19 мин.

Тафгайские байки. Все остальные

381

В заключительной части серии «Тафгайские байки» слово берут те, кому тоже есть что сказать по теме боев и бойцов в НХЛ – тафгаи, провокаторы, обычные игроки и даже арбитры. Предыдущие части повествования можно прочитать здесь, здесь, здесь и здесь.

Ник Фотю об устрашении: «Если вы посмотрите на мою статистику, то 1300 штрафных минут за 14 сезонов в НХЛ – не так уж много для тафгая. Это для меня много значит, потому что это отражение того, что одно мое присутствие на льду предотвратило много драк. Я имею в виду, если противники боятся играть грязно в моем присутствии, значит половину битвы мы выиграли еще до того, как ступили на лед.

Если хочешь выигрывать, нужно запугивать команду противника. Я всегда любил это делать, получал от этого удовольствие. Например, если «Филадельфия» приезжала к нам в «Мэдисон Сквер Гарден», я всегда точно знал во сколько они прибывают и через какую дверь будут заходить на арену. Так вот, перед этим я делал 200 отжиманий, а потом еще обматывал свои кисти пластырем, чтобы мышцы на руках вздулись еще больше. После этого я надевал футболку без рукавов и становился прямо напротив этого входа, обматывая свои клюшки, как бы готовясь к игре, весь потный и злой. Когда они заходили на стадион и направлялись в раздевалку, я точно знал, что они не могут меня не заметить, стоящего там с раздутыми до неприличия мышцами.

Это несомненно производило на их тафгаев психологический эффект, они и так были уставшими с дороги, а, глядя на меня, могли начать думать: «Черт, это что за громила?!». После, когда они начинали переодеваться на игру, я пробегал круг по подтрибунным помещениям, а затем обливал себя водой, чтобы было похоже, что я весь вспотел. Я располагался рядом с их раздевалкой и заводил непринужденный разговор с кем-то из наших докторов. «Что, Ник, сегодня на матч не заявлен?», – говорили они во весь голос. На что я отвечал: «Нет, я сегодня играю. Просто решил пробежать километров пять, чтобы как следует разогреться перед матчем», так, чтобы соперник точно мог слышать меня. Потом на раскатке перед игрой, я катался изо всех сил, на полной скорости, а во время первой смены я вообще не останавливался, стараясь провести как можно больше силовых приемов. Глядя на все это, соперник точно начинал думать: «Господи, этот парень просто чокнутый! Он только что пробежал пятерку и так носится!».

Возможно, они теперь дважды подумают, прежде чем затевать что-то недоброе на льду, потому что знают, что после им придется иметь дело со мной. Устрашение – это очень действенное средство и им пользуются в каждом виде спорта. Я никогда не смотрел, как разминается другая команда, потому что не хотел пугаться раньше времени. Не хотел смотреть как они катаются, как бросают, какое выражение у них на лицах. Я знал силу устрашения и не хотел, чтобы со мной произошло то, что я всегда пытался проделать с другими. Никогда никому не позволял узнать, что происходит у меня в голове, и это давало мне дополнительное преимущество. Кроме того, я в свое время был чемпионом Нью-Йорка по боксу, когда мне было 19, так что всем было известно, что я могу о себе позаботиться. Когда люди знают, что ты крут, они не хотят с тобой связываться, и был не против этого».

Дейв Шульц об устрашении: «Наш настрой на игру был таков, что нас никто не сможет напугать. Точка. Мы гордились тем, что некоторые из наших соперников пропускали игру из-за так называемого «филадельфийского гриппа», потому что это означало, что они боялись еще до того, как попали на стадион. Я слышал истории о том, как команды приезжали на выезд в Филадельфию и по дороге из аэропорта могли смеяться и шутить, но как только они подъезжали к нашей арене, все моментально замолкали. Ходила даже шутка, что, если в автобусе выключить двигатель, он все равно будет трястись от страха.

Я тоже боялся в свое время. В юниорской лиге в Мус Джо мне приходилось выходить на лед с настоящими зверюгами, и да, мне было страшно. Даже когда мы отправлялись в Бостон, чтобы играть против «Больших Злых Медведей», это было очень тяжело. Никогда не забуду, когда сидел на скамейке штрафников, а ко мне подъехали Бобби Орр и Фил Эспозито и сказали: «Эй, придурок, сегодня наши ребята тебе покажут». Думаете, это было не страшно? Пару раз у меня у самого был «бостоноский грипп», поверьте».

