Кенни Далглиш. «Мой дом – Ливерпуль» 7. Париж
Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).
- Дом там, где сердце
- Переезд домой
- «Энфилд»
- Старина Боб и Бутрум
- Южный Энфилд
- А как он умел играть!
- Париж
- Раши
- Рим
- …
7. ПАРИЖ
Я до сих пор помню обиду в глазах Пола. Я до сих пор помню жалобные слова моего сына, когда ему было всего пять лет и он смотрел старую передачу Granada TV о поражении «Ливерпуля» от «Ноттингем Форест» в Кубке чемпионов. «Что это значит, папа, «Вечеринка окончена»?» — спросил Пол. Что сказать ребенку? Как объяснить, что какой-то продюсер Granada, вероятно, счел умным использовать трек Фрэнка Синатры на фоне кадров, где мы уходим с «Энфилда» 27 сентября 1978 года, и наша хватка за Кубок чемпионов ослабевает? Телевизионщики видели только профессионального футболиста, но никак не родственников, пострадавших от их бесчувственности. Они никогда не думали о безутешных детях. Пол был так молод, но он уже поддерживал меня и любил клуб, поэтому его сердце разрывалось, когда «Ливерпуль» испытывал трудности. В то время выбор музыки Granada привел меня в ярость, но еще больше я был возмущен, когда увидел, какой ужасный эффект это произвело на милого Пола. Granada проявил неуважение к нашим прошлым достижениям и наивно полагая, что «Ливерпуль» не сможет нанести ответный удар.
Не спорю, команда Клафи заслуженно победила, но тот розыгрыш Кубка чемпионов был анекдотом. Когда раздался звонок, извещавший Боба о следующих соперниках «Ливерпуля» в Европе, босс, как обычно, находился в своей комнате в Мелвуде. Она не была достаточно величественной, чтобы называться кабинетом, или достаточно крошечной, чтобы считаться шкафом. Это была небольшая комната со старым столом и металлическим шкафом для бумаг, на котором стоял телефон. В центре управления Боба было два окна. С одной стороны он мог наблюдать за детьми на поле, которое с сарказмом называли «Уэмбли», а с другой — за тренировками первой команды. Боб стоял у окон, осматривал свои войска и грелся у радиатора, потому что на коленях его спортивного костюма были дыры. Боб, шаркая, шел к телефону, а затем выходил из своей комнаты, чтобы принять участие в одной из великих традиций Мелвуда. Я знал, что если босс выходит на тренировочное поле большими шагами, значит, этого противостояния он просто жаждет. Маленькие шаги означали трудности.
«Большие шаги, — начал Багси, но тут же сменил тон. — О, нет, подождите минутку, маленькие шаги». Защита трофея начнется с матча с «Форест», чемпионы Европы против чемпионов Англии. Англия была доминирующей страной, и в раздевалке «Ливерпуля» было ощущение, что УЕФА, руководящий орган, хочет сломать эту власть.
«Вероятность того, что мы получим «Форест», — один к тридцати одному, и мы это сделали», — сказал я. Все в раздевалке «Ливерпуля» уважали «Форест», который блестяще выиграл Лигу. У Клафи они были очень организованными, очень эффективными, и мы знали, что «Форест» — очень сильная команда. Индивидуально Джон Робертсон творил волшебство слева, обслуживая Тони Вудкока и Гэрри Бертлза. Иан Бойер и Джон Макговерн патрулировали середину поля, отбирая мяч и переправляя его вперед. Если у «Форест» и была настоящая признанная звезда, то это был Питер Шилтон, фантастический вратарь. Как и мы в «Ливерпуле», я знал, что «Форест» был недоволен жеребьевкой. Это был их первый опыт участия в соревнованиях, и они рисковали вылететь из Европы, даже не выбравшись из Англии. Жеребьевка пованивала.
Несмотря на все наше разочарование, «Ливерпуль» должен был пройти дальше. У нас был опыт, игроки и уверенность в себе, ведь мы долго не побеждали в Европе. Клафи пытался задобрить нас похвалой, говоря, что ««Ливерпуль» — великая команда», и пытаясь вызвать чувство самоуспокоенности. Боб только посмеивался. Босс знал, что задумал Клафи — старые добрые игры разума. Мы уже слышали все это раньше.
