Тимоти Белла «Баркли. Биография» Глава 1
Эпилог/Благодарности/Фотографии
***
Низкорослый мужчина был родом из Центральной Алабамы. То, чего ему не хватало в росте, он компенсировал шириной, скоростью и смекалкой. Он давно поклялся своей семье, что никто и никогда больше не обыграет его.
Некоторые считают, что битва между Джоном Генри и паровым молотом произошла в туннеле Оак Маунтин возле Лидса, штат Алабама, в тридцати километрах к востоку от Бирмингема. Байка гласит, что Генри, освобожденный раб, 20 сентября 1887 года бросил вызов паровому буровому двигателю. Он считал, что сможет построить железную дорогу быстрее, чем его «сменщик».
Паровой молот не мог сравниться с Генри и его четырехметровым молотом. Он победил машину и сохранил средства к существованию своих друзей и семьи, но за его достижение пришлось заплатить огромную цену. Генри умер вскоре после этой победы — лопнувший кровеносный сосуд в мозгу стоил ему жизни.
Почти столетие спустя в Лидсе появится еще один чернокожий народный герой. Чарльз Баркли, великая звезда баскетбола и неподражаемая медийная личность со склонностью к пончикам Krispy Kreme, достиг совершеннолетия в этом районе, всего в шести километрах от туннеля Джона Генри.
«Никогда не будет другого такого игрока, как я, — пошутил однажды Чарльз. — Я — девятое чудо света».
* * *
Расположенный вдоль тропы, которая впоследствии стала маршрутом дилижансов после войны 1812 года [прим.пер.: Вторая война за независимость — вооружённый конфликт между США и Великобританией в период наполеоновских войн], Лидс, первоначально известный как Кедровая роща, а затем Дубовый хребет, расцвел благодаря обнаружению железной руды и минералов. Стремясь поживиться богатствами этих земель, европейские лесорубы пришли из Теннесси, чтобы жить с чероки, населявшими тропу Кахаба. По мере расширения железных дорог Лидс превратился в центр для цементников во время промышленной революции. После Гражданской войны рабы, освобожденные четырьмя местными семьями, образовали свою собственную фермерскую общину. За ними последовали другие недавно освобожденные черные семьи, однако Лидс не был застрахован от укоренившегося в регионе расизма.
2 августа 1901 года Чарльз Бентли, чернокожий мужчина, был признан полностью белым жюри виновным в убийстве белого мужчины в Лидсе по имени Джим Ванн. Приговор, как и большинство приговоров, вынесенных в то время против чернокожих обвиняемых, основывался на скудных доказательствах. Вскоре после вынесения приговора толпа белых потащила Бентли к границе между округами Джефферсон и Сент-Клер. «Члены толпы узнали о приговоре, и толпа быстро собралась вокруг заключенного, — писала в то время газета Pine Belt News, — и, не слушая его мольбы о пощаде, повесила его на ветке дерева».
30 ноября 1901 года Джас Б. Кинг, владелец лесопилки, был арестован за смерть Бентли, и большое жюри позже признало его виновным. Результатом стало маловероятное правосудие по поводу одного из единственных зарегистрированных случаев линчевания в истории Лидса.
* * *
Родословная Чарльза Баркли в Лидсе восходит к тем временам, когда в Алабаме хозяйствовал хлопок. В регионе, который впоследствии стал округом Талладега, зеленой сельской местности к востоку от Бирмингема, первые представители семьи Баркли появились в публичных записях в начале 1800-х годов.
Прапрапрадед Чарльза, Генри Баркли, который в переписях населения США 1870 и 1880 годов был указан как «Barcley» и «Barclay» [прим.пер.: Помним, что фамилия Чарльза пишется как Barkley] соответственно, родился между 1805 и 1820 годами в Южной Каролине или Теннесси. (В XIX веке расхождения в федеральных документах не были редкостью). По данным Национального управления архивов и документации, перепись 1870 года является первой, в которую чернокожие люди были включены по имени после Гражданской войны, и часто считается первой официальной записью фамилий бывших порабощенных людей. Генри Баркли не указан в переписи 1860 года, но его отец родился в Северной Каролине, а мать — в Южной Каролине. Генри, который не умел читать и писать, поселился в округе Талладега в качестве сельскохозяйственного рабочего, воспитывая семью из примерно семи детей вместе со своей женой Харриет, чьей работой было «ведение домашнего хозяйства».
