Прощальное письмо Дриусси о четырех сезонах в «Зените»: бесился без голов и просит прощения у Семака

Слова последнего петербургского аргентинца к уходу из клуба: Себастьян выкупил контракт и продолжит карьеру в другом месте.

Летом 2017-го на меня почти одновременно вышли «Зенит» и «Спартак», причем москвичи предлагали больше. Долго не думал – тогда в Петербург уже переехал Леандро Паредес, с которым мы знакомы с детства. Паредес рассказал, что «Зенит» – большой клуб, а Петербург – очень красивый город. 

Спустя четыре года могу сказать, что Лео меня не обманул. Я ни о чем не жалею. 

Тут родилась моя дочь. Наша семья уже навсегда связана с Петербургом.

В последнем сезоне перед переходом в «Зенит» я забил 17 голов за «Ривер Плейт», стал вторым бомбардиром чемпионата Аргентины. Понимаю, что сначала болельщики ориентировались на эту статистику, думали, что и в России я буду очень много забивать. 

Но тут мы приходим к главной теме всей моей карьеры. Позиция. Тот сезон в «Ривер Плейте» я провел в атаке, а до этого часто выходил слева – конечно, там меньше возможностей отличиться. 

Я не жалуюсь, но действительно могу провести параллели между историями в «Ривер Плейте» и в «Зените». В детстве всегда играл нападающего, неоднократно становился лучшим бомбардиром юношеских чемпионатов Аргентины, даже в молодежном составе. Перейдя в главную команду, наткнулся на высокую конкуренцию – было много опытных игроков. 

Впервые на левый фланг я вышел в 18 – туда меня поставил Марсело Гальярдо. У «Ривер Плейта» были проблемы на этой позиции, Гальярдо спрашивал, кто готов сыграть. Возможно, если бы такой вопрос впервые мне задали сейчас, когда мне 25, я ответил бы, что не хочу. Но мне было 18, «Ривер Плейт» – величайший клуб Аргентины, поэтому я принял условия Гальярдо. В 2015-м мы выиграли Кубок Либертадорес – весь турнир я отыграл слева. 

Через несколько месяцев я мог уйти в аренду. Мы долго говорили с Гальярдо, я объяснил, что не хочу уходить, но лучше всего чувствую себя в атаке. Очень благодарен Гальярдо – он пообещал дать шанс на предсезонке. Я остался и выиграл конкуренцию – играл в паре с Лукасом Аларио (сейчас он в «Байере»). 

Большая удача, что на первом этапе взрослой карьеры я столкнулся именно с Гальярдо, другой тренер мог даже не послушать меня. Поэтому мне сложно подбирать слова, когда просят охарактеризовать Марсело. Просто папа. 

Статистика в последнем сезоне в «Ривер Плейте» – один момент, но в «Зените» я еще и получил 11-й номер, под которым играл Александр Кержаков. Тут все просто: в «Ривер Плейте» я тоже был 11-м, у меня даже есть татуировка с ним. Когда приехал в «Зенит», мне рассказали, что 11 – номер лучшего бомбардира в истории клуба, но еще большее впечатление на меня произвело произошедшее перед матчем со «Спартаком» в августе 2017-го. 

Это было мое первое дерби в России – и перед игрой только закончивший карьеру Кержаков прощался со стадионом. Тогда я прочувствовал значимость Саши для города, но не могу сказать, что это как-то давило. Во-первых, мне приятно играть под таким значимым для «Зенита» номером. Во-вторых, Кержаков периодически поздравляет меня в инстаграме с голами и удачными матчами. Мне кажется, это круто.

Первая половина первого сезона в «Зените» – супер, тогда мы показывали чемпионский футбол. Я играл в атаке вместе с Сашей Кокориным – он очень много бегал и прессинговал, мы забили немало голов с передач друг друга. Но потом Роберто Манчини поменял схему – мы стали забивать гораздо меньше, результаты ухудшались.  

Манчини – непростой человек. У него очень быстро менялось настроение. Сегодня все может быть хорошо, он улыбчив, а завтра может быть жутко раздраженным, не объясняя, что именно ему не нравится. Это не могло не влиять на игроков. Мне кажется, иногда он не очень красиво относился к футболистам. Но спустя столько лет не хочется вдаваться в детали. 

