20 мин.

Жизнь Валерия Харламова: 8 месяцев в Бильбао, порок сердца и возвращение после аварии

4 k

75 лет назад родился Валерий Харламов.

Первый нападающий, не игравший в НХЛ, но включенный в Зал хоккейной славы в Торонто.

Харламов и футбол: играл в Бильбао с будущим вратарем «Атлетика» и болел за «Торпедо»

«В футбол может играть практически каждый, кто умеет ходить, – говорил он своему биографу Олегу Спасскому, – а в хоккее есть условие: сначала нужно научиться кататься на коньках. Футбол в этом смысле демократичнее». 

Любовь к футболу усилилась в Бильбао, где Харламов во втором классе жил с сестрой восемь месяцев у маминых родителей – как раз тогда «Атлетик» впервые после войны стал чемпионом Испании.

 «В Бильбао брат в футбол гонял до одури, а его закадычный друг Хави спустя годы дорос до основного вратаря «Атлетика», – вспоминала Татьяна Харламова.

Валерий не оставил футбол и после возвращения в Москву – даже когда перенес ангину в тяжелой форме, вызвавшую порок сердца, и врачи запретили подвижные игры. 

В футбольную школу ЦСКА его, правда, не взяли, так что играл за «Метрострой» – у Нила Гугнина (первого тренера многих будущих сборников – от Андрея Якубика до Игоря Шалимова).

«Мяч у него был как приклеенный к ноге, – говорил центр харламовского звена в хоккейной школе ЦСКА Владимир Богомолов. – Обводка простая: показал корпусом в одну сторону, а ушел в другую. 

О полузащитнике Викторе Папаеве говорили, что в проходе автобуса восьмерых может обвести. Нечто подобное исполнял и Харламов. 

Летом мы ездили на пляж в Серебряный Бор. Был там футбольный пятачок размером с баскетбольную площадку, где все сражались по-мужски. А мяч у Харламова отнять не могли».

Кумирами Харламов называл Всеволода Боброва и Эдуарда Стрельцова – завораживало, как они сонно передвигались по полю, а потом резко включались и переламывали игру.

«Они и забивали, и делали игру умной, захватывающей, – говорил Харламов в книге «Форвард № 17». – Делали футбол игрой, а не нудной работой. 

Лентяем я никогда не был, но носиться без толку по футбольному полю не любил. Увы, большинство футбольных тренеров повторяли: работай, работай, двигайся! В хоккее хоть проще: оттолкнулся раз – и всю площадку пересек. 

В общем, остался я в хоккее, но футбол люблю. Как-то в Хосте мы, хоккеисты ЦСКА, сыграли в футбол с футболистами «Локомотива». И выиграли. 

Несколько раз мне удалось сделать точные передачи, Мишаков ловко и неожиданно пропускал мяч между ног, выскакивал из засады Кузьмин и забивал!»

«Валерий футбол любил едва ли не больше хоккея, – вспоминал его отец в книге «Три скорости Валерия Харламова». – Любой случай использовал, чтобы в футбол сыграть. 

Как-то даже специально в Малаховку поехал с Петровым и Михайловым. Они выступали за свой курс областного института физкультуры, а ему, хотя он в московском институте учился, разрешали с друзьями играть. 

В футболе он болел за московское «Торпедо» еще со времен Стрельцова, Иванова, Воронина. А в институте с торпедовцем Вадимом Никоновым особенно сдружился».

В тушинской квартире Харламова Никонов в 1975-м скрывался от армии. Но за месяц до 27-летия его все же призвали и отправили в Чебаркуль.

Никонов вспоминал: «[Тренер футбольного ЦСКА-1975] Тарасов звонил: «Вадим, не бойся. Мы тебя скоро вызовем. Отрабатывай стартовую скорость». – «Да я в сапогах, Анатолий Владимирович». – «Привыкай к трудностям. Связь заканчиваю».

