«В самый ответственный момент хочу защищаться против лучшего игрока». Джамал Мюррей перед драфтом
Первый фильм о боевых искусствах, который я когда-либо смотрел, был снят в Китае и назывался «Пятеро ядовитых». Тогда мне было 7 лет. Мы смотрели с отцом, сидя на полу в гостиной.
В начале фильма показаны мастер кунг-фу и его ученик в храме или в какой-то пещере Китая. Все помещение было наполнено дымом от огня. Ученик грел воду для ванны своему учителю. Учитель этот стар и доживает последние мгновения своей жизни. Но у него есть одно последнее желание. Он поручает ученику сразиться с пятеркой бывших своих адептов, примкнувших ко злу. Каждый из них обладал уникальным стилем боя: Сороконожки, Ящера, Скорпиона, Змеи и Жабы. И чтобы победить, ученику необходимо было познать каждый из этих стилей.
В детстве я видел много подобных фильмов. За просмотром я терял нить разговора, но суть не в этом. Я просто обожал эти фильмы, даже несмотря на дублирование. Мне хотелось проникнуться этой параллельной вселенной, где люди умеют прыгать по стенам и выбивать деревянные двери лбом. Мне не удавалось увидеть ничего подобного вживую. Эти люди... контролировали все.
Я рос в доме кунг-фу, пока не повзрослел и не понял, что не каждая семья обсуждает за обеденным столом «Храм Шаолиня» или Джеки Чана.
Но лучшее, что было в просмотре этих фильмов - разговоры с отцом. Мы никогда не смотрели их просто ради удовольствия. Мы их обсуждали.
«Видел, как он держит равновесие?» Отец любил примечать подобные вещи, и каждый раз он пытался что-то для меня подчеркнуть и чему-то научить.
Больше всего мне нравились сцены сражений. Мы много говорили о Брюсе Ли. Как-то раз я попросил отца отмотать фильм, чтобы мы смогли посмотреть сцену с ним в замедленном действии. Два нунчака в руках Брюса буквально были продолжением его тела.
И тем не менее, отец всегда старался, чтобы я обращал внимание не только на боевку.
«Посмотри на работу его ног, - говорил он. Посмотри, как он спокоен».
Он максимально приблизился к телевизору и показал на Брюса пальцем.
«Смотри, как он использует свой ум, чтобы одолеть оппонента».
Отец любил подчеркивать небольшой рост Брюса Ли. Безусловно, он был силен, но не грудой мышц подавлял своих соперников. Менталитет единоборств - вот что заводило моего отца.
Помню, как раньше я учился медитировать. Начал в три или в четыре года. Я и не знал, на самом деле, что медитирую. Просто думал, что это игра, придуманная отцом. Я лишь сидел на диване и пытался оставаться неподвижным так долго, как только мог. Особой сложности это не составляло. Затем отец пытался меня рассмешить: строить рожицы, и не только. Мне было нужно оставаться неподвижным, будто его и рядом нет. Но задача заключалась не в этом, а в том, чтобы очистить разум и примечать все вокруг.
С возрастом у меня стало получаться лучше. Мы повысили сложность упражнений, переехав в общественные места: в парки, в рестораны. Уже после двух минут занятий я начинал чувствовать, как наращиваю незримые мускулы. Толком не понимая всей сути, я тренировался.
Баскетбол стал моей первой любовью. Я рос в Китченере, в небольшом городке в часе езды от Торонто. Некоторые люди знают Китченер как Родину бывшего победителя-тяжеловеса Леннокса Льюиса. И конечно же здесь большое внимание уделяется хоккею. Это ведь Канада. Я не особо умел кататься на коньках, так что обычно мне предлагали встать в ворота. К слову, я был довольно хорош. Но я всегда чувствовал, что мое предназначение - в баскетболе. Стал известным благодаря тому, что постоянно держал мяч в своих руках. Шел по дороге в школу и тренировал ведение. Шел обратно - то же самое. Иногда я даже спал с мячом. Помню, как учился крутить его на пальце. О, моя мама обожает эту историю - в тот день я разбил на кухне аж несколько стекол.
Отец всегда разбавлял наши баскетбольные тренировки кунг-фу. «Надевай повязку на глаза», - так все начиналось. Мы играли за домом на небольшой самодельной площадке.
Собственно, выглядела она незатейливо: кусок земли с баскетбольным кольцом. Но играл я там настолько много, что земля стала жесткой. Я даже соорудил собственную трехочковую дугу, долго отмерял ее и пометил колышками. Обожал эту площадку.
Поначалу мне не нравилось тренироваться вслепую.
«Зачем мы это делаем?», - поинтересовался я как-то у отца, сказав, что никто не выполняет подобные упражнения.
«Потому что ты попадаешь в неконтролируемую ситуацию, - ответил отец. Играешь, и не видишь ничего вокруг». Звучало как из фильма о боевых единоборствах. И все же я не понимал, чем эти упражнения лучше обычных бросковых.
Так я бросал штрафные с повязкой на глазах, а отец собирал за мной подборы. Один за другим. А потом становился неподалеку и начинал кричать прямо в ухо в попытках достучаться до моего сознания:
«Быть может, ты не готов!»
«Время уходить!»
«Все, ты закончил!»
