Элис Купер готовит альбом каверов
Купер не пьет уже тридцать лет. Вспоминая далекие времена, переполненные рок-н-рольными забавами, он говорит: «Это была другая жизнь». Но Элис все хорошо помнит: как пытался спасти Джима Моррисона, свое дружеское соперничество с Игги Попом, Лу Ридом и Дэвидом Боуи, он в курсе дел и нынешних молодых музыкантов вроде Джастина Бибера. RSпослушал истории Купера в кулуарах благотворительного вечера John Varvatos, проходившего в прошлый уик-энд в Западном Голливуде.
-Ты только что говорил с Джо Перри — я знаю, что вы, парни, давние друзья.
-В 80-е мы вместе писали кое-что для кино в доме менеджера Шона Гордона — это был самый перенаселенный призраками дом из всех, что я знаю. И это у нас было не так, как в фильмах, когда ты слышишь странный шум и говоришь: «Надо пойти посмотреть, что это такое» — нет, мы просто буквально вылетели оттуда. Мы сбежали, потому что в какой-то момент стало слышно, как в пустом подвале кто-то двигает мебель. И тут Шон вдруг вспоминает: «О, а «Ужас Амитивилля» как раз-таки там и написали». А я ему: «Вот спасибо, мог бы сказать мне об этом раньше!».
-Ты выступал на одной сцене с Мэрилином Мэнсоном. Вы когда-нибудь гастролироваливместе раньше?
-Нет. Мы вообще впервые встретились в Трансильвании. Раньше у нас была небольшая битва через прессу, и тут мы оказались в одном шоу — в большом опенэйре в Трансильвании, в двух милях от замка Дракулы. Он шел в гримерку, и тут я ему говорю: «Эй, иди-ка сюда!». Мы наконец-то встретились лицом к лицу и долго говорили о браке, что было интересно. Я ведь женат уже 37 лет.
-И после тура ты решил записать альбом каверов?
-В шоу у нас есть несколько номеров в память о моем питейном клубе The Hollywood Vampires. Туда когда-то входили Джон Леннон, Кит Мун, Гарри Нилссон, Микки Доленз — довольно разношерстная толпа бухариков. Половина уже давно на том свете. В честь них мы сделали четыре песни: «Break On Through», «Revolution», «My Generation» и «Foxy Lady» Хендрикса. И как-то я сказал: «Мы никогда не делали кавер-альбомов, давайте подумаем об этом». Так что, вот этим мы сейчас и занимаемся с Бобом Эзриным.
-Какие песни ты хочешь отобрать для диска?
-Мне не хотелось бы далеко уходить от 73-74 годов. Не нужно сюда тащить все подряд, я хочу остаться именно в этой алко-эпохе. «Break On Through» — действительно отличный рок-трек. Ну и сами прикиньте — у Нилссона масса хороших вещей, которые можно было бы выгодно представить. Я считаю, что песни – это глина. Можно взять, например, «Jump Into The Fire» и придать ей нужную «тяжелую» форму. Это всегда будет работать.
-Когда пластинка выйдет?
-Наверное, в следующем году. В декабре закончим тур и сразу отправимся в студию.
Какими кажутся те времена теперь?
-Это была совершенно другая жизнь, абсолютно другая. Берни Топин был моим лучшим другом — и Берни был настоящим вампиром. Он всегда держался до последнего — настоящая британская пьянь! Теперь мы просто сидим вместе и вспоминаем старые времена — я ведь не пью уже 30 лет — и я говорю ему: «Это ведь была еще одна жизнь». Но было очень круто — все вокруг занимались каким-то творчеством. Мы соперничали друг с другом, в самом хорошем смысле. Мне всегда хотелось скорей услышать новый альбом Игги или Боуи, или Лу Рида. И конечно, для меня это было больше некое театральное действо, чем реальная конкуренция.
-Пару лет назад я говорил с Ником Кейвом о том, что люди имеют право на свои ошибки.
