Тимоти Белла «Баркли. Биография» Глава 12
Эпилог/Благодарности/Фотографии
***
Доктор увидел новичка, который был сложен как медведь и мог бегать как кошка. Председатель считал, что ребенок, которого он назвал «толстолобиком», был ленивым. И тренер в шутку поинтересовался, не перечеркнет ли игрок его карьеру.
В то время как «Филадельфия» слабо представляла, во что она ввязывается, то же самое можно было сказать и о Чарльзе, который никогда не жил за пределами Алабамы, а теперь с головой окунулся в бешеный рабочий город, который требовал величия. Джино Оримма, который эмигрировал в город из Италии в 60-х годах, мог только смеяться, вспоминая о том, что значил приезд Чарльза Баркли в Филадельфию.
«Я бы описал Чарльза в Филадельфии так: это был брак Чарльза Диккенса — худшие времена, лучшие времена, — сказал тренер женского баскетбольного клуба из Коннектикута. — Быть настолько хорошим в Филадельфии — это большая ответственность. Но он сделал это, потому что он был так хорош и так громок».
Но как игра Чарльза перейдет на следующий уровень? В первый день тренировочного лагеря Джулиус Ирвинг своими глазами увидел, что он — именно тот человек, который нужен надеющейся на новый титул команде.
В ночь драфта Чарльз сказал, что ему очень хочется учиться у Марка Иаварони, стартового тяжелого форварда команды. Но на площадке Чарльз видел ветерана примерно так же, как он видел Даррелла Локхарта в начале его первого года обучения в Оберне: Это парень передо мной, которого я должен обыграть и выбить из состава.
Обычная тренировка по подборам превратилась в нечто иное, когда Чарльз оказался в спортзале колледжа Франклин и Маршалл.
«Когда мяч отскакивает от кольца, мы видим, как Марк летит на трибуны, и это было из-за Чарльза и его обхвата, — сказал Ирвинг. — Он просто сделал шаг или два вперед и ударил его своим телом, и внезапно это был уже не поединок».
Ирвинг обратился к Морису Чиксу и спросил, не думает ли тот, что Чарльз собирается нанести травму Иаварони. Если этот розыгрыш не был достаточным доказательством, сам Ирвинг едва не оказался в восьмом ряду в неудачной попытке оттиснуть его на линию штрафного броска. Чарльз перешел от переживаний из-за того, что не знал, как обращаться к Ирвингу — он остановился на «Доке» только после того, как ветеран представился так перед первой тренировкой — к легкому разбрасыванию его в разные стороны. С того дня, пошутил Док, он держался подальше от Чарльза.
Но прежде чем Чарльз мог отправить кого-то на пенсию, он должен был сначала попасть в команду. В попытке убедить организацию в том, что годичная пятизначная сделка не является достаточной для выбора в топ-5, агент Лэнс Лучник придумал, чтобы неподписанный Чарльз играл за команду новичков и свободных агентов «Сиксерс» во время Летней лиги Принстона.
«Они думали, что я буду неудачником в лагере новичков, — сказал Чарльз. — Лучник сказал мне: "Если ты поедешь туда и облажаешься, у нас будут большие проблемы", так что это было настоящее давление».
Контрактное противостояние с «Филадельфией» длилось более трех месяцев, пока шквал обменов не создал свободное пространство в ведомости. «Сиксерс», одна из пяти команд, превысивших лимит, обменяла Лео Раутинса и Тома Сьюэлла и сократила Франклина Эдвардса. В общей сложности было высвобождено около $280 тыс., которые можно было направить на нужды Чарльза.
Сумма четырехлетней сделки составила около $2 млн. Она была окончательно утверждена только после десятичасового марафона переговоров с Кацем. В то же время Леон Вуд, общий десятый выбор на драфте, по-прежнему получал $75 тыс. после того, как он и его агент подали неудачный иск в окружной суд США против НБА, чтобы оспорить потолок заработной платы.
На пресс-конференции 25 сентября 1984 года Чарльз был официально принят в команду. Чарльз, одетый в костюм, более подходящий будущему миллионеру, был немногословен, поскольку описывал себя как богобоязненного ребенка матери-одиночки и бабушки. Он также был вежлив, отвечая на вопросы репортеров словами «мэм» или «сэр». Ожидания Баркли были невелики, ведь его целью всегда было в среднем набирать 10 очков и 10 подборов за карьеру.