Периодически я бросал «сквозняки», но чаще всего попадал по кольцу. Правда, мяч в итоге не всегда залетал в цель.
Дзинь. Дзинь. Дзинь.
Иногда отец останавливал меня и снимал с моих глаз повязку.
Я выполнял несколько бросков с открытыми глазами. Затем я вновь надевал повязку, и вновь весь процесс начинал казаться странным. Я старался прочувствовать каждую деталь своего тела, что принимала участие в броске. Чем больше мы тренировались, тем меньше становилось необходимым полагаться лишь на глаза. В мои школьные годы мы тратили очень много времени на упражнения с повязкой. И теперь уже попытки отца отвлечь меня стали пустой тратой времени. Я стал чувствовать кольцо.
Попадание. Попадание. Попадание.
С возрастом я перестал оценивать идеи своего отца об игровом менталитете странными. Помню, как в 10 классе ехал на городской полуфинал. Отец был за рулем автомобиля, в котором сидел я вместе со своими товарищами по команде. Музыка была взрывная, парни шутили и дурачились. Наши переживания будто скакали внутри машины.
На полпути отец развернулся ко мне и сказал:
«Присядь и сосредоточься».
Он отметил, что внутри слишком громко, так что только я мог его услышать.
Я закрыл глаза. Фургон летел по дороге. Сокомандники все еще пели, шутили, в общем занимались всем тем же, что и прежде. Я делал все, чтобы сосредоточиться. Задумался о том, как зашнурую кроссовки, надену игровую форму, послушаю тренерскую речь перед игрой. Представил, как выйду на площадку, представил ее яркое освещение, представил, как кто-то вопит на меня с трибун. Почувствовал мяч в руках во время первого своего броска. Вспомнил лучшего парня в команде противника: парня, которого мы изучали задолго до этого, прокрутил в голове все его коронные движения.
Когда фургон остановился, я понял, что мы приехали. Я был готов.
Вся игра была тяжелой, мы с соперником шли ноздря в ноздрю. За 40 секунд до конца я выбросил трехочковый. Соперник ответил двумя смазанными штрафными. Но наше следующее владение успехом не увенчалось: мы промазали, соперник подобрал мяч и взял тайм-аут за 5 секунд до конца. Ничья.
Вспоминая тот матч, я удивляюсь своему спокойствию. Мой разум не гнал. Я был сосредоточен. При введении мяча из аута я выпрыгнул и, оказавшись на линии полета мяча, перехватил его. За несколько секунд до завершения я должен был бросить мяч с центра площадки. Каким-то образом он залетел в корзину вместе с сиреной. Мы прошли в городской финал.
На самом деле, я вспоминаю эту игру не из-за своего победного броска. Попасть было прекрасно, но я больше ценю свой перехват. Я был сконцентрирован в самый необходимый момент.
Перед играми на «Рапп-Арене» я всегда старался успокоиться. Пытался смаковать каждый момент и каждую тонкость вокруг: студенческий фан-сектор, выпускников, обладателей сезонных абонементов, синие и белые цвета повсюду. Болельщики Кентукки - это принципиально иной уровень. В Канаде баскетбол, конечно, становится популярным, но здесь в венах поклонников Уайлдкэтс попросту течет синяя кровь. Не всегда легко успокоиться и сосредоточиться, зная, что все это проиходит вокруг.
Тренер Калипари и тренер Пэйн - одни из главных причин, по которым я стал баскетболистом Кентукки. Их открытость обеспечивает легкость в общении со всем тренерским штабом. Большинство знакомо с тренерами так, как их показывают по телевизору. Но на самом деле они могут быть серьезными и веселыми одновременно. Их поведение во время игр слегка клишейное, но таким оно и должно быть. В конце концов, самое важное - то, что они относились к нам, как к семье.
В этом году Лексингтон стал моим вторым домом. Программа работы с баскетболистами здесь прекрасная. Она заставляет каждого чувствовать себя членом огромной семьи. Обращаюсь ко всем поклонникам Кентукки, что следили за моей игрой. Знайте, мне было очень приятно выступать перед вашими глазами. Я чувствовал всю вашу энергию. Спасибо вам от всей души.
Буду скучать по своим товарищам и по нашим традициям. Помню, в матче против Огайо попал трехочковый и возвращался в оборону. Посмотрел на скамейку: там мой партнер ИДжей праздновал попадание, как бы натягивая лук. После следующей своей трешки я повторил это празднование. Отводишь правую руку, будто натягиваешь тетиву, и отпускаешь. В итоге вся наша скамейка стала повторять этот жест после каждого нашего попадания из-за дуги. Зародилась новая традиция. И новое прозвище.
В следующем году я определенно буду смотреть игры Кентукки и поддерживать команду. Знаю, они добьются многого и создадут свои уникальные традиции внутри коллектива.
Итак, я отправляюсь на драфт НБА. Что будет дальше - большая загадка. Знаю, я не смогу контролировать все, но я буду сосредоточен на ментальной стороне игры так же, как и на физической. В самый ответственный момент я хочу защищаться против лучшего игрока соперника. Хочу взять мяч в свои руки перед решающим броском.
С нетерпением хочу узнать, смогу ли я попасть в яблочко. С повязкой или даже без.
вот интересно, у каждого студента-игрока есть подобный блог?