7 мин.

«История народной команды в стране рабочих». Американский писатель – о «Спартаке»

341

Блог «ДаДаНетДа» начинает публиковать книгу американского историка Боба Эдельмана, вероятно, лучшую историческую книгу о московском «Спартаке».

«Московский Спартак. История народной команды в стране рабочих» / Часть 1-я: Что еще за «народная команда»?

twitter Spartak

В год 80-летия футбольного клуба «Спартак» мы начинаем публикацию перевода книги американского историка Роберта Эдельмана «Московский Спартак: история народной команды в стране рабочих». Это очень длинная и веселая книга – надеемся, вы поможете нам её перевести.

Я долго злился на Боба Эдельмана. Он ведь сделал мою работу — написал лучшую историческую книгу о московском «Спартаке». И что теперь — выкупить весь тираж? Ответить ему книжкой про каких-нибудь «Ред Сокс»? Выдать все его идеи за свои (я попробовал)? 

Никто до него не говорил о «Спартаке», о советском футболе, спорте как об общественном явлении с такой самоуверенностью, вовлеченностью и отстранением. Он ведь не местный. В нашей традиции всегда было принято как-то выделять футбол из прочей внешней жизни, держаться за него как за «островок справедливости» (как называл это Лев Филатов), не вмешивать спорт в политику. Поле вроде ровное, мяч вроде круглый, значит не всё ещё потеряно. Эдельману, как внешнему наблюдателю, наше футбольное поле нужно, чтобы рассказать нам сложную и противоречивую историю о нас самих.

обложка книги

ПРОЛОГ 

Сейчас, почти 50 лет спустя, я осознаю, что занимался «Спартаком» с 1965 года. Тем летом я впервые приехал в СССР изучать русский язык в МГУ. Война во Вьетнаме только разгоралась, и я, как и многие другие выпускники, был далёк от любви к империалистической политике США. Я не был первым, кто прибыл в Москву, чтобы увидеть как работает «будущее». И, хотя, изучая русскую историю предыдущие три года, знал, что у СССР есть свои трудности, я все же надеялся в конце концов обнаружить на месте нечто позитивное. В конце первого месяца пребывания, нашу группу повели на стадион им. Ленина, где проходил кубковый финал того года, «Спартак» против минского «Динамо». Не сказал бы, что моё знакомство со «Спартаком» было любовью с первого взгляда. Опыт получился хаотическим и пугающим, не в меру ретивая милиция избивала пьяных и буйных болельщиков. О походе в туалет в перерыве я лучше промолчу. К вечеру того дня, я был вполне убежден в том, что большевистская революция была большой ошибкой. Советские футбольные болельщики были не слишком удачной рекламой того, что потом стало называться «развитым социализмом».

Я вернулся в 1970-м, уже студентом магистратуры, чтобы провести академический год в МГУ, занимаясь диссертацией о русской дореволюционной политике. Жизнь и работа в СССР были далеко не самым простым опытом. Со временем я осознал, что для моего душевного здоровья мне стоит почаще отвлекаться на те же вещи, что помогали мне бороться со стрессом в Америке — то есть, на спорт. Я завел дружбу с несколькими московскими студентами, которые были рады брать меня с собой на футбол. Примерно через 10 игр, я задался вопросом, почему одной из команд в тех матчах, на которые мы ходили, всегда был «Спартак». Также меня удивляло, что единственным видом спорта, который волновал моих друзей, был футбол. «Может как-нибудь сходим на спортивную гимнастику?». Они усадили меня рядом и стали объяснять. Футбол был «народной игрой», а «Спартак» «народной командой». «Всем наплевать на Олимпийские виды спорта». Они также рассказали, что все здесь ненавидят органы госбезопасности, которые спонсируют «Динамо». «Спартак» же олицетворял сопротивление. Более того, они сказали, что основателей «Спартака» отправил в ГУЛАГ «сам Сталин». Противостояние «Спартак» – «Динамо» было главным во всем советском спорте. На глобальном уровне, оно было столь же богато политическими смыслами, что и схватка испанских гигантов «Реала» и «Барселоны», Old Firm «Селтика» из Глазго против «Рейнджерс» или дерби «Бока Хуниорс» и «Ривер Плейт» в Буэнос-Айресе. Для меня, любителя спорта и левака-критика советского режима, это было даже слишком прекрасно. Я мог болеть за «Спартак» и тем самым отстаивать свои политические убеждения. Как я понял гораздо позднее, это всё же было слишком хорошо, чтобы быть полной правдой. Таким образом, подзаголовок моей книги – «история народной команды в стране рабочих» – следует считать ироническим, а не героическим.