«Вы знаете, что вы — отличная команда, — сказал нам Боб. — А теперь просто выйдите и докажите это». Клафи мог использовать все уловки из учебника по психологии, и это бы не помогло. «Ливерпуль» оплошал против «Фореста», потому что мы совершили глупую ошибку в первом матче на «Сити Граунд», зациклившись на том, чтобы сравнять счет после того, как Бертлз забил первый гол. Мы должны были довести игру до конца, зная, что 0:1 в гостях — это нормально в Европе, но поскольку мы играли с английскими соперниками, мы приняли образ мышления Футбольной лиги и продолжали давить — глупая реакция. В перерыве «Форест» вырвался в контратаку, и Колин Барретт сделал счет 2:0. Будучи чемпионами Европы, мы должны были быть более зрелыми, менее задорными, но неожиданная наивность дорого нам обошлась. Через две недели на «Энфилде» «Форест» выстоял, и мы вылетели.
Победив, «Форест» держался очень достойно, что не стало для меня сюрпризом. Я знал, что Клафи никогда не позволит своим игрокам злорадствовать. Они пожали нам руки и отправились во второй раунд. «Форест» был более уважителен, чем Granada, как мне показалось. Люди уважали «Ливерпуль» за то, как милостиво мы вели себя во времена успеха. Джеральд Синстадт был репортером Granada, и за «Вечеринка окончена» ему, конечно, досталось.
«Идите и докажите, что вечеринка еще не закончилась, ребята», — сказал Боб. В том сезоне мы выиграли лигу, так что Синстадт был хорошим судьей, не так ли? «Коп» быстро высказал свое мнение, подпевая: «Джеральд Синстадт, Джеральд Синстадт, как там твоя вечеринка?» Как только мы это услышали, все игроки присоединились к нам. После этого бедный старина Синстадт, должно быть, чувствовал себя немного неловко, придя брать интервью у новых чемпионов.
Через пару лет я шел с Полом через ресепшн на «Энфилде», когда мы столкнулись с Синстадтом.
«Джеральд, Пол хочет тебе что-то сказать», — сказал я. Синстадт посмотрел на Пола. «Как там вечеринка, Джеральд?» — спросил Пол. Мы не забыли.
К счастью для нас, тогда вечеринка быстро возобновилась. Успех в Лиге вернул нас в Кубок чемпионов, слава Богу, ведь мы очень скучали по этому соревнованию. «Ливерпулю» самое место в еврокубках. К сожалению, в сезоне 79/80 мы продержались недолго, оказавшись в первом раунде против тбилисского «Динамо». С годами, как мне кажется, вырос миф о том, что «Динамо» так мало боялось «Ливерпуля», что нагло разминалось перед «Копом». Газеты пестрели досужими разговорами о том, что болельщики «Ливерпуля» восхищались мастерством грузин перед первым матчем 19 сентября.
«Если они делали это, чтобы показать, что не боятся, это только доказывает, что они боялись», — сказал я Грэму. Мы выиграли, но лишь со счетом 2:1, и через две недели отправились в путешествие в неизвестность.
Ливерпульский самолет был самолетом Аэрофлота, по поводу которого советская сторона настояла на том, чтобы мы взяли его в аренду, что позволило им заработать кучу рублей. Мне показалось, что для коммунистов они проявляют явные капиталистические наклонности. Наше путешествие становилось все более сложным, поскольку Железный занавес все еще висел над континентом, и любой пункт назначения в Советском Союзе предполагал остановку в Москве — еще одном советском требовании. Поэтому мы послушно вышли из самолета и направились через иммиграционную службу, где солдаты Красной Армии внимательно осматривали нас, как будто мы были группой диссидентов. Остановка казалась довольно бессмысленной, даже параноидальной, но мы пожали плечами и поехали дальше. Советские солдаты и иммиграционные чиновники не выглядели теми, кто приветствовал бы дружеское общение. Затем мы снова сели на самолет до Тбилиси, приземлившись в одном из самых мрачных уголков Европы, даже по коммунистическим стандартам.
Отель «Ливерпуля» был довольно простым, но нас заверили, что это лучший отель в Тбилиси. К счастью, Боб всегда заботился о том, чтобы мы приезжали хорошо подготовленными, привозя с собой собственных поваров, Гарри Уайта и Алана Глинна, которые работали в гостиничном бизнесе в Дублине. Гарри и Алан позаботились о том, чтобы на завтрак у нас были чай и тосты, а также о том, чтобы повар отеля был наготове, что было крайне важно. Я всегда с подозрением относился к тому, что иностранные повара могут подсыпать в еду, но Гарри и Алан тщательно следили за поваром, наблюдая за ним в отеле и подбадривая его бутылкой-другой виски. Европейский футбол требовал продуманной тактики как на поле, так и за его пределами.
