11 мин.

Сёстры милосердия, или Ангелы в белых халатах

Ведь в каждой семье России есть те, кто воевали, те, которым медики-фронтовики  (и в тылу, и на полях сражений) спасли жизни и здоровье. Не случайно медики приравнены к военным и имеют те же звания, что и они. Но в отличие от военных их в современной России не особо величают и почетают. Всем медикам посвящается. 

*******

Сёстры милосердия 

 

Когда склонилась надо мною 

Страданья моего сестра, – 

Боль сразу стала не такою: 

Не так сильна, не так остра. 

 

И. Уткин 

 

Еще со времен Крымской войны 1853-1856 годов медицинских сестер, работающих в госпиталях, повелось называть на Руси, с легкой руки великого хирурга Пирогова Н.И., сестрами милосердия. Пирогов считал основными качествами этих сестер гуманизм и беззаветную преданность раненому воину. С прогрессом медицины, функции медиков существенно расширились, между ними произошло разделение на многие специальности. Но это еще более развило и углубило в них то, что имел в виду Николай Иванович Пирогов, – сердечность и доброту к раненым, неуклонную верность медицинскому долгу. 

 

В госпиталях, где я служил во время войны, работало много таких сестер, о которых раненые отзывались с теплым чувством и которым врачи отдавали благодарную дань признательности и уважения. Вот снова перед моими глазами, как и летом 1941 года, Наташа Кузьменкова с Украины. Она еще до войны была старшей медицинской сестрой хирургического отделения больницы. Затем руководила работой сестринского персонала крупного хирургического отделения эвакогоспиталя № 3420, занималась не только приемом и эвакуацией раненых, но и организацией ухода и лечения. В распоряжении Наташи были четыре медицинских сестры, несколько санитаров-носильщиков и нянечек. Каждый знал свое дело. 

 

Алексей Степанович Корольков и Михаил Ильич Пугачев оба крупные и ловкие, добрые и расторопные санитары. Они прекрасно справлялись с далеко не легкой и изнуряющей работой, днем и ночью переносили тяжелораненых из отделений в перевязочные или операционные, отдавая сну только несколько часов. Раненые, особенно из молодых, называли этих санитаров не иначе, как «дядя Леша» и «дядя Миша». Эти «дяди» своими крепкими руками искусно перекладывали раненых с постели на носилки и с носилок на перевязочные столы, не причиняя боли. Это было большим искусством. Поднять так осторожно с постели раненого с раздробленными костями или с проникающим ранением в грудь или живот могли в хирургическом отделении только «дядя Леша» и «дядя Миша». 

 

Два других санитара, Николай и Сергей, более молодые, менее сильные, переносили раненых из приемно-сортировочного отделения в палаты. У этих симпатичных ребят еще не было той сноровки, что у старших. Они перекладывали раненых под руководством старшей медицинской сестры, она показывала им, как надо снимать недужных с носилок. Только через месяцы они научились это делать как должно. Медицинская сестра Валя Левченко не зря говорила санитарам: «Переносить раненого – это вам не по-пластунски ползать. Там вы сами себе хозяева, хотя и голову поднять не всегда можете. Для переноса раненого нужны не только сила и сноровка, но любовь и ласка». 

 

Работа Вали отличалась удивительной четкостью. Подтянутая, аккуратная, смекалистая, она была и очень доброй. Лекарства раздавала и говорила: «На здоровье!» Укол делала так, что боли не вызывал. Делая внутривенное вливание, приговаривала: «Молодец, герой, умница, терпеть надо!..» Валина подружка Лида Григорьева даже дразнила ее: «Терпеть надо!» Но сама как медицинская сестра была не менее заботлива к раненым. Моложе Вали, какая-то уж очень самостоятельная, Лида не только помогала санитарам, но и учила их, как надо выполнять свои обязанности. 

– Хорошее дело, – говорила она им со смешком, – я за вас работать буду!.. Научитесь сами работать так, чтобы я не слышала стона раненого. Если услышу, доложу старшей, она получила приказ ведущего хирурга Владимира Филипповича Сергиевского повысить требовательность к вспомогательному персоналу. Так что, товарищи-дружочки Николай и Сергей, будьте любезны работать по моему приказу!.. «Товарищи-дружочки» поднатуживались и хорошо справлялись с делом. 

 

Ну а нянечки Евдокия, Валентина, Мария, Тамара и старшая среди них Варвара Николаевна всегда выполняли свой долг безукоризненно. 

