Джонатан Уилсон. «За занавесом» 1. Украина: Игра в систему
Предисловие/Пролог Эпилог/Библиография ***
Бывшая Югославия: Постоянно уменьшающиеся круги
Суровая и черная статуя Ленина шагает по Артему, главной улице Донецка. Встаньте перед ней, рядом с фонтанами на площади, и кажется, что ничего не изменилось с тех пор, как город — с опозданием на восемь лет заметив, куда дует ветер — отказался от названия Сталино в 1961 году.
Однако пройдите за Лениным, и перспектива изменится. Как ни странно, теперь он, похоже, идет прямо к Макдоналдсу. Возможно, он намеревается высказать им часть своего мнения, опрокинуть кассы и фритюрницы, как Христос вышвырнул менял из храма, но один взгляд вокруг сказал бы ему, что он ведет проигранную битву. Слева от него находится немецкий банк, справа — ирландский паб, а прямо перед ним, прямо через дорогу от Макдоналдса, находится «Донбасс Палас», роскошный отель с номерами стоимостью от $250 до $2 500 за ночь. И это на улице, названной в честь героя революции 1917 года.
Куда бы вы ни пошли в Донецке, везде ведутся строительные работы, и бо́льшая их часть, по крайней мере в центре города, кажется, связана с неоновыми огнями. Однажды во вторник, наблюдая, как резервисты донецкого «Шахтера» сыграли вничью 0:0 с резервистами одесского «Черноморца», я отправился спокойно выпить пару кружек пива, но моя консервативная душа вскоре была откинута. Даже в середине недели ночная жизнь бурлит. В этом есть приводящая в замешательство наглость, но есть и огромная энергия, осязаемое ощущение того, что регион находится на подъеме — даже если существуют постоянные опасения по поводу традиционной тяжелой промышленности. Снова и снова люди говорят мне, качая головой: «Ах, но нужно было тебе увидеть его два года назад...», другими словами, я должен был увидеть его в старые времена, еще до бума.
Тогда Донецк мало чем отличался от того, каким он был в советские времена, просто еще один грязный промышленный город, производящий уголь и сталь для осуществления социалистической мечты. Он был настолько укоренен в промышленности, что, пока Сталин не переименовал его в 1924 году, город был известен как Юзовка, в честь Джона Хьюза, валлийца, который основал первый металлургический завод в этом районе в конце XIX века. Когда в 1936 году в городе была создана футбольная команда, она называлась «Угольщики», но к лету ее переименовали в «Стахановец» в честь Алексея Стаханова, местного шахтера, который добывал такое огромное количество угля, что советская власть ставила его в пример к другим работникам. В течение многих лет Shakhtar («Шахтер»), как они наконец стали называться в 1946 году, был просто еще одной украинской командой, пыхтящей вслед за киевским «Динамо», выиграв четыре Кубка СССР, но не более того. Однако все это в прошлом: команда так же мобильна, как и город, и лицо украинского футбола меняется. «Когда я пришел в "Шахтер", — как выразился их капитан Анатолий Тимощук, — я мечтал стать чемпионом; теперь я хочу быть чемпионом чемпионов».
Я поехал посмотреть, как «Шахтер» играет с «Динамо» в Киеве в первый день чемпионата Украины в 2004 году. Был июль, но погода стояла отвратительная: сильный ветер проносился по стадиону имени Валерия Лобановского и тащил за собой мрачные завесы дождя. Ни одна из трибун не имела укрытий, поэтому я ютился в ложе для прессы под половинкой зонта. Под другой половиной был Тарас Гордиенко, который когда-то был корреспондентом onefootball на Украине и в той поездке выступал в качестве моего помощника. Он выучил английский по техническим руководствам, и, по крайней мере, когда он подробно излагает планы, это заметно. «Сегодня мы сделаем следующее, — сказал он, когда тем утром появился у меня в отеле. — Раз: сделаем несколько телефонных звонков. Два: покинем отель. Три: купим железнодорожные билеты во Львов. Четыре: позавтракаем...» Эффект скорее напоминает инструкции Оруэлла по приготовлению чашки чая или, возможно, катехизис: это может звучать немного высокопарно, но, по крайней мере, ты знаешь, на каком этапе находишься.
По дороге на стадион Тарас настоял на том, чтобы сделать крюк в магазин дорогой женской одежды, чтобы купить каждому по барсетке. Понятно, что мы могли бы заскочить в супермаркет и купить сумки гораздо дешевле, чем за одну гривну (12 пенсов), которые в итоге и заплатили, но на Украине сумки являются символом статуса. Например, очень редко можно увидеть украинца в ночном поезде, который не сжимает в руках барсетку Hugo Boss. «Что мы сделаем с сумкой, так это вот что, — сказал Тарас. — Раз: положим ее на сиденье. Два: сядем на нее». Прекрасный план, который, по крайней мере, означал, что я вообще не промокну снизу, но из-за дождя, танцующего и кружащегося ниже защиты зонта, я, тем не менее, вскоре промок насквозь. За исключением, возможно, игры «Сандерленда» в Гримсби, когда я два часа простоял под мокрым снегом, продавая фэнзин, только для того, чтобы узнать, что игра была отменена через семь минут после ее начала (день был таким холодным, что мой приятель Иан, быстро сбегав в туалет, не смог застегнуть ширинку), я не уверен, что когда-либо был так несчастен на футбольном стадионе. Одно дело мокнуть на открытой стоячей трибуне Рокер-Энд подростком, упиваясь каким-то недоделанным представлением о страданиях за команду и зная, что через пару часов ты вернешься в теплую гостиную своей бабушки, выпьешь кофе и съешь имбирное печенье, и совсем другое делать это десять лет спустя в ложе прессы в Киеве, имея лишь смутную мысль о книге, которую можно было бы написать в утешение.
В то же время я отдавал себе отчет в том, что происходящее на поле имело, по крайней мере, с точки зрения украинского футбола, сейсмическое значение. «Шахтер» здорово разматывал «Динамо». По общему признанию, они поняли, что выиграют матч только тогда, когда Игорь Дуляй сделал счет 2:0 за девять минут до конца, и у «Динамо» действительно был странный шанс сравнять счет в начале второго тайма; но «Шахтер», как сказал впоследствии их тренер Мирча Луческу, мог легко выиграть три очка к перерыву. Как бы то ни было, результат оказался достаточно значительным: ранее «Динамо» никогда не проигрывало в домашнем матче чемпионата Украины с разницей более чем в один гол.
«Динамо», естественно, попыталось преуменьшить поражение. «То, как наша команда готовится летом, означает, что мы не в лучшей физической форме в начале сезона», — объяснил их полузащитник Андрей Гусин. — Из-за этого у нас есть определенные проблемы, но если посмотреть на последние несколько сезонов, то вы можете увидеть, что система правильная». Вера в системы характерна для украинца, и в том, что он говорит, есть доля правды: У «Динамо» вошло в привычку к скачкам в конце сезона (а у «Шахтера» — к провалам в концовках). Однако в этом поражении, похоже, было нечто большее, чем сложности начала сезона. На протяжении большей части игры «Шахтер» полностью доминировал, и только когда им в голову пришла мысль о том, что они действительно могут обыграть «Динамо», они начали выглядеть уязвимыми. На протяжении полувека «Динамо» безраздельно властвовало в украинском футболе, а все остальные до сих пор живут в их тени.
«В советский период "Динамо" было почти уверено в победе над другими украинскими командами, — объяснил Йожеф Сабо, бывший игрок "Динамо", который во второй раз был назначен тренером команды вскоре после поражения от "Шахтера". — На Украине это было похоже на пирамиду с "Динамо" на вершине». Важно отметить, что покровителем клуба в семидесятые и восьмидесятые годы был Владимир Щербицкий, лидер Украинской коммунистической партии. «Он был большим футбольным болельщиком, — сказал Сабо, — и если в "Днепре", "Шахтере" или каком-нибудь другом украинском клубе был хороший игрок, он делал один телефонный звонок, и игрок оказывался в Киеве — без денег или чего-то в этом роде».
Трудно переоценить степень доминирования «Динамо» в психологическом ландшафте украинского футбола. В советские времена они эффективно представляли всю республику, и болельщики со всей Украины радовались, когда им удавалось победить центральную власть, представленную, пусть и незначительно, московскими клубами. Это дало им значительное преимущество, потому что московские клубы, помимо того, что их ненавидели команды из-за пределов России, все ссорились между собой, в то время как такие клубы, как «Шахтер» и днепропетровский «Днепр», имели тенденцию заискиваться перед «Динамо». Крупнейшие клубы в других республиках — например, ереванский «Арарат» в Армении или минское «Динамо» в Беларуси — выполняли аналогичную функцию в качестве национальных символов.
«В советские времена, - сказал мне бывший защитник "Динамо" и сборной СССР Андрей Баль, — одним из способов, которым каждая республика представляла свое лицо, была лучшая футбольная команда. У каждой команды была своя манера игры. Страны Кавказа и Узбекистан можно было узнать по их техническим способностям, по тому, как они владели мячом и двигались — совсем как южноамериканцы. Латыши, литовцы и белорусы играли как немцы. Молдова была похожа на Румынию. Украинские и российские команды объединили западные черты и технические возможности». Однако «Динамо» испытывало особую эмоциональную нагрузку из-за событий во время нацистской оккупации.
