Брайан Бурк. «Закон Бурка. Жизнь в хоккее» 17. Брендан
***
Брендан собирался поступить на юридический факультет. Летом перед аварией он проходил стажировку у конгрессмена США, и я думаю, что в конце концов он пошел бы в политику. Я знаю, что он был в ярости, когда узнал, что, поскольку он родился в Канаде, в Ванкувере, когда я был там помощником генерального менеджера, он не имеет права стать президентом Соединенных Штатов.
Он рассматривал возможность поступления на юридический факультет как в Мичиганском университете, так и в Университете штата Мичиган. 5 февраля он был в Лансинге и спешил обратно, чтобы попасть на игру Университета Майами. С ним был друг по имени Марк Риди. Брендан был за рулем.
Он ехал слишком быстро в метель. Он проехал перекресток недалеко от границы между штатами Индиана и Огайо, едва не задев минивэн. Если бы он врезался в фургон, все бы просто разъехались. Вместо этого он врезался в усиленный пикап. С таким же успехом он мог бы врезаться в кирпичную стену.
Когда спасатели прибыли туда, они попытались его реанимировать. Они проводили сердечно-легочную реанимацию до тех пор, пока один из них, наконец, не сказал: «Мы можем делать это бесконечно, но он не вернется». У него была сломана шея. Мой сын был мертв. Умер и его друг Марк.
(Позже я встретился с родителями Марка Риди в Детройте, недалеко от их дома, когда «Лифс» приехали играть с «Ред Уингз». Они хорошие люди. Их сын погиб в машине моего сына, и поэтому у них есть все основания ненавидеть меня до глубины души, но почему-то они этого не делают.)
Я был в Лондоне, Онтарио, и смотрел, как Назем Кадри играет за «Найтс», когда Патрик позвонил мне.
— Брендан мертв, — сказал он.
Внутри меня все оборвалось.
Тревор Уиффен, мой друг и партнер по конференции по спортивному менеджменту PrimeTime, был со мной в тот вечер. Он хотел отвезти меня домой.
— Нет, мне нужно побыть одному, — сказал я ему.
— Ты не можешь вести машину, — сказал он.
— Тревор, со мной все в порядке, — сказал я. — Мне просто нужно побыть одному.
Все, что я помню о той поездке обратно по шоссе 401, это попытка заключить сделку с Богом. «Я съеду на этом грузовике с дороги, врежусь в мост и умру прямо сейчас, если ты пообещаешь мне, что мой сын вернется. Я закопаю этот гребаный грузовик. Я хочу обменять свою жизнь на его». Ждал знака — и я бы это сделал. Но знамение так и не пришло.
В тот вечер «Лифс» играли в Нью-Джерси, и команда вернулась в Торонто раньше меня. Когда я приехал Дэйв Нонис и Рон Уилсон ждали меня в доме.
На следующий день метель, через которую ехал Брендан, обрушилась на Торонто. Ларри Таненбаум договорился о том, чтобы частный самолет отвез меня в Индиану, чтобы забрать моего сына, и у них была наготове воздушная скорая помощь, чтобы доставить его домой в Бостон. Но я на весь день застрял в аэропорту Торонто, потому что мы не могли вылететь в плохую погоду.
В ту первую ночь мой сын был один. Я категорически не хотел, чтобы он оставался один на вторую ночь. Наконец, мы выбрались поздно вечером и прибыли как раз к закату.
Я сказал, что хочу увидеть Брендана. Парень предупредил меня, что они намазали его всякими ланолинами и кремами, чтобы его кожа выглядела свежей. Они немного почистили его, прежде чем позволить мне увидеться с ним.
Когда Брендан был озадачен, у него появлялась морщина на лбу — своего рода сигнал о том, что что-то не так. Теперь он так и выглядел — даже мертвым, он так и выглядел. Что-то не так. И у него была потертость в том месте, где ремень безопасности ударил его по челюсти.
Весь день я пытался узнать больше о мальчике, который умер вместе с ним. Я позвонил Кэти и попросил ее узнать о нем побольше. Пришлось позвонить его родителям. Мне пришлось обратиться к ним. Их сын погиб в машине Брендана.
Санитарная авиация доставила нас обратно в Бостон — только меня, мою жену и Брендана. Похоронное бюро забрало маму Брендана и других детей на лимузине. Когда мы приземлились, они поместили Брендана в катафалк, и мы все вернулись в похоронное бюро «Докрей и Томас», которым управлял парень по имени Брайан Фицджеральд. Я должен упомянуть их здесь, потому что они очень помогли нам, когда мы действительно нуждались в их помощи.
