Сказ о том, как у Маши со спортом не сложилось

     Если бы теперь, к началу обучения на третьем курсе журфака, меня спросили, что такое журналистика, я бы ответила: глагол. При чём не только в заголовке, как в заповеди всеми нами любимого и уважаемого, но и вообще, в сущности. О спортивной же журналистике я знаю чуть больше, чем ничего. Впрочем, могу предположить, что она — это глагол в квадрате.

     Итак, глагол первый. Стою. Согласна, не самый сильный и динамичный, но имеющий место быть и содержащий в себе одно из самых ярких воспоминаний из моей... кхм, с позволения сказать, спортивной жизни. Стою в слабо освещенном коридоре, заполненном по самое не могу густым и всеобвалакивающим, словно вата, запахом. Запахам второсортной еды из столовой, запахом пыли из под отлетевшей с пола плитки, запахом ношенных кроссовок.

     Стою у двери, которая ведет в спортивный зал. Открыть её — вот что действительно непросто. Во всех отношениях: во-первых, она старая и ужасно тяжелая, во-вторых, моё опоздание составляет семь минут от сорока пяти возможных. Сильный, знаете, удар по совести. Повторяю про себя: «Извините за опоздание, можно войти?». Там, за этой дверью, женщина, о чьем возрасте промеж школьного народа ходят легенды. Но когда наша параллель переходила в пятый класс, школа с размахом отмечала её восьмидесяти-кхм-кхм-кхм-летие. На этот факт можно было бы закрыть глаза, если бы не замашки узурпатора и тирана. Кроме шуток: бог весть что она говорила несчастным после занятий в своей тренерской, но в слезах выходили даже старшеклассники.

     Это нерешительное «стою» совершенно однозначно выдаёт во мне «неспортсменку». Так и есть. По правде сказать, имеются и другие вещи, которые могут натолкнуть на такую мысль. Например, по-хомячьи круглые щёки, плюшевый спортивный костюм, практически непригодный для занятий и многие другие нелепости.Но главное — это страх преподавателя. И вот второй глагол: боюсь. Боюсь, но всеми силами стараюсь избавиться от этого чувства. Вышибить, так сказать, занятиями баскетболом. Но вместо него по ошибке выбиваю пальцы. Несколькими часами позже стою с ними, с замотанными, перед преподавателем художественной школы, явным театролом, убежденным, тем не менее, что я должна продолжить обучение, но сделать этого не смогу, если буду продолжать в том же духе. Аргумент более, чем весомый. В игру вступает третий глагол: бросаю. И отнюдь не рисовать.Четвёртый: извините.

- Извините... - говорю тихо, еле слышно, - пожалуйста... за опоздание. Могу ли я войти?

     Впрочем мои извинения оказываются не таким уж необходимым атрибутом. Мужская часть нашего не слишком дружного коллектива куда-то запропастилась, в зале были одни только девочки. И, ей-богу, они под чутким руководством нашей непотопляемо-несгораемой вытворяли совершенно странные вещи. Они занимались... предродовой подготовкой. Пятнадцать абсолютно не беременных девушек занимались тренировкой дыхания, плавно крутили тазом и делали другие разности, что называется, «не к месту». Присоединяюсь, но один вопрос не дает мне покоя. Если это предродовая подготовка, то...

- В какой форме мы будем сдавать нормативы по дисциплине?

     И последний важный для текста глагол: получить. Получить проблемы на то самое место, коим вращали всей женской частью класса. Вопрос так не понравился преподавателю, что до самого окончания учёбы не было в школе такого коридора, который бы не был тесен для нас двоих. А потому и о полноценных занятиях можно было благополучно забыть.