Мне очень жалко современные группы. Они уже не имеют такой роскоши ошибаться. Один раз не додумали, — и всё, про них уже все забывают. Мы делали ошибки. Мы могли себе это позволить, чтобы один альбом мог быть провальным, а следующий становился номером один.
-Вполне можно было и на публике облажаться, но теперь же общее давление стало просто невероятным. Кто не видел, как Джастину Биберу это всё «выходило боком»...
Он приехал в Феникс, вышел на сцену, повернулся к публике спиной и начал блевать. Я обратился к нему через прессу: «Джастин, советую тебе на правах рок-профессионала: никогда не поворачивайся спиной к залу, когда блюешь. Пусть публика видит, как ты блюешь... Потому что это тот эпизод, который она должна запомнить!». Еще надо убедиться, что прожекторы в этот момент светят прямо на тебя. Если он примет эту вещь к сведению и будет продолжать записываться, то сможет вырасти в действительно значимого артиста в течение следующей декады; потому что сейчас он выпускает нормальные записи, но в течение следующих 10-ти лет ему придется буквально бороться за выживание. Перенасыщение им наступит уже очень скоро.
-Ты сделал все эти ошибки, и ты сумел выжить. Но мы знаем столько печальный историй о тех, кто не сумел; что ты думаешь, когда видишь кого-то вроде Эми Уайнхауз?
-Эй, вот Джим Моррисон, — никто не мог отговорить его перестать лезть в могилу. Я был пьяницей, но у меня все происходило по куда более легкому сценарию, по сравнению с ним. Джим хотел себя прикончить во что бы то ни стало. То же самое с Эми — уверен, никто не мог уговорить ее прекратить себя разрушать. Настоящие художники всегда на грани. Они всегда те единственные, кто, возможно, непременно должен умереть.
-Как же тебе удалось выжить?
-Как-то утром я проснулся и начал блевать кровью, и до меня дошло, что это был знак. Так Господь мне сказал: «Тебе уже хватит. Рон-н-ролл пусть продолжается, но найди другой способ». Потому что я умирал. После осмотра врач заявил: «Через пару недель ты опять встретишься с Джими, Джимом и со всеми другими парнями». Я ответил, что хотел бы еще сделать пару записей. В общем, пришлось остановиться. Такой же выбор с свое время сделали Игги, Лу, Стивен Тайлер, Джо, — все они побывали на том же перекрестке. Если бы мы этого не сделали, то были бы все уже мертвы.
-Но, как ты говоришь, не все хотели останавливаться.
-Я думаю, что все эти ребята — Моррисон или Дженис Джоплин — рано всего добились и не представляли, что будут делать после 30-ти. Будто в 27 у них истекал срок годности, причем, я столько раз это слышал: «27 это ведь почти 30, лучше б мне просто сгореть!». Прежде всего, рок-н-ролл и героин не работают вместе. Всё, для чего используется игла, не будет работать, и если добавить к этому немного шизофрении, и еще немного биполярного расстройства, вы получите Сида Барретта, и вы получите Брайана Уилсона, двух абсолютных гениев. Брайан креативен, и я всегда его любил, я признаю его гений, но что бы он мог делать сейчас? Он должен был бы делать изумительные вещи. Но, страдая от шизофрении и биполярного расстройства, он одновременно плотно сидел на наркоте. Это всё равно что подливать масла в огонь.
-Почему современные музыканты не отказались от всего этого?
-Потому что это своего рода вызов: «Я знаю, что меня это убьет, но все равно буду делать это». Я всегда рассказываю этим ребятам, что просто не могу думать об одном парне, который съел много наркотиков, откинулся на спинку стула и сказал: «Это была неплохая идея». Теперь те из них, кто всё еще живы, говорят так: «О'кей, я написал несколько хороших песен, когда был не в своем уме, но я был счастлив вырваться из всего этого».
rollingstone.ru
