Каста неприкасаемых
В сером королевстве, во мраке и холоде,
В надменном с бледными цветами городе,
Дрожащем свете файеров, петард грохоте,
На пустом стадионе душно от копоти.
Футболист грустит, блестит слеза на вороте,
Шевелятся губы, и дело не в совести,
Причина тому таится в голосе,
Заполнившим голову мутковском голосе:
"Нет без лимита счастья для игроков,
Нет в Европе роста, это сказки для дураков,
И уж поверь мне, нет денег,
Саш поверь мне - нет таких денег".
И он уснул. И вот наутро, под дверью шумного клуба,
Он вдруг проснулся от незнакомого звука,
От громких песен, встречавших Солнце,
И на краю зеленого поля увидел незнакомца.
Он подошел ближе и что он видит,
Полный стадион людей поет его имя.
"Скажи мне, старец, разве так бывает,
Что народ не ругает, а восхваляет?
И кто эти люди, что так играют,
Такие быстрые, что сердце замирает, тает?"
"Ну разве ты не видишь, или глазам не веришь,
Ты станешь точно таким, если сюда приедешь,
А эти парни что так в подкатах стелятся чисто,
Так точно пасуют- все футболисты."
"Послушай милый старец, пожалуйста ответь мне,
Если все это правда есть на белом свете,
То есть и Тренер где-то?" Улыбнулся старик,
"Я и есть Тренер" , и застегнул пуховик.
"Послушай, старец, ты меня не обманешь,
Отец-министр мне сказал, кто ты, ты сам знаешь,
Что нет без лимита счастья для игроков,
И что денег нет, и нет футбольных Богов".
А на большом стадионе пели болельщики бодро,
И обнял Сашу старик, так по отечески, добро.
"Саша, зря ты так, ведь обманул не я тебя,
Ты сам пришел-значит это судьба.
Работать нужно,тренироваться , сынок,
Дриблинг и удары - дело твоих ног".
И крикнул Саша: Стой! Я там играть не могу,
Пусть всё будет как есть, как нибудь проживу!
И отступил старик, враз покинув дворец,
И крепко обнял сына министр-отец:
"Сынок, знаешь,
Ты здесь наверное тоже кудесником станешь".
