Я - Ройс Уайт
Во мне нет двух метров роста, и я едва ли смогу отпустить густую бороду. В Миннесоте меня никогда не называли "Мистер Баскетбол". Да что говорить, меня нигде так не называли. По факту моя баскетбольная карьера закончилась вместе со средней школой.
Я не входил в пятерку лучших игроков студенческого баскетбола, и не был выбран на драфте 2012 года под шестнадцатым номером. Ройс Уайт играл в баскетбол лучше, чем большинство людей во всем мире. Я был офисным планктоном, работал с девяти до пяти в рекламе и журналистике на ESPN, Wired, Esquire, Details, и для многих других.
По факту, я не Ройс Уайт. Финансово и физически, я, и Уайт, находимся на разных концах земли. Несмотря на эти различия, мы схожи с ним в чем-то большем, и это "что-то", дает мне возможность сказать - "Я Ройс Уайт".
Почти десять лет (а может и больше), я держал в секрете, что страдаю тревожным расстройством, приступами паники и обессивно-компульсивным расстройством. Об этом знают мои самые близкие друзья и (как правило, по необходимости) мои бывшие коллеги и руководители. Однако большинство моих знакомых не знали об этом. Из-за моего расстройства, интернет стал неотъемлемой частью моей повседневной социализации.
Борьба Ройса Уайта с его работодателями, с Хьюстон Рокетс, над тем, какие условия должны быть созданы для того, чтобы он чувствовал себя в безопасности из-за своего тревожного расстройства, помогла мне с болью осознать, что всю свою жизнь я просто прятался.
Пришло время и для меня, выйти из анонимности интернета, чтобы дать возможность моим подписчикам в твиттере и фэйсбуке, которые читают мои статьи в различных изданиях, а так же тем, кто считает меня своим другом, понять, кто я на самом деле - парень, который не сильно отличается от Ройса Уайта. Мы оба пытаемся адаптироваться в профессиональной сфере, и в то же время страдаем серьезным тревожным расстройством.
Я не только Ройс Уайт. Ройс Уайт также Скотт Ноймеер. И так же кто-либо другой страдающий этой проблемой.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Вы никогда не забудете ваш первый раз.
Я помню, как впервые прошла полномасштабная паническая атака - это был не просто мимолетный момент беспокойства. Мое тело превратилось в вязкую жижу, я мог едва стоять на ногах и формировать предложения. Это случилось на верхнем ярусе стадиона Линкольн Файненшел Филд в Филадельфии, перед концертом Брюса Спрингстина. Через несколько мгновений я сидел в туалете одного из новейших спортивных стадионов страны, с головой, зажатой между ног, и потел так, как никогда не потел, буквально обливаясь потом.
У каждого есть чувство тревоги. Это один из величайших трюков природы. Тревога помогает нам выживать. Она дает оповещение телу, чтобы то могло приготовиться к удару и защитить себя. Это одна из главных функций нашего организма, которая помогает человеку выживать на протяжении многих лет.
Тревожное расстройство устроено по-другому.
Это похоже на то, что ваше тело и ваш разум больше не вместе, выпускаются синапсы, взрывается адреналин в ваших венах, в результате чего ваше тело реагирует на опасность, даже если вы в ней не находитесь. Это то, что происходит во время приступа паники.
Как вы отреагируете на первый случай панической атаки, во многом определяет, насколько сильно вы будете реагировать на них в дальнейшем. После того, как вы пережили эту атаку - после того, как вы осознали максимальную точку тревоги в вашей голове - вы становитесь сверхчувствительным. Лично для меня, это состояние похоже на гильотину. Моя голова лежит на ней, и в каждую минуту каждого дня палач в черном капюшоне может перерезать веревку.
Я боюсь, что что-то произойдет, и это что-то, вероятно, попытается убить меня. Я беспокоюсь о том, что не смогу остановить эту безымянную опасность. Я беспокоюсь о каждом шаге, который могу сделать, каждое малейшее изменение, эмоция, чувство, или ошибка, могут спровоцировать приближение этого ужасного, безымянного страха.
