Этторе Мессина: Italians do it better

«Великий тренер тот, у кого великие игроки». Это мой любимый тезис о нашей работе, заявленный много лет назад Ацо Николичем, отцом югославского баскетбола и моим учителем, пусть и заочным. Эти слова завораживают меня своей простотой и точностью. За время своей работы в баскетболе я встречал и другие характеристики успешности, некоторые размером с книгу. Но в них всегда много лишнего, необязательного, второстепенного. Эти слова Николича на самом деле не только короче, но и полнее их всех.Доверие – одно из важнейших слов в моем словаре. Если тренер не доверяет игрокам, значит, он не доверяет себе. Ведь это тренер их выбирал.Ни в одной из моих команд не было списка предписаний, каких-то распечаток с правилами поведения. Дисциплина – необходимая часть нашего общего успеха, но это должна быть самодисциплина. Во-первых, я слишком сильно ценю индивидуальную ответственность игроков, на площадке и за ее пределами, а если такой ответственности нет – мы просто расстаемся. Во-вторых, когда тренер превращается в надзирателя и старается уследить за всем, что игроки делают вне баскетбола, они начинают действовать вопреки его установлениям сразу, как только тот отворачивается. Так устроен человек. Это психология. А я в ней кое-что понимаю.Психология не только важная часть моей работы, но и давнее мое увлечение. Еще до того как я стал тренировать на высоком уровне, я любил читать какие-то книжки на этот счет. А во время моей работы со сборной Италии Олимпийский комитет предложил мне сотрудничать с группой психологов при этой организации. Это оказалось невероятно познавательным. Даже когда я ушел из сборной, я продолжил сотрудничество с этой группой психологов на частном уровне. Теперь я иногда читаю лекции о психологии и human resources на факультетах экономики университетов Болоньи и Милана. Точнее, читал до переезда в Москву – сейчас уже времени не осталось.

Когда меня спрашивают о роли психологии в баскетболе, я всегда отвечаю вопросом на вопрос: замечаете ли вы с трибуны, когда какая-то команда хорошо контролирует свои эмоции, а какая-то неважно? Никто еще не ответил «нет».

Я верю в силу простых вещей. В частности, в силу такой простой вещи, как скорость движения мяча в атаке. Чем больше движется мяч – тем больше у команды предпосылок к тому, чтобы найти хорошую позицию для подготовленного броска. Конечно, иногда мяч просто не летит в кольцо, и все тут. Такое бывает. Но если ты не задергался, проявил терпение, сохранил движение мяча в атаке – все наладится. Так было уже миллион раз и еще миллион раз будет.Движение мяча в атаке важно еще и для надежности обороны. Если кто-то из игроков не получает мяч впереди, он просто потеряет концентрацию при защитных действиях. Особенно это касается центровых: ни одного из них ты не заставишь обороняться, если он уже несколько минут не получал мяч впереди. Я даже не говорю о бросках – пускай их совершают двое-трое снайперов, раз уж они намного лучше остальных в этом компоненте. Я говорю о движении мяча, о вовлеченности в атаку всей команды.Страх перед поражением – это одно из условий победы. Это я точно знаю. Все чувства в такой ситуации обострены, все органы работают на 100%. Правда, этого страха не должно быть слишком много, иначе он не тонизирует, а парализует.Не надо думать, что у опытных игроков или тренеров такого страха не бывает. Наоборот: когда ты достиг многого, ты боишься упасть ниже своего уровня. Я думаю, Мохаммед Али в расцвете своей карьеры боялся пропустить прямой в челюсть больше, чем в начале. Потому что в начале ему было нечего терять. У меня этот страх проиграть сохранился. Иногда я его даже физически ощущаю. Знаете, когда немного сбивается дыхание или сводит живот. И это очень хорошо.Самоконтроль, умение сохранять голову холодной – очень странная штука. В тренерской работе у меня это свойство появилось. То ли я его сам в себе выработал, то ли с возрастом пришло – даже не знаю. Я почти не теряю самообладания во время важных матчей, смотрю их как бы по телевизору. Но вот что удивительно: во всем остальном у меня этого как не было, так и нет. Играя в баскетбол, я плохо ладил со своими нервами. То же самое происходит сейчас, когда играю в теннис. Каждую неделю мы выходим на корт с Юрием Юрковым, менеджером ЦСКА. Мы более-менее одного уровня. Но если я не беру сет с перевесом в несколько очков, если мы входим в тай-брейк – я проигрываю.