«Все, что мы не используем, можете оставить себе», — сказали Гарри и Алан повару, который был невероятно благодарен, ведь в Грузии провизия была скромной. Тбилиси был довольно примитивным.
«Будьте осторожны в лифте, — сказал я игрокам после одного опасного спуска к стойке регистрации. — По бокам течет вода. Не приближайтесь к электричеству».
«Это дыра», — таков был вердикт подавляющего большинства игроков, причем шумная дыра. В условиях советского режима, который не очень-то любил смеяться, жителям Грузии запрещалось устраивать демонстрации — до тех пор, пока не появился «Ливерпуль». Мой драгоценный сон был нарушен в 2 часа ночи скандированием «Динамо, Динамо». Выглянув из окна, я увидел сотни людей, марширующих туда-сюда возле нашего отеля. Шумный протест был настолько явно организован, что наверняка был санкционирован советскими властями. Грузины никогда бы не осмелились собраться в таком количестве без разрешения Москвы.
Во время моих поездок за Железный занавес у меня сложилось впечатление, что Советы использовали Кубок чемпионов как средство для создания большой рекламы для всех советских стран. Когда бы ни приезжал западный клуб, коммунисты хотели продемонстрировать свою силу, а это означало дать своей команде все шансы на победу. «Ливерпулю» противостояла не просто команда из Тбилиси. Мы противостояли идеологии. Все это было очень познавательно, и любой, кто путешествовал за Железный занавес с мыслями о том, что коммунизм — это будущее, быстро изменил бы свое мнение. Власть народу? У многих из них даже не было электричества. Жилье было ветхим, еды не хватало, и все вокруг казалось окутанным облаком смога и депрессии. Кто захочет так жить? Я никогда не винил грузинский народ, который просто оказался в ловушке жестокой системы. Утром некоторые местные жители даже выстроились в очередь вокруг отеля, чтобы посмотреть, как выглядят западные люди.
Печальное, контролируемое существование грузин означало, что они действительно сорвались в день матча. Болельщики тбилисского «Динамо» были невероятно страстными, выпрыгивали с трибун, бежали к кромке поля, когда их команда давала им повод для радости. «Динамо» одержало победу со счетом 3:0, показав прекрасный футбол во втором тайме, с которым мы просто не смогли смириться, и «Ливерпуль» снова выбыл из Европы после первого же противостояния. Даже с закусками в раздевалке были проблемы.
«Не трогайте чай, — сказал Боб, — вы не знаете, что в него положили».
В обоих матчах против «Динамо» на скамейке запасных сидел Фрэнк Макгарви, шотландский нападающий, чье пребывание в «Ливерпуле» часто становилось предметом споров. Прибыв в мае 1979 года из «Сент-Миррена» с хорошей репутацией и оценкой в £270 тыс., Макгарви должен был вписаться в команду, но он так и не прижился. Мы, шотландцы, сделали все, чтобы позаботиться об одном из своих. Ал, Чарли и я приглашали Фрэнка выпить, помогали ему искать дома и оказывали всяческие гостеприимные знаки внимания.
— Как тебе тут нравится, Фрэнк? — спросил я его.
— Я не уверен, Кенни.
— Что ты имеешь в виду?
— Все очень добры ко мне.
— Ну, это же хорошо.
— Я не уверен в этом, Кенни. Мне не по себе.
— Ты, дурень! Они все хотят, чтобы у тебя все было хорошо, Фрэнк, поэтому они так добры к тебе.
— Уборщица очень добра ко мне!
— Фрэнк, это потому, что она болельщица «Ливерпуля». Они все фанаты «Ливерпуля». Ты только что приехал из Шотландии, и они пытаются сделать тебя желанным гостем.