Среди этих детей был Саймон Баркли, прапрадед Чарльза. В ноябре 1880 года Саймон, который также работал на ферме, и его жена Джейн приветствовали появление на свет Уэйда Баркли, их третьего ребенка.
Уэйд, прадед Чарльза, к двадцати восьми годам не умел ни читать, ни писать, но он и прабабушка Чарльза, Вилли Ли Стэмпс, оба постоянно работали на ферме, чтобы содержать своих троих детей. Одним из них был Саймон Уильям Эрнест Баркли, который родился 20 июня 1908 года.
Бросив школу после седьмого класса, Саймон-старший, дед Чарльза, и его жена Руби Бледсо, сама имевшая образование из восьми классов, занялись фермерством.
К тому времени, когда в сентябре 1942 года родился Фрэнк Говард Баркли, Саймон и Руби переехали в Лидс, пригород в пятнадцати минутах езды от центра Бирмингема.
В том же году пятнадцатилетняя Джонни Мэй Инглэнд родила мать Чарльза, Чарси. Джонни Мэй была бесспорной опорой семьи. Десятки лет она проработала в Lumber Jacks, местном мясокомбинате. В течение двадцати пяти лет она управляла салоном красоты за своим домом, а затем перешла на работу медсестрой.
«Я была избалована до смерти, — говорит Чарси о своем детстве. — Но Джонни Мэй всегда проповедовала мне о том, что я должна сохранять чувство независимости и ни перед кем не быть обязанной. "Ни даже перед своим мужем", — говорила она мне».
Но у матери Чарси тоже бывали проблемы.
«Моя мать была строгим поборником дисциплины — могла кричать сильнее, чем любой мужчина», — рассказывала Чарси.
С того момента, как первые чернокожие семьи начали селиться в Лидсе, возникла проблема доступа к образованию. Оригинальная негритянская школа Лидса была построена в 1920 году на земле, купленной за $200. В течение почти трех десятилетий отдельные попечительские советы соглашались с тем, что чернокожие ученики Лидса, желающие посещать и заканчивать среднюю школу, которая располагалась в более, чем получасе езды на автобусе на запад, должны ездить в среднюю школу Роуздейл в Хоумвуде. Все изменилось в конце 1940-х годов, когда негритянский попечительский совет Лидса обратился к Совету по образованию округа Джефферсон с требованием построить среднюю школу для чернокожих. Она должна была быть построена в районе Рассел Хайтс, где проживало подавляющее число чернокожих семей, многие из которых жили в малодоходных проходных домах, работая на цементном заводе или в угольных шахтах.
К моменту открытия школы в 1948 году под названием средняя школа Роберт Русса Мотон, названной в честь второго президента Института Таскиги, школа в Лидсе стала прибежищем не только для чернокожей молодежи города, но и для учеников, привозимых автобусами из соседних Айрондейла, Овертона и Труссвилла.
В этой обстановке Чарси, воспитанной на постулатах Бога, семьи и общества, пришлось быстро повзрослеть в один из самых бурных периодов в истории страны. Когда Чарси было тринадцать лет, Роза Паркс была арестована в ста шестидесяти километрах к югу от Монтгомери за отказ уступить свое место в автобусе белому пассажиру. В течение следующих нескольких лет «Поездки борцов за свободу», серия интегрированных автобусных поездок по глубокому Югу, вызвали насилие и ненависть в Монтгомери, Эннистоне и близлежащем Бирмингеме.
В старших классах Чарси была популярна и даже неоднократно становилась королевой выпускного вечера. Ростом около 182 см, она была властной в своем классе и напоминала Перл Бейли, потрясающую эстрадную певицу, лауреата премий «Тони» и «Эмми».
«Чарси Мэй была красивой женщиной, очень статной, — отметил одноклассник Раймонд Марбери. — Я думал, что она похожа на кинозвезду».
