«Ссыкло ты вонючее! Я с тобой еще поквитаюсь!». Двадцать третья глава автобиографии Эспозито
Нервотрепка и давление добрались и до Бержерона. Он курил одну сигарету за другой и пил кофе ведрами. В феврале 1989 года ему пришлось совсем тяжело. Он был очень сильно огорчен – да что там: он был в бешенстве – по поводу того, что я не продлевал его контракт, несмотря на успешное выступление команды. Он был в бешенстве из-за того, что я отправил Марселя Дионна в фарм-клуб. Он был в бешенстве из-за того, что я не достал ему центра, которого он так хотел, и отказывался выменивать Мишеля Гуле. Я у него был виноват просто во всем.
В домашнем матче против «Питтсбурга» он бросил в зрителей бутылкой с водой, стучал по стеклу, дразнил игроков команды гостей, а потом вообще стал орать на судей как сумасшедший.
В тот момент «Рейнджерс» переживали спад. Мы проиграли полдюжины матчей подряд и опустились на третье место, пропустив вперед «Вашингтон» и «Питтсбург». Это произошло после того, как у нас из состава выбыли Лич, Джим Пэтрик, Марк Харди, Рон Грешнер и Дэвид Шо. У нас больше половины защитников было в лазарете.
Команда продолжала проигрывать матч за матчем. После шести поражений подряд на выезде Бержерон вылил ушаты грязи на игроков в прессе, в том числе обвинив их в трусости. После этого я вызвал Бержи поговорить с глазу на глаз. «Да как так смеешь так отзываться о наших игроках?», – спросил я его.
Апрель – последний месяц регулярного чемпионата. Это трудное время для тренеров. За два матча до конца регулярки сезона 1988/89 я уволил Мишеля Бержерона.
Я смотрел по телевизору матч «Рейнджерс» на выезде против «Детройта». Вдруг вижу – президент «Рейнджерс» Джек Диллер сидит рядом ни с кем иным, как с моим ассистентом Джоуи Буччино. Джоуи начинал в «Бостоне» с того, что носил за игроками клюшки. Когда же Джона Фергюсона назначили тренером «Рейнджерс», нам понадобился помощник физиотерапевта, и я поставил Джоуи на эту должность. Затем он дорос до роли моего ассистента.
«Это еще что такое?», – подумал я.
После игры мне позвонил Джоуи.
– Фил, я сейчас в Детройте с Джеком Диллером. Хочу сообщить, что Мишель тут про тебя очень плохо отзывается.
– Опять? Я же предупреждал его об этом. Отправляйся с командой на выезд в «Питтсбург». Я там тебя встречу. И скажи Джеку Диллеру, что я хотел бы с ним поговорить, – ответил я.
Чуть позже мне позвонил Диллер.
– Я тебя слушаю, Фил. Что случилось? – спросил он.
– Что ты делаешь в Детройте?
– Мне позвонил Мишель Бержерон, и попросил приехать.
– Что-что он попросил?! Джек, это ху**я какая-то. Не поступай так со мной.
– Я просто приехал на игру, потому что он хотел со мной поговорить.
– И о чем же он хотел поговорить?
– Он сказал, что мы должны были сделать пару обменов, чтобы усилиться к плей-офф, но этого не произошло. Он считает, что у нас не очень хорошая команда. Он говорит, что ты должен был выменять Мишель Гуле.
– Мишель Гуле уже в возрасте. Его время ушло.
– Бержерон так не считает.
– Я увольняю Бержерона.
– ЧТО?!
– С этого момента он больше не работает в команде.
– И кого ты назначишь главным тренером?
– Сезон доработают Уэйн Кэшмэн и Эдди Джакомин.
– Нет, так не пойдет. Не надо торопиться.
Дело было во вторник вечером, а следующий матч «Рейнджерс» играли в Питтсбурге в четверг.
– Я поеду в Питтсбург, и сообщу ему о своем решении.
– Я завтра прилечу в Нью-Йорк. Давай встретимся, и все обсудим.