Сразу справа, когда вы выходите из главной двери стадиона «Динамо», находится любопытная скульптура — блочное сооружение с рельефными изображениями четырех футболистов. Вы бы не узнали, если бы вам кто-нибудь не сказал, но он посвящен игрокам «Динамо», убитым после печально известного «матча смерти». Его тонкость уместна: ни одна игра никогда не была столь погружена в мифы и контрмифы. После Второй мировой войны этот матч стал предметом коммунистической легенды, «официальной» версии, утверждающей, что люфтваффе вызвали «Динамо» на матч и отреагировали на поражение тем, что после финального свистка каждый украинский игрок был расстрелян. Были добавлены различные приукрашивания, самым диким из которых было то, что немецкие солдаты стреляли в динамовцев во время матча. Поскольку были выявлены несоответствия в различных отчетах и был поднят вопрос о том, были ли игроки каким-то образом коллаборантами, были даже те, кто утверждал, что матча вообще не было.
Истина, как ее излагает Энди Дуган в своей книге «Динамо: Защищая честь Киева» гораздо сложнее, но вряд ли менее трагична. Несколько игроков «Динамо» и трое из киевского «Локомотива» во время оккупации работали в одной пекарне, и в 1942 году они вступили в восстановленную киевскую лигу под названием ФК «Старт». Они выиграли каждый матч, обыграв, в частности, венгерскую и румынскую гарнизонные команды. Затем команда, представляющая люфтваффе — «Флакельф», вызвала их на игру, которую «Старт» выиграл со счетом 5:0. Был поспешно организован матч-реванш с судьей из СС, но, несмотря на несколько жестоких единоборств со стороны немцев, «Старт» выиграл со счетом 5:3. Унижение команды «Флакельф» усугубилось, когда Алексей Клименко, молодой защитник, обошел вратаря, довел мяч до линии, а затем, вместо того, чтобы забить, оббежал мяч кругом и пяткой отбил его в сторону центра поля.
Поэтапно, после игры, одиннадцать игроков «Старта» были собраны для допроса. Николай Коротких, служивший в НКВД (предшественнике КГБ), умер после двадцати дней пыток, в то время как остальные десять были отправлены в лагерь военнопленных в Сырец, недалеко от Бабьего Яра, ущелья, где были убиты тысячи евреев и других нежелательных для Третьего рейха лиц. Будучи физически здоровыми, игроки в течение шести месяцев выживали в ужасных условиях, пока в отместку за нападение на завод, который ремонтировал моторизированные сани, комендант лагеря Пауль Радомски не приказал казнить каждого третьего заключенного. Клименко, Иван Кузьменко, огромный центральный нападающий, и Николай Трусевич, который все еще носил свою вратарский свитер, были быстро расстреляны. Другой игрок, Павел Комаров, который, как полагают, сотрудничал с ними, просто исчез. Возможно, миф был более известен, чем правда, но эффект был тот же: «Динамо» стало центром сплочения в самые мрачные дни оккупации и, по крайней мере, до распада, сохраняло патриотическую ценность как команда всея Украины.
Чуть дальше от стадиона находится еще одна статуя. Если первую трудно расшифровать, то во второй ошибиться невозможно. На краю скамейки, подперев подбородок рукой, сидит Валерий Лобановский — полковник, величайший менеджер «Динамо» и человек, который, апеллируя к националистическим настроениям спустя три десятилетия после матча смерти, дал Дугану его подзаголовок. Это замечательная работа, ее острые углы удивительно напоминают молодого Брайана Клафа, намекая на революционную энергию раннего управленческого «я» Лобановского. Даже желтоватая бронза, из которой он отлит, кажется, напоминает рыжеватый оттенок его волос.
Как ни странно, на следующий день после матча с «Шахтером» меня попросили повторить его позу для украинских национальных телевизионных новостей, но не на бронзовой копии снаружи, а на настоящей синей пластиковой скамейке внутри стадиона. Не в первый раз в Восточной Европе я обнаружил, что местные жители озадачены тем, что британский журналист приезжает посмотреть один из матчей их чемпионата. Я до сих пор храню небольшую вырезку из сербской спортивной газеты, увенчанную неправдоподобно скучным заголовком: УИЛСОН СООБЩИТ (возможно, по-сербски это остроумный каламбур) после того, как я поехал в Белград на дерби «Црвена Звезда» - «Партизан». Тем не менее, я никогда раньше не был объектом теленовостей, поэтому я без колебаний согласился на требования съемочной группы побродить по стадиону, причудливо глядя вдаль, как будто сама бетонная чаша мерцала призраками Блохина и Беланова, а затем занять место Лобановского на скамейке. Только позже мне пришло в голову, что я, возможно, стал жертвой какой-то странной программы по съемке скрытой камерой, в которой ничего не подозревающих иностранцев обманывают, заставляя выдавать себя за известных украинцев, но если это и было так, мне никто никогда об этом не говорил.
Лобановский умер в 2002 году, но его гений по-прежнему руководит украинским футболом. Я встречался с ним лишь однажды, на матче Лиги чемпионов за восемь месяцев до его смерти, когда разрушительное воздействие времени и коньяка сделало его седым и краснолицым, с избыточным весом и одышкой. Ему было шестьдесят три, когда он умер, но выглядел он на двадцать лет старше. Однако после поражения от «Ливерпуля» со счетом 1:2, даже когда он сидел за столом пресс-конференции, отвечая на вопросы с болезненной неохотой, которая ясно давала понять, что он был там только потому, что этого требовал УЕФА, его авторитет — бездумное почтение, с которым к нему относились украинские журналисты — был очевиден.
За тренерскую карьеру, длившуюся тридцать три года, он выиграл восемь титулов чемпионата СССР, шесть Кубков СССР, пять титулов чемпионата Украины, три Кубка Украины и два Кубка обладателей Кубков. Но, более того, Лобановский определил украинский футбол. Если один гол может вместить в себя философию, то момент самовыражения «Динамо» наступил в 1986 году в Лионе. Когда до конца финала Кубка обладателей кубков оставалось пять минут, а «Динамо» вело в счете (1:0) против «Атлетико Мадрид», Василий Рац прошел по левому флангу, вытянул на себя двух защитников и отдал мяч Игорю Беланову. Беланов сделал два касания, и, когда центральный защитник переместился, чтобы закрыть его, он, даже не взглянув, отправил мяч аккурат на Вадима Евтушенко. Тот продвинулся на один шаг вперед, вынудив крайнего защитника выйти на него, затем инстинктивно перебросил мяч прямо на забегающего Олега Блохина, который набежал на его передачу, и, когда вратарь ушел с линии ворот, перекинул через него мяч, сделав счет 2:0. Три минуты спустя Евтушенко забил третий гол, и «Динамо» завоевало свой второй Кубок обладателей кубков.
Однако именно второй гол стал символом этого финала. Он был быстрым, инстинктивным и совершенно расчетливым; как только Рац начал движение, в завершении атаки было что-то почти неизбежное. Это был гол, задуманный в лаборатории и неустанно отрабатываемый на тренировочном поле, пока, когда на самом высоком уровне не представилась возможность, его можно было выполнить, не задумываясь. Это был в чистом виде научный футбол Лобановского.
Если говорить о научном футболе в Британии, то это может ввести в заблуждение. Это был якобы научный подход, с помощью которого бывший технический директор ФА Чарльз Хьюз и подполковник авиации Чарльз Рип пытались убедить нас, что футбол наиболее эффективен, когда состоит из бесконечных длинных пасов в Позиции с максимальными возможностями — разрушительная теория, которая стала ортодоксией в ФА в восьмидесятых. Концепция Лобановского была гораздо более тонкой и смертоносной, чем у британцев.
Было бы чрезмерным упрощением утверждать, что Лобановский и господствующая идеология превратили игроков в не более чем винтики в машине, но нельзя отрицать, что его «Динамо» было явно советской командой, и, вероятно, не будет неточным сказать, что они играли в коммунистическую версию Тотального футбола Ринуса Михелса и Йохана Кройффа, которая появилась на Западе примерно в то же время. Я бы предположил, что ключевое различие заключалось не столько в самой философии, сколько в том, как она развивалась: Лобановский придумал свои системы и навязал их игрокам, в то время как голландская модель была более органичной, выросшей из счастливой случайности, что несколько игроков «Аякса» выросшие в одном районе Амстердама годами играли вместе.
Принципы, по сути, были те же: жесткий прессинг, когда не владеешь мячом, быстрое перемещение мяча и обмен позициями во время игры. Контроль пространства по-прежнему был ключевым фактором, но в то время как голландцы обладали отличными индивидуальными навыками, а Кройфф — блестящим, харизматичным лидером, главным преимуществом «Динамо» была их физическая форма. «Со времен Лобановского, — сказал Сабо, — мы использовали одну и ту же программу обучения, которую мы отрабатывали до совершенства и, которая была разработана в специальной лаборатории. В прежние годы, когда нашим игрокам не хватало технических навыков по сравнению с западноевропейскими игроками, нашей особенностью была способность много бегать». Хотя нет, если верить Гусину, по крайней мере не в начале сезона.