Я беспокоюсь о беспокойстве.
А дальше - все по кругу. И (На первый взгляд) это нескончаемый чертов круг, который повторяется снова, и снова, и снова, и снова, и снова...
Есть старая пословица, которую часто приписывали состоянию Альберта Эйнштейна: "Безумец делает одни и те же вещи, ожидая разных результатов". Это то, что он чувствует, находясь в тревожном расстройстве и при панических атаках. Только ты никогда не ожидаешь других результатов. Ты ожидаешь только беспокойство. Время от времени вы чувствуете, что буквально сходите с ума. Это обобщенное описание тревожного расстройства, агорафобии или другого конкретного вида тревоги в спектре, но ощущения у всех примерно одинаковые. Это ощущения одиночества, безнадеги, и беспокойства, наполненного адом.
Теперь вы знаете мои ощущения, и что испытывает Ройс Уайт.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Уайт не хотел приписывать свои приступы беспокойства и паники конкретному эпизоду, но начало было положено в один день, когда Ройсу было десять. На баскетбольной тренировке после спринта, его лучший друг рухнул на пол прямо перед его глазами. Уайт видел, как его друг лежит беспомощно на паркете, видел неподконтрольный поток слюней из его рта, видел его в машине скорой помощи, видел, как врачи спасали ему жизнь. Безусловно, все это повлияло на Уайта, но он не готов сказать, что это стало точкой отчета его расстройств.
Оглядываясь назад, я могу вспомнить десятки моментов моего детства, и если бы они произошли сейчас, я бы назвал их паническими атаками. Второй класс, я расплакался во время занятий из-за того, что 8 x 10 и 40 x 2, оба уравнения, равнялись 80, и как я отказался сидеть на одной стороне автомобиля, из-за того "что был не прав"; время в бейсбольном лагере в Вирджинии в восьми часах езды от дома, когда меня тошнило всю ночь в мусорную корзину, которую принес мой сосед, прежде чем уйти из комнаты, чтобы спокойно поспать на диване. В то время я ссылался на куриный стэйк, который съел на обед (Еда, на которую я не могу смотреть даже в меню без рвоты и по сей день). Оглядываясь назад, все это, безусловно, было тревожным расстройством.
Уайт легко может понять меня.
"Я хотел все списать на свой живот, когда чувствовал дискомфорт, будучи ребенком", сказал он, вспоминая свой опыт из детства, но теперь Уайт знает, что это была тревога. "Мне было так страшно, что меня вырвет, что я помогал себе это сделать".
Что делает тревожные расстройства такими сложными для определения и понимания? Тревога является невероятно уникальной эмоцией. Нет двух людей с тревожным расстройством похожих друг на друга - у тревоги нет очевидных ран или проявлений. Каждая жертва испытывает различные симптомы, обрабатывает ситуации по-разному, и по-разному усваивает последствия атак.
"Психическое здоровье является самым индивидуальным состоянием здоровья на планете", говорит Уайт, "Его сложнее всего изучить, так как мозг каждого человека работает уникально".
"В какой-то момент", продолжал Уайт, "из-за события с моим другом на паркете, мои тревоги привели меня к состоянию собственного здоровья, и я стал задавать себе вопросы: а что если с моим сердцем тоже не все в порядке, или с легкими. А может быть какая-нибудь другая болезнь, о которой никто не знает. Мы всегда слышим истории про то, как люди обнаруживают свои болезни тогда, когда уже, слишком поздно".
До обнаружения тревожного расстройства у себя, я наблюдал за близким мне человеком страдавшего от этого в течение нескольких лет (прежде чем он сумел научиться управлять тревогами), так что я знал, на что похожа тревога, или думал что знал. Как же сильно разнилось это состояние с моими представлениями о нем.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Концерт Брюса Спрингстина должен был стать для меня наградой за хорошо выполненную работу. Мой коллега хотел преподнести мне незабываемый подарок. Я не забыл. Я помню его, как одну из самых тяжелых ночей моей жизни.
В 2003 году, когда мне было 23, я учился на педагога и был, как это называется – учителем на замену.