Тогда же, в середине 70-х, Харламов поставил на коньки племянника Валеру, но в итоге сказал маме и сестре: «В хоккей пускай для удовольствия играет. Хватит с вас моих травм. Лучше футболом пусть займется, все меньше боли».

Племянник Валерия Харламова. Кадр из фильма «Советские хоккеисты» (1975)

Валерий Харламов-младший считался потом одним из самых перспективных футболистов Москвы, хотя в 1981-м, в год смерти дяди, серьезно пострадал: «Прыгнул с крыши трамвая и отбил себе все, что можно», – вспоминала Татьяна Харламова.

«Племянник Харламова – безумный талант, я таких больше не видел, – говорил мне другой воспитанник ЦСКА, вратарь Дмитрий Гончаров. – Ходила байка: если перед ним два защитника и вратарь, судья отворачивается и записывает гол. 

На тренировке ему говорили бить в девятку, и он забивал десять из десяти пенальти, причем восемь из них – с отскоком от штанги. Валеру уничтожили алкоголь и наркотики. Еще со школы пошло: однажды его маму вызвали к директору, а Валера в это время вышел из беседки в муку пьяный. 

В Германии был случай. Пора ехать на игру, а Минько с Васей Ивановым тащат Валеру на руках. Тот идти не мог, ноги волочились по земле.

Последний раз я видел его в 1998 году. В абсолютно развалившемся состоянии он пришел на тренировку долматовского ЦСКА и попросил: «Дим, выбей мяч. Продам, хоть денежки какие-то будут». Жалкое было зрелище».

«Племянник Харламова – сумасшедший нападающий, – подтвердил мне еще один экс-футболист ЦСКА Александр Гришин. – Четко помню, как он в прямом смысле одной левой обыгрывал всю команду соперника. 

На детское первенство Москвы раньше стекалось много народу – и ходили в основном на Харламова из ЦСКА, Кирьякова с Колывановым и Шустикова с Ульяновым из «Торпедо». Уже в 14 лет Валерка попал в дубль! 

У него все было – дядя привозил вещи из-за границы, а я, наоборот, наскребал пять копеек на автобус, чтобы на тренировку добраться. Валера жил рядом с нашей школой, на Беговой, часто приглашал в гости, а его мама нас кормила. Валера хороший парень, но не справился ментально, пошел не в ту сторону. Я был в шоке, когда узнал, что он умер [27 сентября 2007-го]».

Харламов и Испания: катался с дедом Бенито на «фольксвагене» и показывал фокусы в тавернах

В золотой «Барселоне»-1992, которой забивал Гришин, неспроста было шесть басков. Йохан Кройфф считал, что они больше всех в Испании восприимчивы к атакующей философии.  

Харламов – тоже баск. Наполовину. 

Когда в Испании началась гражданская война, его дед Бенито Ориве Абад ушел на фронт. Жена Бенито Антония попала в тюрьму за подпольную деятельность, а их 12-летнюю дочь Бегонию отправили на теплоходе в Крым.

Потом она несколько лет провела в одесском детском доме, а в 1941-м оказалась в Саратове – работала токарем на заводе, где производилась авиационная техника. 

Дальше ее эвакуировали в Тбилиси.

«По Волге нас везли на теплоходе, – вспоминала Бегония. – Нос корабля рассекал воду – это была река крови! Впереди нас два теплохода с детьми попали под бомбежку фашистов. 

Голодали страшно, крошки хлеба не видели. Иногда причаливали у берега, чтобы загрузить арбузы. Мы набрасывались на них, а потом мучились желудком. 

Наши сверстники не выдерживали. Умирали. Мы собирались вокруг них и причитали: «Вот счастливые – отмучились наконец». 

После войны Бегония очутилась в Москве и устроилась в химическую лабораторию машиностроительного завода «Коммунар», где с 1943-го работал слесарем-сборщиком Борис Харламов. 

С Бегонией он познакомился в заводском клубе – через друга Маноло, болельщика «Динамо». 

«Встречались, когда у нее и у меня заканчивалась смена, – вспоминал Борис Харламов. – Посидим, чайку попьем и идем гулять по московским улицам. 