Но бесконечная череда «толстых» шуток от Уильямса продолжалась, из-за чего Чарльз чувствовал себя несчастным, сидя рядом с Чарси и Джонни Мэй. «На днях Чарльз встал на весы, и из прорези выскочила маленькая карточка с надписью "По одному человеку за раз, пожалуйста"», — сказал Уильямс журналистам. Если когда-либо и было время начать все заново и отойти от шуток о толстоте, то это было во время введения Чарльза в команду. Но пункт о весе в его контракте приковывал внимание к проблеме франшизы. Оговорка была рассчитана на то, что Чарльз будет весить от 116 до 120 кг. Несоблюдение весовых норм влечет за собой штрафы до $12 тыс. Чарльз, который перед пресс-конференцией сбросил шесть килограмм со 127 до 121 кг, выразил оптимизм по поводу игры в таком весе, хотя он никогда не делал этого раньше.
«Это просто заставляет меня играть сильнее, чтобы показать, что я могу выполнять эту работу, — сказал Чарльз. — У меня есть эта данная мне Богом способность».
Чтобы вернуть былую славу, «Сиксерс» понадобится каждый миллиграмм этой способности.
* * *
Прошло два года с тех пор, как Ирвинг попробовал шампанское на «Форуме» и почувствовал, как на него обрушивается дождь из серпантина. Они наконец-то расправились с «Лейкерс» Карима-Меджика — баскетбольной бабайки, которые выигрывали с ними титулы НБА в двух из трех предыдущих сезонов, и вечеринка была достойна такого события. Песня Ирен Кара «Flashdance... What a Feeling» звучала на репите, когда толпы людей собирались на тротуаре вдоль Брод-стрит. Они выиграли этот неуловимый перстень, но Ирвинг хотел еще одного чемпионства. Еще всего одного.
Победа «Сиксерс» в 1983 году стала прекрасным событием для жаждущего уважения города. Медовый месяц закончился в 1984 году, когда защита чемпионства завершилась неожиданным поражением в первом раунде от «Нью-Джерси Нетс». Проиграв трижды на своем паркете, «Сиксерс» столкнулись с проблемами с пахом и желудком Ирвинга и были подавлены Мишелем Рэем Ричардсоном в его лучшем выступлении до того, как он был исключен из лиги за трехкратное нарушение политики приема наркотиков.
В результате «Сиксерс» 1984/85 гг. перешли в режим «победа сейчас», когда большая часть основного состава все еще была в расцвете сил. Мэлоун продолжал доминировать каждый раз, когда выходил на паркет. Морис Чикс, защитник-динамо на позиции разыгрывающего, и Эндрю Тони, один из самых недооцененных атакующих игроков той эпохи, после чемпионского опыта стали еще лучше. Но оставалось беспокойство за всех остальных. Хотя он все еще мог набирать 20 очков за игру, тридцатичетырехлетний Ирвинг уже не был доминирующей силой прошлых лет. То же самое можно сказать и о Бобби Джонсе, добродетельном защитнике, который олицетворял собой городскую трудовую этику «рабочей лошадки».
Можно утверждать, что в первый год его карьеры ни одна из двух легенд не оказала такого влияния на Чарльза, как Мэлоун и Ирвинг. А Чарльзу, шару из глины, нужно было придать форму.
«Чарльз воспринимал их обоих как ту звезду, которой он хотел достичь как личность», — сказал Джим Линам, ассистент в «Сиксерс», который позже десять лет руководил командой в качестве главного тренера.
Будучи первым настоящим художником воздуха в баскетболе, к моменту приезда Чарльза Ирвинг достиг статуса иконы. Уникальный талант с балетным стилем и культовым афро, Ирвинг узаконил Американскую баскетбольную ассоциацию, возродил НБА и популяризировал данк в Америке.