Эта идея повторялась всякий раз, когда я спрашивал, что отличительного или уникального в украинском футболе, но, как ни странно, многие украинцы, переехавшие на запад, были печально известны своей ленью. Бывший менеджер «Рейнджерс» Уолтер Смит однажды отклонил вопрос о недостаточной работоспособности Алексея Михайличенко, лукаво сославшись на его «экономию передвижения», в то время как Сергей Юран в «Миллуолле» стал притчей во языцех для дряблой иностранной звезды, получающей зарплату и наслаждающейся образом жизни, практически ничего не внося в развитие клуба. На самом деле, только об Андрее Шевченко можно было по-настоящему сказать, что он преуспел, покинув лоно Лобановского. Александр Заваров потерпел неудачу в «Ювентусе»; Сергей Ребров ничего не добился в «Тоттенхэме» (пусть он и не одинок в этом); в то время как форма Беланова за первые два сезона в Германии была настолько плохой, что, когда его жену поймали на магазинной краже, менхенгладбахская «Боруссия» отправила его в «Айнтрахт Брауншвейг» из третьего дивизиона.
Однако, несмотря на всю свою физическую форму, «Динамо» не было, как любила изображать их западная пресса, машиной. Да, они отрабатывали заданные ходы, но, как всегда старался разъяснить профессор Анатолий Зеленцов, великий сотрудник Лобановского, это больше делалось в манере шахматистов, готовых приспосабливаться к обстоятельствам, чем роботов. И хотя у них, возможно, не было такого явного лидера, как Кройфф, постоянно уговариваемого и умасливаемого, было бы глупо предполагать, что они были не более чем заводной моделью, запрограммированной на выполнение приказов Лобановского. «Ты видел, как летают пчелы? — однажды спросил Зеленцов. — Улей витает в воздухе, и у него есть лидер. Лидер поворачивает направо, и весь улей поворачивает направо. Он поворачивает налево, и весь улей поворачивает налево. То же самое и в футболе. Есть лидер, который принимает решение двигаться, скажем, сюда. Остальным нужно скорректировать свое движение, чтобы следовать за лидером. В каждой команде есть игроки, которые связывают "коалиции"; в каждой команде есть игроки, которые их разрушают. Первые призваны творить на поле, вторые — разрушать командные действия соперника».
В такой системе дисциплина имеет первостепенное значение, и все же Лобановский-игрок представлял собой образ левого вингера-непрофессионала, более высокого, чем большинство, и медлительного, но наделенного великолепным контролем и одной из лучших левых ног, которые знала советская игра. В московской прессе его называли «Шнурком» из-за того, что мяч временами казался привязанным к шнуркам его ботинок. Он также был новатором, изучая великих бразильцев конца пятидесятых и разработав свою собственную версию «сухого листа» Диди, средства придания мячу обратного вращения, так что тот теряет темп в полете и падает. Поговорите со старшими болельщиками, и они вспомнят, как ходили на матчи «Динамо», чтобы посмотреть, как Лобановский подает угловые. «Динамо» выиграло титул чемпиона СССР в 1961 году и Кубок три года спустя, но, хотя Лобановский был популярен среди болельщиков, он никогда не ладил с Виктором Масловым, который занял пост тренера в 1964 году. Тем не менее, Маслов фактически был предшественником Лобановского, грозным сторонником дисциплины, который ввел в Советском Союзе понятие жесткой прессинговой игры. После раннего противостояния — одна газета напечатала фотографию четырех игроков «Динамо», набегающих на соперника, с подписью «Нам не нужен такой футбол» — Маслов привел «Динамо» к трем титулам подряд в период с 1966 по 1968 год. Однако к тому времени Лобановский уже ушел.
«Как игрок Лобановский мог делать на поле практически все, что угодно, — сказал его товарищ по "Динамо" Виктор Серебренников. — Но ему не нравилось выполнять рутинную работу, и он был очень умен и увлечен тактикой; именно поэтому он поссорился с Масловым. Но это расхождение во мнениях заставило Лобановского пересмотреть свою концепцию футбола, и именно это сделало его таким великим тренером».
Лобановский сыграл всего в девяти матчах в том сезоне 1964 года, когда они выиграли Кубок, а на следующий год перешел в сравнительно захолустный одесский «Черноморец». Проведя там два года, он присоединился к «Шахтеру». В 1968 году, когда Маслов выиграл свой третий подряд титул с «Динамо», Лобановский закончил на четырнадцатом месте. Совершенно разочаровавшись, в возрасте двадцати девяти лет он ушел из футбола. «Вот и все, — сказал он директорам клуба. — Я ухожу. Мне надоело играть в антифутбол». Опять же, легко увидеть сходство с Клафом. Он тоже был дерзким и блестящим форвардом, чья игровая карьера закончилась в возрасте двадцати девяти лет [прим.пер.: правда Клаф-таки закончил карьеру из-за серьезной травмы]. Он тоже выработал настолько своеобразный стиль игры, что, когда игроки от него уходили, они, как правило, испытывали трудности, и у него тоже были свои битвы с алкоголем.
Лобановский мог бы выпасть из футбола, но позже в том же году он встретил Зеленцова, в те дни молодого ученого, преисполненного энтузиазма по поводу статистических методов, которые, по его мнению, могли быть использованы для повышения стандартов тренерской работы. Лобановский быстро проникся этой идеей. Он был квалифицированным сантехником, но сам был талантливым математиком, окончив среднюю школу с золотой медалью, и даже после перехода в киевское «Динамо» девятнадцатилетним юношей продолжил свое образование в Киевском политехническом институте. «Вся жизнь, — сказал он однажды, — это число».
Зеленцов, в своих объемистых джемперах и слегка абсурдных очках в стиле Майкла Кейна в роли Гарри Палмера, почти стереотипный академик, но даже в 2005 году он руководил лабораторией «Динамо». «Мы с Лобановским стали действительно неразлучны, — сказал он. — Однажды он публично на вечеринке сказал мне: "Знаешь, если бы не ты, я, возможно, не стал бы тренером. Я обязан тебе своим образованием, своими знаниями, навыками, пониманием и реализацией футбола"».
Лобановский возглавил днепропетровский «Днепр», тогда игравший в одном из четырех параллельных вторых дивизионов, в 1969 году и сразу же приступил к применению своих новых методов. «Если ты хочешь быть хорошим тренером, забудь, каким игроком ты был, — говорил он. — Мои отношения с Масловым сложились не очень хорошо, но это не важно. Он был великим тактиком, который учил своих игроков играть в футбол». Лобановский, человек, который в бытность игроком называл себя художником и требовал, чтобы за него бегали ремесленники, высказался за жесткую игру в прессинг. «Чтобы атаковать, — сказал он, — необходимо лишить соперника мяча. Когда это легче сделать — с пятью игроками или со всеми одиннадцатью? Самое важное в футболе — это то, что игрок делает на поле, когда не владеет мячом, а не наоборот. Поэтому, когда мы говорим, что у нас отличный игрок, это исходит из принципа: один процент таланта и девяносто девять процентов упорного труда».
В 1971 году «Днепр» выиграл повышение, а два года спустя Лобановский с триумфом вернулся в Киев, выиграв чемпионат и кубок, сделав дубль в своем первом сезоне. Затем, в 1975 году, «Динамо» стало первой советской командой, выигравшей европейское клубное соревнования, обыграв венгерский «Ференцварош» в финале Кубка обладателей кубков.
Однако в его методе были недостатки, которые были отмечены на международном уровне. «Мне не нужна команда звезд, — всегда утверждал он. Я хочу создать звездную команду». У него была такая в «Динамо», но за то ограниченное время, которое тренерам сборных дается на работу со своими игроками, он обнаружил невозможность добиться такой же легкости или взаимопонимания со сборной СССР. Было очевидное решение, и Лобановский принял его в апреле 1975 года, отправив сборную СССР на 200-й международный матч в своей истории — отборочный матч чемпионата Европы против сборной Турции — с командой, состоящей из одиннадцати игроков киевского «Динамо». Советы выиграли со счетом 3:0, но Лобановский, помня о потенциальных политических опасностях, если команда украинцев будет замечена в том, что подвела СССР, повторил эксперимент лишь однажды — в победе со счетом 2:1 над Ирландской Республикой в следующем месяце. Однако, когда он попытался навязать свой режим игрокам из других клубов, они воспротивились, и его первое пребывание во главе сборной СССР закончилось после того, как игроки объявили забастовку после поражения от Восточной Германии в полуфинале Олимпийских игр 1976 года в знак протеста против его изнурительных методов тренировок. Ближе всего он подошел к международной славе на чемпионате Европы 1988 года в Германии, когда сборная СССР, обыграв Голландию на групповом этапе, проиграла им в финале, не забив с пенальти и пропустив при этом неправдоподобный гол от Марко ван Бастена. Футбол полон «того, что могло бы быть», но нет никаких сомнений в том, что сборная СССР испытывала проблемы без своего последнего защитника Олега Кузнецова, который был дисквалифицирован на финал; как говорит Зеленцов, без своего лидера улей не может летать.
Однако на клубном уровне успех так и не заканчивался. Гений Лобановского заключался в том, что он продолжал развивать свою систему по мере развития игры, и он также оказался удивительно искусным в адаптации к меняющемуся политическому климату в конце восьмидесятых. В советское время «Динамо», как и все клубы с таким названием, было командой тайной полиции и поэтому находилось в ведении Министерства внутренних дел. Однако, когда воцарилась гласность, Лобановский увидел огромные преимущества в том, чтобы стать профессионалом, стать настоящим коммерческим предприятием. Если он смог добиться успеха, которого добился с группой украинцев, которые технически все еще были любителями, что бы он смог сделать, если бы мог покупать игроков из-за рубежа и вкладывать еще больше денег в развитие лаборатории? И насколько более дорогой армянский коньяк он смог бы купить?