В так называемых «простых» играх я более слабый тренер, чем в топ-матчах. Это не самокритика, я могу пояснить. В таких матчах я становлюсь менее толерантным к ошибкам команды, чаще впадаю в бешенство и, соответственно, теряю концентрацию. Следовательно, я вижу меньше, хуже анализирую и работаю в таких матчах чуть слабее. Потому-то «простые» игры я не люблю.Быть тренером за неделю до «Финала четырех» или накануне других больших турниров – сплошное удовольствие. Вопрос мотивирования игроков отпадает напрочь. Концентрация каждого, даже какого-нибудь юнца с дальнего конца скамейки запасных – 100%.Матч против «Маккаби» в финале Евролиги я пересматривал трижды. В первый раз ночью после игры, чтобы убедиться, что мы действительно выиграли. Во второй раз летом, во время отпуска, когда раздумывал над тем, стоит ли что-то поменять в кадровом составе ЦСКА. В третий раз – накануне нашей сентябрьской встречи на турнире в Кельне, чтобы еще раз разобрать игру соперника.Если бы мы проиграли «Маккаби» в финале, то я бы, наверное, пересмотрел это видео раз десять.С технической точки зрения это проще – работать с ЦСКА сейчас, в мой второй сезон. У меня есть полное взаимопонимание с игроками, сотрудниками клуба, и все мы знаем, какими методами добиваться успеха. Но на самом деле этот сезон будет сложнее прошлого. Так всегда бывает с командами после большого успеха, не только в баскетболе, но и в других видах спорта тоже. Даже если команда в конечном счете выигрывает , она продирается к этой победе через большие трудности.После победы все кажется проще. И я иногда вижу – не только в игроках, но и в сотрудниках клуба, даже в себе – элементы самоуспокоения. С этим трудно бороться, это совершенно естественное проявление человеческой психологии. Но это необходимо сделать, если мы хотим побеждать снова.Никогда не говорю игрокам, чтобы они забыли про прежние успехи. Не говорю, потому что это бесполезно. Потому что я знаю: все равно не забудут. Я не должен жить иллюзией. Я должен исходить из реальности и придумывать, что делать дальше.Зная о риске самоуспокоенности, после таких побед всегда испытываешь соблазн перетряхнуть состав. Но мы с менеджментом ЦСКА решили этого не делать. Во-первых, это довольно молодая команда, с потенциалом роста. Во-вторых, я уже дважды перестраивал состав своих команд после побед в Евролиге и это не давало эффекта. В 1998-м в «Виртусе» эти перемены были неизбежны. Нашего цементирующего игрока Зорана Савича переманили в Турцию сумасшедшим контрактом, и мы не смогли восполнить потерю. В2001-м в «Киндере» такая перемена произошла по моей инициативе, когда я привел в команду Бечировича, немедленно вступившего в нездоровую конкуренцию с Яричем. «Химия» команды нарушилась. У меня нет претензий к Яричу и Бечировичу, оба неплохие парни и талантливейшие игроки. Это была моя ошибка – я собрал слишком много молодых петухов водном курятнике.Выигрывать Евролигу два года подряд удавалось только двум тренерам – Обрадовичу и Гершону. Достижение Обрадовича уникальное – он побеждал с разными командами, и этот успех анализу не поддается, в нем слишком многое завязано на личности Желько. Мне интересней достижение Гершона, потому что оно постижимо. А постигнув это, ты можешь чему-то научиться.У меня отличные контакты в тренерском мире, много друзей и знакомых. С победой в прошлой Евролиге меня поздравили десятки людей – и сделали это искренне. Но я уже знаю, что люди, которые летом подходят к тебе с поздравлениями и улыбкой, по ходу сезона подойдут с ножом.Для многих команд победа в Евролиге – несбыточная мечта. Но такие обычно сильнее всех стремятся обыграть чемпиона и как бы встать на день на его место.В прошлом сезоне я нашел правильный баланс между поддержкой своих игроков и давлением на них. Сейчас надо искать его снова, и это должен быть другой баланс.