Если сегодня Чарльз почитает легенду, то во времена его работы в «Филадельфии» это было не всегда так. Для молодого Чарльза Ирвинг стоял на пьедестале и Баркли был очарован им еще в Лидсе. Тринадцатилетняя разница в возрасте между Чарльзом и Ирвингом приводила к неравномерному взаимодействию в ранние годы Чарльза. Форма лидерства Ирвинга не обязательно была тем, что искал молодой Чарльз в том возрасте.
«То, что публика видела в Джулиусе на площадке — делового, харизматичного Дооооок-тара, Джулиуса Иррррр-винга, как называл его великий покойный диктор «Сиксерс» Дэйв Зинкофф — было практически тем, что он позволял видеть своим товарищам по команде. Ничего больше, — написал Чарльз в книге "Возмутительный!" — Для нас не существует другой стороны Джулиуса Ирвинга».
Однако самый решающий момент наступил, когда Чарльз все еще решал, что делать со своими деньгами. В перспективе своей послеигровой карьеры у Ирвинга уже 5 лет до приезда Чарльза был офис своей компании.
В этот момент Чарльз не был бы принят за фискально ответственного. Получая от Лучника ежемесячное пособие в размере $10 тыс., Чарльз не планировал, что делать с обретенным состоянием. Придерживаясь своего обещания, он отремонтировал дом своей матери и бабушки в Лидсе. Он предлагал матери полностью переехать из района, но Чарси, матриарх района, не могла и не хотела уезжать. (Она также отказалась прекратить уборку домов.) Когда все это было сделано, Чарльз рано начал увлекаться автомобилями и в какой-то момент стал владельцем нескольких машин, включая пару БВМ, «Мерседес» и «Порше». Предусмотрительный Ирвинг отозвал его в сторонку, чтобы дать совет.
«Чтобы стать кем-то, тебе не нужно шесть шикарных машин, — сказал Ирвинг. — Дело не в машине, а в братушке, который ею управляет». Совет остался с ним, но и машины тоже.
Потенциальный превью плей-офф в «Бостон Гарден» задаст тон сезону и даст Чарльзу возможность увидеть ту сторону Ирвинга, которую он еще не видел. Соперничество «Сиксерс» и «Бостон Селтикс» было одним из самых ожесточенных в спорте. В матчах плей-офф доминировала «Филадельфия», которая прикрывала лавочку «Бостона» в четырех из шести предыдущих сезонов. Тони с его шестиметровыми кинжальными бросками был прозван «Бостонским душителем».
Обе команды приехали непобежденными, и им было что доказывать, будь то «Филадельфия», доказывающая, что окно в титульную гонку еще не закрылось, или «Бостон», пытающийся переломить судьбу против своего соперника.
Чарльз вышел против «Селтикс», набрав 27 очков и 7 подборов при ярком свете бостонских огней. Но одно из худших защитных выступлений в этом году и провал в атаке Ирвинга — 6 очков за 23 минуты — привели к тому, что в конце третьей четверти «Сиксерс» уступали 20 очков. Ларри Бёрд, один из столпов возрождения лиги в 80-х годах, набрал 42 очка, испепелив «Сиксерс». Когда Бёрд и страдающий Ирвинг бежали по площадке, они тянули и дергали друг друга. Учитывая, что они вместе делали рекламу Converse и Spalding, Ирвинг считал, что все нормально. (Он ошибался.)
Роберт Пэриш мог видеть, что между Ирвингом, Бёрдом и здоровяком «Селтикс» Кевином Макхейлом, чье щебетание становилось все громче и громче, возникло напряжение.
«Все, что набрасывал Ларри, попадало в него, и он говорил всякую чушь, а Кевин ему вторил, — сказал Пэриш. — Я говорил им, что рано или поздно ты скажешь гадости не тому человеку не в то время, и вот оно проявилось».
Когда звезда «Сиксерс» попытался удержать Бёрда, его рука соскользнула вниз и оказалась на его шее. Затем разъяренный Бёрд потянулся к шее Ирвинга. Началась драка.
Чарльз, который сказал, что ему показалось, что он видел, как Ирвинга избивали, ответил, подбежав к Бёрду сзади и взяв в захват шеи легенду «Селтикс» сзади, в то время как Ирвинг нанес три прямых удара правой в лицо и грудь. «Молодцы, ребята», — с сарказмом сказал игрок «Селтикс» Томми Хайнсон о Чарльзе и Мэлоуне после того, как игроки и тренеры разняли потасовку.