— Что вы хотите, чтобы мы сделали? — спросил нас Фицджеральд.
— У нас будут поминки, — сказал я ему, — а потом заупокойная месса. Но мы не собираемся хоронить его в тот же день. Мы устроим прием для всех гостей, приехавших из других городов, в загородном клубе.
Проработка всех деталей и планирование помогают тебе справиться с этим, или, по крайней мере, так было со мной.
«Лифс» отправили всю свою команду, как и Университет Майами. А НХЛ всегда великолепна, когда кто-то из ее семьи переживает кризис.
День поминок был очень холодным. Прощание с телом было назначено на период с трех до пяти часов дня и с семи до девяти вечера. К двум часам на тротуаре выстроились люди, и я сначала не понял, кто они.
— Что они делают? — спросил с Брайана Фицджеральда.
— Они приехали, чтобы повидаться с вашим сыном, — сказал он.
— Впустите их, — сказал я. — Слишком холодно, чтобы быть там на морозе.
Это были люди из города. Люди из средней школы Брендана.
Я простоял на одном и том же месте целый день. Люди шли с двух часов ночи до десяти вечера без перерыва. Всего пришло более 1000 человек.
Около семи часов я попросил своего старшего брата Билла пойти и принести нам пива. Моя жена Дженнифер пришла в ужас от предположения, что мы принесем пиво в похоронное бюро. Но это должны были быть ирландские поминки, и такова традиция.
Я дал Биллу около 200 баксов, и толпа проглотила пиво, которое он принес примерно через полчаса. Поэтому я отправил его еще за пивом и за другой выпивкой. Мы устроили импровизированный бар с бутылками и пластиковыми стаканчиками. Это превратилось в то, чем и должны быть поминки: возможность поскорбеть, но также и вспомнить хорошие времена.
На следующий день была заупокойная месса. Сосед, который жил через дорогу от нас, когда дети были маленькими, пел песню Леонарда Коэна «Аллилуйя». По сей день я не могу слушать эту песню. Я ненавижу эту гребаную песню.
Молли сидела со мной и сказала: «Папа, я не могу остаться и выслушивать это». Мы вышли на улицу за церковью, а там были гребаные фотографы. Это меня очень разозлило. Думаю, теперь я понимаю, что они просто делали свою работу. Но когда я вижу, как СМИ стоят вокруг и фотографируют меня...
Эти ублюдки.
Мы вернулись после того, как песня закончилась, и после мессы мы пошли на прием.
На следующий день мы похоронили Брендана. Снова было очень холодно. Мы не собирали большую группу на кладбище. Я не хотел, чтобы там было много людей.
Зимой, после того, как земля замерзает, им приходится оттаивать ее, чтобы выкопать могилу. Они кладут горящий древесный уголь поверх могилы, чтобы размягчить почву, а затем привозят экскаватор. Когда мы приехали туда, вокруг могилы все еще стояли шесть или семь парней в комбинезонах. Я и не подозревал, что они приехали, чтобы подготовить могилу и гроб еще до того, как мы выйдем из машины.
— Что эти ребята делают на похоронах моего сына? — спросил я.
Гроб поставили так, чтобы его можно было опустить в могилу, а потом мы его похоронили.
Было чертовски холодно. Я помню, как подумал: «Ему там будет так холодно».
Мы похоронили его рядом с дедушкой, что было приятно. И он находится на единственном кладбище в мире, через которое проходит троллейбусная линия. Троллейбус до Маттапана идет аккурат через кладбище. Брендан находится в хорошем, тихом уголке, где всегда много птиц.
* * *
—
Это были худшие дни в моей жизни.
Я бы не пожелал такого опыта своему злейшему врагу. Я надеюсь, что это никогда не случится с человеком, которого я ненавижу больше всего в жизни.
На следующий день после того, как мы похоронили Брендана я созвал семейное собрание. Я пригласил троих старших детей пообедать в ирландский бар, и мы поговорили. Я вспомнил, что у меня был двоюродный брат, который умер молодым, и его отец так и не оправился от этого.
— Нам нужно обсудить, что мы будем делать, — сказал я детям. — Это очень важно. У нас есть два варианта: мы садимся на обочине дороги с опущенной головой и хандрим, или мы идем вперед. А я иду вперед, и вы тоже. Мы найдем способ сделать так, чтобы Брендан стал актуальным и запомнился навсегда, но как семья мы идем вперед. Мы вчетвером можем все. И мы просто будем продолжать делать то, что у нас хорошо получается. Продолжайте заниматься благотворительностью. Сохраняйте все ценности, которые вы узнали от меня и вашей мамы. И продолжайте идти.
