего детства.

- В семь лет, - вспоминает Игорь Шалимов, - я пришел на стадион "Алмаз", стал играть в детской команде. Через год Павел, мой брат, привел меня в "Локомотив", а когда мне исполнилось одиннадцать лет, - в "Спартак".

Кроме футбола, у меня ничего не было. До тренировки и после нее я брал мяч и выходил во двор: жонглировал, бил, играл со сверстниками и со взрослыми. С пятого класса пошел в специализированную спортивную школу. Тренировал нас Игорь Нетто, который и открыл нам, что такое спартаковский футбол...

В 17 лет меня взяли в спартаковский дубль. Тот год был для меня очень удачным: в дубле я забил 11 голов, семь раз меня брали в запас за первую команду, а один матч я отыграл целиком - с первой и до последней минуты. Выступая за основной состав, забил один гол: в Лужниках мы со счетом 4:0 обыграли московское "Торпедо".

Попасть в "Спартак" было для меня сказочным везением. Каждая тренировка становилась событием - ведь на поле выходили те великие футболисты, на которых мыс восторгом смотрели с трибун. А теперь, на тренировках, я играл против них...

- Наверное, испытывали страшное волнение?

- Конечно. Даже войти в автобус было для меня огромной проблемой. Когда игрок шел по проходу, все здоровались с ним за руку. А я так стеснялся, что обычно проходил молча, словно не видя никого вокруг. А потом сидел и корил себя: как же так, почему я ни с кем не поздоровался? Что теперь обо мне подумают?

- Тогда "Спартак" тренировал Константин Бесков...

-Он был для меня недосягаемой величиной. И если Константин Иванович говорил мне одно- два слова, я был страшно горд этим и вечером, придя домой, рассказывал брату, что сегодня, мол, мы беседовали с Бесковым. Как-то раз Бесков сказал о нас, новичках: "Это надежда "Спартака". Комплимент Бескова я запомнил на всю жизнь.

- Вы, видимо, не сразу стали полузащитником?

- В школе я играл нападающим, потом, в спартаковском дубле, действовал позади двух выдвинутых вперед форвардов. В основном составе заигран с 1988 года. Тогда Федора Черенкова перевели на место правого полузащитника, а я занял его место - чуть оттянутого назад нападающего. На этой позиции я тогда забил восемь мячей и понял: это мое место.

- С кем вам было особенно приятно играть?

- С Черенковым. Среди тех, кого я видел - и у нас и за рубежом, - ему, на мой взгляд, нет равных. Если ты отрывался от соперника хотя бы на метр, он тут же отдавал тебе мяч. Величайший игрок...

- Не кажется ли вам, что судьба, которая привела вас в "Спартак", учла ваши пристрастия?

- Наверное, это действительно так. Мне всегда нравились бразильцы, а "Спартак", как мне кажется, был ближе всех советских команд к бразильскому футболу. Спартаковский стиль - это постоянное движение, постоянные передачи - короткие и средние - в одно-два касания. И у меня это получалось.

За рубежом все немножко не так. Там ты должен очень много брать на себя и добиваться успеха за счет индивидуальных качеств. Поэтому в одно касание там играют редко и найти команду, напоминающую "Спартак", довольно трудно.

Когда я оказался в Италии, мне очень не хватало моих партнеров, причем не одного-двух, а всех. Мне не хватало команды "Спартак".

...Четыре года назад Игоря Шалимова - тогда ему было 22 года - пригласили в "Фоджу". Первый итальянский сезон принес Игорю звание лучшего иностранца в итальянском чемпионате и звездную репутацию. Самые знаменитые клубы жаждали заполучить его. Он выбрал "Интер". А вскоре после того, как подписал контракт, узнал еще об одном приглашении - от "Ювентуса".

В "Фодже" полузащитник Шалимов забил за сезон 9 голов. В "Интере" показал такой же результат, удивив специалистов своей результативностью. Казалось, впереди - новые успехи, ведь судьба, как принято считать, ставит на тех, кому однажды уже повезло. Однако на этом долгая полоса удач Игоря Шалимова закончилась. Почему? На этот вопрос он не в состоянии дать исчерпывающего ответа:

- После первого сезона в "Интере" - мы тогда заняли второе место, - вспоминает Игорь, - я спокойно ушел в отпуск. А когда вернулся, мне сказали, что я должен уйти в "Удинезе". Я знал, что купили двух голландцев - Йонка и Бергкампа, но не понимал, почему это должно означать мой уход. К тому же и тренер Освальдо Баньоли сказал мне: "Не уходи".

- А кто же требовал, чтобы вы ушли?

