7 мин.

Россия – Ирландия: ненавидеть и любить

708

Ирландцы любят свою сборную. А вы? Фото: Fotobank/Getty Images/Clive Mason

Боюсь, не написать этот пост до конца. Пальцы совершенно не слушаются, путают клавиши. Волнуюсь. Предчувствую миг расставания с вами, мои любимые, верные друзья. Закончится этот чемпионат и я заколочу досками мой бложик. Уволюсь с телевидения. Теперь буду зарабатывать, как Сашка Бухаров. И даже больше, если договорюсь. Это будет моим внутренним бастионом на переговорах – получать больше Бухарова. Ну в самом деле – я никак не могу быть беднее его. Нужно всеми силами поддерживать в этом мире порядок вещей, данный нам Господом.

Отдел мониторинга итальянской федерации футбола заметил-таки Эверест. Там перевели мои филиппики после матча Италия-Хорватия и с некоторыми купюрами, там, где я сравниваю тренера с Баллотелли, подсунули Пранделли.

Все сделал по-моему – перестроил модуль, полностью сменил комплект фланговых защитников. Но чтобы продемонстрировать свою независимость перед моим авторитетом, выстроил в центре поля странную фигуру в виде алмаза, где Тьяго Мотта ее вершина – типа Баллака в Челси. Ну-ну.

Откровенно ревнуя к славе Il Genio, попросил на двусторонке Ночерино «поплотнее» сыграть с Марио. В результате, Баллотелли начал матч на скамейке с гематомой. Но без Марио все равно никуда не деться.

Руководство федерации в бешенстве от самодеятельности Пранделли. Решение о его отставке уже принято вне зависимости от результата Италии на Евро. Перебираюсь из моего шикарного bed&breakfast в Познани в президент-суит Four Seasons. Меня попросили для начала представить концепцию развития детско-юношеского футбола Италии. Но я согласен с Фурсенко – важны не сами дети, а та мораль, которую мы им преподаем. Все тяжелое утро переводил на итальянский Кодекс Чести Российского Футбола. Пусть читают, пусть понимают с человеком какого масштаба они имеют дело, прежде чем я попрошу зарплату выше бухаровской.

Конечно, я понимал, что мой план перестройки Италии на Евро-2012 не может не сработать. Но я должен был еще учитывать, в каких невыносимых условиях придется Италии проводить этот матч. Ирландцы скупили абсолютно все билеты, включая итальянскую квоту. Они стучались ночью в спящие познаньские дома и требовали у горожан отдать билеты. Известно, что мэр города после долгих раздумий решил загнать свой приглос за штуку.

Я понимал, что я должен сделать для команды что-то еще. Помимо того, что уже сделал. Италия должна чувствовать, что у нее есть поддержка в этом ирландском аду. Прежде чем сесть в поезд на Познань, я зашел в варшавский H&M. Купил великолепную аквамариновую майку нежного хлопка и розовые шорты. Это первая вещь розового цвета в моем гардеробе.

Мой устрашающий лук сработал. Я шел к стадиону, скандируя боевые сонеты Габриэля Д’Аннуцио в переводе Геннадия Киселева. Ирландцы расступались, шарахались, некоторые даже мигом трезвели.

Нас было всего девять на трибунах стадиона Познани: всесоюзный староста Джорджо Наполитано, жена Кассано с ребенком, пять текущих любовниц Баллотелли и я. Наполитано, как всегда, заснул после исполнения итальянского гимна. У Кассано весь матч капризничал малыш после того, как папа забил гол. Любовницы Баллотелли весь матч спорили о современных течениях в искусстве пилинга.

Вы видели, конечно, эту странную сцену после матча. Скуадра Адзурра, взявшись за руки, бежит к зеленой трибуне и благодарит ее. В этом зеленом море они рассмотрели мальчика в розовых штанах, как говаривал, Черномырдин о правительстве младореформаторов.

Это был мой праздник. Ну и ирландцев, само собой. У них всегда праздник. В полночь я ступил на старую площадь Познани. Пьяную, поющую, зеленую и абсолютно счастливую. Я пытался снимать это великолепное безобразие на камеру телефона. Но я не умею приклеивать видео к блогу. Да и не надо. Техника бесчувственна к вакхической поэзии. У меня не было ни одной претензии к ирландцам после матча, а у ирландцев есть только одна вечная претензия – к англичанами, за старые дела. Моя рыжая борода была вне подозрений.

Танцевали риверданс, пели Окуджаву. Ирландцы примерно в 150 раз лучше нас поют русские песни. Одна из главных их песен исполняется на мотив «дорогой длинною, да ночкой лунною». Почему-то во мне всегда, возможно, с рождения, жила убежденность, что ирландские женщины – лучшие женщины в мире. Кажется, Юнг называет это «врожденными идеями». Это мое внутреннее знание прошло совершенно триумфальную проверку эмпирическим опытом.

