Как жил, забивал, тренировал и побеждал Никита Симонян
Великого футболиста и тренера не стало на 100-м году жизни.
Весной 2018-го я участвовал в создании документального сериала о наших на чемпионатах мира, где каждый турнир вспоминал кто-то из игроков сборной СССР/России. Почти везде еще оставался выбор: про ЧМ-1962 могли рассказать Понедельник или Маношин, про 1966-й – вообще человек десять (другое дело, что Йожеф Сабо, например, уже сделался недосягаемым). И только с первым нашим чемпионатом альтернатив не существовало: из сборной-1958 через 60 лет с нами был только Никита Симонян (один из самых возрастных в той команде, моложе только Сальникова и Крижевского).
Откажись он – и мы бы не только потеряли первый эпизод, но и весь проект пришлось бы менять или даже отменять: не начинать же со второй серии. Никита Павлович и не отказал, но за час до съемки, когда я позвонил уточнить, все ли в силе, сказал, что плохо себя чувствует и не приедет.
Случись такое с другими нашими героями (Глушаковым, скажем, или Никифоровым), мы бы, конечно, объясняли, что забронированы студия и масса сотрудников, и умоляли все же приехать. Но с Симоняном – 91-летним Симоняном! – о переговорах не могло быть и речи. Разозлим, откажется – и что тогда? Оставалось только принять, что проект стартовал с ЧП, желать Никите Павловичу здоровья и верить, что все еще сложится.
И ведь сложилось! Симонян приехал через неделю или полторы и раскрылся с удивительной стороны:
«Мой отец бежал из Турции от геноцида, и родился я в Краснодарском крае, в Армавире. Мне было всего четыре года, когда родители переехали в Абхазию. В Сухуми прошло мое детство, юношество. Там я и стал играть в футбол. Хотя со стороны моего отца это не поощрялось. Он не понимал, что это за хулиганская игра: «Рвешь ботинки!» И я получал от него пятерню!
Но футбол оказался сильнее. И он это понял, когда мое имя стало известно. Однажды «Спартак» выиграл у Чехословакии 2:0, и я забил оба гола. Ну, и публика кричит: «Никита, давай-давай». И отец зятя спрашивает: «Кому это орут: «Давай»? Какому Никите?» Тот говорит: «Так это твоему сыну».
Погос Симонян давал сыну другое имя – Мкртыч (так звали и его отца). Уверял: «Красивое же. Означает – креститель». Сына это не устраивало: друзьям неудобно было выкрикивать «Мкртыч!» в дворовых играх. И Симоняна переименовали – в Микиту, Микишку, а потом и Никиту. И он с радостью это принял.
А играл в Сухуми так, что знакомством с ним хвастался Фазиль Искандер в рассказе «Богатый Портной и хиромант»: «Наше местное «Динамо» все время проигрывало, хотя и подбрасывало всесоюзному футболу время от времени (а может, поэтому и проигрывало?) довольно значительных звезд. Достаточно сказать, что знаменитый нападающий московского «Спартака» Никита Симонян наш парень».
В 1996-м Искандер развил мысль в интервью журналу «Матч»: «Я был свидетелем того, как получил путевку в большой футбол Никита Симонян – он ведь сухумчанин, как и я. Как-то на стадионе я случайно оказался по соседству с тренером сухумского «Динамо», а играли две юношеские команды, и в одной из них – мальчик Симонян.
И вот он потрясающе прорвался к воротам и забил прекрасный гол. Тут я и услышал, как тренер сказал: «Этого парня, пожалуй, надо взять». Какое-то время Симонян играл в сухумском «Динамо», а потом его увезли в столицу».
Увезли Симоняна тренеры московских «Крыльев Советов» Абрам Дангулов и Владимир Горохов. Последний и приютил Симоняна в квартире во Вспольном переулке, оборудовав кровать на большом сундуке в чулане.
Симонян бил не часто, а забивал чаще других
Симонян вспоминал, что перед одной из игр за «Крылья» к нему подошел встревоженный двоюродный брат Иван. Сообщил, что в доме прошел обыск и арестовали отца. Затеяли это, чтобы заставить Симоняна перейти в тбилисское «Динамо».
После игры должны были задержать и Никиту, чтобы тут же выслать в Тбилиси. Симонян тогда получил травму, но доиграл до конца, забил единственный мяч, а после матча одноклубники окружили его плотным кольцом и довели до гостиницы.
Отца же отпустили через пару дней. Услышав напоследок: «Мой сын будет играть за ту команду, которую выберет сам. А я готов сидеть у вас сколько угодно, за мной вины нет».
Симонян выбрал «Спартак» (ушел вслед за Дангуловым и Гороховым) и два раза подряд – в 1949-м и 1950-м – стал лучшим бомбардиром чемпионата СССР.
