Сто одиннадцать
Сайлас Симмонс родился то ли в 1895-м, то ли в 1893-м году - президентом США тогда был Гровер Кливленд, а в России либо еще правил Александр III, либо только что вступил на престол Николай II. Сайлас грузил порох на корабли в Первую мировую и снаряды во время Второй мировой, пережил свою первую жену и женился во второй раз уже немолодым. Через сорок лет умерла и вторая его жена, один за другим скончались все его дети. Человек высадился на Луну, научился играть на электрогитаре и менять статусы в Facebook, а Симмонс все жил и жил, десятилетие за десятилетием, оставив наконец свою работу помощника директора магазина и переселившись во Флориду. Когда он оказался совсем один и даже его внуки уже вышли на пенсию, Сайлас переехал в дом престарелых, где его острый ум и доброе сердце сразу сделали его любимцем постояльцев и персонала. В сто с лишним лет этот Мафусаил водил машину, сам расплачивался по всем своим счетам и стал председателем совета жителей своего нового дома.
Впрочем, в 110 лет его жизнь резко изменилась - такое, безусловно, случается нечасто, учитывая, что к тому моменту Сайлас был пятым среди всех американских долгожителей-мужчин. К чернокожему патриарху прибыл гость - доктор Лэйтон Ревел, признанный спортивный историк, специализирующийся на истории негритянских бейсбольных лиг, существовавших до 50-х годов ХХ века, когда чернокожим не разрешали играть в одних командах с белыми. Ревел в ходе своих изысканий выяснил, что в Филадельфии в 1910-х играл некий Сай Саммонс - и узнав от специалиста по генеалогии Дэвида Лэмберта, что человек с таким именем, когда-то игравший в бейсбол, еще жив, поспешил все выяснить на месте. Лэйтон продемонстрировал Симмонсу фотографию команды "Хоумстейд Грейс" 1913 года - и тот, медленно изучив все лица, показал на второго человека справа во втором ряду. "Это я", еле слышным от старости голосом подтвердил Сайлас.
Известность настигла Симмонса почти через девяносто лет - его фотография появилась на первой странице New York Times, и многочисленные репортеры проявили к нему столько внимания, сколько он никогда не вызывал за всю профессиональную карьеру, продлившуюся с 1909 по 1929 годы. Даже его собственные внуки не знали, что когда-то их дед зарабатывал на жизнь спортом. Сай редко получал больше 10 долларов за матч, подрабатывал в свободное время разносчиком и немало денег тратил на то, чтобы смотреть матчи высшей лиги, где он никогда не смог бы играть из-за своего цвета кожи. Он видел лучшие годы карьеры людей, чьи имена знают даже те, кто ничего не знают о бейсболе - Тая Кобба и Бейба Рута, современников Ивана Поддубного или Сергея Уточкина. Некоторые из его товарищей по команде попали в Зал Славы бейсбола, ну а он просто продолжал интересоваться игрой, посещая матчи "Тампы" в составе своего церковного кружка, когда ему было далеко за сто лет.
111-летие Симмонса журналисты и историки превратили в настоящий праздник. Ему вручили воссозданную форму его клуба 90-летней давности с номером 111 на спине, памятную табличку Музея бейсбола и сделали почетным членом клуба "Тампы", прислав особый комплект униформы. В празднике участвовали и специально приглашенные другие игроки негритянских лиг - тоже уже старики, но даже самый взрослый из них годился Сайласу в сыновья.
Через две недели после своего триумфа, широко освещавшегося в прессе, Симмонс скончался, выполнив последнее важное дело в своей жизни и напомнив стране о сложностях и проблемах ее неоднозначной истории - а также, безусловно, о удивительной роли спорта в этой самой истории. В каком-то смысле логично, что самый старый профессиональный спортсмен в мире оказался бейсболистом - в конце концов, мало в каком виде спорта так любят вспоминать события столетней давности. А вообще, иногда для того, чтобы что-то сказать миру, нужно просто прожить очень-очень долгую жизнь, соединив бесконечно далекие по сути своей времена, сделав теряющееся в тумане забвения прошлое немного живее и придав времени осязаемость.