Фрэнк так и не смог преодолеть эти сомнения, и я всегда считал это большой жалостью для него и для «Ливерпуля». По правде говоря, я должен признать, что стиль игры Фрэнка был слишком индивидуальным для «Ливерпуля». Мы прозвали Фрэнка «Невероятным крутящимся человеком», потому что он крутился и поворачивался с мячом, когда некоторые ребята, в частности Терри Мак, хотели отдать его сразу, сохраняя тем самым импульс, который сделал «Ливерпуль» такой силой. Боб рискнул с Фрэнком Макгарви, и это не сработало, но все, кто утверждает, что его 10 месяцев на «Энфилде» были дорогой ошибкой, просто не умеют считать. «Селтик» заплатил Бобу столько же, сколько он заплатил «Сент-Миррену». Сотрудничество «Ливерпуля» с Фрэнком было разочаровывающим, но его никогда нельзя было записать в клубную книгу как неудачный бизнес.
Рядом с Фрэнком на скамейке запасных в Тбилиси сидел Ави Коэн, настоящий герой, которого очень любили в раздевалке «Ливерпуля» за его чувство юмора. Когда Ави впервые вошел в дверь, я из кожи вон лез, чтобы поговорить с ним. После нескольких слов Ави спросил меня:
— Ты говоришь по-английски?
— Ты шутишь? — ответил я, не сумев скрыть раздражение. Я и сейчас не уверен, что Ави меня разыгрывал, хотя ребята находили это чудесным развлечением. «Ты говоришь по-английски?» — стало их постоянным рефреном.
Босс вошел в раздевалку, о чем-то оживленно рассказывая. В конце концов, он сказал: «Пресса говорит, что Ави — ортодоксальный еврей и что он не может играть в субботу». Все ребята выглядели заинтригованными.
— Так что вы ответили прессе, босс?
— Я сказал им, что Ави здесь не будет в одиночестве. Некоторые из вас тоже никогда не играют по субботам!
К сожалению, смех не сопровождал странствия «Ливерпуля» в Европе в течение этих двух сезонов. И вот, наконец, в начале сентября 1980 года, Боб появился в Мелвуде. «Давайте, кого вы там хотите?» — улыбнулся он. Мы бы никогда не догадались. Наконец-то УЕФА предоставила «Ливерпулю» более легкое начало европейской кампании — поездку в Оулу, небольшой рыночный городок в Финляндии, где местные жители невероятно гостеприимны, чтобы сыграть с «Оулун Паллосеура». Для этих скандинавов присутствие футбольного клуба «Ливерпуль» в их городе было большой честью, и стадион «Раатти» был переполнен и наполнен атмосферой, в которой смешались финны и скаузеры.
Как обычно, болельщики «Ливерпуля» приехали в большом количестве, и их преданность не перестает меня удивлять. Они побывали везде, за железным занавесом и за полярным кругом, используя свою изобретательность, чтобы преодолевать огромные расстояния, иногда не платили за проезд в поезде, прячась в туалете, когда приходил билетный контролер. Болельщики «Ливерпуля» были мастерами по части снижения расходов. На улице некоторые болельщики грабили билетных перекупщиков. Они только вредили их карману. Когда перекуп протягивал билеты, фанаты хватали их и убегали. Такое поведение никогда не беспокоило меня. А почему оно должно было? Перекупщики пытались обмануть их, пользуясь их страстью к «Ливерпулю». Наши болельщики принесли столько жертв, следуя за командой, которую они любили. Это стоило им серьезных денег, а некоторым и брака. Общение с фанатами во время поездок по Европе стало для меня поистине унизительным опытом. Они цеплялись за каждое слово, что бы я ни говорил, но я был очарован их приключениями. Среди ребят были знакомые по клубному самолету лица или друзья местных игроков. Сейчас, за исключением Карры и Стиви, никто из игроков «Ливерпуля» не получает такого удовольствия от общения с болельщиками, как мы в те времена. Между «Копом» и командой сложились поистине особые отношения. За границей мы позаботились о том, чтобы достать билеты для болельщиков, вознаградив их за преданность. Во время большинства поездок в середине недели мы видели детей школьного возраста.
«Должно быть, у них много отпусков, — сказал я Грэму. — Или их папы берут их в качестве поощрения».
К сожалению, в Оулу для них было мало поощрений. Финские чемпионы проводили свой первый матч в Европе, и ожидание сделало их нетерпеливыми. «Оулун» удачно сыграл, и нам повезло уехать со счетом 1:1. Не впечатленный нашим выступлением, Боб снова отправил тот же состав на матч на «Энфилде» 1 октября.