Я оставил работу в фармацевтической компании, которая хоть и оплачивалась хорошо, но не давала удовлетворения. Я не мог находиться больше в окружении химических веществ и цифр в таблицах excel. Я хотел находиться в кругу студентов, книг, учителей и других романтических клише преподавательской деятельности.
Я проводил дни, бродя по коридорам, дети наградили меня прозвищем "Классный сменщик" (в основном, потому что я был молод, а дети не любили, когда основных преподавателей заменяли пожилые учителя), и в то же время, был помощником тренера в бейсбольной команде средней школы, за которую сам и играл несколько лет назад.
После успешного сезона, главный тренер, сияющий от счастья, вручил мне билет на концерт, чтобы я присоединился к нему и его другу, для совместной поездки на новенький филадельфийский стадион, чтобы послушать Босса. Тренер был не просто поклонником Брюса Спрингстина, он был его фанатом, и видел Спрингстина вживую больше раз, чем я прожил лет.
Я вырос на окраинах Нью-Джерси, рассекал местность на коричневом пикапе моего отца, слушал 8-9 треков классического рока, и не был фанатом Спрингстина. Я мог напеть "Born to Run", несколько строчек из "Rosalita", но это все. Я никак не мог отказаться от этой поездки, не обидев тренера, возможно, поэтому я сразу был напряжен, прежде чем мы покатили вниз по Garden State Parkway на внедорожнике моего друга, в Филадельфию. Моей целью было получить удовольствие, и не испортить ночь моему тренеру.
Мы приехали на несколько часов раньше, поставили дорожные стулья рядом с джипом, взяли несколько литров пива, и слушали звуки, доносящиеся со стадиона, E-street band настраивали аппаратуру. Все шло нормально.
Допив пиво, я захотел по малому. Ребята побрели на стадион, а у меня уже прилично подперло, и я пошел искать туалет. Я пробежал, наверное, около километра, прежде чем найти его.
Это были самые мучительные 15 минут в моей жизни, перед тем как я смог расслабиться. Возвращаясь, я встретил тренера и его друга.
Наши места находились на верхней трибуне. Чудесный вид. Прекрасный звук. Ждем выхода Спрингстина.
Тем не менее, заняв свое место рядом с тренером, я почувствовал себя нехорошо. Трудно описать, что я тогда испытал, но сейчас, после того как это было пережито много раз, я могу обличить чувства в слова: мои руки стали похожи на липкую жижу. Я почувствовал себя дезориентированным, в глазах начало мутнеть. По лбу пошла испарина, желудок скрутило. Это было еще не состояние близкое к рвоте, возможно, это было похоже на то чувство, когда начинаешь читать книгу на заднем сиденья автомобиля.
"Мне нужно в туалет", сказал я тренеру, прежде чем вскочить со своего места. "Я вернусь через минуту".
Тренер, увидев капли пота на моем лбу, почувствовал, что что-то не так.
“ У тебе все в порядке?", спросил он. "Нужна помощь?"
"Все в порядке", сказал я, "Просто неважно себя почувствовал, нужно сходить в туалет".
Может быть, тренер подумал, что мне стало плохо от пива. Может быть, подумал, что у меня боязнь высоты, а может, ему было все равно, так как его герой готов был выйти на сцену. Могу с уверенностью сказать, что он не знал, что это был приступ паники. В тот момент даже я не знал этого.
Я нашел туалет, зашел в открытую кабинку, бумагой вытер пот, который буквально стекал с меня. Я думал, после уборной мне станет намного лучше, вернусь на трибуну, буду петь и танцевать.
Не оклемавшись до конца, я вернулся на свое место. Не хотел отсутствовать слишком долго. Не хотел, чтобы обо мне начали волноваться.
Как только я занял свое место, у меня закружилась голова. Все вокруг начало растворяться. Я знал, где нахожусь, но уже ощущал ту изоляцию, которая приходит с паническими атаками. Я не мог сфокусироваться ни на чем, кроме себя.
