Тренды сезона у фигуристов: рисуют пресс, стоят на голове и бьются за права на музыку

Фигурное катание обожает тренды: удачные находки кочуют из программы в программу, пока окончательно не надоедят зрителям и судьям.

Так случилось с сальто и колесом, десятками саундтреков или с хитом последних двух сезонов – экспрессивными танцами у бортика.

Возможно, спортсменам кажется, что так безопаснее: когда ты делаешь то же, что и остальные (особенно если повторяешь за топами), шансы понравиться арбитрам выше.

В олимпийском сезоне сочетание трендов получилось необычным: одни ударились в программы с эзотерическим уклоном, другие – в практически цирковую акробатику.

Мужчины рисуют кубики пресса – да, как у Плющенко в нулевых

Главное модное веяние сезона – нарисованные аэрографом кубики пресса у парней.

Евгений Плющенко еще до знакомства с Яной Рудковской оказался первым в истории: его знаменитый костюм для показательного Sex Bomb c горой поролоновых мышц опередил время.

Sex Bomb от Плющенко знает весь мир. Американцы и русские в восторге, японцам – стыдно

Если Майкл Парсонс (на скрине ниже) и Самуэль Блан Клаперман, видимо, решили добавить образу маскулинности, то у Адама Сяо Хим Фа идея другая. Его короткая – посвящение Леонардо да Винчи, а костюм с визуализацией тела – отсылка к «Витрувианскому человеку».

Показывать собственный торс танцоры отказались, видимо, из-за опасений получить штраф от судей за излишнюю откровенность костюма. Самым бесстрашным оказался Саулюс Амрулевичюс, бескомпромиссно танцующий под I’m Too Sexy в рубашке с вырезом до пояса.

Хореографы увлеклись запутанными сюжетами: ставят программы о душе и разговаривают с небом

Постановщиков в олимпийский сезон потянуло на философские размышления о душе и Вселенной.

Вот так суть своей хореографии описывает Софья Акатьева: «В начале программы я показываю, что душа выходит из тела, летает по этому миру – у меня конкретно катается по льду. Во второй половине более резкая, дерзкая музыка, душа борется за то, чтобы вернуться, движения олицетворяют эту борьбу и желание вернуться».

А это Егор Мурашов раскрывает замысел короткой Владислава Дикиджи: «Глубинный смысл постановки – напомнить зрителю, что мы одновременно и «песчинки» по сравнению со Вселенной, и невероятно важны в собственных взаимоотношениях и поступках».

Под возвышенными формулировками скрывается не только глубокий мир постановщиков, но и зачастую неспособность собрать программу с цельным сюжетом и идеей, понятной без расшифровки. А иногда (и, кажется, это случай короткой Дикиджи) красивый посыл прикрывает бедность хореографии: так пустоты выглядят не паузами для подготовки к прыжкам, а метафорами задумчивости героя.

Жертвой такого подхода стал Петр Гуменник, чья программа в интерпретации постановщика Ильи Авербуха воплощала «молитву к небу», «разговор с самим собой» и даже «образ России – мечтающей, стремящейся, выигрывающей».

Произвольная оказалась настолько абстрактной, что до олимпийского отбора так и не добралась – Гуменник вернул прошлогоднего «Онегина» с понятным сюжетом и конкретным образом. Авербух и тут нашел объяснение: эта постановка (разумеется, его же авторства) оказалась настолько сильной, что просто задавила своим успехом новую идею.

Танцоры соревнуются в акробатике: стоят на голове, кувыркаются и делают сальто

Танцы в текущем цикле сильно сбавили в эстетике – и дело не только в уходе Габриэлы Пападакис и Гийома Сизерона. Акробатика решает сразу две задачи: маскирует недостатки в скольжении, которыми страдают все больше дуэтов, и делает программы более запоминающимися. С хорошей ли стороны – другой вопрос.

Между двумя чешскими дуэтами и вовсе, кажется, происходит негласное соревнование по самым неэлегантным позициям.