Натуры плоские, мелочные предъявляют ирландкам претензии внешнего свойства. Но, друзья! Есть только два качества, которые делают женщину по-настоящему женственной – умение пить на равных с мужчинами и на равных говорить с ними про футбол. Все остальное в женщине – суета сует, проходящее. И еще в ирландской женщине живет память об амазонках – они могли бы с оружием в руках защищать свою Республику, если бы война выкосила всех воинов. Они умеют таскать мужчин. Это, как музыка Вагнера; комок к горлу – когда ирландская женщина тащит на себе ирландского мужчину – мужа, друга, брата.

В Познани нет фонтанов, но я купался всю ночь. Пошляк назовет это пьяным угаром. Я называю это Любовью. Я купался в море Любви. Любви и благодарности к футбольной команде, любви и благодарности друг к другу, любви и благодарности каждому мгновению бытия, данному нам Господом. И это счастливая любовь. Она не требует никакой взаимности и только такая любовь может быть взаимной.

Утреннее небо над Познанью было ровного нежно-голубого цвета. Я неровно шаркал к моему b&b и понимал, что забыл что-то сделать, что-то самое важное. Я забыл обнять этих зеленых ребят, забыл сказать им, что люблю их, встать на колени перед ними и сказать: «Спасибо, что вы такие».

Эта ирландская святая простота совершенно недостижима, конечно, для Италии, Франции, Англии – изощренных, сложносочиненных цивилизаций. Но откуда-то в нас эта всемирная спесь? Мы, как и ирландцы, представляемся миру простыми, сентиментальными, пьяными и рыжими. Поем только хуже. Тем более, откуда эта спесь в футболе – тысячу чертей!

Ирландия проиграла все три матча. Ни в одном из них не было шансов хотя бы на ничью. Ирландия – абсолютно худшая команда турнира. Но как хочется восстать против этой констатации. Как восстал я, когда один ирландец сказал мне: «У нас-то, понятно, говно-команда. А вот вы круто играете. Дико вам, конечно, не повезло».

Я взвился: «Ты чего? Вы – герои! Так дрались в каждом матче».

«Знаю-знаю, – успокоил меня парень. – Я имел ввиду, что мы ограничены. Ну мало у нас рождается хороших игроков».

У ирландских болельщиков нет никаких подозрений в отношении своей сборной. Не было и не будет. Ей дарована народом презумпция невиновности. Как легко и радостно играется Ирландии.

У меня есть большие сомнения по поводу того, что первично – холодное презрение русских футболистов к русским болельщикам. Или, похожая на ненависть, тяжелая подозрительность болельщиков к своим футболистам.

Почему, ставшая кошмарным девизом нашего краха в Польше, фраза Андрея Аршавина была с такой готовностью, с азартом эпох охоты на ведьм, вырвана из контекста. Эта фраза ведь не предназначалась ни журналистам, ни нации. Они были адресованы тому худшему, что произвела нация за последние 20 лет – свинорылым, золотоносным, одуревшим от своего богатства и безнаказанности существам. Они абонировали номера в той же гостинице, где жила сборная (замечательный нюанс, характеризующий их анатомию). То есть они купили себе место в центре русского мира в июне 2012-го. Но вдруг оказалось, что центр русского мира – черная дыра.

Вина Аршавина, может быть, единственно в том, что он не Кийт Эндрюс. Этот ирландский полузащитник не задумываясь пробил бы гнилое пузо коротким ударом. Просто Андрей во всех смыслах не Кийт Эндрюс.

А за что, кстати, сборная России должна была благодарить 30 тысяч человек на стадионе в Варшаве? За «Православных», за то, что последние 30 минут на стадионе был слышен только 2-тысячный греческий хор?

«Мы можем полчаса биться на равных с любой командой мира», – над этим девизом в Ирландии не смеются, не гримасничают. Это – национальная идея.

Сборная России впервые играла большой турнир с Идеей. И она, признаться, помощнее ирландской будет. Это просто. Это, как слова, сказанные в баре соседом: Это Игорь. Он из России, его сборная:

А) пытается подражать испанцам

Б) играет в умный футбол

Выбирайте – насмешка или уважение – мне нравится и то, и другое. Потому что раньше на этом месте ничего не было: это Игорь, он из России. Все.

Об этом был мой плач два дня назад, а не о том, что Адвокат – великий тренер (хотя – кто был лучше? А хуже точно были), а Юра Жирков играл на своей позиции. Все это вам умные ребята и без меня объяснили.

Какая безнадежность. Ни одного открытого, сильного чувства, во всем трусливое ожидание менялы: а ты мне что? Содержанка как образец морали: Саша Кержаков, подари мне колье с брильянтами, а я тебя поцелую.

Где же, где же мы так себя растеряли?

Где же, где же ирландцы так много нашли?

Мало любви. Совсем нет любви, – с этим словами, кажется, уже произнесенными вслух, я хотел развернуться и пойти поклониться ирландцам. Но ноги не послушались и точно доставили меня к кровати.

Мне не больно. Игорь Порошин – о том, что сборная-2012 лучшая в истории России