Эта драка вошла в историю: штраф в размере $30,5 тыс., наложенный на семнадцать игроков и тренеров, считается самым дорогим штрафом за драку в истории лиги.
За участие в драке Чарльз был оштрафован на $1 тыс., что, по его словам, было несправедливым наказанием. Он даже позвонил в офис лиги, пытаясь очистить свое имя. Спустя годы Чарльз неоднократно говорил, что пытался быть миротворцем в том, что выглядело как атака три на три в стиле WWE, и что НБА должна ему денег за штраф.
«Я пытался разнять драку, — сказал он. — Я думал, что кто-то возьмет на себя Дока. Я и не знал, что Док бил Бёрда, когда я держал его».
* * *
Каждый год на турнире по гольфу, проводимом Ирвингом, Чарльз и великий игрок НФЛ Маркус Аллен на несколько минут становятся Эбботом и Костелло. Это одно из любимых выступлений Ирвинга, дружеское комедийное соперничество двух легенд, которые не опустят микрофон, пока не скажут последнее слово.
Одной из главных вещей, которые я впервые заметил в Чарльзе, была его жажда жизни, но при этом он оставался парнем, который проявлял к тебе глубочайшее уважение. В то же время у него был большой рот. Его чувство юмора и чувство выбора времени были настолько хороши, что даже когда он говорил то, что людям не нравилось, они не злились на него и не оставались в обиде. На него трудно злиться.
Его год новичка прошел как в тумане. Вопрос был в том, все ли готовы к погоне. Младшие ребята в команде говорили: «Да, мы хотим всего этого и знаем, что делать». Я подумал: «Вы еще узнаете». Легче сказать, чем сделать. Попасть в финал — редкая и драгоценная возможность, поэтому не стоит принимать это как должное.
Что касается наследия, то СМИ иногда смотрят на то, сколько чемпионатов ты выиграл. Игроки, против которых ты играл, будут следить за тем, сколько раз ты выходил на площадку и надирал задницу. Фанаты будут смотреть на это так: «Чувак, я получал огромное удовольствие каждый раз, когда видел игру этого парня, и я не покидал своего места в страхе, что пропущу что-то, чего не делал никто другой».
Для меня он находится на вершине.
* * *
Если Ирвинга можно сравнить с королевской особой, то Мэлоун больше похож на отца. С того момента, как Мэлоун впервые встретил Чарльза летом 84-го года, между ними установились родственные отношения: «Эй, толстолобик, — поприветствовал его Мэлоун, — добро пожаловать в команду».
«Мозес сидел в голове у Чарльза, и я не хочу вкладывать слова в его уста, но для Чарльза он был культовой фигурой», — сказал Говард Эскин, бессменный участник спортивного радио Филадельфии на протяжении десятилетий и друг Чарльза.
Лучшего влияния для Чарльза, чем Мэлоун, обычно немногословного, но веселого гиганта, ценящего свою семью и финансы, нельзя было и желать. Отвечая на вопросы о широко распространенных в лиге проблемах с кокаином, Мэлоун, внушающий страх большинству, пошутил, что ближе всего к употреблению наркотиков он был, когда пил кока-колу: «Посмотрите на меня: Мой рост 208 см — я итак почти в облаках».
Мэлоун, который был старше Чарльза менее чем на восемь лет, понимал, каково это — быть одному на новом месте. Как только ему исполнилось девятнадцать лет, Мэлоун стал первым игроком средней школы в современном баскетболе, перешедшим в профессионалы, когда в 1974 году он был выбран в третьем раунде командой АБА «Юта Старз». Он тосковал по дому и поначалу столкнулся с запугиванием со стороны своих товарищей по команде. Хотя он не был застенчивым, Мэлоун был немногословен с прессой, предпочитая быть самым высокооплачиваемым игроком, а не самым известным. Дел Харрис, его тренер в Хьюстоне, сказал, что Мэлоун «часто смущается из-за внимания к нему».