Лобановский лоббировал Щербицкого, для которого «Динамо» построило пятиэтажный подземный дворец, и он дергал за ниточки, пока политбюро не дало «Динамо» разрешение на приватизацию. Учитывая, что спортивные клубы были освобождены от налогообложения, это оказалось чрезвычайно прибыльным, поскольку «Динамо» создало совместные предприятия с западными компаниями и начало то, что фактически было импортно-экспортным бизнесом. У них были лицензии на торговлю золотом, платиной и деталями для ядерных ракет; и они были получены не без участия или, по крайней мере, с благословения организованной преступности. Никто из тех, кто получал прибыль, когда распадался СССР, не делал этого полностью легально, но постоянно ходили слухи — многие, по общему признанию, исходили из России — что «Динамо» было командой украинской мафии.
После неудачного чемпионата мира в 1990 году Лобановский уехал из Украины в ОАЭ, но в 1996 году его убедили вернуться. В то время как другие восточноевропейские команды, лишенные государственных субсидий, рушились, «Динамо» процветало. «Нам повезло, что три вещи сошлись воедино, — сказал мне Сергей Польховский, их вежливый вице-президент. — У нас было поколение Шевченко, Лужного и Реброва, у нас были богатые инвесторы, и мы смогли убедить Лобановского вернуться. Конечно, тот факт, что у нас были богатые инвесторы, убедил поколение Шевченко, Лужного и Реброва остаться, а тот факт, что у нас было это поколение и богатые инвесторы, убедил Лобановского вернуться». Так что, в конце концов, все сводилось к деньгам — часто, как это чувствовалось, слишком прямолинейно. В 1995 году «Динамо» было отстранено от участия в еврокубках на три года после попытки подкупить испанского арбитра Лопеса Ньето перед матчем Лиги чемпионов против «Панатинаикоса». Дисквалификация, однако, была снята через год, потому что УЕФА решил, что отстранение «Динамо» препятствует развитию украинского футбола; вот каким доминирующим было «Динамо».
С Шевченко, Лужным и Ребровым «Динамо» дошло до полуфинала Лиги чемпионов в 1999 году, и именно они, а не мюнхенская «Бавария» встретились бы с «Манчестер Юнайтед» в финале, если бы не упустили преимущество 2:0, а затем и 3:1 в первом матче. Четверть века спустя после того, как он впервые стал тренером клуба, Лобановский все еще творил чудеса. Польховский, однако, считает, что вскоре после этого начали появляться предупреждающие знаки.
Впервые я встретился с Польховским на матче Лиги чемпионов «Динамо» против «Ливерпуля» в октябре 2001 года. Жерар Улье, тогдашний менеджер «Ливерпуля», попал в больницу после разрыва аорты во время матча чемпионата против «Лидса» в предыдущую субботу, и, учитывая, что Лобановский недавно перенес операцию на сердце, казалось вполне разумным, что он может предложить несколько слов сочувствия и поддержки. Большинство менеджеров ухватились бы за такую легкую возможность удовлетворить прессу, но Лобановский не явился на предматчевую пресс-конференцию, отправив вместо себя сербского либеро Горана Гавранчича, у которого не было проблем с сердцем и о котором никто не слышал в Англии. Поэтому я спросил Польховского, не мог бы он, возможно, позвонить Лобановскому и получить от него высказывание. Ни в коем случае, сказал он с усталой покорностью, граничащей с извинением.
Теперь Польховский признает, что работа с Лобановским была кошмаром. «Он был похож на Каа из "Книги джунглей" [прим.пер.: у нас этот сборник рассказов Киплинга более известен по мультипликационному фильму "Маугли"], — сказал он. — Ты никогда не знал, о чем он думает, и он всегда был готов взорваться». Опираясь на свою статистику, Лобановский был известен своим догматизмом и авторитарностью. «Когда я был игроком, было трудно оценивать игроков, — говорил Лобановский. — Тренер мог сказать, что игрок не оказался в нужном месте в нужный момент, и игрок мог просто с этим не согласиться. Не было реальных методов анализа, но сегодня игроки не могут возражать. Они знают, что на следующее утро после игры будет приколот лист бумаги со всеми характеризующими их игру цифрами. Если полузащитник выполнил шестьдесят технико-тактических действий по ходу матча, значит, он не справился со своей задачей. Он обязан сделать сотню или больше».
Его отношение неизбежно привело к конфликту. Александр Хапсалис, игравший за «Динамо» в конце семидесятых-начале восьмидесятых, вспоминал, как Лобановский просто перекрикивал любую воспринимаемую критику. «С Лобановским лучше было не шутить, — сказал он. — Если он давал указание, а игрок говорил: "Но я думаю...", Лобановский смотрел на него и кричал: "Не думай! Я думаю за тебя. Играй!"».
У Олега Блохина, звезды команды 1975 года, никогда не было самых теплых отношений со своим тренером, как и у Игоря Беланова, который в 1986 году получил награду Игрок года в Европе. «Мои отношения с Лобановским не были враждебными, но и не были дружескими, — сказал он. — Они были просто профессиональными. Но он многое сделал для меня. Он пригласил меня в "Динамо" и убедил играть так, как он того хотел. У нас были ссоры, но мы сознавали, что делаем великое дело». Как бы в доказательство того, что между ними не было никаких обид, Беланов назвал своего сына Валерием.
Однако по мере того, как мир двигался дальше, дистанция между Лобановским и его игроками росла. Разница в возрасте не улучшала ситуацию, но проблема заключалась скорее в том, что все чаще приходилось иметь дело с игроками, которые не воспитывались в коммунистическом обществе. «Он испытывал внутренние муки, — сказал Польховский. — Раньше одного слова или взгляда было достаточно, чтобы утвердить свой авторитет и объяснить, чего он хочет. Возможно, это было типично для коммунистической системы, но теперь у игроков больше свободы и индивидуальности. Они становятся звездами — как Бекхэм, а что есть — Бекхэм? Поп-звезда? — и поэтому они не ставят команду на первое место». Другими словами, Лобановский, продукт социализма, изо всех сил пытался примириться с достижениями капитализма. В этом он далеко не уникален.
Несмотря на всю свою деятельность вне поля, на поле динамовцы продолжают играть в социалистический футбол, разработанный Лобановским и Зеленцовым в их лаборатории. Я помню недоумение в ложе прессы на «Хайбери» во время матча Лиги чемпионов между «Арсеналом» и «Динамо», когда мы пытались идентифицировать блондина, который только что совершил прострел слева. «Георгий Пеев?» — предположил кто-то, прочитав номер его футболки из повтора на экране телевизора и сверив его со списком команды. «Не может быть — он правый защитник», — раздался пренебрежительный возглас, но так оно и было: в лучшем случае их движение все еще может восхищать. Футбол, однако, ушел в прошлое с тех времен, когда команды были загипнотизированы многогранными соперниками.
Когда Лобановский умер в мае 2002 года, его место занял Алексей Михайличенко, который был его ассистентом с 1997 года, и «Шахтер» быстро завоевал свой первый титул чемпиона Украины. «Динамо» выиграло следующие два чемпионата, но Михайличенко, похоже, никого не убедил. Справедливости ради, он оказался в безвыходном положении. Как, в конце концов, заменить национальную икону; человека, настолько популярного, что более миллиона украинцев вышли на улицы в день его похорон, чтобы отдать последние почести? Когда Билл Шенкли ушел из «Ливерпуля» в 1974 году, Боб Пэйсли, чувствуя, что его авторитет подорван продолжающимся присутствием своего предшественника, был вынужден запретить ему посещать тренировочную базу. Однако призраков не так-то легко изгнать. Гениальность Лобановского заключалась в том, чтобы поддерживать клуб в состоянии постоянной эволюции, но любое изменение, внесенное Михайличенко, становилось серьезным риском, чреватым возможностью провала, который был бы расценен как предательство традиций Лобановского. И вот «Динамо» застопорилось.
После поражения от «Шахтера» Михайличенко был подавлен до угрюмости. «Не вините игроков, — сказал он. — Вините меня». «Динамо» так и сделало, и после поражения в Лиге чемпионов от «Трабзонспора» месяц спустя он был уволен. Лаборатория, однако, будет продолжаться; Сабо, человек, который заменил его, исполнял обязанности вице-президента, отвечал за футбол и тренировал клуб между вторым и третьим назначениями Лобановского на пост главного тренера.
Когда я встретился с ним в его кабинете на стадионе имени Валерия Лобановского, он совершенно открыто говорил о том, что в свой первый период руководства он оставался в тени великого человека. «Лаборатория разрабатывала какой-то план и предлагала его Лобановскому, — пояснил он. — Тот смотрел на него, а затем менял в соответствии со своим мнением. То же самое было и со мной. Я взял кое-что из лаборатории, и мы внесли некоторые изменения в соответствии с тем, что я думал. Но я знал, что подумал бы Лобановский, и попытался сделать то же самое». А сейчас? «Похоже, времена изменились, и поэтому, возможно, потребуется внести некоторые изменения в наш стиль игры». Их социалистический футбол был задвинут «Шахтером», вытесняющим капиталистов из дома украинского социализма. Польховский, всегда любивший литературные аллюзии, сравнил их с Растиньяком, амбициозным юношей, созданным Бальзаком, который впервые появляется в «Отце Горио».