Мы заняли пятое место – полный провал, весной 2018-го все развалилось. До нас доносилось, что в таком результате обвиняли не только Манчини, но и аргентинских игроков. За нас заплатили немаленькие деньги, а мы даже не попали в медали. 

Конечно, всю вину нельзя перекладывать на одного человека. Если говорить про меня, то, наверное, сказалась и адаптация к российскому футболу – здесь игроки должны быть гораздо более развитыми физически, чем в Аргентине. По-моему, особых проблем не было только у Паредеса – возможно, потому что он постарше, может быть, из-за того, что до «Зенита» он постоянно играл в сильном чемпионате Италии. Через полтора года Лео уехал в «ПСЖ» – тоже показатель, что в Петербурге он был в порядке.

Паредес перешел в «ПСЖ», Ригони уехал в аренду сначала в «Аталанту», потом в «Сампдорию», Краневиттер улетел в Мексику, Маммана – в «Сочи». Так я остался последним зенитовским аргентинцем. Мы постоянно были вместе, наши жены отлично общались, но это футбол, у каждого свой путь. Мне точно не на что жаловаться – два года назад родилась дочка, теперь больше времени посвящаю семье.

В команде я ни разу не чувствовал себя одиноким. За это могу сказать отдельное спасибо Гальярдо – он учил, что нужно постоянно общаться, узнавать интересы других игроков, несколько слов на их языке (если они иностранцы). Поэтому с первого дня в «Зените» я стараюсь быть открытым. Много времени провожу с Дзюбой, Мостовым и Оздоевым, отличные отношения со всеми бразильцами: Малкомом, Дугласом и Венделом.

Близкие отношения с Дзюбой сложились после прихода Сергея Семака – несколько месяцев мы вместе играли в нападении. Я сравнил бы Артема с Аларио – это чистые девятки, которые всегда в штрафной, скидывают мяч, чтобы ты сыграл вторым темпом. С такими нападающими мне комфортнее, потому что понимаю, куда нужно открываться, понимаю, что они стягивают на себя большее внимание защитников.

Осенью 2018-го Семак перевел меня налево. Знаю, что он объяснял это тем, что оттуда я делаю больше голевых передач. Думаю, в «Зените» на этой позиции я провел много неплохих матчей, но, как нападающему, мне очень хотелось забивать, а постоянно это делать не получалось. Потом пришел Сердар Азмун, у них с Дзюбой получилась отличная связка – никаких вопросов, что меня ставили на другую позицию.

Но с мыслью об отсутствии голов я так и не справился. Поэтому и случился тот самый стрим. Это был пик. Сказал, что у меня плохая позиция – и все такое. Да вы и сами все знаете.

Прошло несколько месяцев, а публично я еще не просил прощения у Семака. Кажется, сейчас лучший момент. 

Я не должен был обсуждать позицию, тем более ругать ее. Это непрофессионально.

Знаю, что у Семака спрашивали об этом после игры с «Боруссией». Знаю, что Дзюба постоянно хвалил мою работу на команду. Это доказывает, что «Зенит» – семья. В том числе поэтому я не должен был говорить такое – ни тренеры, ни партнеры такого не заслужили. В команде ко мне всегда относились хорошо – этим нужно гордиться. После случившегося мы поговорили с Семаком – кажется, поняли друг друга, спасибо ему.

Прошлым летом я действительно мог уйти из «Зенита» – «Интер Майами» предлагал клубу хорошие деньги. Если я был бы один, наверное, вообще не хотел бы уходить, но для моей семьи переезд в США был хорошей возможностью для чего-то нового. Я ни на кого не злюсь – все случается или не случается по какой-то причине. 

Я остался – и почти сразу после этого получил травму колена в матче с «Динамо», пропустил почти два месяца. Этот момент – точно самый тяжелый за четыре года. Я был раздавлен. Спасибо жене и дочке, что вытащили из этого состояния. И хорошо, что глобально все обошлось и мне не пришлось делать операцию.  

Теперь у меня все отлично. Нет повреждений, есть новые друзья. 

Футболист должен быть готов к тому, что все может измениться за один день. Я действительно всегда был счастлив в «Зените». 

И этот клуб всегда будет в моем сердце.

Себастьян Дриусси.

Фото: РИА Новости/Алексей Даничев, Рамиль Ситдиков, Михаил Киреев; globallookpress.com/Telam; Instagram/sebadriussi.11