- Президент клуба Эрнесто Пеллегрини... Начался сезон. Первые шесть или семь игр не было Сосы - он выступал в турнире за Кубок Америки. Я играл и чувствовал себя неплохо.

Когда я только-только пришел в "Интер", у меня не было конкурентов. Теперь они появились. И это сразу словно бы включило мой внутренний голос, который не уставал мне твердить: "Ты обязательно должен забить, должен сыграть хорошо, доказать, что ты сильнее других иностранцев".

В первых играх у меня было шесть-семь моментов, когда я мог забить гол. Но я их не реализовал. И объяснить это могу только тем, что у меня не было фарта.

...Мне кажется, была еще и другая причина. Я вижу ее в особой восприимчивости Игоря Шалимова, в его артистизме, открытости, граничащей с незащищенностью, то есть в тех его качествах, которые дарят ему способность импровизировать, чувствовать соперника и партнера. "Когда ты в хорошей форме, - вспоминаю я слова Игоря, - ты кожей чувствуешь, что на спине у тебя противник и, не думая ни о чем, уходишь от него влево, не сомневаясь, что он, обманутый тобой, совершит рывок вправо...

Бывает, что ты, будто у тебя глаза на затылке, не оборачиваясь, можешь определить, сколько сантиметров между тобой и соперником и есть ли у тебя время развернуться или же ты должен в одно касание мгновенно отдать мяч партнеру..."

Чтобы действовать таким образом, нужно обладать особой проницаемостью для тех импульсов, которые исходят и от соперников и от партнеров, но это, видимо, делает человека очень уязвимым. Поэтому, наверное, Шалимову так трудно было противостоять психологическому давлению, с которым он столкнулся в "Интере".

- Из-за меня в начале сезона наша команда потеряла очки, - продолжает свой рассказ Игорь. - При всем при том иногда я был очень близок к успеху: пробей я на два сантиметра левее, и был бы гол. Но я бил правее... Я очень старался доказать, что должен остаться в "Интере", однако мои неудачи лишали убедительности мои доводы. Не удивительно, что все это, мягко говоря, не улучшало моих отношений с Пеллегрини.

В довершение всего выяснилось, что Йонк подписал контракт с тем условием, что он и Бергкамп должны были вместе выходить на поле. Почему Пеллегрини заключил столь странный контракт, мне неизвестно. Говорят, у него были какие-то интересы в Голландии. Какие именно, я не знаю и не хочу знать. Но все это повышало требования, предъявляемые ко мне. Я должен был играть так, чтобы доказать: я для "Интера" нужнее, чем пара голландцев.

Если бы я забил три-четыре гола, это решило бы все мои проблемы. По крайней мере, в первом круге. Но мне это не удалось. А каждый промах уносил частичку уверенности в себе.

Я пропустил одну игру. Потом Баньоли снова поставил меня. И я опять думал только о том, что обязан сыграть хорошо...

Бывало, на тренировке я чувствовал, что нахожусь в отличной форме, однако на игру меня не ставили. Я продолжал работать - меня выпускали, но я был не похож на себя: психологический груз оказался для меня непосильным. Потом Йонк сломался, мы без него выиграли пару встреч и я, наконец, забил два гола. Однако тот год был далеко не лучшим для "Интера". В одной игре мы выглядели прилично, в двух других - безобразно.

В чемпионате Италии мы занимали место в середине таблицы. Это не устраивало руководство клуба, и в середине сезона Баньоли отчислили. Пришел новый тренер - Марини. Он то ставил меня, то не ставил... Единственным утешением для меня было то, что я забил два гола в Кубке УЕФА, приняв участие в семи матчах.

Перед отпуском я уже не сомневался, что должен уйти. И вдруг меня вызывает Пеллегрини и говорит: у меня, мол, большие надежды на тебя. Новому тренеру (в сезоне-93/94 на смену Марини пришел Бьянки) я рассказал, какой ты хороший футболист, поэтому не думай ни о каких переходах (у меня были предложения от "Наполи" и "Торино"). Ты остаешься, я на тебя надеюсь".

Приходит Бьянки, я начинаю тренироваться, забиваю два-три гола в товарищеских матчах. Начинается Кубок Италии - Бьянки меня не ставит. Стартует чемпионат страны - я снова вне игры. На тренировках Бьянки меня не замечает, давая понять, что я ему не нужен. Тут уж я вскипел и сказал, что не могу больше сидеть и смотреть, как играют другие: "Если что-то есть - я готов принять любое предложение". Оказалось, что такое предложение действительно есть - от немецкого клуба "Дуйсбург". И я его принял.