Я согласился и положил трубку. Примерно через час мне позвонил Джоуи Буччино.
– Фил, мне не понравилось, как себя сейчас повел Бержерон.
Он имел в виду, как Бержерон жаловался на меня Джеку у меня за спиной.
– Джоуи, все будет нормально. Я его уволю.
– Прямо сейчас?
– Ага. Но если ты проболтаешься об этом кому-нибудь, тебя тут тоже не будет. Увидимся в Питтсбурге.
Джоуи сказал «lugonda», что по-итальянски означает «грязь».
– Попробуй только рот открыть – сам жрать грязь у меня будешь, – сказал я.
Следующим утром мы встретились с Джеком Диллером у меня в офисе в Мэдисон Сквер Гарден.
– Слушай, Фил, я даже не знаю. Это все как-то неправильно, – сказал он.
– Я уже все решил.
Мне было плевать.
– Тогда я хочу, чтобы ты сам тренировал команду.
Я ответил, что не хочу быть тренером.
– Тренером должен быть ты.
– Если ты хочешь, чтобы я был тренером, тогда накинь мне еще 100 тысяч долларов в год.
– Тогда тренируй команду и в следующем году.
– Тогда продлевай мне контракт еще на два года.
– Ну даже не знаю…
– Тогда я не буду тренировать. Но и его увольнять не буду. Расслабься.
К этому моменту я уже решил, что овчинка выделки не стоит. Лучше уж было оставить все как есть. Но Диллеру, похоже, уже понравилась идея, что тренировать команду буду я.
– Увольняй его. Нельзя позволять тренеру так с собой обращаться. Я подниму тебе зарплату с 400 до 500 тысяч долларов в год и продлю контракт на два сезона, – сказал Диллер.
От такого было трудно отказаться.
– Ладно, по рукам.
– Но в следующем году команду тренируешь ты.
– Давай я сначала потренирую до конца регулярки и плей-офф, а там уже посмотрим. Может быть, тренером станет Кэшмэн или Джакомин. Может быть, я кого-то другого назначу. Может быть, я сам буду тренировать. Посмотрим.
Джек согласился, и за два матча до конца регулярного чемпионата я подписал новый контракт. Затем полетел в Питтсбург, и уволил Бержерона.
– В команде будут перемены, – сказал ему я.
– Какие еще перемены?
– В тренерском штабе. С этого момента команду тренировать буду я. Я тебя дважды предупреждал: не устраивать никаких подковерных игр. В первый раз я сказал, что уволю тебя, если еще раз за этим поймаю. Во второй раз мне не дали тебя уволить. Но ты попался и в третий раз. У тебя три страйка – ты вылетел.
– Ты спятил что ли? Ты не имеешь права. Ты чего, Фил? И кто тогда будет команду тренировать?
– Я буду.
– А, ну давай-давай, тренируй. Удачи, – ответил он с сарказмом.
– Наверное, ты прав, но хуже все равно не будет. А, может быть, я смогу как-то настроить ребят. На этом наш разговор окончен, Мишель. Можешь Шарля Тиффо с собой прихватить. Он тоже уволен.
Тиффо был его помощником. Я уволил еще одного его французского помощника, а своими помощниками назначил Кэшмэна и Эдди Джакомина.
Предпоследний матч регулярки мы играли в Питтсбурге. Я зашел в раздевалку и сказал игрокам: «Теперь я вместо Мишеля. Я буду вашим тренером, а помогать мне будут Кэш и Эдди. Давайте, парни. Вы должны начать что-то показывать. Надо завестись».
Замена тренера, как и перестановки в составе, зачастую дает пинок команде, за счет которого она на коротком промежутке времени начинает играть лучше. Но это был не тот случай – мы уступили 2:5 и опустились на третье место.
Я сказал Джакомину:
– Эдди, твоя задача – выбрать нам вратаря. Не знаю, почему именно, но у нас в этом плане проблемы. Фрейс и Бизер [Ванбисбрук] играют так себе.