«На этот раз сделайте работу как следует», — сказал нам Боб. Мы не подвели босса. Суи и Терри Мак сделали по хет-трику в разгроме со счетом 10:1, и мы вышли во второй раунд.
Как только мы узнали, что 22 октября нам предстоит играть в Абердине, настроение в раздевалке изменилось. Встреча с шотландской командой была очень важна для Ала, Суи и меня. Мы все знали, какой оживленный прием нас ожидает. Едва успела состояться жеребьевка, как из Шотландии посыпались всевозможные слухи о том, что «Абердин» сделает с «Ливерпулем», что нас, англосаксов, отправят на родину, чтобы мы еще раз подумали.
— Вы должны понять, — сказал я остальным игрокам. — Мы не можем проиграть эту игру. Давайте. Для нас это серьезная игра.
Английские футболисты огрызнулись.
— Даже если мы проиграем там, мы победим их на «Энфилде», — сказал Терри Мак.
— Не начинай, — ответил я. — Не надо. Мы должны победить там. От этого зависит наша жизнь.
Прежде чем мы отправились на север, всем игрокам, не являющимся шотландцами, объяснили, что означает это противостояние. Ничто меньшее, чем победа над «Абердином», не устраивало. Уловив настроение, газеты подняли ставки, придав этому событию характер «Битвы за Британию». Мы приземлились на РАФ Лоссимаут с нашим хитрым командиром эскадрильи Бобом, готовым к встрече с шотландцами. Отправляясь на пресс-конференцию, Боб сказал: «Я просто собираюсь дать Гордону Стракану немного ирисок». Боб доставал ириски только для особых случаев, когда хотел сделать комплимент игроку соперника, чтобы смягчить его. Босс был мастером раздавать ириски. Утром после игры газеты пестрели хвалебными отзывами Боба о Стракане. Они заглотили наживку. Боб рассказал о том, как «Ливерпуль» уважал вингера «Абердина», как это была отличная сцена для такого таланта, как Гордон, и как весь мир наблюдал за ним.
— Мы видели заголовки газет, босс, — сказал я, когда он вошел за завтраком. — Мы видели, как вы говорили, насколько хорош Стракан.
— Я просто дал ему немного ирисок, — улыбнулся Боб.
Когда мы прибыли на «Питтодри», болельщики «Абердина», казалось, были не в настроении отвечать на комплимент. Прием для Грэма, Ала и меня был ужасен, с трибун выплескивалась настоящая ярость. Если бы мы были в футболках сборной Шотландии, они бы нас поддержали, но мы представляли английскую команду, поэтому они нас уничтожали. Единственным благом было то, что образ Грэма «Шампанского Чарли» означал, что фанаты «Абердина» еще больше издевались над ним. Чарли это нравилось, и нам с Алом тоже, потому что это снимало с нас напряжение.
Наш план на игру заключался в обычной выездной тактике «Ливерпуля» — держать мяч, успокоить 24 000 болельщиков и снять напряжение, но мы понимали масштаб задачи. Алекс Фергюсон проделал такую великолепную работу с «Абердином», что мы должны были уважать их. Имея столько денег и игровых талантов на «Селтик Парк» и «Айброксе», я понимал, каким невероятным достижением было для Ферги разрушить удушающую власть «Старой фирмы». На «Питтодри» он собрал действительно хорошую команду. Для нападающих соперника, таких как я, попавших в этот котел, «Абердин» представлял собой особенно грозное испытание. Ферги создал великолепную пару центральных защитников. Алекс Маклиш атаковал игрока с мячом, а Вилли Миллер подчищал, справляясь с выходами один на один. Боб сказал нам, что когда мы окажемся в финальной трети, мы должны быстро перемещать мяч, чтобы пройти Алекса и Вилли. Уже через пять минут мы забили гол с быстрой комбинации: Терри Мак переправил мяч в ворота Джима Лейтона, забив единственный гол в первом матче.
Шотландские газеты утверждали, что нам повезло, что мы уехали со счетом 1:0. ««Ливерпулю» повезло» — такова была суть заголовков, но мне было все равно. Я просто почувствовал облегчение, потому что проиграть шотландской команде и услышать восторженные возгласы шотландских журналистов и общественности было бы пыткой. Терри Мак оказал нам хорошую услугу, забив тот гол. Давление было ослаблено.