Будь то футбольный матч в пятницу вечером, вечеринка в лесу или поход в боулинг в черной части Бирмингема, Чарси находила способы повеселиться и выделиться.
Они были строгой семьей и не боялись конфронтации — эту черту унаследовал Чарльз.
Равно как и семейный атлетизм. Спустя годы Сандра Макгуайр вспоминала, как играла с Чарси в местной женской команде по софтболу [прим.пер.: Разновидность бейсбола]. Может быть, Чарси и была медлительной на поле, но с каждым взмахом биты ее запущенные в сторону луны хоумраны оставляли противников в недоумении.
То же самое нельзя сказать о Фрэнке Баркли ни во время, ни после этого периода обучения в школе. Он не был столь самоуверенным или почти столь же громким, как Чарси, и в основном держался сам по себе.
«Он просто пытался закончить школу и жить своей жизнью, — вспоминал Рэймонд Марбери. — Он не был зубрилой или кем-то в этом роде. Он был обычным парнем».
Эти двое найдут друг друга в неспокойное время в истории страны, а эпицентр бури находился совсем рядом.
* * *
На месте, где Джефферсон Дэвис был приведен к присяге в качестве президента Конфедерации, 14 января 1963 года Джордж Уоллес подошел к микрофону в портике капитолия штата Алабама и пообещал законодателям и толпе белых мужчин, стоявших за ним в знак одобрения — части 96% избирателей, которые избрали его в кабинет губернатора — сделать расу не только основой правительства Алабамы, но и основой политики в Соединенных Штатах.
«Давайте поднимемся на зов свободолюбивой крови, которая есть в нас, и пошлем наш ответ тирании, которая звенит своими цепями на Юге. Во имя величайшего народа, который когда-либо ступал по этой земле, я провожу черту в пыли и бросаю перчатку к ногам тирании, — сказал он разгоряченной толпе. — И я говорю: Сегрегация сегодня! Сегрегация завтра! Сегрегация навсегда!» Пегги Уоллес Кеннеди, дочь губернатора, вспоминала много лет спустя, что кипящая речь Уоллеса была «вероятно, самой расистской из когда-либо произнесенных».
Вульгарность его клятвы, уходящей корнями в Ку-клукс-клан, еще больше подогреет расовую напряженность в штате, иллюстрируемую изображениями водометов высокого давления, полицейских собак и продолжительной чередой бессмысленного насилия в отношении чернокожих.
Именно в такой суматохе родился Чарльз Уэйд Баркли.
Чарльз весил всего 2700 г, когда родился прохладным утром 20 февраля 1963 года. Уже при рождении он вошел в историю, став первым чернокожим ребенком, рожденным в сегрегированной больнице Лидса. Дедушка Адольфус Эдвардс был уборщиком в больнице и попросил услугу в помощи рождения Чарльза. Но с самого начала малыш Чарльз был в опасности. Ребенок страдал от тяжелой анемии, что привело к полному переливанию крови в возрасте всего шесть недель. Позже Чарси настаивала, что в крови, перелитой ее мальчику, было что-то волшебное.
«Моя мама всегда шутила: "Я понятия не имею, какую кровь они влили в твое тело"», — вспоминал он.
В жизни он позже шутил по поводу своего более светлого черного цвета лица. «Я же говорил тебе, — сказал он комику Джорджу Лопесу, — Я светлее, потому что во мне текла рабовладельческий кровь».
Живя в неблагополучном районе с новорожденным сыном, пара оказалась молодой, бедной и превосходящей другие, не понимающей, как устроить жизнь своей растущей семьи. Жизнь вокруг них тоже была непростой. К 1963 году Бирмингем, по словам доктора Мартина Лютера Кинга-младшего, закрепился как «вероятно, самый тщательно сегрегированный город в Соединенных Штатах». Социальные волнения в Алабаме усилились в сентябре того года, когда четыре члена ККК взорвали баптистскую церковь на 16-й улице в Бирмингеме, убив четырех чернокожих девочек в возрасте от одиннадцати до четырнадцати лет и ранив еще двадцать две. Кинг назвал это чудовищное деяние «одним из самых жестоких и трагических преступлений, когда-либо совершенных против человечества».