Мэлоун также мог и пошутить с Чарльзом. Во время тренировочного лагеря Большой Мо предупреждал его, чтобы он «остерегался уродов», которые неизбежно попытаются воспользоваться его новообретенной славой. В сегменте CBS, посвященном Чарльзу, новичок признал, что игроки-столбы в целом некрасивы. «Я считаю себя уродливым, — сказал Чарльз, — но я считаю Мозеса еще более уродливым».
Чарльз никогда не понимал, почему Мэлоун взял его под свое крыло, но в дальнейшем он стал самой важной фигурой в его карьере.
«Мозес заполнил пробел в моей жизни, который тяготил меня с тех пор, как мой отец бросил семью», — сказал Чарльз.
Это произошло в момент бесцельности. Впервые с младших классов средней школы Чарльз не был самой большой звездой в помещении. Приступы небезопасности мучили его в год новичка, и обычно жизнерадостный Чарльз в некоторые вечера испытывал редкое чувство неуверенности в себе. Нервы выходили наружу через ненужные фолы, что действовало на нервы Каннингема, который надеялся, что ученик перестанет так сильно полагаться на эмоции.
Первая игра Чарльза 26 октября 1984 года оказалась больше похожа на выживание против «Кливленд Кавальерс», чем на кражу шоу. Игра с 11 очками и 6 подборами, включавшая в себя 5 перехватов, не оправдала больших ожиданий, возложенных на его широкие плечи. И все же Фил Хаббард, ветеран на позиции тяжелого форварда и член команды, завоевавшей золотые медали на Олимпийских играх 1976 года, чувствовал волнение.
«Ты не знал наверняка, что он собой представляет, но он показал проблески в той первой игре, — вспоминал Хаббард. — Ты знал, что у них есть что-то достойное в нужной ситуации».
Ограниченные действия — двадцать семь минут игрового времени — разочаровали Чарльза. Как и в большинстве случаев, он обратился к Мэлоуну.
«Я отозвал Мозеса в сторонку и спросил его: "Почему я не играю больше?"» — сказал Чарльз. Осмотрев молодого человека с ног до головы, Мэлоун дал простой ответ.
«Ты толстый и ленивый, вот почему, — сказал Мэлоун. — Ты не можешь играть в баскетбол, если ты не в форме».
«Я сказал: "Я этого не понимаю", — вспоминает Чарльз. — Он ответил: «Какую часть, про толстого или ленивого?"».
По мнению Мэлоуна, молодой человек хотел получить работу, но не хотел ради нее пахать. После того, как Чарльз смирился с тем, что его называли толстым и ленивым — «Мне потребовалось немного времени, чтобы смириться с этим» — Мэлоун заставил 136-килограммового Чарльза работать до и после тренировок. Даже в дождь Мэлоун бегал с Чарльзом на близлежащем треке. Каждую неделю Мэлоун ставил перед ним одну и ту же цель: сбросить пять килограммов. И Чарльз это и делал. Потеря веса совпала с увеличением игрового времени.
Чтобы удержать вес, Мэлоуну пришлось стать шумным соседом. Убедив Чарльза поселиться с ним в одном здании кондоминиума, Мэлоун быстро выяснил, что его подопечный заказывает по ночам пиццу. Пораженный Чарльз не знал, как Мэлоун правильно догадался о его привычках в доставке. «Я спросил: "Откуда ты знаешь, что у меня здесь пицца?" — вспоминает Чарльз. — Он ответил: "Чарльз, поедая пиццу ты не похудеешь"».
«Мозесу он был отвратителен, правда, — сказал Джеки МакМуллан, отмеченный наградами писатель и комментатор НБА, — но он говорил такие вещи, потому что ему нравился Чарльз, и Баркли слушал его».
Когда-то вес Чарльза составлял 136 кг, но благодаря Большой работе с Большим Мо его вес снизился до 116 кг. Новичок наконец-то был готов. Каннингем понимал, что не сможет долго держать суперигрока со скамейки вне стартового состава. Кац, ярый сторонник Чарльза, в начале сезона, по слухам, приходил в раздевалку, чтобы поспорить с Каннингемом о том, почему выбранный им игрок из топ-5 не выходит в старте. Перед десятой игрой сезона против «Вашингтона» Каннингем отозвал Чарльза в сторонку с напутствием: играй хорошо, и ты станешь основным игроком. К концу игры, набрав 17 очков и сделав 9 подборов, Чарльз официально вытеснил Иаварони из стартового состава. (Через несколько недель Иаварони был обменян в «Сан-Антонио»).