 

Работа военных медиков была в то время донельзя напряженной. Они делали все возможное, чтобы предотвратить угрозу смерти, уменьшить возникновение тяжелых осложнений, быстрее возвращать раненых в строй. Вот о чем размышляли тогда медики: 

– Да, врачи оперировали! Да, они спасали жизнь! Но без наших дорогих сестричек и без нянечек сохранить человеческую жизнь на фронте было невозможно. Ампутация ноги – несчастье, но она бывает необходима для спасения жизни. Резекция (удаление концов костей) сустава – огромный физический труд для хирурга, но она спасала раненых от сепсиса. Лампасные разрезы па ногах – зрелище для окружающих, даже медиков, крайне тяжелое. Но эта операция зачастую предотвращала смерть. Каких только операций не приходилось осуществлять хирургам на войне, сколько сил, ума, энергии и неимоверного труда затрачивали они в операционной ради спасения жизней! 

– Но все это было бы напрасно, если бы наши сестры не приняли на себя всю тяжесть ухода за ранеными, – справедливо говорил Юрий Семенович Мироненко, искусный, опытный хирург. 

 

Утренний туалет раненых и перестилание их постелей, раздача лекарств и подбинтовывание окровавленных повязок, подготовка к операциям и выполнение врачебных назначений – да разве перечислишь все хлопоты медицинских сестер в отделениях медсанбата, полевого подвижного госпиталя! Если возникала необходимость в донорской крови, любой медик с открытой душой отдавал свою кровь. Молодого командира, в прошлом сельского учителя, Доставили в госпиталь с переднего края. Он был в тяжелом состоянии: ранение ног, большая потеря крови. Нужно было срочно оперировать поврежденные бедра и перелить ему кровь. Но у него была третья группа крови, Которая в госпитальном запасе не имелась. 

– Ничего, – сказала старшая сестра, – знаю группу, крови каждой медицинской сестры, санитарки и санитара, сейчас отыщем... Через несколько минут донор нашелся. И вот раненый уже в операционной. Принесли биксы со стерильным материалом, подготовили столик с хирургическими инструментами. Старшая операционная сестра все быстро организовала: начали наркоз... А тем временем, пока шло хирургическое вмешательство, в вену раненого переливалось нужное количество крови от санитара госпиталя, который был уложен на операционной стол возле раненого командира. 

 

Здесь же после переливания крови медицинская сестра, которая прекрасно владела техникой гипсования, накладывала мощную (кокситную) гипсовую повязку. Раненый проснулся. Первый вопрос врачу: – Буду ли ходить?.. 

– Разумеется, – сказал Сергиевский, – не только ходить, но и танцевать будете! 

 

Медицинские сестры военной поры были мастерами на все руки. Надо было передислоцировать госпиталь – они работали и как носильщики. Надо было на новом месте развернуть госпиталь – они становились организаторами своего отделения. Шло поступление раненых – сестры обеспечивали уход, кормили, поили, делали перевязки, накладывали гипсовые шины. Сестры умели и подбодрить раненого, улыбнуться в нужный момент, добрым словом облегчить боль, во всем помочь. Они всему этому учились, учились потому, что были сестрами милосердия… 

 

Уход и лечение – две стороны одной медали. Хороший уход за каждым раненым дополняет успех хирургического лечения. Палатные медсестры неукоснительно выполняли врачебные назначения. Они работали быстро, аккуратно, не причиняли раненым боли. Утренняя суета в палатах продолжалась до восьми часов. Все делали свое дело: раненым перестилали постели, всех помыли, провели утренний туалет. Кому делали уколы. Кому давали порошки, таблетки. Другим подбинтовывали окровавленные повязки. Значительную часть раненых готовили для показа хирургам в перевязочных. После восьми начался завтрак. Большую часть раненых надо было кормить с руки. Здесь нянечки работали наравне с сестрами. Только ходячие уходили в конец коридора, где старшая сестра устроила небольшую столовую… 

 

Все раненые, которые могли держать ручку или карандаш, писали домой сами. Другим помогали те же сестры, шефы, политруки. И в госпиталь шли со всех концов страны письма. Они были разные: материнские, вписали домой сами. Другим помогали те же сестры, шефы, политруки. И в госпиталь шли со всех концов страны письма. Они были разные: материнские, в которых с сердечной болью и душевным трепетом высказывалось беспокойство за своих сыновей. Письма от жен и сестер, родных и близких. От боевых друзей, которые писали о подвигах на фронте, о жизни их подразделений, о том чувстве дружбы, которое они питают к своим раненым однополчанам. Все это поднимало дух бойцов и способствовало, в известной мере, быстрейшему выздоровлению. Раненые, которые не могли сами писать, чаще всего были танкисты и летчики, обычно с ожогами и ранениями кистей. Они доверяли свои сокровенные тайны только сестрам, причем тем, кто за ними ухаживал. С ними делились горестями и радостями. 

 

Смерть витала в госпиталях днем и ночью. Поэтому от операционных сестер требовались высочайшая бдительность и настороженность к раневым осложнениям, неустанная готовность к применению всех средств и методов лечения, тщательнейший послеоперационный уход. И в абсолютном большинстве случаев так оно и бывало. Но время от времени приходилось выслушивать от некоторых хирургов жалобы на своих помощниц. 