Я прибыл в Донецк в обеденное время через четыре дня после победы «Шахтера» в Киеве, сев на ранний утренний поезд из Днепропетровска. Ожидая, что индустриальный центр будет напоминать унылый Бимиш [прим.пер.: всемирно известный музей под открытым небом, рассказывающий об истории Северо-Восточной Англии] — сплошь мрачные дома, сгрудившиеся под моросящим дождем — признаюсь, я был слегка разочарован его современностью. Не было даже никакой отвратительной диккенсовской погоды, просто палящее солнце, которое безжалостно било в окно поезда, оставляя меня отчаянно нуждающимся в том, чтобы принять душ. «Сегодня мы сделаем следующее, — сказал Тарас. — Раз: поедем в отель. Два: займем комнату. Три: ты примешь душ. Четыре: встретимся с Марком Левицким...»
На самом деле, мы едва успели закончить «раз» и «два», когда Левицкий появился в отеле. Это был внушительный мужчина, похожий на медведя, который в своем бледно-льняном костюме, аккуратных седых усах и огромных очках мог бы быть греческим судоходным магнатом, но на самом деле был вице-президентом «Шахтера», должность, которую он занял после блестящей карьеры спортивного журналиста. Он сразу же предложил провести экскурсию по тренировочной базе. Обычно это неизбежное зло, дипломатические прогулки по пустым полям, в то время как до боли восторженный смотритель стадиона перечисляет поля, какие из них имеют подогрев почвы, а какие — прожекторное освещение, но экскурсия Левицкого была другой. Во-первых, он подвез меня на огромной машине с шофером и затемненными стеклами; во-вторых, даже через переводчика Левицкий был возмутительно забавным. У него была аура авторитетности, но, казалось, он наслаждался тем, что подчеркивал ее заговорщическим сценическим шепотом (я заметил, что серьезный блокнот в кожаном переплете, в который он регулярно делал записи, был украшен фотографиями Бритни Спирс). А во-вторых, тренировочная база «Шахтера» не была похожа ни на любую другую, которую я когда-либо видел.
Поля были безукоризненными, тренажерный зал — современным и безупречно чистым, помещения для игроков — просторными и удобными, но экстраординарными были дополнительные удобства. Там был, например, птичник. «Некоторые игроки и пара тренеров, — объяснил Левицкий, — любят птиц». Легко представить себе директора в Англии, произносящего эти слова с ужасом, но смысл слов Левицкого был полностью орнитологическим. У игроков напряженная работа, им нужно расслабиться, и поэтому клуб предоставил им для этого средства. А если птичник для них не годился, то здесь также есть огромное озеро для рыбалки, специально оборудованное лебедями, баскетбольная площадка и множество других развлечений. Эффект скорее напоминает пятизвездочный курорт, чем учебный лагерь. Хотя, возможно, так и должно быть. Как еще клуб мог привлечь игроков на проклятый индустриальный восток?
В наши дни едва ли проходит лето без того, чтобы «Шахтер» не побил украинский трансферный рекорд, подписав таких игроков, как нигерийский нападающий Джулиус Агахова или бразильский полузащитник Матузалем, и они привлекли тренеров международного уровня, таких как Невио Скала и Мирча Луческу. Большую часть своей истории, однако, они были просто еще одним провинциальным клубом, единственной отличительной чертой которого была страстная поддержка, местные горняки приходили в достаточном количестве, чтобы «Шахтер» регулярно выигрывал трофей, присуждаемый советскими властями за самую большую среднюю посещаемость стадиона. Все изменилось в октябре 1995 года во время домашней игры против симферопольской «Таврии».
В наши дни «Шахтер», как правило, проводит домашние матчи на Олимпийском стадионе, который сносно современен, но тогда их домом был полуразрушенный и выцветший стадион «Шахтер», на котором до сих пор проводятся матчи резервных команд. Есть что-то поразительное в масштабах конструкции и решительной функциональности дизайна, но преобладающее впечатление, даже в солнечный день — это серость. Находиться там было все равно, что смотреть на все сквозь серую пелену: нигде не было яркого цвета, кроме, конечно, зоны непосредственно вокруг VIP-ложи, где пластиковые сиденья были новыми и кричаще оранжевыми.
«Таврия» стала первым чемпионом независимой украинской лиги, но их визит в Донецк три года спустя должен был быть ничем не примечательным. Матч, однако, сразу же получил преимущество, когда президент «Шахтера» Александр Брагин (или грек Алик, если упоминать его криминальное прозвище), пропустивший несколько матчей после покушения на его жизнь, решил, что он отбросит соображения безопасности и посетит игру. Он и его правая рука Ринат Ахметов сначала отправились в соседнее село Докучаевск, чтобы посмотреть матч резервной команды, а затем поспешили обратно в Донецк на игру первой команды. К тому времени, как Брагин добрался туда, матч уже начался, поэтому, решив не дожидаться Ахметова, который застрял в пробке, он и его телохранители ринулись вверх по лестнице в VIP-зал.
«Был очень влажный день, — сказал мне Левицкий. — Я вел телетрансляцию и сидел в кабинке комментаторов прямо под VIP-ложей. Мы видели перед игрой, что охрана Брагина обыскала ее, но я не могу вспомнить, использовали ли они собак-ищеек, как это делает сейчас Ахметов».
Место было объявлено безопасным, но через несколько секунд после того, как Брагин открыл дверь и вошел в проход, ведущий в саму ложу, раздался мощный взрыв. «Они недавно построили крышу на главной трибуне, — сказал Левицкий, — и когда взорвалась бомба, раздался такой звук, что я подумал, что, должно быть, лопнула одна из балок. Игра продолжалась секунд двадцать-тридцать, прежде чем судья понял, что произошло, и увел игроков с поля».
Прошло почти десять лет после инцидента, когда я разговаривал с Левицким, но ему явно все еще было трудно обсуждать это, он постоянно снимал очки и протирал глаза. «Я перестал комментировать и поднялся наверх, чтобы посмотреть, что произошло, — сказал он. — Я увидел убегающего тележурналиста и спросил его, что происходит. Он сказал мне не заходить в VIP-ложу, потому что на нее было слишком страшно смотреть. Потом я увидел Равиля Сафиуллина, который был братом жены Брагина и в то время вице-президентом "Шахтера". Мы вместе вошли в помещение. Повсюду валялись куски тел. Затем Сафиуллин увидел отрубленную руку и узнал, что часы на запястье принадлежали президенту, и тогда мы поняли, что он мертв». Четверо телохранителей также были убиты.
В 2004 году на суде в Луганске единственный выживший член — по крайней мере, так он утверждал — группы, совершившей это нападение, объяснил, как они в течение нескольких дней следили за Брагиным, прежде чем заложить бомбу и взорвать ее дистанционно. «Что касается того, кто его заказал, — сказал Левицкий, — четкого ответа нет, но в начале девяностых преступные группировки делили территорию бывшего СССР, и в Донецке ходили слухи, что убийство было как-то связано с этим».
Год спустя Ахметов сменил своего бывшего наставника на посту президента. Благодаря своим металлургическим интересам он сейчас самый богатый человек на Украине. Он владеет отелем «Донбасс Палас» и, помимо реконструкции тренировочных помещений, потратил более £50 млн. на игроков. Он, как скажет вам любой в Донецке, украинский Абрамович, за исключением того, что он инвестировал у себя дома. Он настолько эмоционально привязан к клубу, что в сентябре 2000 года, после того, как «Арсенал» проигрывая два гола обыграл «Шахтер» на «Хайбери», с, кто бы мог подумать, двумя поздними голами Мартина Киоуна, он был последним, кто покинул стадион, обмякнув на своем месте, когда вокруг него погас свет. «Он влюбился в клуб, — сказал Луческу. — Может быть, когда он был ребенком, он хотел стать футболистом. Его страсть к клубу делает меня страстным».
Страсть — это слово, которое часто используется в отношении «Шахтера». Для их поклонников это то, что отличает шахтеров — живой, дышащий пролетариат «синих воротничков» — от бескровных киевских эстетов. И частью этого, по крайней мере, в годы, предшествовавшие приходу Скалы и смерти Лобановского, которые совпали и принесли им их первый чемпионский титул, была их привычка бросаться в отрыв только для того, чтобы впоследствии растратить его. В 2001 году, морозной ночью в Полтаве, я видел, как они играли с бедной «Ворсклой». Они рано повели в счете, бросили все силы вперед в поисках второго гола и пропустили небрежный гол, позволив «Динамо» вернуться в гонку за титул, которая могла закончиться к Рождеству.
В тот вечер, когда их тренер Виктор Прокопенко, эмоциональный, харизматичный человек, приверженный бесцеремонному футболу, подал в отставку, я спросил болельщика «Шахтера», разочарован ли он тем, как его команда упорно продолжает самоубийственно атаковать. Он сказал мне, что таков дух клуба, что все они — это мужество и страсть, в то время как «Динамо» с их научным духом, компьютерными распечатками и лабораторией, хотя они и могут быть победителями, были не более чем машинами. Неудивительно, что успех «Шахтера» пришелся на Кубки.