Его первый выход в основе 30 ноября 1984 года обернулся 16 очками, 13 подборами и первой из длинной череды побед, которая вознесла «Сиксерс» на вершину турнирной таблицы. Этот шаг стал откровением для команды, которая в течение следующих полутора месяцев шла с рекордом 22-2.
«Главное в Чарльзе то, что он не знал, насколько он хорош, — сказал Кац. — Как только он набрал отличную форму, он наконец-то понял, что он суперзвезда, а не просто звезда. До этого, я думаю, Чарльз не понимал, как он хорош».
Надежда вернулась на «Спектрум». «Сиксерс» снова стали настоящими претендентами.
* * *
Цивилизованные люди уезжают домой на Рождество, подумал Чарльз, и именно поэтому он хотел на один день вернуться в Лидс. В расписании могло быть указано, что на Рождество у команды была игра в Детройте, но этот вопрос неоднократно вставал перед командой: Могу ли я поехать домой на каникулы?
«Я никогда не уезжал из дома на Рождество», — настаивал он.
Для Чарльза рождественского чуда не будет. В утешение он принимал Чарси, его братьев и подругу Донну перед праздником в своей квартире на окраине города в Бала Синвид. Если бы не Чарси, готовящая на кухне жареную курицу, кукурузу и зелень, единственное подобие праздничного ритуала было бы в виде ненаряженной елки в углу темной квартиры с голыми стенами.
Его дом, минимально украшенный розовой керамической лампой и тусклым отпечатком синего цветочного горшка, был единственным местом, где он чувствовал себя в безопасности в Филадельфии. На самом деле, Чарльз приобрел социальные наклонности отшельника, причем большого отшельника — он часто лежал на своем диване в трениках и кроссовках, смотря телевизор. Его мать говорила об этом, хотя он и отрицал это. Чарси догадывалась, что это как-то связано с тем, как она растила его в Лидсе, большую часть времени защищая своего первенца от суровых реалий зачастую подавляющего мира.
«Я думаю, что во многом он еще ребенок, — сказала она о своем сыне. — Чарльз был очень замкнутым в детстве, и я думаю, что это имеет большое отношение к тому, почему он сейчас столь закрытый человек».
Двадцатиоднолетний парень был один в самом большом городе, в котором он когда-либо жил. Но благодаря маловероятной встрече в пункте проката автомобилей Hertz в течение первой недели, он начал создавать сообщество, по словам Ларри Платта, журналиста из Филадельфии, который позже подружился с Чарльзом. Когда Чарльз сказал женщине за стойкой, которая не очень разбиралась в спорте, что он недавно приехал в город и, вероятно, собирается зайти в Popeyes по дороге домой, она настояла, чтобы он зашел к ней на ужин. Ее звали Диана, а ее муж Джон был полицейским. Чарльз принял приглашение, и они остаются друзьями по сей день.
Боб Форд, давний обозреватель газеты Philadelphia Inquirer, рассказал о том, как Чарльз поначалу боролся со своей знаменитостью.
«Мы думаем, что он полностью владеет любой ситуацией и помещением, в котором находится, но это не обязательно было так, когда он только начинал, — сказал Форд. — Я бы не сказал, что он был одиночкой, но его легко развлекали мелкие вещи, не связанные с яркими огнями».
Площадка стала для него убежищем, спасением от одиночества его жизни вне баскетбола. Но даже это было нелегко. Игры — это одно, а вот тренировки могли быть спорными. Уильямс сказал, что Чарльз нередко отклонялся от инструкций Каннингема. Он забирал отскок от кольца, врывался в столпотворение игроков, делал пас за спиной и получал мяч обратно для броска с двух рук. Ирвинг был в восторге от воображения Чарльза на площадке.