Второй матч начался в Ночь костров, и «Абердин», конечно, зажег фитиль, огорчив нас тем, что выиграл жеребьевку и заставил атаковать в сторону «Копа». С годами стало одной из великих традиций европейских вечеров на «Энфилде», когда «Ливерпуль» атакует в сторону «Копа» во втором тайме. Начиная с «Сент-Этьена» в мои времена и заканчивая «Олимпиакосом» в последнее время, «Ливерпуль» совершал героические поступки, атакуя в сторону «Копа», когда время подходило к концу. Может быть, дело в том, что мы видели все эти ожидающие лица, все эти флаги и шарфы «Ливерпуля», а может быть, в шуме, который тянул нас к воротам, но в этом втором тайме всегда было что-то особенное.
Против «Абердина» мы были раздосадованы тем, что так рано начали играть в сторону «Копа», и выместили свою злость на защите Ферги. Миллер забил автогол, Нили забил еще один, и до перерыва исход противостояния был предрешен. После перерыва мы с Алом реально натерпелись. Победа над «Абердином» со счетом 4:0 порадовала многих, и, конечно, она порадовала нас. В газетах писали, что «Ливерпуль» полностью переиграл «Абердин». Боб целиком и полностью перехитрил Ферги, а маленький Гордон был слишком занят жеванием ирисок, чтобы причинить нам боль. Я убежден, что именно после этого поражения Ферги впервые осознал важность психологии. То, что Ферги сейчас использует в качестве игр разума, Боб называл просто «ирисками». Это определенно сработало.
По мере того как улетучивались горькие воспоминания о том, что вечеринка закончилась, «Ливерпуль» приближался к финалу в Париже. В мартовском четвертьфинале софийский ЦСКА был разгромлен в противостоянии, примечательном хет-триком Грэма на «Энфилде» и ударом Дэвида Джонсона в Болгарии.
«Молодец, Док», — крикнул я Джонсону, который становился все более и более влиятельным. Дэвида называли Доком, потому что он всегда носил с собой небольшую сумку авиакомпании BOAC, набитую всевозможными таблетками.
— У меня голова раскалывается, — иногда говорил я Доку.
— У меня есть таблетка от этого, — отвечал док, роясь в своем волшебной медицинской сумке. Конечно, он не обладал абсолютно никакими медицинскими знаниями, но Док знал, где находятся ворота. Когда я приехал, Док думал, что Боб его выпрет, но он остался и сыграл важную роль.
Выйдя в полуфинал, мы знали, что наши следующие соперники будут самого высокого класса. ««Интер», «Реал Мадрид» или «Бавария», — сказал я Терри Маку, когда мы тренировались. — Я не думаю, что Боб добьется больших шагов в этот раз». Мгновением позже наш любимый менеджер вышел из павильона Мелвуда, и мы остановили тренировку, завороженные его движением.
«Маленькие шажки, — сделал я правильный вывод после тщательного изучения. Боб был вполне счастлив «Баварией». Он знал, что немцы могут похвастаться лучшими талантами в современной игре, такими звездами, как лучший футболист года Карл-Хайнц Румменигге, но Боб доверял нам. Даже когда 8 апреля на «Энфилде» «Ливерпуль» сыграл со счетом 0:0, босс оставался расслабленным.
«Мы забьем там», — сказал Боб, его уверенность подкреплялась знанием того, что Грэм вернется после травмы и усилит полузащиту. К тому времени, когда 22 апреля мы добрались до Олимпийского стадиона, Боб уже успел поговорить с командой. Соответствуя высокомерному стереотипу, немцы дали нам весь необходимый стимул, разгласив своим болельщикам информацию о лучших планах поездки на парижский финал. Даже опытные игроки «Баварии», которым следовало бы быть поосторожнее, высказались о нас. Я был вне себя от ярости, когда услышал, как Пауль Брайтнер назвал нас «несмышлеными и неинтеллигентными» — комментарий настолько же неуважительный, насколько и некорректный. Перед самым выходом на поле Боб сказал Сэмми Ли: «Иди и опекай Брайтнера».
В Европе «Ливерпуль» традиционно полагается на проверенную и надежную тактику. Время от времени я отходил в полузащиту, но это было новым событием. Боб редко назначал отдельных людей для персональной опеки, но он четко определил Брайтнера как главную угрозу «Баварии». То, что он был глашатаем всех мюнхенских разборок по поводу «Ливерпуля», подсказало Бобу, что главарем был Брайтнер. Только человек, уверенный в поддержке своих товарищей по команде или очень толстокожий, мог отважиться на столь провокационные высказывания, как уничижительные высказывания Брайтнера о «Ливерпуле».