Когда я передал Левицкому описание Польховского «Шахтера» как современного Растиньяка, он фыркнул. «Пусть читают Бальзака, — прорычал он, пренебрежительно махнув рукой. — А мы сосредоточимся на футболе». Типичные киевляне, как он, казалось, предполагал, всегда чрезмерно интеллектуализируются. Даже в клубной песне, восхваляющей завершающих смену горняков и идущих смотреть игру команды, содержится ехидная отсылка на то, что «не только студенты с книгами ждут победы "Шахтера"». Все в «Шахтере» отсылает к угольным шахтам: даже их комплект формы из оранжевых футболок и черных шорт должен отражать опыт шахтеров, покидающих темноту шахты ради яркого дня.
«Шахтер», безусловно, является самой поддерживаемой командой на Украине, регулярно привлекая на домашние матчи более 20 000 болельщиков, хотя это ничто по сравнению с количеством людей, которые ходили на них в восьмидесятые. По всей Украине клубы ведут борьбу за зрителей, отчасти потому, что футбол стал беднее, а отчасти потому, что сейчас просто гораздо больше развлечений, чем двадцать лет назад. Любопытно, что «Динамо», несмотря на то, что оно использует стадион «Олимпийский» вместимостью 80 000 человек для игр Лиги чемпионов, выдавливает в среднем менее чем 10 000 мест в матчах чемпионата.
Ахметов не хотел ничего другого: когда он ввязывался в футбол, он хотел получить весь пакет услуг, включая фон из пылких болельщиков в оранжевых одеждах. Больше из-за этого, чем по коммерческим соображениям, «Шахтер» отчаянно пытается привлечь больше болельщиков на матчи, предлагая бесплатные билеты и приглашая болельщиков на тренировки, где они могут задать вопросы своему президенту. Они даже предлагают VIP-пакет, стоимость которого примерно в три раза превышает обычный входной билет, в рамках которого болельщики получают подушку, экземпляр клубной газеты и картонную коробку с завтраком, в который входит бутерброды, шоколад и (уместно для тех, кто помнит скетч шоу The Fast Show о новых болельщиках среднего класса в Англии), пачку-тубу чипсов «Принглз». Однако, сколько бы людей они ни привлекали, они никогда не принесут таких доходов от мерчандайзинга, какие возможны в Британии, потому что болельщики просто недостаточно богаты. Крупнейшие производители спортивной одежды применяют единый тариф по всему миру, поэтому, например, точная копия футболки Adidas стоит £45, независимо от того, покупаете ли вы ее в Донецке или Донкастере. Если в Йоркшире это кажется дорогим удовольствием, то для украинца это три четверти среднемесячной зарплаты.
То, что «Шахтер» сейчас способен бросить вызов — хорошо для украинского футбола в целом, это признают даже в «Динамо». «Конкуренция, — сказал Польховский, подмигнув, — может только придать больше чести нашим победам». Однако это не имело большого значения для небольших клубов, которые все еще упираются головой в потолок. Что касается их, то разница лишь в том, что там, где когда-то структуры власти контролировались «Динамо», теперь они контролируются как «Шахтером», так и «Динамо».
Днепропетровск — разросшийся промышленный город на берегах Днепра. Набережная с ее барами и ресторанами могла бы быть идиллической, украинским эквивалентом Докас в Лиссабоне, если бы не зловещий зеленый ил на поверхности воды и огромный завод на дальнем берегу, на котором написано, на всякий случай, если вы не поняли сообщение: ДОМ СТАЛИ.
В баре моего отеля, мрачном помещении с темными панелями, я встретил Игоря и Владимира, двух стремящихся к хулиганскому статусу болельщиков «Днепра». Они оба были убеждены, что их команда стала жертвой национального заговора. «Ты знаешь, что "Динамо" управляет федерацией, а "Шахтер" — лигой?» — спросил Игорь, как только наш разговор зашел о футболе. В то время президентом Федерации футбола Украины был Григорий Суркис, брат президента «Динамо» Игоря Суркиса, а президентом лиги был Равиль Сафиуллин, бывший вице-президент «Шахтера».
Для Игоря это просто факт, что если «Днепр» бросит вызов дуополии, они будут повержены. Например, в 1994 году «Динамо» лишь в финальном матче сезона обеспечило себе чемпионский титул, но затем нейтрализовало «Днепр» как серьезного претендента, подписав на следующий день четырех их лучших игроков. Возникает вопрос, почему, если они знают, что их команда может финишировать только третьей, таким людям, как Игорь и Владимир, есть дело (и, судя по шрамам на его руках, Игорь пострадал за свою преданность). «Мужчина может любить свою жену, — сказал Игорь, — даже если знает, что она не похожа на Брижит Бардо». Это правда, но большинство болельщиков наверняка мечтают, что настанет время, на два коротких часа в день финала Кубка, когда футбол совершит свое волшебное преображение, и она-таки станет ею.
Несмотря на весь пессимизм Игоря, с «Днепром» такое случалось и раньше. Они выиграли чемпионат СССР в 1983 году, классно обыграв московский «Спартак» со счетом 4:2 в последний день сезона, завоевав титул, а затем снова, что еще более примечательно, пять лет спустя, несмотря на потерю двух своих лучших игроков, Геннадия Литовченко и Олега Протасова, которые накануне сезона перешли в «Динамо». Их менеджером во время этого второго триумфа был Евгений Кучеревский, и после периода в России с тульским «Арсеналом» он вернулся в клуб. С его потрепанным лицом и растрепанными волосами — представьте себе более высокую и коренастую версию Эрика Гейтса — его сразу узнают как одного из футболистов старой школы, которых больше нет в английском футболе или, по крайней мере, в его высших эшелонах. Он каким-то образом одновременно полон энтузиазма и устал от мира, как будто цинизм, накопленный годами разочарований, не может полностью погасить его страсть к игре. «Честно говоря, я не думал, что команда будет бороться за титул в том сезоне, — вспоминал он. — Во время предсезонной подготовки я сказал игрокам: "Я знаю, что некоторые из вас были недовольны тем, что все газеты писали о Литовченко и Протасове, но теперь они ушли, и вы должны доказать, что достойны похвалы". На всей скамейке не хватало лишь двух гвоздей».
Скамейка-таки держалась на удивление хорошо, но только когда наступила осень и «Днепр» играл против «Зенита» в Санкт-Петербурге (тогда Ленинграде), Кучеревский начал верить, что его команда может выиграть титул. «Матчи с "Зенитом" всегда были трудными, — сказал он, — и сложность возросла, потому что уже было холодно, а они играли на своем искусственном поле. Кроме того, их тренер Юрий Морозов был другом Лобановского, и поэтому, поскольку нашими главными соперниками были динамовцы, мы знали, что это будет тяжелая игра. Перед матчем я сказал игрокам забыть, что они играют на искусственном покрытии, и просто играть так, как будто они играют на траве. Все игроки были покрыты кровью из-за ожогов от трения о пластик покрытия, но мы выиграли со счетом 1:0, и тогда я понял, что мы выиграем лигу».
Но затем наступили гласность и раздробленность, и, хотя «Днепр» был первым советским клубом, который был приватизирован, в финансовом отношении они сильно отстали как от «Динамо», так и от «Шахтера» и сегодня примечательны только тем, что приняли решение не приглашать никаких иностранных игроков. «Сегодня здесь, как и во всех европейских странах, деньги являются решающим фактором, — сказал Кучеревский. — В наши дни, если у вас есть деньги, вы можете покупать игроков, платить зарплату, строить тренировочную базу — все, что необходимо для футбола. В СССР все было основано на порядке, на страхе, на дисциплине. Тогда нам часто приходилось нарушать закон. Нам нужно было найти деньги, чтобы мотивировать игроков, потому что футболисты зарабатывали меньше, чем уборщики в Англии. Тренеры были не просто тренерами: я просыпался утром и должен был думать обо всем, начиная от туалетной бумаги для игроков и заканчивая командным автобусом. Мне приходилось обращаться к властям, чтобы выпросить у них что-то. В то время было нормально говорить "Я что-то добыл", а не просто "У меня что-то есть"».
Его двойственность не является чем-то необычным. Во многих случаях предполагаемые свободы капитализма являются лишь теоретическими, в то время как коррупция продолжает разрушать систему. Конечно, таково общее мнение в родном городе Тараса Львове, расположенном далеко на западе, недалеко от границы с Польшей. Мы приехали ночным поездом из Киева и направились прямо к нему домой, где я бы принял душ, если бы там была горячая вода. Плюсом был завтрак, приготовленный женой Тараса, Аленой.
Украинцы не завтракают в том виде, в каком мы это знаем. Для них это такой же прием пищи, как и любой другой, и поэтому большинство дней на Украине начинались с поиска ресторана, где я мог бы съесть что-нибудь мягкое, например йогурт, в то время как Тарас наворачивал котлету или стейк. Единственная уступка, на которую он пошел — это отказ от супа, который, по-видимому, подается только на обед. Алена, любезно согласившись с моими западными вкусами, поставила тарелку с вареным мясом и сыром. И вареная картошка, и цветная капуста, выращенная на участке Тараса, в кляре и обжаренная, что было гораздо вкуснее, чем должно было быть.