Сейчас, когда все позади, я готов допустить, что та ситуация, в которой я оказался, была создана специально. Пеллегрини, видимо, уже пришел к решению продать "Интер" и потому посчитал, что ему не помешают 700 тысяч марок, которые ему заплатил за меня "Дуйсбург"...

И я отправился в Германию. Чтобы играть, чтобы быть в форме, если вдруг потребуюсь сборной России.

Полностью понять подоплеку тех перемен в моей судьбе я не в состоянии. Но, видимо, то, что со мной произошло, объясняется не только внешними обстоятельствами и внутренними интригами. Главная причина все-таки состоит в том, что я надломился, и в этом моя вина. Я не смог собраться в тяжелый момент, хотя изо всех сил пытался это сделать. Может быть, оттого, что слишком долго собирался... Здесь, видимо, нужно было найти какую-то золотую середину, но я не смог ее отыскать.

Не знаю, можно ли после всего этого сказать, что у меня чересчур мягкий характер, но, наверное, все-таки можно...

Кстати сказать, не я один оказался в таком положении. Бергкамп за два года ничего не смог сделать в "Интере". Сейчас он ушел в "Арсенал", и я уверен, что через какое-то время он вновь заставит говорить о себе.

... Я думал, что стану в "Дуйсбурге" лидером, буду забивать. Но оказалось, что мои представления об этом клубе не имели ничего общего с действительностью. Уже после двух тренировок мне стало ясно, что этот переход для меня - катастрофа. Я должен был играть в команде, которая вообще не играет. Никогда. У тренеров не было ни малейшего понятия ни о тактике, ни о системе тренировок. Ко всему прочему, у меня было множество бытовых проблем. В течение шести месяцев я жил в гостинице, хотя но контракту мне должны были предоставить квартиру. Когда же я заговаривал об этом, на меня смотрели с каменным лицом...

До конца сезона я так и не понял, в какой футбол мы играли, какой тактики придерживались. Я приходил домой и думал: не мог же я разучиться играть, не мог... Почему же все складывается так плохо? В результате "Дуйсбург" вылетел во вторую лигу, и я не сомневаюсь, что он там и останется.

Сейчас я перешел в "Лугано" (хотя по-прежнему принадлежу "Интеру", который отдал меня этому швейцарскому клубу как бы напрокат).

Лугано - это итальянская Швейцария. Это для меня своего рода подарок: я могу понять тренера, могу свободно общаться с партнерами. Кроме того, рядом Италия. А это значит, что в любой момента могу съездить туда, повидаться с друзьями, а они могут приехать ко мне. И последнее. Этот клуб очень хорошо организован. Если сравнивать его с "Дуйсбургом", то это небо и земля.

В "Дуйсбурге" я ни разу не устал на тренировке. Здесь же сразу вспомнил, что такое настоящая работа. "Лугано" напоминает мне маленькую итальянскую команду, где все живут футболом и знают, как это делается.

В прошлом сезоне этот клуб занял второе место в чемпионате Швейцарии, пропустив всего 14 голов, и завоевал право выступать в Кубке УЕФА. Это прекрасная возможность показать себя. В "Дуйсбурге" я не забил ни одного гола и сейчас должен восстановить свою репутацию.

У меня хорошее настроение. Партнеры воспринимают меня как лидера, я уже начал потихоньку давать им советы, "разговаривать на поле" и обретать ту уверенность, которая была у меня раньше.

- Думаю, она вам очень пригодится в выступлениях за сборную России.

- Всем понятно, что сборная - это витрина, в которой тебя все видят, и я, конечно же, хочу достойно выглядеть на чемпионате Европы. Но для меня крайне важно и другое: когда приезжаю в Россию, я получаю огромное удовольствие и от самого футбола, и от команды. 

В Дуйсбурге я считал часы, когда окажусь в сборной, а возвращался в Германию, опустив голову и вспоминая запах травы и деревьев в Тарасовке.

- А вы не хотите вернуться в "Спартак"?

- Я бы вернулся с удовольствием. Но есть целый ряд причин, по которым я не могу этого сделать сейчас. Ну а футбол, в который играет "Спартак", - это мой футбол.

- Испытываете ли вы потребность в человеке, который понимал бы вас лучше, чем вы сами себя понимаете?

- Да. И такой человек у меня есть. Он итальянец, футболист. Когда попадаешь в другую страну, ты обязательно должен измениться. Но это сложный процесс. И если ты встретишь человека, который захочет помочь тебе, стать твоим другом, дать совет, это большая удача.

- Значит, в этом вам повезло...

- У каждого своя судьба. Но кто ее пишет, твою судьбу...