«Чарльз не хотел становиться лучше через повторение, поэтому каждый раз, выходя на паркет, он вводил новшества, и каждый раз они были разными, — сказал он. — Было очень тяжело тренироваться, потому что мы пытались отрабатывать повторения, наступательные и оборонительные установки снова и снова, а Чарльз просто не приспособлен для этого».
Что-то не так, если Каннингем не был почти хриплым после крика на Чарльза. Обычно сдержанный Ирвинг, которому Чарльз таскал сумки в его первый год в команде, умолял «бисквитную голову» пасовать мяч. Каннингем сказал, что это часть дара и проклятия тренерской работы с Чарльзом.
«Чарльза было непросто тренировать, — сказал Каннингем. — Раньше я проводил открытые тренировки для СМИ, но когда появился Чарльз, я понял, что это будет битва воль, и так оно и было. Чарльзу нравилось, как он все делал».
Несмотря на споры с Каннингемом, Чарльз хотел нравиться своим тренерам, товарищам по команде и, конечно же, публике. В начале своей карьеры он давал интервью о том, как он хочет учиться и слушать, и как ему повезло и он благословлен, что он оказался в такой ситуации. Но он также вспомнил одно телевизионное интервью, в котором он благодарил Бога за ту жизнь, которая была у него до этого момента. На следующий день Чарльзу позвонили из «Сиксерс» и попросили прекратить говорить о Боге на камеру после того, как организация получила шквал жалоб от атеистов и агностиков. Но он увидел двойные стандарты в том, как другой спортсмен говорил на ту же тему. Осознав это, Чарльз стал более спокойно высказывать свое мнение. Тогда он впервые понял, что можно не нравиться всем, и что он, скорее всего, столкнется с критикой, что бы он ни говорил.
«Неважно, что ты говоришь, ты не можешь сделать всех счастливыми... половине людей это понравится, а половина тебя возненавидит, — сказал он. — Я принял решение и сказал: "Хорошо, я должен уметь смотреть на себя в зеркало". Это не значит, что я всегда прав, но я буду стараться говорить свою правду и свою правоту».
Эта вновь обретенная открытость помогла ему в общении с товарищами по команде, хотя и не повлияла в плане дедовщины. Прогулка по аэропорту с дюжиной сумок на шее не была его идеей хорошего времяпрепровождения. Тони особенно хотел иметь теплое молоко около одиннадцати часов вечера. Мэлоун, Ирвинг и другие хотели получать свои утренние газеты в 7 часов утра — время, в которое Чарльз обычно спал.
Настроение больше улучшается во время выездов. Во время поездок на автобусах на выездные игры в Нью-Йорк, Нью-Джерси и Вашингтон партнеры по команде узнали, что Чарльз может спровоцировать кого угодно. Он нашел себе спарринг-партнера в лице Клемона Джонсона, надежного запасного центра команды. Во время остроумных обменов репликами Ирвинг шутил, что никому из них не разрешалось сидеть в передней части автобуса, так как их огромные головы не позволяли никому смотреть в окно. То же самое касалось и путешествия по воздуху.
«Когда он садился в самолет, он говорил: "Я не знаю, зачем нам нужны ремни безопасности, если самолет упадет". Все умрут", — сказал Ирвинг сквозь смех. — Кто это сказал?»
В день рождения Чарльза поклонники задавались и другим вопросом. В игре против «Голден Стэйт Уорриорз» 20 февраля 1985 года он повис на кольце после данка, чтобы не раздавить соперника под ним. Но при этом Чарльз сместил обод и щит, а также сдвинул опору корзины весом свыше 1 000 кг на 15 см.
Он отметил свой двадцать второй день рождения двадцати двухминутной задержкой игры, пока чинили корзину. Партнер по команде Джордж Джонсон заметил, что корзина не намного превосходит Чарльза, а тренер команды Эл Доменико сказал, что его нужно посадить в тюрьму за то, что он сделал с этим несчастным ободом. У Бобби Джонса была другая идея.
«Чтобы починить корзину, — заключил он, — они должны были просто позволить Чарльзу забросить сверху с другой стороны».
* * *
Весной 1985 года команда провела собрание, чтобы обсудить свою полосу неудач. Одетый в костюм и галстук, Ирвинг сказал свое слово. Леон Вуд, другой топ-новичок команды, хранил молчание. Он не мог сказать того же о Чарльзе.