Но эта пара держалась друг друга, думала Чарси.
До тех пор, пока они не перестали.
Джонни Мэй, обремененная необходимостью содержать молодую семью, вспоминала времена неловкости между ними и, по крайней мере, один инцидент физического насилия.
«Я знаю, что однажды он ударил ее, и я сказала ему, что заберу его жену и ребенка к себе домой, — сказала Джонни Мэй много лет спустя ESPN. — Что я и сделала».
Весной 1964 года Фрэнк Баркли покинул семью и переехал в Южную Калифорнию. Он снова женился, и у него родилось четверо детей.
«Как и я, он был молод и не обучен, ни для квалифицированной работы, ни для брака, и он просто не мог справиться с обязанностями отца», — вспоминала Чарси о Фрэнке.
Потом Чарси вышла замуж за Кли Глена, и вместе они родили двух сыновей: Дэррила в 1966 году и Джона в 1970 году.
«[Чарльз] был отцом для своих младших братьев, потому что он сам рос без отца», — вспоминает его бабушка.
«Фрэнк Баркли был одной из немногих ошибок, которые я совершила в своей жизни, — сказал Чарси. — Единственное хорошее, что из этого вышло — это Чарльз».
* * *
После распада брака Чарси именно Джонни Мэй Эдвардс поддерживала семью. Джонни Мэй, которую близкие называли «председателем совета директоров», оказала огромное влияние на своего внука. «Мама, я знаю, что Чарльз мой сын, но порой я не понимала, твой он ребенок или мой», — говорила Чарси своей матери. «Я на 100% похож на нее», — соглашался Чарльз.
Она также была тем руководящим голосом, в котором пухлый мальчик нуждался с самого начала — агрессивным, волевым матриархом, который принимал на себя все трудные решения. Джонни Мэй часто оставляла в недоумении более пассивную и чувствительную мать Чарльза.
«С ней все, что поднимается из нутра, буквально выходит изо рта, — говорит Чарси о своей матери. — Так что, думаю, Чарльз тоже получил это от своей бабушки».
С деньгами было туго, а времена в Рассел Хайтс были тяжелыми. В одноэтажном красновато-коричневом жилом доме семья полагалась на государственную помощь. За обеденным столом меню было холодным и далеко не экстравагантным: в один вечер в нем были бутерброды с болоньей и сыром, в другой — с майонезом. Овощи были роскошью, которую они не могли себе позволить. (Чарльз все равно вообще не любил овощи). Поэтому, когда появлялась возможность, Чарльз редко отказывался от достойной еды. Адольфус и Джонни Мэй разошлись и в конце концов развелись, но человек, известный как «Маленький папочка», оставался настоящей фигурой в жизни Чарльза по выходным. Чарси вспомнила одно утро, когда Адольфус предлагал Чарльзу на завтрак все больше и больше яиц, а мальчик не отказывался.
«Через некоторое время он сказал: "Мне лучше не повышать количество, потому что Чарльз съест все яйца в доме"», — вспоминает его мать.
В своих дедах молодой Чарльз нашел те зрелые мужские голоса, которых ему не хватало без отца.
«Мои деды были впечатляющими, — сказал Чарльз. — Возможно, в то время я был слишком незрелым, чтобы понять, насколько они необходимы для успеха ребенка».
Дома у семьи было мало мебели, и мальчики носили одежду друг друга, но они никогда не были голодными. А Чарльз до сих пор не может поверить, что он был первым ребенком в своем районе, у которого была пара Chuck Taylors [прим.пер.: Распространенная модель кед фирмы Converse].
В их образе жизни не было ничего постыдного.
«Однако у меня никогда не было ощущения, что мы обходимся без чего-то прям нужного, — сказал он. — Роскоши не было, но у нас было все необходимое. Праздники были классными, потому что мы втроем знали, что наши мама и бабушка найдут способ подарить тебе одну очень хорошую вещь, которую ты действительно хочешь». Размышляя о своей семье в документальном фильме 1994 года «Сэр Чарльз», он признал: «Это, наверное, самое главное, чему я научился у них — делать все, что нужно, чтобы добиться успеха».