"Скотт", я слышал голос тренера под гитарные аккорды, которые доносятся со сцены. "С тобой все хорошо? Ты плохо выглядишь. Перебрал пива?"
Что еще он мог подумать? Решил, что это из-за моего небольшого веса. Это было выгодно для меня. Вечер еще можно спасти.
"Нет, правда", сказал я, вставая со своего места."Мне снова нужно в уборную. Я не понимаю, что со мной".
Я бросился обратно в свою кабинку, захлопнул дверь и запер ее. Я сел на унитаз, спустил штаны, и достал свой телефон из кармана.
"Привет", ответила моя девушка (которая впоследствии стала моей женой), "Разве вы не должны быть на концерте?"
"Да", ответил я. "Но сейчас я в уборной. Я провел здесь больше времени, чем на трибуне".
"Почему?" спросила она, не понимая, что происходит.
"Дэнис", сказал я, не слыша своего голоса. "Я думаю, у меня приступ паники".
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Ройс Уайт не первый спортсмен, страдающий от тревожного расстройства и приступов паники. Бывший телеведущий, член зала славы НФЛ, тренер, выигравший супербоул, Джон Мэддэн ненавидел летать настолько, что ездил по всей стране на своем автобусе, который стоил больше, чем многие дома.
Рокетс сдержанно отреагировали на его просьбу. Мало того, что это создало бы дополнительные расходы для клуба, но они также должны были доверить каждодневный статус своего игрока человеку, который находится не в структуре клуба. У Уайта не было проблем с командным врачом, этот же врач решал, когда выходить на паркет Джереми Лину и Джэймсу Хардену, после их травм. Но Уайт хотел беспристрастного независимого врача, который бы оценивал его состояние перед перелетами, играми и тренировками. Такого не было в истории НБА (а возможно вообще в истории спорта), чтобы протокол состояния здоровья составлялся каждый раз, непосредственно перед этими событиями. Хьюстон игнорировал эту идею.
Сезон 2012-2013 начался для Хьюстона без Уайта. Уайт не сыграл в лиге ни секунды, и 6 января 2013 года Хьюстон уведомил игрока, что отказывается удовлетворить его просьбы и решает отстранить игрока от матчей. Двадцать дней спустя, Уайт и Рокетс, отложили разногласия в сторону, и Рокетс разрешили игроку присоединиться к команде Д-лиги Рио Гранде.
Уайт дебютировал за Рио Гранде 13 февраля в матче с Мэин Ред Клоуз. Он провел на площадке 18 минут, набрал 7 очков, собрал 8 подборов, и отдал 4 передачи. Но вопросы с Хьюстоном были далеки от разрешения.
"Ничего не ясно, это правда", сказал мне потом Уайт. "Я честный парень, но, сколько всего еще предстоит вытерпеть, еще ничего не решено. Мы подписали бумаги, в которых прописаны штрафы, которые аргументируют происходящее. Мы решили начать с чистого листа. Я взял меньше денег, так как часть сезона уже прошла. Я взял на 500 или 600 тысяч меньше, чем полагалось по моему контракту. Мы договорились, что забудем разногласия, и запротоколируем все на бумаге, что мое расстройство является травмой и должно разумно расцениваться.
Но что на счет камня преткновения Уайта - протокола здоровья и независимого врача?
"Игнорирование условий со стороны Рокетс стало одной из причин, по которой я присоединился к Рио Гранде. Я хотел показать, что хочу и могу играть. Потому что был скептицизм со стороны клуба, они думали, что я просто забил на баскетбол. Я думал, что это сдвинет дело с мертвой точки, и мне пойдут навстречу. Во всяком случае, я на это надеялся. Рокетс и НБА знают, что я буду отстаивать свои условия и не собираюсь идти на попятную".
И Уайт не пошел. 21 марта он написал в твиттере, что не будет играть за Рио Гранде в выездных матчах. Он пропустил три выезда, но затем вернулся, и сыграл в шести заключительных домашних играх сезона.
5 апреля Уайт сыграл 34 минуты за Рио Гранде против команды Остин Торрес и показал, за что Хьюстон выбрал его под 16ым пиком на драфте 2012 года. 28 очков, 9 подборов, 6 передач, 4 перехвата и 1 блок.
