Немое кино. За что мы любим Диего Форлана
Максим Горшков объясняет, почему самый крутой уругваец играет не в «Барселоне».
Суть немого кино в том, чтобы передавать эмоции без слов. Тебе остается лишь смотреть на этот позеленевший от дуновения времени экран, пытаясь разыскать внутри себя робкий сигнал для выплеска эмоций. Увы, мы стали забывать о том, что самые искренние чувства рождаются в тишине, а не в бесконечном гуле автотранспорта и разнящихся акцентов.
Сегодня мир переполнен шумом. И в нем почти не осталось той манящей скорби, о которой так настойчиво твердил один колумбийский прозаик. Вспышки телекамер и назойливый шорох газет, испаряющийся в глубинах времени, оповещают о том, что приходит конец эре честности и откровений. На пустеющую нишу просится актерский талант, и скоро в каждом мы будем видеть не человека, а разве что обрывки текста.
Дождь. Ярые порывы ветра, обрывающие кусок незаматеревшего газона… Еще один человек в бутсах, с полотенцем на плече, что-то говорит в микрофон, а на самом деле пытается скорее сбежать из-под власти прожекторов. Другой целует очередную эмблему, расплываясь в пресной улыбке, которая неумолимо заставляет поверить. Но мы уже не верим… Не верим, потому что были обмануты. Не верим, потому что все вокруг словно из пластмассы. Не верим, потому что не верит во все происходящее и он сам. Это очередное шоу для зевак, и нам здесь не место.
Я говорю об этом потому, что когда-нибудь настанет кульминация всего этого бреда, и мы уже вряд ли сможет обсудить это на трезвую голову. Подумайте о том, как будет заканчивать Роналду, Месси, или Хамес, или Неймар. Подумайте о том, что вы бросите свой томный взгляд на поле и увидите, что герои там не они, а сотни, нет, даже тысячи репортеров, которые козыряют волшебным диктофоном. И неужели мы с вами лучше представим путь маленького Лео из Росарио и до Барселоны, если сие прокричит знойный ведущий.
Нет.
Диего Форлану стукнуло 37. Еще чуть-чуть, и не видать нам его пышной шевелюры, которую будто сам Господь выстриг, на полях, куда доносится рев с трибун и где летают петарды. Это будет грустный день, такой же грустный, как когда он пронзил сетку на юарском чемпионате и поразил толпу, но по сути остался ни с чем. В тот день, уверен, его переполняло двоякое чувство – от исполненного чуда и от скользких слез, которые закатывались за подбородок и кипели огнем по всему телу. И многие полюбили его за лидерство и человечность.
Я был в их числе. Глядя на то, как плачет Форлан и как его скорбь подхватывают миллионы нейтральных зрителей, мне становилось грустно от того, что современность направлена на истребление таких людей, как Диего. Она уже не признает тех, кто хотя бы раз в месяц не выстреливает колким заявлением, стремясь задеть самые потаенные уголки в душе своего соперника. Стоичков с футболкой «Реала» под ногами, Гути, играющий в королевскую оппозицию, - даже люди из прошлого сдаются в плен и начинают непонятные протесты.
Для жизни, где и благотворительность показывают по телевизору, Форлан – не тренд. В нем нет предначертаний наглого остряка, нет ничего, что бы пропихнуло его в этот элитный круг, который пропитан желчью и который от гниения не спасет уже ничто. Диего Форлан – представитель той партии, где сначала творят, а потом разрешают спросить об этом. Ему не нужны пустые обещания и дурачество для того, чтобы без помощи Интернета заставить кого-то назвать себя рекордсменом. А ведь это так – Форлан главное достояние сборной Уругвая с тех пор, как перестали пинать однотонные мячи в однотонных ботинках.
Форлан был в Испании. И оставил следы.
Его время пришлось аккурат на тот момент, когда на Пиренеях начали растить пупсов и обучать их искусству позирования на публику. Скромный Диего, как прослойка в пироге, соединил два неравномерных течения: в одну сторону плыли массы плотов, груженные пассажирами всех мастей, в другую – пара королей на собственных лайнерах, которые размером походили на Сатурн. И когда стало ясно, что короли спутников терпеть не могут, Форлан тихо причалил к деревянной посудине, а вскоре одолел море и пустился вплавь. Так Испания обрела своих гегемонов, а Диего – одинокую старость в скитаниях и раздумьях.
Форлан уже скоро закончит. 37 – нормальный возраст для нападающего, от которого требуется лишь подставленная голова, чтоб даже с окраин послышалось слово «гол». Но это очень соленая цифра для того, кто делал на поле приблизительно все, разбавляя черновую работу пушечными залпами и редкими хэппи-эндами. Мы же помним, как он дирижировал вместе с Агуэро, с тем Агуэро, чья внешность походила на детеныша, закинутого из далекого индейского племени. И тут, рядом, белокурый Диего, который не иначе, как итальянец, лицом прекраснее, чем Пьетро Креспи, заводящий музыкальную шарманку.
У Форлана не было дикого счастья в карьере. Но он всегда был искренен. И остаток дней до почетной пенсии уругваец проведет подобающе.
Никогда не забывайте Диего, его улыбку, иногда слезы; и конечно оливковую шевелюру, которая развевалась, подобно флагу, на стадионах по всему миру.
Сейчас же игрокам можно целовать эмблемы каждого клуба, куда он переходит...
«Я целую лишь эмблему Пеньяроля и сборной Уругвая». Диего Форлан