Дэйв Шульц о сотрясениях: «Не хочу критиковать Национальную хоккейную лигу, но я должен сказать это. Они не делают ничего, чтобы предотвратить сотрясения мозга. Готов поспорить, что только одно сотрясение из 100 является результатом несчастного случая. Если парень неудачно падает или получает коленом в голову в результате столкновения, то это случайность. В остальных 99 случаях это намеренная попытка нанести травму с помощью силового приема. Не могу поверить, насколько грязно сейчас играют. И игрокам все сходит с рук. В наше время, если ты атаковал кого-то со спины, то из тебя быстро вышибали всю дурь. Сейчас если ты отправил кого-то головой в борт, то максимум что тебе грозит – это несколько минут штрафного времени, ну и может быть небольшой штраф или дисквалификация. Это все. На мой взгляд, это неправильно. Единственный способ научить кого-то не делать таких вещей – это преподать ему урок и поговорить с ним по-мужски на глазах у всех».

Келли Чейз о сведении счетов: «Помню, когда я еще был в «Сент-Луисе», мы играли против «Далласа», и Дэриан Хэтчер просто замучил нашего Бретта Халла. Я попытался вызвать его на бой, потому что моя работа защищать наших звезд от игроков вроде Хэтчера, но он сказал: «Мне нельзя с тобой драться, потому что я получаю много игрового времени и не могу расстраивать своего тренера, так что извини». Что ж, раз он не собирался отвечать за свои действия, мне пришлось поискать кого-то другого, и мы начали грязно играть против их главной звезды – Майка Модано. Это нисколько не упростило ситуацию, и в конце концов нам пришлось сбрасывать перчатки с Бенуа Хогом, что было совсем неправильно, и я сломал ему челюсть и лицевую кость. Я не хотел делать ему больно, но мне нужно было донести мысль до соперников. Им нужно было понять, что если они позволяют себе вольности в отношении наших игроков, то рано или поздно кому-то придется нести ответственность. В хоккее нужно реагировать на такого рода проблемы и стараться решать их как можно быстрее, чтобы ситуация не успела выйти из-под контроля и никто не пострадал. Нужно ли говорить, что в тот вечер Хэтчер к Халлу больше не приближался».

Келли Чейз о матчах-реваншах: «В своей карьере я всего лишь раз отказался от боя, и то лишь потому, что наши тренеры сказали мне не драться. Это было против Кенни Баумгартнера, мы должны были играть против его команды через пару дней, и я попросил тренера, чтобы он выпустил меня на лед в первой смене. Когда тренер соперников увидел, что я в стартовом составе, он тоже выпустил Кенни на лед. Спустя две секунды после начала матча мы уже сбросили перчатки, потому что мне было очень не по себе от того, что я отказался от драки в предыдущем матче. Кенни знал, что это случится и дал мне шанс на реванш. Знаете, я никогда никого не боялся на льду, если нужно было с кем-то драться, я воспринимал это как должное. Если меня побеждали, значит я считал, что у нас «серия плей-офф» до четырех побед. Каждое поражение я воспринимал как персональное оскорбление до тех пор, пока мне не удавалось поквитаться, так уж я был устроен. Я не был самым здоровым парнем на льду, но никому не отказывал в драке, чем заработал немало уважения».

Келли Чейз о страхе: «Я думаю, что быть силовиком в хоккее – самая тяжелая работа во всем спорте. Не самое комфортное чувство испытываешь, когда занимаешься тем, что приходится делать нам, но этим мы и отличаемся. Парни могут говорить, что им все равно, или что они не боятся или не нервничают, но это все ложь. Вспомните времена, когда вы были ребенком и школьный хулиган хотел поколотить вас на глазах у всей школы. Помните, какое это ужасное чувство: страх получить по лицу, страх, что ваши друзья будут считать вас трусом, страх, что этот конфликт так никогда и не закончится. Отдавать ему деньги на завтраки каждый день и жить с этим? Или отказать и готовиться к драке? Страшно? Добро пожаловать в мой мир».