Даже в те времена, когда Чарси не могла купить своим мальчикам самую лучшую или самую стильную одежду или игрушки, она знала, что Чарльз вполне может обойтись без них.
«Он не просил вещей, которые были у других детей, потому что у нас не было денег, — сказала она. — Я знала, что он их хотел. Знаете, как дети относятся к вещам, которые в моде, но он не ворчал».
Поскольку возможности трудоустройства были ограничены, Чарси работала на нескольких работах, чтобы удержаться на плаву, в основном в школьном кафетерии и домработницей, убирая дома в белых районах города, где проживали представители среднего класса.
Для Чарльза другой конец города «мог бы быть фантастическим островом посреди Тихого океана». Его мать, однако, думала об этом несколько иначе. Чарси рано поняла, что ей нужно не только много работать, чтобы добиться успеха, но и ладить со своими белыми работодателями, чтобы выжить. По ее словам, ей повезло, поскольку работа не была «напряженной или унизительной», и она могла быть сама себе начальником. Чарльз иногда присоединялся к матери, когда она работала, играя внутри некоторых домов, многие из которых были с просторными комнатами и большими задними дворами. За день работы она приносила домой $15 — приличный куш в то время.
«Мыть чужие туалеты и полы только для того, чтобы заботиться о четырех мальчиках, знаете, это нелегко», — сказал он. Четвертый сын Чарси, Ренни, умер в младенчестве.
Лидс все еще был в значительной степени сегрегирован, но к Чарси хорошо относились ее дружелюбные работодатели. Чарльз сказал, что он никогда не презирал семьи, в которых работала его мать, в основном потому, что они относились к ней как к человеку и никогда не смотрели на нее свысока. Восхищение, проявленное к его матери со стороны этих белых семей, стало для юного Чарльза открытием.
«Я всегда уважал их за то, как они относились к моей семье, почти как к членам своей собственной», — сказал он. Он добавил: «Так я окончательно понял, что нельзя судить о людях по их цвету кожи или расе».
С самого начала Чарльз взял на себя обязанности старшего брата. Чарси часто рассказывала ему о том, как ей тяжело обеспечивать своих мальчиков и содержать собственный дом. Он был тем, к кому она всегда могла прийти, часто говорила с юным Чарльзом как со взрослым. Она даже называла его своим «маленьким мужчиной».
«Если любовь и уважение к матери и гордость за нее делают тебя маменькиным сынком, то я такой и есть», — сказал Чарльз.
И все же отсутствие отца неизбежно всплывало, и это беспокоило его.
«Он просто не мог понять, почему его родного отца нет рядом, хотя я пыталась объяснить ему это в раннем возрасте, — вспоминала его мать. — Я не хотела, чтобы он слышал слухи и перешептывания от других детей по соседству».
Что ей было нужно от Чарльза, который был отцом для своих братьев и маменькиным сынком для своих друзей, так это помощь.
В свою очередь, Баркли, аккуратный ребенок, которому никогда не говорили, чтобы он убирал свою комнату, убирал их дом, призывая своих братьев следовать его примеру. Он мыл и сушил все — ну, почти все.
«Я приходила домой уставшая, а он наводил в доме идеальную чистоту, — говорит его мать. — Он мог убраться на кухне не хуже меня, но ненавидел мыть посуду. Он мыл полы, шкафы и раковину, но потом очень аккуратно складывал всю грязную посуду в раковину и накрывал ее чистым полотенцем».
Хотя все взрослые в доме работали, они едва сводили концы с концами. Поэтому они придумали решение для подработки: бутлегерство. Проповедники Алабамы поклялись не допускать употребления алкоголя в общественных местах, используя полицию округа для проведения облав на все нелегальную выпивку. Десятилетиями ранее, в Алабаме, в 1915 году, был введен общенациональный запрет на продажу алкоголя, прежде чем в стране был введен сухой закон. Даже когда в 1933 году действие этого закона закончилось, штат еще четыре года оставался сухим. Однако в последующие десятилетия бутлегерство стало образом жизни.