«Много-много раз видел я его на поле, восхищался его голами, а связно объяснить, за счет чего они ему удавались, не умел, – писал о Симоняне в книге «Форварды» Лев Филатов. – Какая-то загадочность, скрытность окружала его успехи. Не был он чудодеем, как Федотов, не пробивался, как Бобров, Пономарев, Соловьев, не петлял и не изворачивался, как Иванов, не бил сокрушительно, как Гринин, не был суровым геометром, как Бесков.
Я спросил Симоняна: «Как бы вы сами объяснили, благодаря чему забивали так много?» И он, нисколько не удивившись вопросу, чуть подумав, сказал следующее: «В молодые годы я не был полезен в середине поля, в подыгрыше. А как только возникал голевой момент, что-то во мне преображалось, менялось, я весь собирался в кулак, чувствовал уверенность, все видел, знал, что нужно сделать. Позже я перестроился, больше стал участвовать в командной игре и к завершению атаки шел вместе со всеми»
Итак, Симоняна преображал голевой момент. Здесь кончалась его кажущаяся расслабленность. Дальше – никаких колебаний, быстрый скользкий рывок и удар в ту точку, которую он успел выбрать. Симонян был не из тех, кто бьет и бьет при малейшей возможности, надеясь, что когда-нибудь мяч попадет куда надо. И не из тех, кто под игом сомнений то подправляет себе мяч под ногу еще получше, то ищет глазами партнера да так ни разу за весь матч и не ударит.
Симонян бил не часто, а забивал чаще других. И это не парадокс, это стиль, сначала человеческий, а затем футбольный. Он знал себя и не пытался быть каким-то другим».
После сезона-1951 поехал с Нетто и Ильиным в Кисловодск: принимать грязевые ванны и лечить болячки. По вечерам спартаковцы ходили в кино, и на одном из сеансов Симоняна окликнул адъютант Василия Сталина Михаил Степанян: «Тебя приглашают в команду ВВС».
Симонян отказался, но Степанян не отстал: «Тогда сам сообщи об этом Василию Сталину». Тот прислал самолет, через пять часов Симонян был в Москве и услышал от патрона ВВС:
– Я поклялся прахом матери, что ты будешь в моей команде. Сам понимаешь, часто таких клятв я не даю.
– Василий Иосифович, разрешите остаться в «Спартаке», я хочу играть только в этой команде.
– Может, ты боишься гонений и препятствий со стороны местных властей [главой Москвы был Никита Хрущев]? Если так – все улажу, Хрущева беру на себя.
– Нет, просто не могу предать ребят, тренера, команду.
– Спасибо, что не виляешь. Правда – лучше всех неправд. Иди и играй за свой «Спартак».
Оставшись, Симонян четырежды – как игрок – стал со «Спартаком» чемпионом, а с составленной на базе клуба сборной – выиграл Олимпиаду-1956 в Мельбурне.
«В отборочных матчах чемпионата мира-1958 Валентин Иванов и Эдуард Стрельцов играли на острие атаки, а я – оттянутым нападающим. Фактически диспетчером, – рассказывал Симонян в 2018-м. – Стрельцов, конечно, удивительный человек. Большой ребенок. Скромный, уважительно относящийся к старшему. Например, меня никогда не называл по имени. Только по отчеству – Палыч.
На Олимпиаде-56 он сыграл больше игр, чем я, но не участвовал в финале. Регламент был несуразный: медали получали только финалисты. И я посчитал, что он заслуживает золотую медаль. Но сначала, в олимпийской деревне, Эдуард отказался. А уж когда мы возвращались домой на теплоходе «Грузия», я сказал: «Эдик, меня мучает совесть. Ты больше сыграл и больше заслуживаешь эту медаль. Прими, пожалуйста».
Стрельцов вскипел: «Да ладно, отстань ты от меня. Ну, тебе же уже тридцать, а мне еще двадцати нет. Ну, наверно, у тебя это последняя медаль, а я выиграю еще не одну». Все, на этом закончилось. Но спустя немало времени монетный двор отозвался на мою просьбу: было изготовлено еще одиннадцать олимпийских медалей. Их получили не только игроки, но и врачи, и администратор – в общем, все.
Перед ЧМ-1958 сборная тренировались на спартаковской базе в Тарасовке. Три недели Гавриил Качалин вместе со своим помощником Гуляевым готовили команду. Незадолго до отъезда в Швецию нас отпустили на два дня. Ну, молодые люди. Стрельцов, Татушин и Огоньков собрались на даче. Что-то там произошло.
Было изнасилование или нет, но Эдуард отрицал это в письмах к матери из тюрьмы. Тем не менее Фурцева доложила об этом Хрущеву. Тот сказал: «Наказать по всей строгости закона». Стрельцов на семь лет был отлучен от футбола. И в таком ослабленном составе мы поехали в Швецию. К тому же был травмирован и капитан Игорь Нетто. Он поехал, но не мог играть в полную силу.