Я приходил домой только к полуночи. Все свободное время проводил с ней. 

У нее был очень приятный голос, она любила петь на родном языке песни из популярного в те годы аргентинского кинофильма «Возраст любви» 1953 года – с Лолитой Торрес в главной роли». 

Расписаться с иностранкой Борису Харламову разрешили только 2 февраля 1948-го. Через две с половиной недели после рождения сына Валерия (назвали в честь летчика Чкалова).

А в 1956-м советским испанцам разрешили вернуться. Правда, испанские мужчины могли взять русских жен, а испанские женщины – русских мужей – нет. 

Провожая жену с двумя детьми из Одессы, Борис Харламов не знал, увидит ли их снова. Но не отпустить не мог. 

После 20-летней разлуки с родителями Бегония мечтала увидеть их и познакомить с детьми. К тому же Бенито с Антонией долго считали дочь погибшей и только от первых возвращенцев узнали: жива. 

К переезду подталкивало и то, что в Москве Харламовы жили в коммуналке у метро «Аэропорт», а родители Бегонии – в 7-комнатной квартире на улице Урасуррутия, дом 28.

Бенито владел парком грузовиков и катал Валерия по Бильбао на «фольксвагене». Другим средством передвижения Русито, как прозвали Харламова, были два ослика – они обитали на первом этаже его дома и использовались торговцами для перевозки грузов. 

Также Харламов показывал в тавернах фокусы в обмен на пирожные и ходил с дедом на футбол. 

«В Испании мы жили как у Христа за пазухой. Тихо. Спокойно. Тепло. Чисто. Безмятежно, – вспоминала Татьяна Харламова. – Бытовых проблем вообще не знали, напротив, полное изобилие, одеты-обуты». 

В то же время за Харламовыми следили, а Бегонии предлагали прочесть антисоветское заявление на радио. От ареста, через который прошли многие вернувшиеся, ее спасла только влиятельность отца.  

Когда еще и школьный учитель ударил Валерия за отказ молиться, Бегония через Красный Крест запустила процедуру возвращения в Москву и увезла детей в Францию. 

Потом – месяц в Париже у тети и возвращение на поезде в Москву. В следующий раз Бегония отправилась в Испанию через 10 лет, когда узнала о болезни отца.

В тот же день, несколькими часами позже, Харламов улетел в Челябинск. А оттуда – 80 км на машине до Чебаркуля. 

Харламов и Чебаркуль: три раза в день тренировался на морозе и получил прозвище Красная Шапочка

«У Валерки произошел неприятный момент: играл за один возраст, а потом выяснилось, что он немного старше, – говорил мне партнер Харламова по сборной 70-х Юрий Лебедев. – Собирались отчислить, но все-таки приняли во внимание размах таланта. 

Помню слова тренера Виталия Ерфилова: «Харламов обманул нас, но не по своей вине, не со злости. Мы его оставляем». 

Харламов продолжил играть в ЦСКА, но в команде ровесников уступал более мощным Владимиру Богомолову и Александру Смолину.

«Смолин запросто обводил пятерку соперников, – вспоминал Богомолов в книге «Три скорости Валерия Харламова». –  Исполнял цирковые трюки: сближался с защитником и в последний момент перебрасывал шайбу через него. 

Покидая большой спорт, Александр Альметов вручил Смолину свой свитер с номером 9».

В полуфинале юниорского чемпионата страны Богомолов налетел на чужой конек, провел в финале всего несколько смен и узнал, что не попадет в первую команду. В 19 лет стал тренером в школе ЦСКА, но потом вернулся в хоккей и до 27 выступал за «Локомотив». 

Харламову повезло чуть больше. Помощник Тарасова Борис Кулагин увидел в нем потенциал, но о месте в одном из трех звеньев не было и речи. Пошла мода на габаритных форвардов, а 176-сантиметрового Харламова Тарасов называл коньком-горбунком. 