«Сколько денег вы можете заработать, работая на мясокомбинате? Или работая горничной? Поэтому мы продавали алкоголь, — сказал Баркли. — В выходные дни дом был похож на казино. Парни приходили в пятницу, пили и играли до воскресенья».
Спустя годы Чарси вспоминала, как один из помощников Баркли позвонил Джонни Мэй, чтобы убедиться, что она не против того, что ее разоблачили бы как бутлегера в книге ее сына «Я могу ошибаться, но я сомневаюсь в этом», вышедшей в 2002 году. Ее реакция: «Какого черта я должна стесняться?»
«Она сказала: "Все уже знают, что я была бутлегером", — вспоминает Чарси в интервью ESPN. — "Те, кто читал книгу, приходили в дом и покупали виски. Я сделала то, что должна была сделать, чтобы помочь своему ребенку"».
* * *
Перед тем как выбрать между ребрышками и свининой, кассир в Rusty's Bar-B-Q рассказывает мне, как Чарльз помог загнать в угол убегающую собаку, перебегающую через парковую дорожку. «Только на прошлой неделе он остановился посреди дороги и выпрыгнул из своего грузовика, чтобы поймать собаку, — говорит она мне, принимая заказ на ребрышки и пряные печеные бобы, и мудро советует мне оставить место для пирога с кокосовым кремом по семейному рецепту. — Люди до сих пор говорят о том, что он поймал собаку».
В Лидсе заканчивается еще одно знойное лето, и фотография с автографом на стене, где Чарльз изображен с Расти Такером, владельцем лучшего места для барбекю в городе, начинает тускнеть. Впервые он пришел сюда в 2009 году на «Айрон Боул», когда он знал, что никого не будет рядом, чтобы отвлечь его от свинины и футбола команды Оберна.
В смежной столовой Лесли Блэр указывает на парковку супермаркета по соседству, где она тусовалась с Чарльзом и их друзьями в старших классах. Известное как «Сброд», она рассказывает, что ее отец проезжал мимо несколько раз за ночь, чтобы убедиться, что никто не попал в беду. Она несет фотоальбом своих друзей, перелистывая страницы улыбающегося Чарльза, её брата из другого района города.
* * *
Лидс был почти как взросление в Мэйберри. Все знали всех. Там был фонтан с газировкой, где можно было купить молочные коктейли и мороженое. По воскресеньям все занимались церковными делами, а по средам проводили вечер молодежной группы.
Родители Чарльза были очень бедны и все такое. По поводу района Хайтс люди говорили о том, что это плохой район, но там было столько же белых, сколько и черных. Позже Чарльз пытался уговорить маму переехать, но она хотела остаться там. Чарси была просто золото. Она рассказывала мне о людях, стреляющих из пистолетов на улице, но ей никогда не было страшно жить там.
Его бабушка, она ни с кем не заигрывала. Она со всей серьезностью относилась к Чарльзу. Я виделся с ней всего один раз до ее смерти, но она всегда сидела на крыльце, а вон там была школа для младших классов. Когда я ездил на автобусе, его бабушка всегда стояла на крыльце и каждый день махала нам рукой. Чарси и бабушка говорили только о Чарльзе. Они его просто обожали. Чарльз похож на свою мать, отсюда его общительный дух.
Он большой плюшевый медвежонок. Когда я только развелась, он звонил и узнавал как у меня дела каждую неделю — у тебя все хорошо?
Он всегда был моим лучшим другом.
* * *
Волнение иного рода возникло летом 1972 года. Чарси сняла трубку и услышала знакомый голос на другом конце трубки. Это был ее бывший муж.
Тем летом он возвращался домой в Лидс. Он хотел увидеть Чарльза. Это будет первая встреча девятилетнего мальчика со своим отцом, и она не могла произойти раньше.
Но вместо этого недостающая любовь и потребность в отце превратились в нечто иное — в гнев. Этот гнев помог привести Чарльза к игре, которая изменит его жизнь.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
Поверь, Чарси, так могут сказать примерно 75% женщин и около половины мужчин.