– Да уж, оба играют неважно. Но нам очень не хватает Лича. Лич у нас ключевая фигура, – ответил он.
– Понимаю. Но сейчас его нет в составе, и мы с этим ничего не можем поделать (на самом деле к тому времени Лич давно уже поправился, и играл. И наиграл в итоге на Колдера – прим. ред.).
Последний матч мы играли дома; болельщики сходили с ума. Мы вышли в плей-офф, несмотря на то что снова проиграли, и вышли на «Питтсбург» в первом раунде. Мой брат Тони был генеральным менеджером «Пингвинов», а тренировал их один из моих лучших друзей Джино Убриако. Первые два матча серии мы играли в Питтсбурге, потому что они опередили нас в таблице по итогам регулярки.
Самую большую головную боль у меня вызывал вопрос по вратарской линии. Я сделал выбор в пользу Фрейса, чем до невозможности взбесил Бизера. Джонни ляпнул про это журналистам, а они только и рады были за что-нибудь зацепиться. Я ничего не сказал. Лишь объяснил, что Эдди, Кэш и я остановились на Фрейсе, потому что у него лучше статистика в матчах конкретно против «Питтсбурга».
В первой встрече при счете 1:1 Ги Ляфлер прошел по правому краю и бросил. Оттуда, где я сидел, казалось, что шайба летит в «девятку», но она попала в перекладину, игра продолжилась, и в ответной атаке «Пингвины» забили – и повели 2:1. Затем я снял вратаря, и они забили еще один гол (Эспозито снова немного путает хронологию: третью шайбу «Питссбург» забросил в середине третьего периода, когда в воротах еще был Фрейс, а уже на последних минутах Фил снял Фрейса, но это не привело к голу ни в ту, ни в другую сторону – прим. ред.). До сих пор уверен, что если б шайба тогда после броска Ляфлера попала не в крестовину, а в ворота, мы бы выиграли ту серию. Но этого не произошло.
Мы перебросали их в том матче. Мы вообще в каждом матче их перебросали (неправда. В первых двух матчах больше бросков нанесли игроки «Питтсбурга», причем в самой первой встрече – аж на 11 больше: 38 против 27 – прим. ред.), но так и не смогли остановить Марио Лемье. Что мы только ни пробовали, но они с Полом Коффи были слишком хороши. Они просто убивали нас при игре в неравных составах. Особенно в большинстве. Блин, как же они были хороши! А Том Баррассо вновь был бесподобен в воротах.
На второй матч я снова поставил Фрейса, а при счете 1:2 сменил его на Ванбисбрука, и мы проиграли 4:7. Мы снова их серьезно перебросали, но опять проиграли (соотношение бросков было 38-36 в пользу «Питтсбурга». Фрейс был заменен при счете не 1:2, а 1:5, и для того чтобы пропустить эти пять шайб, ему потребовалось всего 13 минут. Ванбисбрук пропустил только одну, и еще один гол пришелся в пустые ворота – прим. ред.).
В Нью-Йорк мы возвращались чартером. Я сидел рядом с Джеком Диллером, и сказал ему:
– Мы их перебрасываем. Мы их переигрываем. Мы сильнее их во всем. Но Марио, Баррассо и Ронни Фрэнсис (Фрэнсис в то время еще играл в «Хартфорде», и в «Питтсбург» перешел лишь через два года – прим. ред.) просто убивают нас. У меня в команде нет никого, равного им по уровню.
– Надеюсь, мы зацепим пару матчей, – заметил он.
– Мы очень постараемся.
На первый матч в Нью-Йорке я поставил Ванбисбрука, мы перебросали их 40-20 (46-30 – прим. ред.), но снова проиграли. На этот раз 3:5. Марио Лемье нас заживо закопал. В одном эпизоде он вообще стоял на линии ворот, а шайба после его броска отлетела в сетку от щитка Ванбисбрука. И теперь мы уже горели 0-3.
Я решил, что настало время решительных перемен, и поставил на следующий матч Майка Рихтера – вратаря, за которым было наше будущее. Я надеялся, что он проведет блестящую игру и вернет нас в серию. Да и терять нам было уже нечего.
