Только восемь
Выкладываю текст, написанный специально для "Прессбола" еще до четвертьфиналов. Очень рад, что мои проевропейские желания-предчувствия пока подтверждаются.
Когда вы будете это читать, чемпионат мира покинут уже двадцать четыре команды. Лет шестнадцать назад это значило бы, что кубок Жюля Риме версии 2.0 благополучно разыгран. Нынче же без малого две сотни футболистов из пула “last 8” еще не потеряли надежду припасть губами к миниатюре земного шара из 18-каратного золота и искупаться в конфетти под нетленный хит Фредди Меркьюри. Ровно восемь раз прокричит еще свое “Ке нако!” маленький телевизионный зулус. Действительно, пора! Настало время последних ритуальных танцев.
Кому-то все эти общие арифметические места покажутся моветоном. Словно не самый искусный футбольный комментатор с первых минут игры перегружает телезрителя сухой статистикой. Но вот сейчас, когда плей-офф подбрасывает угля в чемпионатную топку и выводит южноафриканский экспресс на крейсерскую скорость, не могу не держаться за цифровые поручни, дабы не быть выброшенным из вагона потоком путевых лирических впечатлений.
Кстати, о машинисте. Бедняга Йозеф Блаттер постепенно превращается в банального стрелочника. Ему впору нашивать на тужурку мишень для критических стрел. К перегруженности чемпионата матчами с тусклыми афишами, сборными и арбитрами сомнительного футбольного качества добавился новый ракурс судейской проблемы. Чистейший гол-бриллиант Фрэнка Лампарда и эталонный метровый офсайд Карлоса Тевеса в минувшее воскресенье взметнули до высоты цунами волны разговоров об использовании техники при принятии решений, непосредственно влияющих на исход матчей.
Мне, к примеру, претит ретроградная ортодоксальность и технологический кретинизм руководства ФИФА. Весь мир через секунды видит подробности того или иного эпизода. “Секунды паузы на поле и в эфире” достаточно зачастую, чтобы убедиться, к примеру, в чудовищной нелегитимности гола. Достаточно нам, но не судьям — заложникам традиций, которые выглядят в наше время средневековым мракобесием. Сколько еще арбитров должно сгореть на кострах болельщицкой инквизиции, прежде чем придет эпоха футбольного просвещения? Вопрос риторический. Удивительно, что по африканским полянам катают “Джабулани”, а не шнурованный кусок кожи буйвола.
Но надо отдать Блаттеру должное за его последовательность. Принцип ротации мировых чемпионатов задал тенденцию на сближение уровней результатов представителей различных футбольных конфедераций. Особенно выпукло она просматривается на чемпионатах, проходящих за пределами Старого Света. Если во Франции-1998 и Германии-2006 итоговую восьмерку составляли шесть европейских сборных плюс культовые бразильцы и аргентинцы, то в корейско-японских четвертьфиналах-2002 против четырех представителей Европы играли четыре команды с других континентов. В ЮАР же старушку приложили еще жестче. Неизменный на трех предыдущих мундиалях еврокурс — 10-9 мест в плей-офф из 16 — упал до исторического минимума в 6 команд и гарантированно застыл на последующей отметке 3 из 8.
Теоретическую возможность повторения истории-2002 (представители пяти конфедераций в восьмерке сильнейших) упразднили мексиканцы в поединке с аргентинцами. Зато днем ранее африканский минимум выполнила сборная Ганы, реализовав единственный континентальный шанс повторить достижение Камеруна-1990 и Сенегала-2002. “Черные звезды” Милована Раеваца, на мой взгляд, не так миловидны и свежи, как были в свое время “львы” Валерия Непомнящего и Брюно Метсю. Зато они еще не потеряли шанса войти в историю первым африканским полуфиналистом чемпионата мира. Где, как не в Африке, добиваться такого достижения при всем уважении к Уругваю?
Азиатское же право на четвертьфинальное счастье безуспешно попытались заслужить японцы. Команда эта, согласно символизму восходящего солнца, прибавляла от игры к игре и даже имела неплохие технико-тактические предпосылки к подрыву гегемонии южноамериканских команд в лице Парагвая. Но не судьба...
Что до Европы, то вероятность появления в финале двух европейских команд ниже, нежели двух южноамериканских. Однако как минимум один евроколлектив в последнем шоу чемпионата выходить на газон “Соккер Сити” обязан. Иной расклад случался лишь дважды за восемнадцать турниров, в безнадежно далеких 30-м и 50-м годах. Если бы я мог выбирать главный матч, остановился бы на классическом варианте Голландия — Германия, ремейке финала-1974. Победа голландцев в таком поединке многих бы обрадовала эпичностью исторических параллелей и поставила бы точку вместо многоточия в легенде о тотальном футболе.
Но я все равно болел бы за немцев. В 2006 году с приходом Клинсманна и Лева в немецком футболе наступил период неоклассицизма. Через десятилетия фамилии Клозе и Подольски будут звучать так же значительно и загадочно, как звучат для моего поколения, пошедшего в первый класс после золотого пенальти Бреме, фамилии Румменигге и Литтбарски. Они играли и играют в настоящий футбол. И, хотя справедливости в мире и на поле нет, это немало.