Почему-то все считают, что мы, как чемпионы Евролиги, должны теперь выигрывать все матчи этого турнира с разницей в 25 очков, а все матчи чемпионата России– с разницей в50. Интересно, почему, если даже в прошлом, чемпионском сезоне такого не было! Мы выигрывали только тогда, когда были стопроцентно сфокусированы. А когда нет– в Малаге, в Казани, и так далее– мы проигрывали. ЦСКА – своеобразная команда, немного похожая на велосипед, который падает, если не крутить педали. У нас не столько класса, чтобы выигрывать только на нем. Для побед нам всегда необходим высокий уровень готовности и концентрации.Несмотря на сохранение состава, я хочу сделать игру ЦСКА немного другой. Подтянуть защиту. Научиться играть с двумя «большими» одновременно – Саврасенко и Андерсеном. Вписать в игру Понкрашова, который, как и все молодые таланты, нестабилен. А еще нам только предстоит научиться играть без Смодиша, потому что ЦСКА со Смодишем и без него – это две разные команды. Дело не только в его очках и подборах. Он лучший из наших «больших» по передачам, и он связывает переднюю линию с задней. Раньше в этом его мог подменить Панов, а сейчас вот некому.Меня раз сто уже, наверное, спросили, обыграл бы ЦСКА «Лос-Анджелес Клипперс» в Америке по ходу регулярного сезона или нет. Причем чаще всего спрашивали люди, далекие от баскетбола. Этот вопрос уже должен был мне надоесть, но он мне нравится. Прежде всего тем, что он засел в умах случайных, в общем, людей, обычно не мучающихся вопросами о баскетболе. Такие матчи, как московский с «Клипперс», очевидным образом делают нашу игру популярней.На самом деле, если бы мы играли с «Клипперс» в Штатах по ходу сезона НБА, то фаворитом был бы наш соперник. Это если объективно смотреть на вещи. С другой стороны, Рик Бэрри, с которым я пообщался во время NBA Live Tour, сказал мне, что в Восточной конференции ЦСКА боролся бы за плей-офф. А ему вроде бы незачем мне льстить.Всегда, когда ты играешь с командами НБА, даже если люди, работающие там, умны и не высокомерны, ты чувствуешь их взгляд свысока. Это повышает наше желание выигрывать. Это увеличивает нашу силу процентов на двадцать как минимум. И это лишний раз указывает мне, что смотреть на соперников свысока нельзя. Даже если у нас есть на то основания.Пока ЦСКА играет лучше, чем в начале прошлого сезона. Но хуже, чем на финише. Так что если мы хотим такого же финиша, надо прибавлять.Когда я пришел в ЦСКА летом 2005-го, я счел важным взять на себя такую вещь, как определение соседей по комнате во время наших выездов. Селил легионеров с русскими, молодых– с опытными, а «маленьких» – с «большими». Только в конце сезона дал игрокам самим выбирать себе соседей по комнате, потому что к этому периоду они стали гораздо лучше понимать друг друга. И потому что на этом отрезке сезона важнее было другое – их внутренний комфорт.На словах эту свою задумку – помочь игрокам лучше понять друг друга – я выразил вот как: «Все американцы должны попробовать пельмени, все русские – гамбургеры. Потом ты можешь сказать, что тебе не нравится. Но попробовать должен».Это важное правило – чтобы в матчах чемпионата России на площадке всегда находилось не менее двух русских. И нужное. Но порой оно работает против российского баскетбола. Дает чрезмерную успокоенность местным игрокам и в конечном счете им вредит. Люди могут не отдаваться баскетболу, непрогрессировать в нем – и год за годом получать очень приличные контракты. За место на площадке надо драться. И только в этой драке можно вырасти.Я рад, когда меня зовут вести тренерские семинары или просят провести открытую тренировку. Я с готовностью отдаю те знания, которыми обладаю, потому что это полезно для баскетбола в целом – и потому, что мне тоже кто-то когда-то помогал. Наверное, у этого есть и еще одно, подсознательное объяснение: когда я отдаю все, что знаю, я должен придумывать что-то новое.Меня часто спрашивают о русском менталитете. О том, мешает ли он мне в работе. Обобщать не хочу, я вообще редко берусь за обобщения. Но те русские, которые мне повстречались, – самоотверженные игроки, готовые следовать самым строгим инструкциям и работать на площадке по 5–6 часов. Но у них чуть меньше, чем у американцев и западноевропейцев, развита игровая раскованность, способность к талантливым экспромтам, к нестандартным ходам. К тому, чтобы отступать от правил под свою ответственность. Не знаю, может, это как-то связано с укладом жизни страны на протяжении последней сотни лет или с установками в системе образования. Повторюсь: я не готов пока к обобщениям. Но такая проблема есть.