«Он говорит: "Мне есть что сказать. Не сочтите за неуважение, но я должен быть больше вовлечен в нападение. Ты уже старенький". Я опустил голову и подумал: "Ты шутишь?" — вспоминал Вуд. — Все говорят о том, как Чарльз выражает свои мысли. Что ж, это началось в тот первый сезон».
К концу его сезона новичка, в котором «Сиксерс» взлетели до 58 побед, была велика вероятность того, что Чарльз каждый вечер будет делать что-то новое — совершать быстрый прорыв, делать ослепительную передачу, громогласно бросать или делать все вышеперечисленное. Его первый год был в основном вдохновляющим: в среднем он набирал 14 очков и 8,6 подборов при почти 55-процентной реализации в 82 сыгранных матчах. Двадцатидвухлетний игрок был включен в первую сборную новичков, присоединившись к четырем игрокам, выбранным перед ним на драфте, включая Майкла Джордана, который стал лучшим новичком года.
Но проблемы с защитой и нестабильный бросок в прыжке иногда затмевали его блестящие моменты. Перед началом плей-офф Каннингем принял решение вывести Чарльза со скамейки запасных вместо Джонса, сердца команды.
Восемь игр спустя, после победы над «Вашингтоном» (3-1) и разгрома «Милуоки», Чарльз был в восторге, натирая лодыжки. Песня «Shout» группы The Isley Brothers все еще звучала у всех в ушах, когда буйная толпа «Филадельфии» помогала своему новому герою отправить «Бакс» собирать манатки. «Сиксерс» собирались играть за шанс задать перцу в НБА. Вывеска на «Спектруме» во время решающего четвертого матча подвела итог полуфиналу Восточной конференции: ЧАРЛЬЗ ЗА ГЛАВНОГО.
СМИ сравнивали его игру в плей-офф с игрой Бёрда или Мэджика Джонсона в 1980 году. Он пошутил, что выход со скамейки запасных пошел ему на пользу, так как позволил учиться и наблюдать. Чему именно он научился? «Я должен быть там», — ответил он.
Если когда-либо «Филадельфия» и нуждалась в харизме Чарльза, то это было в мае 1985 года. В то время как напряженность между MOVE, антиистеблишментной группой освобождения чернокожих, и полицией Филадельфии нарастала, вертолет полиции штата без предупреждения сбросил два килограмма взрывчатки Tovex и C-4 в ранцевой бомбе (взрывное устройство, используемое в бою) на ряд домов, в которых жили члены MOVE и их дети. Когда дым от пожара поднялся на 6221 Оседж Авеню, который, по признанию комиссара полиции Грегоре Дж. Самбора, он хотел не тушить, соседи тихого, преимущественно среднего класса, черного дома с ужасом наблюдали, как на их глазах разыгрывается одна из самых страшных трагедий в истории города. Одиннадцать человек погибли, в том числе пятеро детей. Шестьдесят один дом был сожжен и разрушен, и в результате взрыва более 250 жителей остались без крова.
В результате коллективного провала города, район был сожжен дотла и не было проявлено никакого уважения к жизни чернокожих. Когда настроение в городе было на нуле, «Сиксерс» казались единственным ярким светом, пробивающимся сквозь остатки С-4. Но любое волнение от побед над «Вашингтоном» и «Милуоки» было недолгим. «Селтикс» быстро победили «Сиксерс» в следующем раунде.
Это был мрачный финал для команды, которая чувствовала, что у нее оставалось еще много сил. Пока Чарльз был там, Роберт Пэриш из «Селтикс» думал, что это будет первый из многих матчей плей-офф против «Филадельфии». «Даже будучи новичком, Чарльз не боялся момента. Я думал, что если он сможет сдерживать вес, то станет монстром, — сказал Пэриш. — Мы ожидали, что "Сиксерс" вернутся».
Выходя из «Гарден», Чарльз мог высоко держать голову, зная, что он позаботился о своей семье в своем первом сезоне, выполнив цель номер один в жизни.
«Я думаю, что все остальное — это просто вишенка на торте, — сказал он. — Это то, к чему я стремлюсь — побольше вишенок».
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