— У кого-нибудь есть проблемы с этим?
В тот день мы все поклялись продолжать в том же духе.
Дети переживали за меня. Этот большой, крепкий парень несколько недель провалялся без сознания. Но меня спасла работа. Приближалась Олимпиада в Ванкувере. Люди из сборной США пришли на похороны, и они сказали мне, что кто-то другой может возглавить команду, если я этого хочу. Они сказали, что объявили состав, что могут снять его с меня, что я свободен и чист.
Я сказал, что ни в коем случае. Брендан очень переживал об Олимпийских играх, и это так много значило для него, что я собирал американскую сборную.
— Я так горжусь тобой, папа, — сказал он мне.
Я должен был уйти — и я должен был идти дальше.
«Лифс» были великолепны со мной. Ричард Педди был таким замечательным боссом. Он сказал мне, что у меня есть столько времени, сколько мне нужно. Он предложил мне работать из дома или работать всего пару часов в неделю. Он спросил меня, не хочу ли я взять отпуск и куда-нибудь уехать.
— Я не могу, — сказал я ему. — Я просто не могу. Я должен оставаться в хомячьем колесе. Это моя терапия. У меня нет выбора.
Если бы у меня не было обеих этих работ, которые занимали бы меня, я знаю, что упал бы на самое дно.
Во всяком случае, я был довольно близок к этому.
* * *
—
Брендан Бурк был особенным ребенком. Я убежден, что он был бы первым открытым геем-сенатором от штата Массачусетс, и даже если бы он не был, он сделал бы что-то продуктивное и значимое в своей жизни.
Но у него так и не было шанса.
Он набрал достаточно оценок, чтобы посмертно окончить университет Майами вместе со своим классом. Я учредил стипендию его имени в колледже.
После смерти Брендана его брат Патрик основал организацию You Can Play [Ты можешь играть]. Он использовал пример Брендана, чтобы помочь спортсменам-геям в процессе каминг-аута и дать им понять, что им рады в спорте. Если ты умеешь играть — ты можешь играть.
Реакция хоккейного сообщества была ошеломляющей. Игроки сразу же активизировались. Здено Чара был одним из первых. Они сделали отличную социальную рекламу: все эти игроки снимались ближним планом, в черно-белом варианте, и говорили: «Если ты умеешь бросать, ты можешь бросать. Если ты умеешь забивать, ты можешь забивать. Если ты умеешь играть, ты можешь играть». Лига сразу же стала официальным партнером.
Мы не позволим памяти о Брендане угаснуть. Он уже изменил жизнь.
Когда ты работаешь в хоккее в Канаде, здесь нет уединения, но люди такие добрые. Люди останавливали меня и обнимали в лифтах и на улице — просто случайные незнакомцы. Все знали. Я получил, наверное, 1000 писем. Люди нашли время, чтобы написать эти красивые письма.
Я помню, как получил письмо от одного парня — написанное от руки, на трех страницах.
«Мистер Бурк, я вез своего сына обратно в университет в Гвельфе, и вдруг он сказал: «Останови здесь, у этого винного магазина». Мне это показалось странным, потому что мой сын не пьет. Он сказал: «Папа, я гей». Мысль, которая пронеслась у меня в голове в тот момент, заключалась в том, что если это достаточно хорошо для Брайана Бурка, то это достаточно хорошо и для меня. Поэтому я сказал: «Нет проблем». Вы даже не представляете, как вы мне в этом помогли».
И я до сих пор получаю письма от мальчиков, которых я никогда не видел, которые говорят, что они совершили каминг-аут перед своими родителями через неделю после смерти Брендана или через неделю после того, как он совершил каминг-аут.
За свою короткую жизнь мой сын изменил мир к лучшему. Когда кто-то умирает молодым и трагически, ты всегда слышишь, как люди в новостях говорят о том, какие они были особенными. Правда в том, что большинство из нас не особенные. Некоторые из нас середнячки. Некоторые из нас мудаки.
Брендан не был достаточно злым, чтобы добиться успеха в хоккее — чтобы преуспеть в хоккее, нужно быть немного придурковатым — но он был красивым, умным и милым, и все его любили. Интересно, чего бы он добился сейчас, если бы все еще был здесь? Я знаю, что он был бы звездой.
И мы позаботимся о том, чтобы его наследие продолжалось.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