Запомнились наши проводы в Швецию. Нас пришли напутствовать и поздравлять ребята из спортивной школы Лужников. Среди них был Михаил Гершкович. Так вот Гершкович сидел на коленях у Льва Яшина.
Первая игра у нас была с англичанами. Мы вели со счетом 2:1, оставалось немного времени, а потом в наши ворота назначили пенальти. Да, было нарушение, но – за пределами штрафной. И все же венгерский судья Жолт показал на точку – 2:2. Счет в том матче я открыл так: фланговая атака, прострел, отскок, и я вовремя направил мяч в ворота.
После 2:0 с Австрией и 0:2 с Бразилией у нас с англичанами было одинаковое количество очков, и назначили переигровку. Меня опекал капитан Билли Райт. Англичане настолько были утомлены, что, когда мы повели 1:0 и взяли их в квадрат, один из игроков помотался туда-сюда, потом махнул рукой и встал. Мы победили 1:0 и вышли в четвертьфинал, который состоялся уже через два дня.
Представьте: за одиннадцать дней провели пять матчей без замен. Тренер Гавриил Качалин собрал ветеранов, Яшина, Нетто, Крижевского, Иванова и меня. Присутствовал и начальник управления футбола Валентин Антипенок. Качалин сказал: «Понимаю, вы утомлены. Но надо постараться все-таки обыграть шведов с минимальным счетом». И тут его прервал Антипенок: «Каким там минимальным? Да мы этих шведов должны сегодня разгромить, как под Полтавой! И я, ребята, обещаю вам премию».
На это Лев Яшин сказал: «Мы приехали сюда играть не за деньги, а за честь страны. Поэтому не надо нам предлагать никаких денег». Конечно, мы были утомлены. Качалину все-таки надо было нас заменить на резервных игроков.
Но, по словам тренера, когда он сказал игрокам резерва, что им придется играть в четвертьфинале со шведами, «на них было страшно смотреть, они побелели, дрогнули, поэтому я решил ориентироваться на вас». Приехав домой после вылета в четвертьфинале чемпионата мира, мы подверглись критике. Ну, такое было время».
Симонян научился у Старостина: тренировать «Спартак» может только демократ
Через полтора года 33-летний Симонян стал главным тренером «Спартака». При нем в «Спартаке» заиграли легенды – Маслаченко, Ловчев, Севидов, Хусаинов и Логофет. Но начиналось все не слишком легендарно. Сначала заняли седьмое место, на следующий год третье, а в 1962-го шли в середине, и Симоняна со Старостиным вызвали в секретариат профсоюзов Москвы.
Называли крохоборами, грозили увольнением, но вступился председатель российского общества «Спартак» Алексей Абаков – и Симоняну дали испытательный срок.
Предстоял гостевой матч с «Пахтакором». Игру в Ташкенте назначили в самое пекло, и к перерыву москвичи уступали 0:2. По пути в раздевалку Симонян решил обойтись без ругани, не видя в ней смысла, но попросил игроков пересилить жару и сыграть в свой футбол. Во втором тайме «Спартак» забил три, победил, запустил серию без поражений и выиграл чемпионат-1962.
Симонян потом признавался, что перенял у Николая Старостина осознание: тренировать «Спартак» может только демократ. А в мемуарах пояснил: «Если хочешь добиться успеха, нельзя забывать о вечной истине педагогики – понять каждого. Одного может привести в себя резкое слово. Накричи на него, разозли, тогда только он по-настоящему соберется, покажет класс. У других от резкого слова опускаются руки.
В этой связи вспоминается мне Николай Осянин. Прекрасный игрок – хорошо поставленный удар, хорошее чувство позиции. Играл и центральным нападающим, и в линии полузащиты, и центральным защитником. Скромный, застенчивый, тихий. Повысить на него голос – значит подавить.
В 1969-м во встрече с киевским «Динамо» Осянину выпало пробить пенальти. Пробил щечкой, пытаясь обмануть вратаря. Вратарь разгадал маневр и мяч парировал. Это произошло в самом конце первой половины матча, когда мы проигрывали 0:1.
Прихожу в раздевалку – Осянин сидит, не поднимая головы. Мы ни слова ему не сказали. Оценили первую половину игры, сделали общую установку. А когда команда выходила, я придержал его за плечо: «Ничего страшного, ты просто бил не по-своему. Забьешь с игры – это будет ценнее».
И буквально в начале второго тайма он забил неотразимый гол в верхний угол и все оставшееся время играл блестяще. Мы победили в том матче, а потом стали чемпионами.