Келли Чейз о переключении: «Я был эмоциональным игроком, которого очень легко было заставить сбросить перчатки, но иногда эта эмоциональность мне мешала. Я никогда не оставлял эмоции на площадке, я переносил их и в повседневную жизнь. Если я сыграл хорошо, то в доме была счастливая атмосфера, если сыграл плохо, то все было худо. Моя жена может рассказать вам о множестве долгих и безмолвных ночей, когда мы проигрывали или меня побеждали в драке. Для того, чтобы делать то, что я делал, мне нужно было думать о хоккее круглосуточно, иначе у меня просто ничего не получалось. Это было единственное, что я умел, это была моя жизнь, я был полностью погружен в это. Я не мог делать это частично. Только на полную и только до предела. Такой уж я человек».

Жан-Поль Паризе о коде: «Мне кажется, что очень важной частью кода является уважение к старшим игрокам, которые проложили дорогу для молодежи. Я никогда не забуду, как мы однажды играли с «Бостоном», в то время мне было далеко за 30, карьера подходила к концу. И наш защитник отдал мне шайбу на ход, а она катилась катилась очень медленно. Тем временем Терри О’Райлли, которому тогда был всего 21 год, уже заприметил меня и приближался на полной скорости. Едва я получил шайбу, как боковым зрением заметил Терри и понял, что мне конец. Голова у меня была опущена и я находился в беззащитном положении. Но вместо этого Терри просто придержал меня и сказал: «Эй, будь поаккуратнее тут». Я не мог поверить, он просто ничего мне не сделал, хотя вполне мог меня прикончить, в этом нет никаких сомнений. Я был всего лишь мелким, старым игроком без скорости, и он знал это. По сей день я вспоминаю этот эпизод и испытываю к Терри большое уважение».

Джефф Оджерс о коде: «Знаете, никто никогда не мечтает о том, чтобы быть крайним нападающим в четвертом звене в НХЛ, это не самая лучшая работа. В детстве мы все мечтаем о том, как выходим на лед в большинстве или забиваем победный гол в овертайме. Все мы хотим этого. Но когда мы становимся старше и умнее, мы понимаем, что у нас есть предел возможностей и уровня игры, и то, что мы можем дать команде. В определенный момент мы осознаем, что, если хотим пробиться в лигу, то нужно адаптироваться и принимать ту роль, которую для тебя приготовили тренеры. Мне пришлось стать тафгаем. Нет, конечно, это не так круто как быть снайпером, но это была моя возможность играть и делать это на протяжении довольно долгого времени. Я больше всего в жизни хотел очутиться в НХЛ, и это был мой способ осуществить мечту. Я не любил драться, но мне нравилось, что меня уважали и любили товарищи по команде за то, что я их защищаю. Это была большая честь. Код дал мне эту возможность, и я благодарен за это».

Джефф Оджерс о травмах: «Помню, когда я еще был в «Сан-Хосе», подрался с Марти Максорли. После непродолжительного размена ударами он хорошенько попал, и в голове у меня потемнело. Я сидел на заднице и пытался подняться, но у меня ничего не получалось. Помощник судьи подъехал, взял меня за штаны и поставил на ноги. Он спросил, все ли в порядке, и я ответил: «Ага, только покажите мне где наша скамейка штрафников». Это была наша домашняя арена, но я и понятия не имел куда мне направляться, в глазах у меня двоилось. Хорошо, что на скамейке я успел прийти в себя, но подобные ситуации могут быть довольно пугающими. После матча я пошел к врачу и проверил голову. Сотрясения мозга – это серьезная проблема для бойцов в НХЛ, и с такими вещами лучше не шутить».

Нил Бротен о грязной работе: «Не хочу умалять достоинств Уэйна Гретцки, который был лучшим игроком в мире, но нужно иметь в виду, что он был избалован защитой. Взять к примеру Дино Сисарелли, который за карьеру забил более 600 голов. Немногие из этих шайб были заброшены после выходов 1 на 1, и заработал он их, делая грязную работу на пятачке. Парень вытерпел больше всех, кого мне когда-либо доводилось видеть, но при этом упорно продолжал делать свое дело. Он зарабатывал себе на жизнь толкаясь на пятачке, и при этом всегда получал клюшкой по рукам, между ног, по спине, по голове и в живот. Его никто не защищал, но он все равно находил способ добиваться успеха. Никто никогда не видел, чтобы что-то подобное проделывали с Гретцки, потому что в противном случае вас прикончили бы Максорли и Семенко. Плюс ко всему, Гретцки достаточно уважали в лиге. Но чем дальше, тем больше уважения я испытывал к парням вроде Дино, которые могли забивать, но при этом терпеть грязную игру и не нуждаться в защите».