По словам Бориса Харламова, тренер чебаркульской «Звезды» Владимир Альфер привез коллеге из ЦСКА малахит и «особенную бутылочку» – так и решилось, в какую именно армейскую команду попадает баскский полуфабрикат. 

Харламов шел довеском к 20-летнему защитнику Александру Гусеву, которого, по словам тренера Ерфилова, сослали в Чебаркуль за пьянку.

Борис Кулагин в книге «Три скорости Валерия Харламова» вспоминал: «В Чебаркуле нас поблагодарили за то, что дали в команду Гусева и выразили сомнение насчет Харламова: мол, в нашей лиге этому малышу трудно придется – затолкают, столько синяков наставят, что он из хоккея убежит».

Защитник «Звезды» Николай Макаров добавил, что Харламов и Гусев приехали с красными VM-овскими шлемами, довольно редкими для третьей лиги и закрытого уральского города. За это столичных гостей назвали Красными Шапочками.

Матчи проходили на морозе, и дебют в «Звезде» Харламов провалил, но запас ему все равно не грозил.

«Он должен 70 процентов времени проводить на льду – независимо от того, как складывается игра, – велел Тарасов Альферу. – Должен смело идти в обводку и три раза в день тренироваться». 

«Альфер мне рассказывал: мороз под 30, а Валерка после тренировки еще остается на льду, шлифует обводку, броски, – говорил Борис Харламов журналисту Леониду Рейзеру. – Другие игроки спешат чайку попить в раздевалке, а Харламову хоть бы что. 

Ребята дивились, глядя на все это: «Ну ты у нас якут морозоустойчивый!»

«Мы молодые были, особо морозов и не замечали, – отметил Александр Гусев. – Уши мерзли, погреешь их немножко, и снова в бой. 

Болельщикам было проще, они согревались своими методами. Там разбивали военные палатки, в них предлагали портвейн, беляши горячие. 

Народ отдыхал хорошо. Куда еще им идти в этом городе? Игр там ждали, как семейных праздников».

Борис Харламов следил за результатами «Звезды» по газетам и несколько раз в месяц расспрашивал о сыне Кулагина. В феврале тот сказал: «Валера прибавляет. Забивает очень много. Весной вернем».

За четыре месяца в Чебаркуле Харламов забросил 34 шайбы в 40 матчах, обеспечил «Звезде» первое место и утром 8 марта 1968-го вернулся в ЦСКА.

Сначала махнул к другу, Александру Баеву, но туда примчался отец: «Тебя вызывают на тренировку». В полдень Харламов вышел на лед и поразил игроков ЦСКА: «Где ты так накачался, Валер? – удивился защитник Владимир Лутченко. – Красавец!»

Через полтора месяца Харламов забросил «Крыльям» первую шайбу в высшей лиге, выйдя в тройке Блиновым и Смолиным, а в октябре 1968-го заиграл с Михайловым и Петровым – в ходе неудачного матча с горьковским «Торпедо» (0:1). 

«Когда я попал в эту тройку, у меня был только один козырь – неплохая и, как говорили тренеры, нестандартная обводка, – признался Харламов в книге «Три начала».  – Именно Володя и Борис сделали меня Харламовым. 

Они играли на меня и за меня – без лишних слов и упреков. Спешили на помощь защитникам, когда, потеряв шайбу, я по неопытности не успевал назад. 

Терпеливо ждали паса, к которому я поначалу не питал особого пристрастия. Говорили мне: «Играй по-своему, но и нас ищи на площадке».

В том сезоне Харламов попал в сборную и впервые стал чемпионом мира, а Александр Смолин уехал в Чебаркуль. Позже признался – не выдержал психологического напряжения. 

Потом Смолин играл в Саратове, «Локомотиве» и Ташкенте, а в конце 80-х стал мастером по установке систем противопожарной сигнализации в жилых домах. 

«С Валеркой я крепко дружил, что-то нас друг к другу притягивало, – говорил Смолин. – Валера с Юркой Блиновым запросто к нам приходили. Бывало, мама нажарит картошки, компот сварит. Умнем – и порядок. Я когда женился, Валерка у меня на свадьбе гулял. 

