Шизофрения, как и было сказано
Когда в приемную знаменитой психиатрической клиники, недавно отстроенной под Москвой на берегу реки, вошел человек с острой бородкой и облаченный в белый халат, была половина второго ночи. Трое санитаров не спускали глаз с Николая Александровича, сидящего на диване. Тут же находился и крайне взволнованный министр спорта Виталий Леонтьевич Мутко. Полотенца, которыми был связан Николай Александрович, лежали грудой на том же диване. Руки и ноги у него были свободны.
Увидев вошедшего, Мутко побледнел, кашлянул и робко сказал:
– Здравствуйте, доктор.
Доктор поклонился Мутко, но, кланяясь, смотрел не на него, а на Николая Александровича.
Тот сидел совершенно неподвижно, со злым лицом, сдвинув брови, и даже не шевельнулся при входе врача.
– Вот, доктор, – почему-то таинственным шепотом заговорил Мутко, пугливо оглядываясь на Николая Александровича, – президент РФС Николай Толстых, вот, видите ли... мы опасаемся, не белая ли горячка...
– Сильно пил? – сквозь зубы спросил доктор.
– Нет, выпивал, но не так, чтобы уж...
– Тараканов, крыс, чертиков или шмыгающих собак не ловил?
– Нет, – вздрогнув, ответил Мутко, – я его вчера видел и сегодня утром. Он был совершенно здоров...
– Так, так, так, – сказал доктор и, повернувшись к Николаю, добавил: – Здравствуйте!
– Здорово, вредитель! – злобно и громко ответил Толстых.
Мутко сконфузился до того, что не посмел поднять глаза на вежливого доктора. Но тот ничуть не обиделся, а привычным, ловким жестом снял очки, приподняв полу халата, спрятал их в задний карман брюк, а затем спросил у Николая:
– Сколько вам лет?
– Подите вы все от меня к чертям, в самом деле! – грубо закричал Николай и отвернулся.
– Почему же вы сердитесь? Разве я сказал вам что-нибудь неприятное?
– Мне пятьдесят девять лет и я законно избранный президент Российского Футбольного Союза! – возбужденно заговорил Николай, – и я подам жалобу на вас всех. А на тебя в особенности, гнида! – отнесся он отдельно к Мутко.
– А на что же вы хотите пожаловаться?
– На то, что меня, здорового человека, схватили и силой приволокли в сумасшедший дом! – в гневе ответил Николай Александрович.
Здесь Мутко всмотрелся в Николая и похолодел: решительно никакого безумия не было у того в глазах. Из мутных, как они были в кабинете, они превратились в прежние, ясные.
«Батюшки! – испуганно подумал Мутко, – да он и впрямь нормален? Вот чепуха какая! Зачем же мы, в самом деле, сюда-то его притащили?
– Вы находитесь, – спокойно заговорил врач, присаживаясь на белый табурет на блестящей ноге, – не в сумасшедшем доме, а в клинике, где вас никто не станет задерживать, если в этом нет надобности.
Николай покосился недоверчиво, но все же пробурчал:
– Слава те господи! Нашелся наконец хоть один нормальный среди идиотов, из которых первый – балбес и бездарность Виталька!
– Кто этот Виталька-бездарность? – осведомился врач.
– А вот он, Мутко! – ответил Николай и ткнул пальцем в направлении Мутко.
Тот вспыхнул от негодования.
«Это он мне вместо спасибо! – горько подумал он, – за то, что я принял в нем участие! Вот уж, действительно, дрянь!»
– Типичный приспособленец по своей психологии, сначала в «Зените» президентом был, потом в РФС пролез, а оттуда в министерство спорта – заговорил Николай Александрович, которому, очевидно, приспичило обличать Мутко, – и притом приспособленец, тщательно маскирующийся под благодетеля. Обещал мне всестороннюю поддержку после выборов! Заставил подписать контракт с Капелло! Говорил, что все это для благо российского футбола, а как жареным запахло, теперь все отрицает и на меня всю ответственность возложил! Вы посмотрите на его постную физиономию и сличите с его речами:
Лет ми спик фром май харт… Тьфу блин! Хоть бы язык выучил, а не позорился!
Мутко тяжело дышал, был красен и думал только об одном, что он отогрел у себя на груди змею, что он принял участие в том, кто оказался на поверку злобным врагом. И главное, и поделать ничего нельзя было: не ругаться же с душевнобольным?!
– А почему вас, собственно, доставили к нам? – спросил врач, внимательно выслушав обличения Толстых.
– Да черт их возьми, олухов! Схватили, связали какими-то тряпками и поволокли в больницу!
– Виталий Леонтьевич говорит, что вы уже второй раз даете какое-то безумное интервью. Мол РФС не может платить зарплату главному тренеру сборной из-за праздников. Сначала у Вас бы Новый Год, а сейчас День Победы. Голубчик, Вы сами то понимаете, что несете вздор?