Бэзил Макрэй о страхе: «Время, которое я больше всего ненавидел во время своей игровой карьеры, это от пробуждения после дневного сна перед матчем и до того, как ты сыграешь первую смену. Нервы не дают тебе покоя, нужно как-то от этого избавляться. Осознание того, что через пару часов тебе придется драться с парнем вроде Боба Проберта, очень давит. В зависимости от значения матча ты всегда знал, что тебя ждет. Помню, когда я еще был в «Миннесоте», к нам в гости приехал «Детройт». Перед началом матча Джои Кошур, который был одним из самых жестких парней в лиге, подъехал ко мне и сказал: «Слушай, у меня тут напряги с тренером, так что мне придется сегодня драться с тобой». Я подумал, ну уж нет, он же меня прикончит. Тем не менее, в матче возникла такая ситуация, когда мне пришлось скинуть перчатки. Мне повезло и после одного из моих случайных ударов я поставил ему синяк и сделал рассечение. Сначала я был горд собой и счастлив, но потом я посмотрел на него и подумал: «Господи, что же я наделал? Теперь он действительно разозлился».

Естественно, через пару дней нам предстояло играть снова в Детройте, где Джои уже поджидал меня, изнывая от жажды мести. Я могу со всей откровенностью сказать, что за те 48 часов я ни на секунду не сомкнул глаз, настолько сильно я нервничал. На предматчевой раскатке я видел как он улыбается, глядя на меня, и я уже представлял себя трупом. Я сказал двум другим левым крайним в нашей команде, что как только они увидят Кошура на льду, пусть едут на смену как можно быстрее, чтобы я мог поскорее покончить с этим. Это было ужасно. В той драке я как мог цеплялся за свою жизнь. Но могу точно сказать, что после этого мне наконец-то удалось поспать».

Бэзил Макрэй о товарищах по команде: «Немного погодя я оказался в «Детройте», где в составе уже были Проберт и Кошур. Некоторые думают, что я был счастлив, потому что мне больше не приходилось драться с этими двумя. На самом деле, я находился в худшей ситуации в мире, потому что как только обстановка в матче накалялась, тафгаи соперников гонялись за мной, вместо того, чтобы связываться с этими животными. Проберт был лучшим бойцом лиги в свое время и все его боялись. Он был настолько страшен, что не только противники, но даже товарищи по команде побаивались его. Помню, как-то раз перед игрой с «Чикаго» он подошел ко мне и сказал, чтобы я не дрался сегодня с Элом Секордом. Он сказал, что ему надо поквитаться с ним за старые обиды, и чтобы я ни под каким предлогом не ввязывался в это. Я ответил, что постараюсь, но если он начнет что-то затевать в отношении меня, то мне нужно будет адекватно ему ответить. Проберт посмотрел на меня и сказал: «Если ты сегодня подерешься с Секордом, то завтра на тренировке будешь драться со мной», – после чего повернулся и ушел. Я тогда еще подумал, черт, да у парня действительно не все дома».

Бэзил Макрэй о тактике: «Как-то мне предстояло драться против Проберта, я был напуган до смерти и спросил своего товарища по команде Келли Чейза, как мне с ним справиться. Чэйзер довольно успешно дрался против него, и мне казалось, что он знает какой-то секрет. Он сказал: «Продолжай бить его, пока он не выскочит из своей экипировки». У Проберта был не прикрепленный свитер, маленькие щитки на локти и плечи, так что он во время драки практически раздевался и хватать его было не за что. Это было большим преимуществом, потому что его никто не мог сдерживать и он просто расправлялся со всеми. Что ж, именно так я и сделал: как только с него слетел свитер, я начал пятиться назад в надежде убраться куда подальше. Он был настолько взбешен, что я стал уклоняться от боя, что разразился в мой адрес угрозами. Я еще подумал: «Отлично, теперь еще и Боб Проберт преследует меня, и я никогда не сомкну глаз». Помню, как один из помощников тренера на нашей скамейке в шутку предложил мне переквалифицироваться в защитника, потому что он еще никогда не видел, чтобы кто-то так быстро катался спиной вперед. После игры я подошел к Чейзу и сказал: «Большое спасибо, что рассказал мне про план А. Теперь-то мне что делать? Он по-настоящему зол. Какой план Б?». Чейзер только посмотрел на меня и заржал».