Журналисты спросили меня об этом, и я ответил: «Когда «Рейнджерс» возьмут Кубок Стэнли – а мы его возьмем – в воротах будет Майк Рихтер».
После того как «Питтсбург» повел в серии 3-0, болельщики стали освистывать меня пуще прежнего. Им было все равно, что Лемье и Баррассо играли так, что просто уму непостижимо. В последнем матче Рихтер пропустил одну необязательную шайбу, но в целом отыграл блестяще. Мы снова перебросали «Питтсбург», но они вновь нас обыграли.
И на этом наш сезон закончился.
После игры я поздравил своего брата Тони и Джино Убриако.
– Ну как тебе Баррассо? Хорош, правда? – спросил Тони.
– Хорош? Да он просто фантастически играл. Иначе бы мы вас победили.
– Вы нас в каждом матче переигрывали.
– Я знаю. Лучше скажи это моим владельцам.
Это было в апреле. Уже тогда поползли слухи о том, что Джек Диллер ищет нового тренера и генерального менеджера. Заменить меня должен был Нил Смит. И тогда я вспомнил, о чем мне говорил Эмиль Фрэнсис. Едва ли не единственным генеральным менеджером, избежавшим увольнения, был Гэрри Синден, каждый год выходивший в плей-офф и приносивший клубу деньги.
Но меня-то зачем было увольнять? Разве Джек Диллер не поднял мне зарплату на 100 000 долларов и не добавил еще два года сверху моего годичного контракта? Я решил, что со мной ничего не случится. Я раз пять спрашивал Диллера: «Ты не собираешься меня увольнять?».
– Нет-нет. Но мы хотим, чтобы ты тренировал команду в следующем сезоне, – отвечал он.
– Мне сейчас надо сосредоточиться на драфте. Надо привести в порядок наших скаутов. Быть может, стоит подумать о том, чтобы найти другого тренера.
Разговоры с Ивэнсом и Диллером ни к чему не приводили. Особенно это касалось Диллера. Я хотел обсудить с ним наши планы на будущее и поиски нового тренера, но в какой-то момент меня перестали к нему пускать. Тогда-то я и понял, что мои дни сочтены. Что было очень обидно, потому что у «Рейнджерс» стало что-то наклевываться.
Я не продержался до драфта. 23 мая 1989 года ко мне в офис пришел Джек Диллер в сопровождении двух охранников.
– В команде будут перемены, Фил. Мы поставим вместо тебя другого человека.
– Ты же мне недавно продлил контракт на два года.
– И что? Это уже не имеет значения.
– Вам все равно придется мне заплатить.
– Разумеется. Мы все выплатим сполна.
– Ссыкло ты, Джек. Боишься за меня поручиться, да? Врезать бы тебе разок. Вот прям тут на месте взять – и врезать бы по роже.
– Фил, не кипятись, – сказал один из охранников.
– Не переживай. Буду я еще на него нервы тут тратить. Валите отсюда, дайте мне спокойно собрать вещи. И Ивэнсу заодно передайте, что он тоже ссыкло.
Я оберегал Донну от всей этой ситуации с «Рейнджерс». Она ни о чем не подозревала. У нас тогда недавно родилась дочь Шерис. Каждый раз, кода я начинал говорить о хоккее, Донна делала вид, что ей это неинтересно. Новость о моем увольнении стала для нее настоящим сюрпризом.
– Господи, что же мы теперь будем делать? – спросила она.
– Все будет хорошо, дорогая. Наш образ жизни ни на йоту не изменится.
У меня было три года, чтобы найти другую работу, а с деньгами проблем не наблюдалось.
Я собрал свои вещи, и два охранника вывели меня из Мэдисон Сквер Гарден. Выходя, я заглянул в офис к Диллеру, чтобы попрощаться с его великолепной секретаршей. А затем крикнул в сторону его кабинета: «Ссыкло ты вонючее! Я с тобой еще поквитаюсь!».