Такое выступление показывает, насколько ситуация с Уайтом неоднозначна. У него есть талант, чтобы играть на высочайшем уровне, но его психическое состояние, которое требует определенных условий, делает жизнь мучительной для всех - для Уайта, Рокетс и их фанатов.
Всего за Рио Гранде Ройс Уайт провел 16 матчей, проводя на паркете 25 минут, набирая 11,4 очка, собирая 5,7 подбора, и отдавая 3,3 передачи.
"Нба вытащили короткую соломинку", говорит Уайт, "потому что они просто собираются дать мне алпразолам и сказать: "Вперед, тебя ждет самолет", но я никогда не буду пить, этот чертов, алпразолам, потому что знаю, как на него подсаживаешься. Я не должен этого делать, чтобы играть в баскетбол".
Но Хьюстон считал, что должен.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
После пережитого мной концерта Брюса Спрингстина, в ту ночь, в августе 2003 года, я больше не был на живых выступлениях и больших стадионах. Так же тот день стал началом конца моей преподавательской деятельности.
Когда в сентябре начались занятия, у меня не было в планах покидать школу. Панические атаки в летнюю ночь на стадионе были ужасны, но они еще не стали навязчивым чувством. Я продолжал жить дальше, и в первый месяц все так же заменял учителей.
Иногда тревога начиналась с каких-нибудь пустяков. Это случилось, когда меня поставили на замену учителю физкультуры, но зал оказался занят другим классом. Мне пришлось вести учеников в библиотеку, которая так же была полна детьми.
Это окончательно выбило меня из колеи. Я начал потеть, все симптомы, которые были тогда, на стадионе, начали проявляться и сейчас, в окружении 30 учеников.
Я очень хорошо помню, как сидел за столом, и один из учеников заговорил со мной. Я обычно любил слушать о жизни моих подопечных за стенами школы во время выходных. Это отличало меня от других учителей, дети принимали меня за "своего".
В этот день, я не мог сосредоточиться ни на одном слове. Я чувствовал, что мои глаза вот-вот выйдут из орбит, а рот пересох так, как будто, я съел коробку школьных мелков. Это был приступ паники.
Когда звонок милостиво сжалился надо мной, я побежал к начальству и сообщил, что заболел. Придя домой, я залез под одеяло и не вылезал оттуда в течение нескольких часов.
Я больше никогда не работал учителем на замену, да и не на замену тоже. В конечном итоге, я должен был закончить обучение и получить диплом. За две минуты до теста у меня началась паническая атака, но я все равно успешно справился с его написанием, и пошел домой, зная, что никогда не буду преподавать.
---------------------------------------------------------------
"Это не только захватывающая тема", сказал мне спортивный психолог и тренер Билл Коул, "Я думаю, это что-то новое. Это должно перевернуть спорт с ног на голову".
Коул, бывший профессиональный теннисист и тренер, который работает со спортсменами долгие годы. К нему обращаются гольфисты , испытывающие мандраж, гимнасты с блоками, и спортсменами различных направлений, имеющие проблемы с психологией в концовках матчей. Он слышал и видел почти все в мире спортивной психологии. Тем не менее, даже он считает, что проблема Ройса Уайта является неизведанной территорией.
"Профессиональному спорту еще есть куда расти", говорит Коул, "Дискриминация людей, которые испытывают трудности с психическим здоровьем, является тем аспектом, над которым стоит серьезно подумать. Уайт делает большую услугу обществу, обращая на себя внимание таким образом. Волей не волей, люди начнут задумываться об этом".
Это именно то, чего хочет Ройс Уайт.
"Это будет большое дело для лиги", говорит Уайт, "а так же для меня и моей карьеры. Это могло бы стать отправной точкой для многих спортсменов страдающих от психологических проблем. Я говорю не только об аэрофобии. Алкоголизм, наркомания, сексомания и многое другое. Если бы у них был такой протокол, о котором я говорю, они бы не оказались изгоями".