Шейн Чурла о работе тафгая: «Хотите верьте, хотите нет, но в детстве я был техничным игроком. Однако в первом тренировочном лагере мне не понадобилось много времени, чтобы понять, что за счет этого я в состав не попаду. Я сразу понял, что выходить в большинстве мне не светит, так что решил пойти по запасному пути. Но в этом и есть прелесть хоккея, в нем для каждого есть своя роль, и я нашел свое место в роли силовика. Моей работой было защищать своих товарищей по команде, играть в силовой хоккей и стараться сбить противников с игрового ритма. Мне нужно было создать нашим технарям максимально комфортные условия, чтобы у нас было больше шансов на победу. Знаете, в нашей среде ходит шутка: «Как только руководство команды понимает, что ты хорошо дерешься, они хотят, чтобы ты делал это постоянно и урезают твою зарплату вдвое». Вот это экономия! Но я счастлив, что у меня есть работа в НХЛ, и я выступаю за замечательные команды. Это неблагодарный и тяжелый труд, но наградой за него является уважение твоих товарищей по команде. Отправляться каждый день на битву непросто, и для этого нужно быть готовым как физически, так и ментально».

Пол Стюарт (бывший тафгай) о манере судейства: «Иногда парни любят поговорить, и мне как судье порой бывает лучше дать им подраться, чтобы посмотреть, из чего сделаны эти котята. Нет ничего хуже, чем видеть как парни льют дерьмо на других, но не хотят отвечать за свои слова. Они могут бегать по площадке как полные придурки, говорить все, что им вздумается, в надежде спрятаться за спинами арбитров. Когда я видел что-то подобное, то говорил своим помощникам не вмешиваться, чтобы этому парню надрали задницу и преподали хороший урок. Это было по-настоящему весело. Видеть выражение их лиц, когда они понимали, что их ждет, было бесценно. Однажды в АХЛ два парня устроили какой-то бой с тенью, и я подъехал к ним и сказал: «Если вы, придурки, не перестанете тратить мое время и не начнете драться, то я отложу свой свисток и хорошенько отделаю вас обоих».

Пол Стюарт о хорошей драке: «Самая лучшая драка, из всех что я видел, была в Саскатуне, во время игры плей-офф в WHL, где я работал судьей. Два будущих энхаэловских тафгая Шейн Чурла и Уэндел Кларк схлестнулись не не шутку. Это было так здорово, они бились буквально до тех пор, пока не смогли поднять руки. Лайнсмены поспешили разнять их, но я сказал им не вмешиваться и дать двум бойцам проявить себя. Я сказал: «Я об этом сам позабочусь». В конце концов, я разнял их уже после того, как они без сил висели друг на друге. Они не отпускали никаких нелицеприятных слов в чей-то адрес, и можно было видеть, что они испытывают взаимоуважение. Когда я катился с ними к скамейкам штрафников, я держал каждого за руку, и по дороге поднял их руки вверх, сигнализируя зрителям, что в этот вечер они оба были победителями. Трибуны сошли с ума, так им это понравилось. Я испытывал большое уважение к тому, что эти парни делали для своих команд. Как бывший тафгай я понимал этого. У других судей нет подобного взгляда на вещи».

Пол Стюарт о старых инстинктах: «Иногда то, что я был тафгаем сказывается не лучшим образом. Помню, судил один матч в Эдмонтоне, и началась драка. Спустя некоторое время мне показалось, что эдмонтонский парень стал выдыхаться, и решил вмешаться, чтобы предотвратить грядущее избиение. Не успел я просунуть руку между ними, как один из игроков случайно ударил меня кулаком в затылок. Я был в шоке. Внезапно мои бойцовские инстинкты взяли верх и без тени сомнения я схватил его одной рукой за горло, а другой за пах, и со всей силы перевернул и впечатал в лед. Пока мы вместе с ним падали я ему пару раз успел двинуть с левой. Поймите, в тот момент я сам был в нокдауне, но приятно осознавать, что даже после стольких лет после окончания карьеры мои навыки были в порядке. По правде говоря, я даже не заметил что успел ударить его. К моему счастью, нас успели растащить, иначе, не исключено, я бы продолжил его бить. Самое забавное, что после игры «Ойлерс» угрожали, что меня уволят за избиение их игрока. Глен Саттер, с которым мы когда-то играли вместе, уже успел пожаловаться в лигу. Во время разбирательства по этому делу я сказал: «Конечно, вы можете наказать меня, но только после того как этот парень будет дисквалифицирован на 25 матчей за нападение на судью». Нужно ли говорить, что больше об этом случае Глен никогда не упоминал».