В команде мы старались жить не одним днем, думать не только о ближайшем матче. Вели тактические поиски. В них участвовала вся команда. Решили испытать бразильские варианты — 4-2-4, а затем 4-3-3. Совместная творческая работа как-то по-особенному сплотила команду. В общей сложности я проработал со «Спартаком» одиннадцать лет – с небольшим перерывом.
Перерыв был в 1965 году и связан с трагическим случаем. Наш футболист Юрий Севидов в нетрезвом состоянии совершил наезд. Погиб человек. Известный ученый. Это вызвало всеобщий справедливый гнев.
Защищать Севидова мы, естественно, не собирались, наказание он понес. Тем не менее случай лег пятном на всю команду, прежде всего на ее руководство. Может ли тренер отвечать за взрослого человека? Наверное, нет. Но спорт, команда – здесь само собой подразумевается воспитание, без этого нельзя. Вполне возможно, мы что-то в Юрии проглядели… Пришлось уйти в отставку».
Джигарханяна полюбили на «Мосфильме» благодаря Симоняну
Вернувшись, Симонян выиграл со «Спартаком» золото-1969, а в 1973-м принял «Арарат» и первым делом повел игроков в оперу. Легендарный нападающий Левон Иштоян вспоминал: игроки так пристрастились, что стали ходить постоянно. А Симоняна полюбили настолько, что всей командой отправились на похороны его матери, Варсеник Акоповны, в Сухуми.
В первый же год Симонян сделал с «Араратом» золотой дубль, на три очка опередив киевское «Динамо» и его же обыграв в финале Кубка, в «Лужниках». Драматичнейший вышел матч: девяносто минут закончились вничью 1:1, причем Иштоян сравнял на 89-й, вскоре после того как тренер «Динамо» Севидов заменил лидеров, Буряка с Блохиным.
Если бы победитель не выявился и в дополнительное время, назначили бы не пенальти, а переигровку – на следующий день! Симонян понимал, что при таком раскладе у «Арарата» нет шансов (физически «Динамо» было сильнее всех, к тому же вернулись бы Блохин с Буряком), и сказал игрокам в раздевалке: «Вы встали из гроба – не ложиться же туда снова. Если сегодня не выиграем – завтра будет поздно!»
На 103-й минуте Иштоян исхитрился забить, получив мяч спиной к воротам и в окружении двух защитников, а его земляк (тоже из Ленинакана) Фрунзик Мкртчян ввернул Левона в фильм «Мимино» – объясняя грузинскому другу равнодушие московской стюардессы, сказал: «Слушай, что ты хочешь! Если женщина каждый день артистов видит, академиков видит, космонавтов, Иштояна… Может вот так потрогать. Ты кто такой для нее?»
Симонян тоже приятельствовал с Мкртчяном, но его лучший друг среди артистов – Армен Джигарханян. Симонян смотрел все его спектакли в Театре Маяковского и восхищался умением перевоплощаться – в Хлудова, Нерона, Левинсона, Сократа.
Увидев «Трамвай Желание» по пьесе Теннесси Уильямса, Симонян с женой и забыли, что роль Стэнли Ковальски играет друг, – видели лишь отпетого мерзавца. И после спектакля, все еще под впечатлением от роли Ковальски, сказали Джигарханяну: «Мы тебя ненавидим!» Артист расхохотался: «А мне, собственно, этого и надо. Значит, цель моя достигнута, я сыграл неплохо».
«Дружба Джигарханяна и Симоняна была искренней и даже трогательной. Она длилась более 50 лет, – рассказывал владелец «Пюника» Артур Согомонян. – Когда кто-то из них заболевал, обязательно навещали друг друга. Когда они встречались, вокруг все наполнялось дружбой и любовью. Армен Борисович говорил: «Мы с Никитой нуждаемся друг в друге!»
Джигарханян рассказывал, что на «Мосфильме» его поначалу не взлюбили. А потом директор киностудии, ярый болельщик «Спартака», увидел, как Армен Борисович выходит из автобуса команды с Симоняном, и Джигарханян стремительно стал чуть ли не самым востребованным актером «Мосфильма». Благодаря другу Никите, пригласившему на игру.
Симонян же оставался востребованным и после перехода в футбольную федерацию. И не только каждый день ходил на работу в РФС, но и летал в другие города на детские турниры. А на вопросы о секрете долголетия отвечал: «Честное слово, сам не понимаю, в чем дело. Было бы неправильно говорить, что я особый режимщик. Надо благодарить маму и папу, что родили такого сына».
Величие Никиты Симоняна в 10 фактах
99 лет жизни Никиты Симоняна в фото. Ушла эпоха
Фото: Stupnikov Alexander/spartak.com, Nataliya Kondratenko/Russian Look/Global Look Press/Global Look Press; РИА Новости/Леонид Доренский, Игорь Уткин, Владимир Родионов, Владимир Родионов, spartak.com; East News/STAFF / AFP; am.sputniknews.ru