– Ничего тут нету удивительного, – ответил Николай, – В стране кризис, куча россиян остались без работы, многие живут за чертой бедности! Нам только и осталось, что праздновать. Почему россияне должны страдать из-за какого-то итальяшки-миллионера? Праздники важнее! Вот отметим все праздники, тогда и подумаем о его зарплате.
Врач вопросительно посмотрел на Мутко и спросил :
– Он что действительно такое сказал? В кулуарах или прямо для прессы?
– Для прессы, – сказал Мутко, уже все спортивные порталы это напечатали
– Печально, печально – пробормотал доктор. Ну а что Капелло?
– А что он может сказать? Возмутился конечно, говорит, что Коля совсем с катушек слетел, про отца своего что-то сказал, который в концлагере был.
Мда, тяжелый случай… Давно такого не был. Доктор встал и начал осмотр пациента, посветил фонариком в глаза Николаю, измерил давление и пульс. Итак Николай Александрович, расскажите мне про Ваши трудности. На что жалуетесь?
- Денег в РФС ни черта нету! Вот на что я жалуюсь! А все почему? Потому что там Мутко и Фурсенко "хорошо" поработали!
Ведь Вы уже не первый раз столкнулись с проблемой выплат? Какие же меры вы приняли в прошлый раз, чтобы закрыть долги? Насколько я слышал РФС банкрот.
– Меры вот какие. Позвонил я Мутко, а тот Усманову… Ну и дали нам кредит. Так что частично долги по зарплате Капелло мы закрыли.
– А отдавать Вы Усманову как собираетесь? – спросил врач
– А почему я должен об этом думать? Пусть вон Виталька эти проблемы решает! Он всю кашу заварил с этим контрактом, пусть сам и расхлебывает!
– Хмм, логично, логично…
Вдруг часы ударили два раза.
– Эге-ге! – воскликнул Николай Александрович и поднялся с дивана, – два часа, а я с вами время теряю! Я извиняюсь, где телефон?
– Пропустите к телефону, – приказал врач санитарам.
Толстых ухватился за трубку
– Алишер Бурханович? – закричал Иван в трубку, – господин Усманов? Алишер Бурханович, а Вы не могли бы нам перевести 600.000 фунтов? Нам бы… зарплату за апрель закрыть. Кто говорит? Говорит Николай Александрович Толстых из сумасшедшего дома. На проводе раздались короткие гудки. Вы слушаете? Алло!.. Безобразие! – вдруг завопил Толстых и швырнул трубку в стену. Затем он повернулся к врачу, протянул ему руку, сухо сказал «до свидания» и собрался уходить.
– Помилуйте, куда же вы хотите идти? – заговорил врач, вглядываясь в глаза Николая, – глубокой ночью, в белье... Вы плохо чувствуете себя, останьтесь у нас!
– Пропустите-ка, – сказал Николай санитарам, сомкнувшимся у дверей. – Пустите вы или нет? – страшным голосом крикнул Толстых.
Мутко задрожал, а женщина нажала кнопку в столике, и на его стеклянную поверхность выскочила блестящая коробочка и запаянная ампула.
– Ах так?! – дико и затравленно озираясь, произнес Толстых, – ну ладно же! Прощайте... – и головою вперед он бросился в штору окна. Раздался удар, но небьющиеся стекла за шторою выдержали его, и через мгновение Николай забился в руках у санитаров. Он хрипел, пытался кусаться, кричал:
– Так вот вы какие стеклышки у себя завели!.. Пусти! Пусти, говорю!
Шприц блеснул в руках у врача, женщина одним взмахом распорола ветхий рукав толстовки и вцепилась в руку с неженской силой. Запахло эфиром. Николай ослабел в руках четырех человек, и ловкий врач воспользовался этим моментом и вколол иглу ему руку. Николая подержали еще несколько секунд, и потом опустили на диван.
– Бандиты! – прокричал Толстых и вскочил с дивана, но был водворен на него опять. Лишь только его отпустили, он опять было вскочил, но обратно уже сел сам. Он помолчал, диковато озираясь, потом неожиданно зевнул, потом улыбнулся со злобой.
- Ну и ладно, сами решайте проблемы с зарплатой и долгами!
– Доктор, – шепотом спросил потрясенный Мутко, – он, значит, действительно болен?
– О да, – ответил врач.
– А что же это такое с ним? – робко спросил Мутко.
Усталый врач поглядел на Мутко и вяло ответил:
– Двигательное и речевое возбуждение... Бредовые интерпретации... Случай, по-видимому, сложный... Шизофрения, надо полагать. А тут еще алкоголизм...
но проплюсовал за труды.