- А нет ли у вас ощущения, что главная причина ваших неудач в том, что вы в чем-то провинились?

-Я и сам часто задаю себе этот вопрос: что же такое я совершил? Почему у меня вдруг все пошло не так? Может быть, я сделал неверный шаг, когда, отказавшись уйти в "Удинезе", сказал: "Нет!"? Может, именно тогда я и провинился перед судьбой, отвергнув то, что она мне предлагала...

- Вы верите в сны, в предчувствия?

- Да. Со мной бывает такое: мне что-то приснится, а потом через какое-то время это повторяется в действительности. Помню, когда я еще учился в школе, мне приснился такой сон: летит мяч, я обрабатываю его левой ногой, бью, вратарь ошибается, и мяч залетает в ворота. Через два дня - в игре с командой ФШМ - эта ситуация повторилась один в один. Я обработал мяч левой ногой, ударил и забил гол.

- Сейчас такое бывает?

- Реже, чем раньше.

- А в отношениях с людьми вы доверяете своей интуиции?

- Я ко всем отношусь с доверием. Даже если незнакомый человек заговорит со мной, я обязательно его выслушаю, если он спросит меня о чем -то - отвечу. Но если меня предают - я этого не прощаю.

- Скажите, не кажется ли вам, что у футболистов есть внутреннее родство с людьми искусства?

- Нет. Это два разных мира. Я, например, был знаком с музыкантами - у них свои проблемы, свой юмор, свой язык. У нас - все другое и работа другая. Футбол - это сплошная импровизация. Да, конечно, и актер может импровизировать, но только в рамках пьесы или сценария, которые всегда остаются неизменными. В футболе же не может быть двух одинаковых игр.Импровизируя, ты делаешь то, о чем никогда заранее не думал, и потому сам изумляешься, когда вдруг проходит какая-то неимоверная передача, а в ворота залетает немыслимый мяч. Но если перед тем, как что-то сделать, ты начнешь думать, как бы все выполнить получше, тогда обязательно ошибешься.Когда в "Интере" я стал задумываться над каждым своим действием, я стал ошибаться в простейших передачах, которые на тренировках отдавал с абсолютной точностью в ста случаях из ста.

- Как вы думаете, сможете ли вы снова подняться наверх?

- Да, хотя повторить то, что я сделал в двух своих первых итальянских сезонах, крайне сложно. Но я верю, что смогу снова доставлять удовольствие зрителям и получать удовлетворение от игры.

- О вас говорят, что вы один из немногих, кто всегда играет по правилам...

- И, тем не менее, однажды меня удалили с поля: в прошлом году, в Германии, когда мы играли с "Вердером". Судья показал мне красную карточку, хотя я не заслужил и желтой. Я принимал мяч, соперник споткнулся о мою ногу и упал. Я понимаю, почему судья так поступил. Незадолго до этого наш защитник сбил с ног нападающего "Вердера". Защитника нужно было удалить, однако судья ограничился желтой карточкой. Зрители, естественно, начали свистеть, и тогда, чтобы искупить свою вину, судья выгнал меня.

- Илья Цымбаларь говорил мне, что, выходя на игру, обязательно должен сделать первый шаг на поле левой ногой.

- А я - правой...

- Есть ли у вас еще какие-то "ритуальные действия"?

- Все это менялось. То я брился в день игры, то не брился. Думаю, что такого рода причуды не имеют никакого значения. Главное, чтобы были зрители и чтобы поле было хорошим. Не таким, как в Лужниках, когда мы встречались с шотландцами. На таком поле нельзя играть в одно касание, невозможно показать тот футбол, в который мы играем.

- Можете ли вы сегодня представить, как сложится ваша жизнь через несколько лет?

-Нет. Я не знаю даже, где я буду жить: останусь ли и России, вернусь ли в Италию или уеду в Испанию. У меня пока нет ни своего дома, ни квартиры, и я не представляю, что случится со мной завтра.

- Есть ли у вас любимые города?

- В Италии - Милан, в России - Москва. Здесь я испытываю такие чувства, каких у меня не может быть за границей.

- Вы играли в разной форме. Влияют ли ее цвета на ваше самочувствие?

- Самые приятные для меня цвета - это красно-белые, спартаковские.

- Как течет время, когда вы выходите на поле? Не замечали ли вы, что с годами его скорость меняется?

- Раньше на стадионах были часы. Поэтому в тяжелых матчах я каждую секунду смотрел на них, и мне казалось, что стрелки стоят на месте.Сейчас мы играем без часов, полагаясь на свое внутреннее чувство времени. А оно бежит все быстрее - и на футбольном поле, и за его пределами.Несколько дней назад, в матче с "Базелем", Игорь Шалимов забил свой первый гол в составе "Лугано" - поднимаясь наверх и возвращаясь к себе.