Уайт рассказал мне, что многие люди из разных видов спорта заняли его сторону.
"Мне поступало много звонков от игроков, и они призывали меня продолжать делать то, что я делаю", рассказывает Уайт, "Как бывшие, так и действующие спортсмены. Они рассказывали, как тревожные расстройства привели их к бутылке и другим страшным вещам. Мне говорили: "Я, как и ты, боялся летать. Но все заканчивалось тем, что я принимал золпидем, а потом проходил реабилитацию, потому что не мог больше спать без снотворного". Когда вы принимаете золпидем 98 раз в год, это небезопасно. Сейчас нам это известно. И такие вещи как алпразолам это тоже небезопасно. НБА фактически запретило бензодиазепины, потому что на них подсаживаешься".
Бензодиазепины, как и алпрозалам, являются психотропными препаратами, которые широко применяются при различных симптомах: от бессонницы до тревожных расстройств. Они могут не только вызвать привыкание, но и причинить вред здоровью человека. Даже СИОЗС (селективные ингибиторы обратного захвата сиротонина), такие вещества как пароксетин, сертралин и эсциталопрам,у которых менее драматические последствия, и которые, с точки зрения непрофессионала, созданы для того, чтобы устранить химический дисбаланс в организме и помочь с управлением тревогами и депрессиями, могут иметь серьезные побочные эффекты. И потребление этих веществ, это не укол кортизона при болях в колене, это совсем другое дело.
Поверьте мне на слово, я пробовал многие из этих препаратов, пока не нашел оптимальный для себя на ежедневной основе (золофт). Паксил (пароксетин) не действует на меня. Лексапро (эсциталопрам) тоже не дал результатов. Наиболее худшим средством для меня оказался симбалта (дулоксетин).
После загрузки организма таблетками симбалты в течение нескольких недель, чтобы они начали действовать на организм (неизбежное зло всех СИОЗС), у меня участились головокружения и упало зрение. Мой врач начал ограничивать дозы симбалты(Второе неизбежное зло СИОЗС, с них нельзя просто слезть). Отходил я неделю, лежа дома с ознобом и потливостью. Иногда у меня были галлюцинации, мне казалось, что по моей коже ползают клопы. Несмотря на то, что я не принимал наркотиков сильнее марихуаны в своей жизни, я думаю, что так ощущают себя наркоманы во время ломок, когда их выводят из зависимости.
Большинство людей, которые призывают Уайта не "ныть", и начать играть, или завершить карьеру и пойти на работу, не понимают, что психическое расстройство - это болезнь.
"Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что у меня психическое заболевание", рассказала мне в интервью вратарь женской сборной Канады по хоккею, "Тяжело было понять это. Я не думала, что это может случиться со мной. Но это была болезнь, и я была больна. Я должна была узнать, как справиться с этим и начать жить нормальной жизнью".
Как молодой перспективный вратарь, Фишер мечтала стать членом сборной Канады, пока на ее пути не появилось тревожное расстройство, депрессии, обессивно-компульсивное расстройство и агорафобия. Во время сборов национальной команды у Фишер начались приступы тревоги и панические атаки.
"Я заканчивала этот день в отделении неотложной помощи, не понимая, что происходит".
Вскоре после этого, просмотр для Фишер закончился, ночным рейсом она вернулась домой.
"К сожалению, перед моим отлетом", рассказывала Фишер, "Я подошла к тренеру и попыталась объяснить, что происходит и что было не так со мной. Я получила в ответ вопрос: "Это не помешает тебе играть за сборную? Ты знаешь, что ты пришла играть за сборную Канады?". "Это памятный момент для меня, но не тот, который хотелось бы вспоминать".
Разница Фишер и Уайта в том, что Фишер страдала в молчании долгие годы, скрывая свой недуг, не давая команде возможность понять и принять то, что она чувствует.
"Я, конечно, не была на вершине своей игры в то время", говорит Фишер, "Это было страшно. Я находилась в оцепенении на льду. Позиция вратаря, она располагает к одиночеству, 3-4 минуты вы активны, а остальное время вы пытаетесь не думать о панических атаках. Я не рассказывала это людям, держала в себе, что делало эту борьбу еще сложнее".