Он открытый, компанейский. Никакого выпендрежа даже после того, как героем Суперсерии-1972 года стал. За это его все любили. И у нас, и за границей».

Харламов и слава: ужинал с Высоцким в ресторане Дома Кино и раздавал автографы американским хоккеистам

«Повар в ресторане отеля «Советский» был моим приятелем, и пригласил меня однажды покушать, – рассказывал мне комментатор Владимир Писаревский, знавший Харламова с первенства Москвы для 15-летних. –  Прихожу вечером – закрыто. 

За стеклом – швейцар в ливрее, а рядом Харламов. «Валер, ты чего здесь?» – «Хотел расслабиться, а меня не пускают». Говорю швейцару: «Ты чего, не знаешь Харламова?» – «Нет, я никого знать не хочу». – «Позови Сашу, повара». 

Стоим ждем, Харламов шутит: «Где-нибудь в Америке этот отель был бы у меня в собственности». Прибежал повар, впустил нас. Все сидевшие в зале в ту же секунду сбежались к Харламову, стали его угощать. Валера еле ушел оттуда – он просто покушать собирался, а там черт-те что началось. 

Валера был очень скромный парень, никогда не строил из себя звезду. Ему, конечно, надо было играть в НХЛ.

В Мюнхене был случай – его пытались переманить. Тренер [Канады в Суперсерии-1974] Билл Харрис к Озерову подойти не решился, а меня знал и обратился: «Будьте посредниками. Я вам заплачу». 

Озеров – мне: «А сколько он заплатит?» – «25 тысяч долларов». – «Мало. Давай 50». Шутя. А серьезно сказал: «А ведь игроки сбегут. Срочно беги к начальнику команды Сеглину».

Я рассказал начальнику. На следующий день – перед игрой с Америкой – из нашего посольства в Бонне прислали целый отряд охранников. Встречаю на разминке Харламова. Он мне: «Володь, что такое? Даже у туалета стоят». 

Я ему не сразу, но признался. Валера: «Е-мое, зачем же ты Сеглину рассказал. Мы бы с Харрисом сами разобрались».

Гол Харламова шведам на ЧМ-1975

Через полгода после того ЧМ, в сентябре 1975-го, родился сын Харламова Александр. Следующей весной – после победной Олимпиады в Инсбруке – Валерий женился на матери Александра Ирине. 

Свидетелем со стороны жениха стал Александр Мальцев. Он был так близок к семье Харламова, что в молодости сдавал Бегонии зарплату на хранение. 

Еще Мальцев рассказывал, что после канадской части Суперсерии-1972 подсел с Харламовым к Высоцкому в Доме кино, но зашел тренер Бобров, и два великих форварда мигом нырнули под стол. 

После другого застолья, через 12 дней после свадьбы, Харламов повез домой волейболиста Владимир Путятова, чтобы потом заехать с женой в ресторан «Союз». 

В 19:35 они врезались в столб рядом с заправкой на улице Свободы.

«Мне стало жутко, когда я увидел, во что превратилась его «Волга»: страшно было подумать, что с ним самим, – говорил мне врач ЦСКА Олег Белаковский. – У Валеры обнаружили переломы ребер, голени, сотрясение мозга и множество ушибов. 

Многие считали, что Валера в лучшем случае сможет просто ходить, но я сделал прогноз, что он вернется на лед уже через четыре месяца. Меня упрекнули в непрофессионализме, но я оказался прав.

Только-только встав на ноги, Валера отправился на лед – Тарасов посоветовал ему покататься с 8-летними детьми из школы ЦСКА. 

Когда Валера натягивал коньки, у него дрожали руки, а мы с Игорем Силиным, врачом ЦСКА, еле сдерживали слезы. Валере понравилось заниматься с пацанами, он даже признался мне, что хочет стать детским тренером, когда закончит играть.