Если в прошлом сезоне победила Катарина Мразкова, заносящая ногу над судьями, то в этом лидирует Натали Ташлерова, стоящая на голове посреди произвольного под «Матрицу». Трюк выглядел настолько натужно и неуместно, что на турнире в Ницце программу исполняли уже без него.

В России ставку на акробатику сделали Софья Шевченко и Андрей Ежлов – и тоже перестарались. Их ритм-танец представляет собой удивительное сочетание трюкачества (сальто, кувырок, переворот партнерши) и практически позаимствованных из «Ледникового периода» долгих пробежек на зубцах вместо сложных шагов.

Есть и успешные примеры насыщения программ акробатикой. Среди них ритм-танец Елизаветы Пасечник и Дарио Чиризано с кувырками, шпагатами и прыжками с помощью ассистирующего партнера. Секрет в том, что все трюки делаются на той же скорости, что и остальные элементы, и вплетены в хореографию, а не разрушают ее ради эпатажа.

Видели бешеный танец наших фигуристов? Акробатика – с кувырком и выбросом

Фигуристы решают проблемы с музыкой: Фурнье-Бодри и Сизерон экстренно меняют ритм-танец, а Лью вернулась к старой короткой

Лицензирование музыки – серая зона в фигурном катании: формально получать согласие от правообладателей должны сами спортсмены, но на практике у них просто нет таких инструментов и денег. А зачастую и времени – крупные лейблы могут месяцами обрабатывать заявки, а независимые артисты – долго не выходить на контакт.

Олимпийский год особенно повышает риски: зрителей становится больше, есть шанс, что среди них окажется принципиальный владелец той самой спорной записи. Так случилось в 2022 году у американских парников Алексы Книрим и Брендона Фрейзера, на которых подали в суд правообладатели исполнения The House of the Rising Sun, под которое они катались.

Новый сезон – не исключение. Мэдлин Скизас пришлось отказаться от программы под «Короля Льва», которую она планировала оставить на второй год: Disney потребовал слишком большую компенсацию за лицензирование музыки.

Записи выступлений Изабо Левито на Cranberry Cup – полноценном этапе серии Челленджер – суммарно собрали 76000 просмотров на официальном канале американской федерации. Вот только музыка, наложенная постфактум на ее прокаты, не имеет ничего общего с оригинальной.

США взялись за авторские права в фигурном катании еще раньше ISU и с прошлого сезона запретили публиковать записи соревнований, если права на звучавшие там треки не очищены. Самим спортсменам федерация рекомендует постить свои выступления в соцсетях без звука.

Впрочем, причиной проблем может стать претензия и от судей.

Лоранс Фурнье-Бодри и Гийому Сизерону пришлось экстренно менять ритм-танец сразу после премьеры: американский арбитр возмутился тем, что песня «Personal Jesus», первоначально выбранная дуэтом, вышла в 1989 году, хотя правила этого сезона требовали треки 90-х.

Теоретически пара могла бы сослаться на то, что сам альбом выпущен уже в 1990-м, а его стиль, безусловно, отвечает моде той эпохи, которую и просил ISU в олимпийский год. Но оставить танец на весь сезон – рисковать получить сбавку в 2 балла в самый важный момент.

Алиса Лью вернулась к прошлогодней короткой из-за самоцензуры: в багажнике автомобиля рэпера D4vd, под трек которого она планировала выступать, обнаружили труп подростка. Чемпионка мира благоразумно не стала дожидаться обвинений в косвенной поддержке музыканта и первая заявила о том, что это не соответствует ее ценностям.

И если мода на нарисованный пресс все же схлынет – проблемы с музыкой, видимо, пришли в фигурное катание надолго.

Скрытая угроза в фигурке – авторские права: у танцоров забрали музыку перед Евро

Больше текстов о фигурном катании – в телеграм-канале автора

Фото: Chu Jiayin/XinHua/Global Look Press; Gettyimages/Lintao Zhang; Александр Вильф; FFSG / Mr Declic