Именно во Львове, 14 июля 1894 года, родился украинский футбол (хотя Львов в те времена был частью Австро-Венгерской империи). Возможно, до этого были импровизированные игры, но именно тогда состоялся первый организованный и поддающийся проверке матч — шоу, организованное спортивным клубом «Сокол». Часть целого дня демонстраций различных видов спорта, и матч должен был продолжаться до тех пор, пока не будет забит первый гол, и поэтому длился всего шесть минут (или, возможно, семь, допускает Ярослав Грисьо, президент Львовской областной футбольной ассоциации). Этого было достаточно, и футбол в регионе начал развиваться, хотя «Карпаты», главный местный клуб Львова, были основаны только в 1963 году как гражданская команда, управляемая профсоюзом, чтобы соответствовать местной армейской команде СКА.
«Карпаты» стали одной из лучших украинских команд, правда не учитывая киевское «Динамо», но смогли удержаться во втором дивизионе советской лиги, а в период с 1971 по 1977 год и в 1980 году были достаточно хороши, чтобы занять свое место в Высшей лиге. В один из выдающихся вечеров 1969 года они даже выиграли Кубок СССР, обыграв в финале «СКА Ростов» и став первыми победителями турнира, не игравшие в высшем дивизионе.
Владимир Пальцун, редактор официальной газеты Львовской области «Вильна Украина», смотрел финал по телевизору в своем кабинете. Был теплый вечер, и он держал окно открытым. В начале второго тайма, когда «Карпаты» отчаянно пытались сравнять счет, он услышал крик из регионального отделения Коммунистической партии через дорогу, призывающий капитана «Карпат» Игоря Кульчицкого идти вперед: «Куля, не сдавайся!» Может показаться, что это не так уж много, но это стало одним из знаковых эпизодов их триумфа. В то время, когда каменное лицо было частью униформы политических лидеров, такая вспышка эмоций была примечательной. Позже тем же вечером, после того как празднование закончилось, трамваи покинули свои официальные маршруты, чтобы развезти родственников игроков по домам, что в брежневском СССР было равносильно анархии.
Этот триумф подтвердил место «Карпат» в сердцах местных жителей, и благодаря их политике заигрывания игроков из Львовской и Закарпатской областей — в отличие от СКА, состав которого набирался со всей Украины — они стали отдушиной для западноукраинского национализма. Эти антимосковские настроения усилились после событий 1977 года, когда они уступили ЦСКА, который не просто договорился о том, чтобы их последние две выездные игры закончились вничью, но даже нарушил это соглашение и «непреднамеренно» обыграл ереванский «Арарат» со счетом 3:2. Как только договорные матчи начинают обманывать друг друга, в футболе вообще не остается чести.
«Карпаты» снова поднялись в 1979 году, но по мере того, как послематчевые демонстрации во Львове, особенно после побед над московскими командами, становились все более частыми, клуб становился все более проблематичным для местного коммунистического руководства, пока, наконец, в 1981 году Виктор Добрик, первый секретарь компартии Львовской области, не прикрыл клуб.
Несмотря на наличие в составе игроков сборной СССР и трех футболистов, игравших за сборную СССР, выигравшую чемпионат мира 1978 года среди юношей до 21 года, «Карпаты», разрываемые группировками, вылетели в 1980 году, а в следующем сезоне, ослабленные уходом нескольких ключевых игроков, заняли разочаровывающее одиннадцатое место во втором дивизионе. Добрик, сославшись на «проблемы с профсоюзным финансированием» и настаивая на том, что он действовал «для укрепления львовского футбола, собирая вместе лучших игроков из обеих команд», объединил два клуба в «СКА Карпаты». Армейское командование стало контролировать новый клуб, и, хотя новая структура заняла место «Карпат» во втором дивизионе, большинство оставшихся игроков в течение двух лет покинули команду. Интерес к команде уменьшился, но последней каплей стал 1985 год, когда «СКА Карпаты» получили приказ провести матч против московского ЦСКА. Обе команды боролись за выход в высший дивизион, но в Москве было принято решение, что военной команде из провинции не следует позволять мешать ведущему армейскому клубу.
История «Карпат» изменилась к лучшему в 1989 году, когда они переформировались и начали медленный процесс подъема со дна советского чемпионата; «СКА Карпаты» тем временем медленно опускался и теперь играет в региональных лигах под названием «Галичина», переехав в Дрогобыч, маленький городок примерно в шестидесяти километрах к югу от Львова.
Однако это не история со счастливым концом. «Карпаты» вылетели в 2004 году, и снова были широко распространены обвинения в том, что система преднамеренно нацелилась на них. Большинство клубов, как правило, проводят бо́льшую часть своего существования, по крайней мере частично убежденные в том, что их обманывают, но в случае с «Карпатами» определенно происходило нечто странное.
Проблемы «Карпат», казалось, были сосредоточены на их президенте Петре Дыминском. Большинство людей, похоже, согласились с тем, что он «трудный», человек, который придерживается своих принципов, несмотря ни на что, настоящая проблема в том, что строгая вера в «честную игру» (английский термин используется по всей Европе, и англичане, как ни странно, считаются его главными выразителями) не обязательно самый полезный актив, если вы хотите преуспеть в украинском футболе.
Почти постоянно поступают жалобы на судей, в то время как общепризнано, что, особенно в нижней части таблицы, практика «победа за победу» является обычным явлением. Мошенничество практикуется по всей Восточной Европе и предполагает сотрудничество команд, которые соглашаются, что, когда они играют друг с другом, команда дома всегда выигрывает — например, если в схему вовлечены пять команд, каждой гарантировано по пятнадцать очков. «В нашей федерации существует подразделение честной игры, — объяснил мне Александр Бандурко, вице-президент Федерации футбола Украины (ФФУ), через своего пресс-офицера. — Если есть сигналы о том, что такое произошло, мы передаем их в комиссию, и они пытаются прояснить ситуацию. Обычно мы используем отчеты судьи и делегата матча, которые могут указывать на то, что матч был сыгран без должной спортивной борьбы, но на самом деле нелегко доказать, что о результате матча договорились заранее. Проблема серьезная, потому что единственное строгое доказательство — это поймать кого-то с поличным. Мы понимаем, что такая проблема существует, как и в любой стране, и мы работаем над ней». Что не является большим утешением для «Карпат».
Именно судейские решения дают самые прямые доказательства. Один представитель клуба утверждал, что слышал, как судья сказал, что он «убьет "Карпаты", потому что они не платят», в то время как оценки того, сколько очков стоил «Карпатам» отказ Дыминского сотрудничать в сезоне 2003/04, варьируются от семи до десяти. В трех случаях ошибки в матче «Карпат» были настолько вопиющими, что ФФУ впоследствии отстранила судей матчей. Как президент Львовской областной футбольной ассоциации и член судейского комитета ФФУ, Ярослав Грисьо имеет отношение и к тому, и к другому лагерю. Я встретился с ним в гостиничном номере в Киеве, где он остановился после участия в конгрессе ФФУ, на котором бывший главный тренер киевского «Динамо» Григорий Суркис был избран президентом еще на один четырехлетний срок. Грисьо был непреклонен в том, что «Карпаты» ни на что не жаловались. «Мы рассмотрели все игры, которые нам были представлены, — сказал он. — Судьи были наказаны за свои ошибки. Эти апелляции касались трех матчей; чемпионат состоит из тридцати матчей, поэтому я не думаю, что такие ошибки могут быть оправданием неудачи команды. За ошибки были наказаны соответствующие лица, поэтому невозможно сказать, что в этом были замешаны другие посредники».
Он настаивал на том, что ситуация неизмеримо улучшилась с тех пор, как он сам работал судьей и когда его часто вызывали руководить играми, проводимыми в зонах боевых действий. Он говорил о танках на стадионе в Азербайджане и блокаде ереванского аэропорта, но его худший опыт произошел в узбекском Фергане, когда он судил игру между местным «Нефтяником» и «Котайком» из Армении. У «Нефтяника» был президент из Армении, и, поскольку «Котайк» отчаянно нуждался в очках, чтобы избежать вылета, он был обеспокоен тем, что, если «Нефтяник» проиграет, его обвинят в сдаче игры. Соответственно, он сделал прямо противоположное и предложил Грисьо взятку. «Я никогда не соглашался на такие предложения, — сказал Грисьо. — Я слышал об этом несколько раз, что что-то будет обещано, но это оставалось только обещанием».
К перерыву «Котайк» вел со счетом 1:0, и покидая поле, Грисьо был встречен на бровке мэром города, у которого был пистолет. «Ты представляешь, что такое давление, — сказал Грисьо. — Ты стараешься не допускать ошибок против хозяев поля. Во всяком случае, мне повезло: вскоре после перерыва "Нефтяник" забил дважды, и игра прошла гораздо более мирно». Оба гола с пенальти, не так ли? «О, нет, — сказал он. — Всякий раз, когда команды проигрывали на выезде и назначался пенальти, они всегда возвращались домой и обвиняли судью, поэтому я старался никогда их не назначать». Возможно, это не идеальное решение, но с тех пор украинский футбол, по крайней мере, продвинулся дальше.
Однако, возможно, этого было недостаточно, поскольку, помимо судейства, «Карпаты» были огорчены поражением от «Борисфена» со счетом 2:3 за четыре матча до конца сезона. Капитан «Борисфена», бывший полузащитник сборной Украины Юрий Максимов, был дисквалифицирован, но все равно сыграл, забив один гол и отдав пас на еще один гол. Неудивительно, что «Карпаты» подали апелляцию, но ФФУ, вопреки всем прецедентам, оставила результат в силе.