Фишер, как и Уайт, считает, что не нужно скрывать своих проблем. Она хочет, чтобы люди знали. "Это может разрушить вашу жизнь, но мы также можем и справиться с этим и жить нормальной жизнью"
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
У меня ушло почти 6 месяцев, чтобы выползти из моей охваченной тревогой постели, и найти новую работу, после того как я оставил преподавание. Шесть месяцев лечения, когнитивно-поведенческой терапии и невероятно поддерживающих близких. Когда я почувствовал в себе силы, я смог адаптироваться в профессиональном мире, так же как и Ройс Уайт, несмотря на наше расстройство.
За последние девять лет я сменил две работы. Первой была работа в офисе. Все что я должен был делать, это проводить заявленное время за рабочим столом от и до, прежде чем отправиться домой. Но даже это тревожило меня.
Перед обедом, я всегда дрожал от страха, что встречу начальника, и он предложит мне сесть в его дорогой автомобиль и составить ему компанию во время обеда. Это не был страх совместного обеда, это скорее был страх отказа от него, потому что я знал, что никогда не пошел бы на обед вместе с ним. Это был страх сказать "Нет" человеку, который выдает мне зарплату.
После года избеганий я все таки нашел в себе силы рассказать ему о своих страхах. Я объяснил ему, что в этом не было ничего личного, я готов был пообедать с ним в нашем кафе или в его кабинете, но куда-то выезжать я не хотел.
К моему удивлению, он с пониманием отнесся к моему монологу и выразил мне поддержку. Сам по себе этот факт помог мне чувствовать себя почти комфортно, чтобы пойти пообедать с ним. Почти.
После ухода с этой работы, я нашел другую, еще больше подходящую для меня. Я стал работать на компанию, которая находится на другом конце страны. Одновременно хорошо и плохо для меня. Это позволило сосредоточиться на работе, а не на моем беспокойстве, но также и изолировало меня от внешнего мира.
По истечении года работы, я рассказал своим начальникам, почему не могу сесть на самолет и прилететь к ним для проведения переговоров. У меня произошел разговор с начальством, как и в прошлый раз, только теперь по скайпу.
К счастью, мои слова восприняли с пониманием и доверием. Они хотели, чтобы я летал на самолете по всей стране и заключал сделки, а я объяснил им, что для меня это металлическая машина смерти. Несмотря на мои слова, они приняли мои условия, и мы продолжили работать.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Первое, что я подумал, читая о Ройсе Уайте, это то, что я читаю о самом себе. Я знаю, как это сочетать в себе тревожное расстройство и желание реализоваться в жизни. Я знаю переживания Уайта. Моим первым желанием было встать на его защиту, когда какой-нибудь журналист или болельщик начнет поливать его грязью.
Я хотел позвонить ему и сказать, чтобы он продолжал в том же духе. Только привлекая внимание к этой проблеме, мы можем что-то изменить.
После разговора с Уайтом, я понял, что мне ничего не нужно было ему говорить. Он и так все знал, гораздо лучше меня.
"Я думаю, у нас все получится", говорит Уайт, "Первое, что необходимо - это признание. Дальше - это забота. Следующий шаг - чем готово пожертвовать НБА ради таких людей? Чем готов пожертвовать Хьюстон?"
Этот вопрос мы можем задать работодателю, друзьям, членам семьи или поклонникам. Насколько они готовы понять и принять это заболевание (как сломанную ногу или вывихнутую лодыжку), как что-то реальное.
Может и не это движет Ройсом Уайтом.
"В первую очередь я беспокоюсь о своем здоровье", говорит Уайт, "Мое психическое состояние всегда будет в приоритете для меня".
А, может быть, для Ройса Уайта, для меня, и для всех остальных страдающих от беспокойств, это единственное, что имеет значение.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Перевод статьи сайта sbnation.com. Автор Скотт Ноймеер. Перевод Василий Чернов.
Удачи Ройсу!