*  *  *

Наверное, в футболе он мог достичь гораздо большего: звание чемпиона Европы среди молодежных команд и выступление за итальянский «Интер» в год, когда клуб стал обладателем Кубка УЕФА, вовсе не выглядели потолком для Игоря Шалимова. Но в дальнейшем какие-то преграды он воздвиг сам, какие-то были выстроены уже независимо от него... 

В детстве примером для Игоря стал старший брат Павел, который тренировался в «Локомотиве». Туда же поначалу записался и Шалимов-младший. Но после того, как железнодорожники переиграли ровесников-спартаковцев, а он забил все три мяча, Игорь Александрович Нетто взял способного мальчишку в свою группу. В Сокольниках Игорь занимался до самого выпуска. Его отец Михаил Павлович вспоминал:- Футбол был для него всем. Вел спортивный дневник, куда заносил результаты матчей своей команды, не пропускал ни одной тренировки.

В 17 лет Шалимов дебютировал в высшей лиге, но даже эффектный мяч в ворота «Торпедо» (кстати, это самый «молодой» спартаковский гол в чемпионатах страны) не стал гарантией места в основе «Спартака». Лишь в 1988 году Константин Бесков стал выпускать его на поле посто­янно. В лидеры команды он вместе с Александром Мостовым вышел уже в 90-м, когда во Францию уехали Федор Черенков и Сергей Родионов. В тот сезон он был включен в состав сборной СССР на чемпионат мира, и это обстоятельство добавило футболисту уверенности в себе.

В 91 -м последовало приглашение в итальянскую «Фоджу». О причинах отъезда Игорь говорил откровенно:- В нашей стране не чувствую, что у меня есть какая-то слава. Фут­бол стоит где-то на десятом месте - у людей слишком много забот, и они не уделяют этой игре такого внимания, как в Италии. В Союзе быть звездой, считаю, невозможно.

Переход в именитый «Интер» сам Шалимов назвал этапным - состо­ялась смена обычной команды серии А на ту, которая способна выигры­вать еврокубки. К тому же сумма трансфера явилась рекордной для российских легионеров. Однако в Италии в отношениях между футболистом и работодателем существовало слишком много нюансов, в которых приезжему из Восточной Европы разобраться с ходу было сложно. Поэтому и менялись так часто клубы - немецкий «Дуйсбург», швейцарский «Лугано», итальянские «Удинезе» и «Наполи».

В 1993 году Игорь оказался в центре конфликта в сборной России. Группа игроков настаивала на замене перед чемпионатом мира в США тренера и наведении порядка в национальной команде в целом. Примечательно, что Шалимов не соглашался со словом «бунтари»: «Бардак был и раньше, просто мы первые, кто сказал о нем». Часть отказников впоследствии изменили позицию и дали согласие на поездку в США. Другие - и Шалимов в их числе - продолжали стоять на своем. Александр Мостовой объяснял потом:

- Он просто не мог поступить иначе, потому что находился в числе инициаторов. Другим отозвать подпись было проще, а Игорь не хотел терять лицо.

На чемпионатах мира он так больше и не сыграл. Впрочем, куда большей трагедией для Шалимова стала двухлетняя диск­валификация, которую наложила в 99-м итальянская федерация футбола после того, как в организме игрока был обнаружен запрещенный препарат нандролон. А получилось вот что:

- Когда я находился в госпитале в отделении реанимации, врачи ввели мне ретаболил, содержащий нандролон. Итальян­ские функционеры придрались к тому, что почта доставила до­кументы на день позже положенного, и мне даже не дали слова сказать. Я оказался в положении человека, у которого отняли дело жизни. И теперь понимаю, какие чувства испытывали люди, карьера которых прервалась по той или иной причине в 30 лет.

У нас в стране специалисты в его профессионализме не со­мневались. Например, врач «Спартака» и сборной России Юрий Васильков говорил:

- Игоря знал с тех пор, когда он еще был мальчиком. А превратился во взрослого мужа - в плане отношения к своему здоровью, подготовки к матчам. Игроки, выступающие в российском чемпионате, должны брать с него пример.

Шалимов до последних дней жизни своего учителя Игоря Нетто помогал ему материально. Впоследствии стал учредителем фонда имени Нетто, который выдвинул идею приза «Лидер национальной команды» для вожака российской сборной по итогам каждого года. Фонд устраивает различные ветеранские и детские турниры, а на могиле Игоря Александровича при его участии установлен памятник.