 

Так вот однажды утром, после конференции, когда можно было накоротке перевести дыхание, завязался разговор между ведущим хирургом Мироненко и старшей операционной сестрой Луневой. Ведущий хирург был недоволен работой операционной. Он упрекнул Александру Платоновну за то, что в последнее время недостаточен запас консервированной крови, мало гипсовых бинтов, страдает уборка операционной. Юрий Семенович сутками не спал, сдали нервы. Ночью пришлось долго оперировать. Работа выматывала. Он не знал ни отдыха, ни покоя и кроме всего очень много курил. Поэтому разговор шел в раздраженном тоне. 

– Неужели вы не видите, – говорил он Александре Платоновне, – в каком я состоянии? И я же, в конце концов, не мальчик, мне далеко за пятьдесят! В каждом из вас есть частичка моего сердца, моего опыта, моих знаний, моих идей, рожденных здесь, в этой операционной. А вы работаете с неполной отдачей. 

 

Луневой был крайне неприятен тон ведущего хирурга, но она наклонила голову и сдержанно сказала: 

– Ваши заслуги, Юрий Семенович, перед нашим хирургическим коллективом велики, мы вас любим. Но, согласитесь, мы тоже честные люди. И тоже трудимся на общее дело. Мы ваши помощники. Без нас, сестер, вам не удержать операционные блоки в отличном состоянии. Чего же вы, простите за резкость, придираетесь к нам за то, в чем мы неповинны? 

Мироненко пожал плечами с ощущением неловкости. Потом сказал с отеческим наставлением: – Вы все мне очень дороги, вы нам очень нужны, но подумайте над тем, как мы работаем и как надо работать! Повседневные, будничные дела, усталость не должны притуплять главного. Это тоже надо понять!.. 

Заложив дужки своих очков за уши, он посмотрел на Сашу Луневу, лучшую среди сестер операционной: 

– Будем вас беречь, вы действительно наш золотой фонд, – сказал он, обращаясь к ней, – вы загружены до предела, это так, но мои поручения вам придется выполнять точно. Порядок в операционной должен быть наведен! Разумеется, Александра Платоновна нисколько не сомневалась в том, что он прав и хирургическим сестрам надо совершенствовать свою работу. Но говорить об этом сейчас ей было нелегко. Она вышла из операционной, не сказав ни слова… 

 

Медицинские сестры должны были наблюдать непрерывно, по меньшей мере, в течение суточных дежурств, за каждым раненым, выполнять все врачебные назначения любому из них – давать лекарства, переливать кровь, вводить физиологический раствор, учитывать, удобно ли каждому лежать, сидеть, поправлять постель, если неудобно, иногда поить с ложечки, кормить, как ребенка. Короче говоря, им следовало сочетать лечебные функции с материнскими. 

 

А каких забот требовали от них систематические эвакуации раненых! Кто, как не сестра, знала лучше других о состоянии и настроениях отправляемых в путь; врач решал, она же снаряжала их в дорогу, деля вместе с врачами ответственность за благополуче раненого. Конечно, груз обязанностей, лежавших на медицинском персонале фронтовых госпиталей, был значителен. Но в первые годы войны уменьшить его было невозможно. Вдобавок наши молодые помощницы систематически учились. С ними проводили занятия по основам хирургии и терапии. Их держали в курсе важнейших инструкций и писем Главного военно-санитарного управления. И хотя это сокращало досуг сестер, крайне сжатый и без того, никто не сетовал. 

 

О них трогательно заботились, в меру своих возможностей конечно, и те, кому они помогали вернуться в жизнь. Однажды у молодой медицинской сестры Вали Перовой случилось несчастье: погибла ее старшая сестра, заменявшая ей мать. Валя узнала об этом из письма друзей. Но как ни тяжело было горе, она не прекратила работу, хотя подруги и предлагали заменить ее на дежурстве в палате. В положенный час Валя пришла туда. До этого, оставаясь одна, она заливалась слезами. 

 

А перед ранеными крепилась изо всех сил, даже старалась улыбаться, как обычно. Однако в тот день раненые почему-то были особенно тихи и мягки по отношению к ней, ни о чем не просили, никто не постанывал, хотя были охочие к тому. И при очередном обходе врача все дружно объявили, что чувствуют себя хорошо, дайте, мол, полежать спокойно. Когда же врач, сделав лечебные назначения, ушла, и Валя направилась было за ней, ее задержал раненый солдат армейской разведки Виктор Стрельников. Он сказал, очевидно, по поручению всех товарищей: «Сестренка, родная, не плачь! Мы поклялись отомстить фашистским гадам за твои слезы и за все горе, причиненное нашему народу. Держись, сестренка!".