Россия – мировой лидер в атлетических дисциплинах. Это хорошо видно даже по баскетболу. Наблюдая за вашей молодежью, я вижу много невероятно быстрых баскетболистов. Или поразительно высоко прыгающих. Или баскетболистов, жмущих какие-то фантастически тяжелые штанги. Но штука в том, что сами по себе эти качества значат мало, если они не демонстрируются непосредственно в баскетболе. А то скорость куда-то исчезает при ведении мяча, сила теряется в контактной игре, а свои удивительные прыжки эти уникумы совершают немного невпопад. Интенсивность, плотность игр невысока – как у детей, так и у взрослых. А этого контакта не нужно бояться, его нужно искать. Без него хорошего баскетбола не бывает. Может, поэтому у России немного лучше получается в волейболе?Вообще-то это я так шучу, в волейболе есть свои сложности. И то, что сотворил с женской сборной России мой приятель Капрара,– огромное дело. Интересно, что из всех иностранных тренеров в России пока лучше дела идут у итальянцев. Помните эту футболку в клипе Мадонны– Italians do it better? Я вот думаю, может, и нам с Капрарой такими обзавестись? Но я, конечно, снова шучу.Это очень, очень странно – то, что при всей своей любви к путешествиям свою первую зарубежную работу я получил только в 46 лет. Предложения всегда были – например, годом ранее из мадридского «Реала». Но как-то не вовремя, то в профессиональном отношении, но чаще в жизненном. Только сейчас мы с женой решились оставить нашу дочь, которая учится в Италии, сочтя ее достаточно взрослой. И теперь у меня есть года четыре на работу за пределами Италии, прежде чем моему сыну надо будет идти в школу.Тревизо, где я работал с «Бенеттоном», – сонный, уютный городок. Болонья, где я провел самую большую часть своей карьеры и где у меня дом, куда больше, но и ее с Москвой не сравнить. Говоря о первом ощущении от Москвы, буду честным: она пугает. Не предчувствием чего-то плохого, а банально – размерами, суетой, общим сумасшествием. Но мы с женой быстро ко всему привыкли – к зиме, к пробкам, к супермаркету вместо маленьких лавок с хлебом и овощами, где тебя знают по имени. Лаура даже освоила метро.К чему в Москве сложнее всего привыкнуть? Удивлю, наверное: к тому, что здесь нет мест, в которые можно заглянуть на минутку, взять у стойки кофе, перекинуться парой слов с барменом, бросить на стойку пару монет и убежать по своим делам. Все время нужно звать devushka, ждать меню и так далее. Это сущая мелочь, в принципе. Но для нас, итальянцев, это почему-то важно.На второй год жизни в Москве я перебрался из Крылатского в центр, на Петровку. Почему? Потому, что в Крылатское переехало «Динамо». Ну, это шутка, конечно, – просто нам с женой захотелось иметь под окном приятную улицу для вечерних прогулок, кафе, в которое можно спуститься чуть ли не в тапочках, и прочие радости той жизни, которую мы вели в Болонье и Тревизо. И мы их, в общем-то, нашли.Я все время испытываю затруднения, когда меня спрашивают про Россию. Все-таки я живу в Москве, а не в России. Если про Нью-Йорк говорят, что это не Америка, то Москва имеет к России примерно такое же отношение. Это космополитичный мегаполис, в котором происходят удивительные социокультурные процессы. Мне интересно за ними наблюдать. Но я понимаю, что русские в Ростове не такие, как русские в Москве. А русских из Ростова я пока знаю плохо.Времени заниматься русским языком с учителем или хотя бы по книжкам у меня нет, но и простая практика запоминания слов, каких-то отдельных фраз дает результаты. Слово тут, слово здесь – и вот ты уже вполне можешь объясниться, по крайней мере в ресторане или в раздевалке с игроками. Испанский, например, я когда-то выучил именно таким образом. Хотя он, конечно, проще.На самом деле я понимаю по-русски гораздо лучше, чем многие думают. Хотя не знаю, стоит ли мне в этом признаваться раньше времени.