День, когда он вернулся, помню как сейчас. Нам предстояли матчи с Ригой, «Динамо» и «Крыльями». 

Рижское «Динамо» играло довольно жестко, московское было нашим принципиальным соперником, поэтому мы с тренером Локтевым решили поставить Харламова на матч с «Крыльями Советов» – близкой нам по стилю командой, в которой выступало много наших друзей.

В день игры я поехал на базу «Крыльев». Их тренер удивился: «Подсматривать приехал?» – «Разрешите выступить перед ребятами. Сегодня Харламов возвращается». 

Меня подвели к игрокам: «Я не призываю вас расступаться, но прошу: не играйте против него жестко». 

Когда команды вышли на раскатку и появился Валера, «Лужники» зашумели. А когда диктор объявил 17-го номера, весь стадион встал и овация длилась минут десять. На 4-й минуте Валера забил».

После возвращения Харламов еще два раза стал чемпионом мира, но его третья – и первая для тренера Тихонова – Олимпиада обернулась сенсационным поражением от США (3:4).

«Перед Играми мы встретились с американцами в товарищеском матче – в Нью-Йорке, – говорил мне массажист сборной Олег Кученев. – Из-за афганской ситуации нас контролировали фэбээровцы, дежурившие у лифта на 27-м этаже гостиницы «Астория». 

Разнесли этих американцев 10:3, и Харлам сказал: «Научитесь на коньках стоять – потом с нами играйте». На банкете после матча американские хоккеисты робко подходили к нашим звездам и брали автографы.

Потом, думаю, Тихонов с Юрзиновым не отследили, за счет чего США обыграли чехов на предварительном этапе. 

Поражение в решающем матче Тихонов переживал – но очень глубоко в себе. Зная, что мы собираемся вечерами всем штабом, жена Тихонова сказал нам: «Вы хоть налейте ему». – «Да что наливать-то? Он все равно не пьет».

Через полтора года он не взял 33-летнего Харламова на летний сбор перед Кубком Канады. Там работали на выживаемость: ребята пахали по-черному, и в той пахоте – накануне поездки в Швецию – у Володи Крутова заболела печень.

Его положили в Боткинскую больницу, и Тихонов позвонил Харламову: «Приезжай. Ты нам нужен». Мы провели с Валерой четыре матча в Скандинавии, а за это время Крутова освежили капельницей, и они снова поменялись местами. Крутов вернулся в сборную, а Харламов – в ЦСКА.

Валера – святой человек. Будучи гением хоккея, он ни на что не обижался. Армейский же парень, приучен к приказам: «Равняйсь, смирно, пошел на фиг». Предполагаю, он сразу после чемпионата мира-81 понял, что не полетит на Кубок Канады.

Сначала мы летели до Нью-Йорка, потом до Ванкувера. Канадцы включили на экранах самолета лучшие моменты матчей Харламова. Мы с удовольствием смотрели на Валеру, гордились тем, как уважают наших, и не предполагали, почему показывают именно его. 

Прилетели в Ванкувер, и только утром узнали от переводчика Куколовича, что Валера погиб».

«Валера был скромный и добрый. За границей на командировочные всегда набирал подарки родным, – говорил мне врач Олег Белаковский. – А на льду изумительно быстро катался, ухитряясь обводить на бешенной скорости несколько соперников. 

Был актером на льду и в жизни: любил петь и танцевать. Валера полукровка, его мать испанка. Полукровки обычно талантливые люди. За десятилетия работы в спорте я видел трех по-настоящему великих спортсменов: Боброва, Яшина и Харламова».

«Быстрый, искусный, умный, смертоносный – он был художником». Вселенная Харламова в Канаде

Виновен ли Тихонов в смерти Харламова? Разбираем главный миф хоккея

Фото: РИА Новости/Юрий Долягин, Дмитрий Донской, Юрий Сомов, Игорь Уткин, Александр Макаров

logoВалерий Харламов
logoЦСКА
logoАнатолий Тарасов
logoсборная СССР
logoчемпионат СССР