Я неоднократно разговаривал с клубом, и они заверили меня, что очень хотят, чтобы я провел расследование, и окажут мне всяческую помощь. Даже в тот день, когда я уехал из Киева ночным поездом на запад, мне сказали, что я могу поговорить с игроками и официальными лицами клуба и сам просмотреть видеозаписи сомнительных игр, но к тому времени, когда я приехал, что-то изменилось. Было проявлено радушие, но сотрудничества было мало. Был назначен новый генеральный директор Юрий Дьячук-Ставицкий, и, после сорока лет в советской и постсоветской игре, он был прагматиком. Антикоррупционное стремление президента было умеренно, и логика, казалось, заключалась в том, что если «Карпаты» должны были получить повышение в следующем сезоне, последнее, что они хотели сделать, это настроить против себя ФФУ или Профессиональную лигу.
Во время моего разговора с Дьячуком-Ставицким он получил несколько телефонных звонков, два из которых представляли особый интерес. Один из них сообщил ему, что прибыли записи спорных инцидентов, но, вероятно, рассудив, что я не пойму, он приказал их унести. Другой состоял в том, что ему сказали, что члены официального фан-клуба хотели организовать встречу со мной; он настоял на том, чтобы мне не разрешали с ними разговаривать. Война Дыминского с коррупцией, казалось, закончилась, и началось полномасштабное сокрытие информации.
Таким образом, остался только один человек, желающий поговорить: замечательный Евгений Кравс, местный журналист, вероятно, имеющий отношение к генералу, который возглавлял украинскую галичинскую армию во время беспорядков 1918-19 годов. Возможно, из-за своей славной родословной он не пользуется таким благоразумием, как большинство тех, кто занимается украинским футболом. Мы договорились встретиться в его квартире в центре Львова. Он примчал чуть позже меня в ярко раскрашенном «Запорожце». Прочные и маленькие, автомобили, известные на местном уровне как «Горбатые», или «Горбуны», производились в огромных количествах на Украине в шестидесятые годы и приобрели репутацию крайне ненадежных. Кравс, однако, управлял усовершенствованной моделью, на которой он гоняется с другими энтузиастами. В тот день он должен был освещать теннисный турнир, но из-за непрекращающегося дождя весь день возился под своей машиной. Когда я впервые встретился с ним, он был весь в масле.
Его квартира была большой, но скудно обставленной, и до боли богемной. В углу комнаты, где мы беседовали, стоял великолепный бойлер девятнадцатого века, его сверкающую белую переднюю часть украшало бронзовое изображение головы немецкой королевы. В другой, презрительно свернувшись калачиком в оконной коробке, лежал сиамский кот. На столе между нами стоял кофейник с превосходным кофе и бутылка бренди. На Украине, по его словам, считается несчастливым останавливаться на двух стаканах, поэтому мы позаботились о том, чтобы оставить этот ориентир далеко позади.
Первое, что нужно понять, сказал мне Кравс — это сила, которой обладают «Динамо» и «Шахтер». При нормальных обстоятельствах можно было бы противопоставить один клуб другому. Например, в сезоне 2002/03 луцкая «Волынь», одна из небольших команд на Украине, убедила «Динамо» выплатить им бонус за победу, если они обыграют «Шахтер», и, сделав это, заставила «Шахтер» выплатить им бонус за победу, если они обыграют «Динамо», что они и сделали.
Однако, поскольку президентские выборы были запланированы на осень, обстоятельства в 2004 году были далеки от нормальных. Григорий Суркис, президент ФФУ, был ключевой фигурой в Социал-демократической партии Украины (Объединенной), политической группировке киевских олигархов. Его брат Игорь сменил его на посту президента «Динамо», и такова была идентификация клуба и партии, что в 1998 году каждый игрок вступил в СДПУ. Эмблема «Динамо» регулярно использовалась в предвыборной литературе, и даже высказывалось предположение, что продажа Шевченко в «Милан» в 1999 году была организована в то время, когда нанесла бы Суркису наименьший политический ущерб. (Хотя тот факт, что он только что забил три гола в четвертьфинале Лиги чемпионов против мадридского «Реала», в любом случае делал его разумным временем для продажи.)
Обычно СДПУ выступала в оппозиции к так называемому Донецкому клану, который возглавляет Ахметов, но, не имея собственного жизнеспособного кандидата, братья Суркисы, отчаявшиеся помешать реформисту Виктору Ющенко стать президентом, были вынуждены поддержать Виктора Януковича, кандидата от Донецка.
В любом случае, политически Дыминский, как известно, выступал против Суркиса, и, вероятно, не случайно, что его компания оказалась под пристальным вниманием в течение сезона 2003/04. «Два или три года назад кланы были врагами, — сказал Кравс, — и это могло бы помочь, но сейчас "Динамо" и "Шахтер" дружны, поэтому они не заинтересованы в третьей стороне и ополчились на Дыминского. Сейчас для Суркиса менее важно победить "Шахтер", чем сделать своего человека президентом Украины. Для Ахметова на данный момент менее важно обыграть "Динамо", чем купить крупнейшую металлургическую организацию. Они не могут находиться в состоянии постоянной войны, и так получилось, что в течение последнего года они пришли к миру. Если бы "Динамо" и "Шахтер" воевали, то Ахметов мог бы помочь "Карпатам"».
«Они говорили о трех матчах, но я знаю о более чем трех матчах. Я могу указать на девять матчей, в которых судейство было направлено против разных команд. Вы можете сравнить это с шахматами: крупные игроки сидят где-то в комнате и передвигают фигуры. Договорные матчи и недобросовестные судьи случаются постоянно, и Дыминский первым выступает против этого. Он пострадал за это, и я уважаю его за такую борьбу. Он трудный человек со многими негативными аспектами, но я уважаю его. Проблема в том, что он неправильно выбрал время».
Может быть, но два десятилетия назад «Карпаты» были разгромлены так же уверенно. Разговоры о сроках кажутся просто утешением, ибо правда в том, что исторически на Украине маленькому человеку не стоило слишком сильно брыкаться против тех, кто выше его. Хотя, возможно, времена меняются, и не только с приходом «Шахтера». История не внушает украинцам оптимизма, но тогда мало кто предсказывал такую народную революцию в декабре 2004 года, которая отменила отбракованную победу Януковича на выборах и привела к тому, что Ющенко стал президентом.
Ситуация неизбежно изменится в результате Оранжевой революции. Председатель Закарпатья Владимир Пауль, например, был арестован на клубном стадионе в Ужгороде, центре поддержки СДПУ, очевидно, начав снаряжать контрреволюционные силы. Одни говорят, что он намеревался стрелять по демонстрантам, другие — что он планировал замаскироваться под сторонника Ющенко и захватить школу в попытке дискредитировать протесты. Его официально обвинили во вмешательстве в выборы мэра Мукачево прошлой весной, когда оппозиционные кандидаты подверглись нападению, избирательные участки были разграблены, а урны для голосования выброшены в близлежащую реку. Глава местной администрации Иван Ризак также был арестован, после чего пришедший ему на смену Виктор Балога решил, что местные власти не могут финансировать клуб.
Когда реформы Ющенко вступили в силу, государственная нефтегазовая компания «Нафтогаз Украины» прекратила ежегодное спонсорство полтавской «Ворсклы» в размере $4 млн. и потребовала вернуть командный автобус, который, как оказалось, принадлежал компании. В Харькове тренер «Металлиста» Геннадий Литовченко, все его помощники и группа ведущих игроков покинули клуб, который контролировался олигархом Алексеем Ярославским, и отправились через весь город в «Арсенал», на дивизион ниже, но возглавляемый Виктором Чумаком, близким соратником нового главы местной администрации. В Крыму президенту региональной федерации футбола Сергею Куницыну были предъявлены обвинения в бюджетных нарушениях при строительстве нового стадиона в Симферополе.
Однако самая большая угроза исходит от братьев Суркисов и их контроля над «Динамо». Андрей Шевченко зачитал по телевидению заявление в поддержку Януковича во время демонстраций, но другие члены команды 1999 года покинули их. Олег Лужный высказался в пользу революции, а Сергей Ребров надел оранжевую спортивную повязку в поддержку Ющенко в победном матче «Вест Хэма» в чемпионате над «Уотфордом». В феврале 2005 года акции клуба были заморожены государством в ожидании расследования приватизации клуба и последующей финансовой деятельности.
Если власть олигархов действительно ослабевает (и они не просто заменяются новой кликой), тогда, возможно, есть шанс на свободную и открытую конкуренцию, и есть надежда для таких команд, как «Днепр» и «Карпаты», и чемпионские титулы получат «честь», которой жаждет Польховский. Впрочем, это дело будущего. Когда я подпрыгивал на газоне перед взлетно-посадочной полосой международного аэропорта Донецка, направляясь рейсом в Киев, я поболтал со стоящим рядом бизнесменом, торговцем алюминием. По его словам, он любил футбол и смотрел матчи «Милана» в Серии А из-за Шевченко. А матчи чемпионата Украины, он когда-нибудь ходил на них? «О, нет, — сказал он. — Они слишком предсказуемы».
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе.