За годы работы над различными аспектами русской имперской истории, я никогда не упускал шанса сходить на «Спартак». Я всегда мог поговорить с москвичами, окружавшими меня на трибунах, и неизменно выслушивал одну из версий той истории, что рассказали мне мои друзья. Похожие разговоры на многочисленных советских кухнях подтверждали мнение о «Спартаке» как о некоей благоразумной форме сопротивления. Это, впрочем, не означало, что мои друзья-соккерати были готовы преломить хлеб или нажарить тостов с Сахаровым и Солженицыным. Они не были диссидентами. Хотя и не были полностью удовлетворены тем миром, в котором жили. Они не собирались свергать коммунистический режим. Скорее, «Спартак» давал им безопасный путь выражения их сложных и часто противоречивых внутренних устремлений. 

Тогда же в Москве я стал заниматься тем, что делают спортивные фанаты по всему миру. Каждый день я старался читать самую популярную газету в СССР, «Советский спорт». В 1975-м я купил маленький телевизор в валютном магазине и тайком поставил его в своей комнате в университетском общежитии. Я старался смотреть как можно больше матчей, попутно совершенствуя свой русский язык. Через некоторое время я уже мог обсуждать с московскими таксистами лучшие моменты прошедших игр. У меня появились общие интересы и тема для беседы с большинством советских мужчин. В авторитарной системе завоевать доверие незнакомца бывает непросто, но футбол помогал наладить связь, которая затем могла перерасти в дружбу. Это обеспечило мне доступ в те части советского общества, которые изначально не были доступны большинству зарубежных исследователей, чьи контакты были более ли менее ограничены кругом интеллектуалов. А за несколькими знаменательными исключениями, славная русская интеллигенция была равнодушна к спорту. Глубоко погружённые в духовную жизнь, по большей части это были люди, не проявлявшие большого интереса к жизни тела.

Десятилетиями западные ученые брали пример со своих советских коллег. Спорт никогда не был для них научной темой. В этом отношении я ничем не отличался от остальных. Мне никогда не приходило в голову, что я могу сделать что-нибудь со своим «исследованием» по советскому спорту. Написать книгу на эту тему было кратчайшей дорогой на обочину академической жизни. Но вот в 1986-м году Стэнфордский университет решил санкционировать научные занятия спортом и организовать международную конференцию. Я был приглашён выступить с докладом, просто потому, что был специалистом, изучающим Россию и, одновременно, фрилансером Associated Press на матчах НБА. В то время в США никто, кроме меня, серьезно этим не занимался. Это было начало Перестройки, и я решил написать о тогдашней спортивной жизни, используя «Советский спорт» и новые доступные телевизионные передачи, которые я получал через Колумбийский университет и RAND-институт в Санта-Монике. После того, как я послал им доклад, я продолжил собирать материал, во многом потому, что делать это было весело. Я мог вставлять кассету в видеомагнитофон, открывать пиво, располагаться поудобнее и «работать». Ещё через пару лет, я прочитал лекцию в университете Мичигана, где несколько коллег стали убеждать меня, в том, что об этом нужно написать книгу. После некоторых сомнений, я решил продолжать, придя к заключению, что моя работа должна быть скорее исторической, нежели просто комментарием к современным событиям.

Я закончил то исследование в 1990-м году, поработав в библиотеке «Советского спорта». В самом конце советской эпохи использовать нужные архивы было все еще невозможно. Другой столь же важной проблемой было то, что совсем не все, с кем я делал интервью, были готовы говорить со мной открыто. Опубликованная в 1993 году, моя книга рассказывала о целом ряде спортивных дисциплин («Серьезная забава: история зрелищного спорта в СССР»). Впоследствии я продолжал заниматься своей темой, хотя и не собирался больше писать книг о спорте. Однако к 1999-м году многое изменилось. История спорта и, в особенности, история футбола превратились в цветущую поляну. Изучение советской истории развернулось с новой силой после открытия части архивов в 1991-м году. Были заданы новые вопросы, ответы на которые очень часто было трудно отыскать в привычных местах. Многим стало ясно, что мы должны обратить внимание на новые источники, на новые темы.

Особенности советского опыта превратили спорт в особенно богатый источник свежей информации и идей. За 10 лет, предшествующих моему проекту, несколько авторов, большинство из которых британцы (но совсем не все — академические ученые), написали свои книги о европейских футбольных командах – «Глазго Рейнджерс», «Барселоне», мадридском «Реале», «Вест Хэме», ростокской «Ганзе» и многих других. Эти работы предлагают нам те призмы, сквозь которые можно осмыслить как крупные общества, в которых существуют эти клубы, так и те пути, через которые эти общества оказывают влияние на жизнь футбольных клубов. Мне кажется, что «Спартак» может сделать то же самое для нашего понимания советской истории. 

из архива Н.А. Старостиной

в ожидании продолжения

logoСпартак
logoкниги