Сэмми охотно согласился на вечернюю миссию. Типичный Сэмми. Местный мальчишка, он страстно любил «Ливерпуль» и был готов на все ради команды. Дружелюбный и беспрекословный, единственный человек, которого Сэмми когда-либо критиковал, был он сам, и он извинялся за все, даже за то, что дышит. «Извините, извините, извините», — бормотал он, как скаузерский Ронни Корбетт. Его преданный, искренний характер сделал его одним из самых популярных игроков в раздевалке «Ливерпуля». Когда он отметил свой дебют в 1978 году голом в матче с «Лестер Сити», мы все ахнули. Сэмми пробил по мячу с 20 метров, не самый ядовитый удар, когда-либо нанесенный перед «Копом», но мяч каким-то образом оказался в сетке ворот.
«Я забил. Я забил, — крикнул Сэмми, почти не веря своим глазам. — Я забил перед «Копом»», — добавил он, осознав всю важность происходящего. Забить гол на глазах у всей семьи и друзей значило для Сэмми многое. Его искренний характер пришелся по душе всем на «Энфилде». Сэмми вгрызался в землю, носясь между штрафными, уменьшая тем самым свой недостаток роста. В противостоянии с некоторыми более крупными игроками, патрулирующими центр полузащиты, габариты Сэмми были против него, поэтому я считаю, что его достижения в игре должны вызывать еще большее уважение. В «Ливерпуле» ему приходилось нелегко: он постоянно поднимался и опускался, требуя большой выносливости. Продолжая богатые традиции Брайана Холла и Джимми Кейса, Сэмми выкладывался на полную катушку и никогда никого не подводил в «Ливерпуле». Я всегда считал, что единственным компонентом, удерживающим Сэмми Ли от того, чтобы стать по-настоящему топ-игроком, была вера в себя. Если бы Сэмми больше верил в себя и не заводился, когда совершал ошибку, то он был бы в одном ряду с лучшими. Такова была природа Сэмми. Боб определенно верил в него, видя, что Сэмми может принести команде пользу, каким важным винтиком он был в моторе полузащиты. Поэтому он поручил Сэмми работать над Брайтнером.
«Задуши его, не давай двигаться, не давай ему дышать», — сказал Боб. Сэмми не грязный игрок, но он не отпускал Брайтнера. Куда бы ни шел немец, путь ему преграждал невысокий веснушчатый скаузер. Как только Брайтнер получал мяч, Сэмми оказывался у него перед носом, закрывая его и заставляя потерять мяч. Всякий раз, когда Брайтнер видел возможность, Сэмми захлопывал ее. Сэмми следовал за ним повсюду, даже в раздевалку «Баварии» в перерыве.
К тому времени я уже давно покинул поле. Мой вечер против «Баварии» длился всего девять минут, и мое разочарование от того, что я получил травму, усугублялось тем, что я был неспособен помочь команде. Вингер «Баварии» Карл Дельхайе вывел меня из игры. То, что меня вывел из игры соперник не внушительного физического роста, меня возмущало, но я мог смириться — не Дельхайе, но и не какой-нибудь тощий вингер. Он был настолько легким, что я не думал, что он представляет угрозу, когда я передавал мяч. Дельхайе воткнулся мне прямо в ногу, и я сильно подозреваю, что немец хотел намеренно вывести меня из игры. Меня заменил Говард Гейл, который надрал задницу Вольфгангу Дреммлеру. Хоуи летел, совершенно неудержимый, и немцы были измотаны. Наблюдая за игрой со скамейки, я видел, что игра становится очень напряженной: удары шли со всех сторон, от каждого игрока, демонстрируя отчаянную борьбу за выход в финал. Когда Хоуи получил карточку, Бобу пришлось принимать решение. Немцы сильно завели Хоуи, и если бы он снова потерял терпение, «Ливерпуль» остался бы вдесятером. На семидесятой минуте Боб снял Хоуи с игры и выпустил Джимми Кейса, так что все наши силы были израсходованы. Как раз в тот момент, когда я начал думать, что в случае травм нам придется несладко, Док подал знак Бобу.
«У меня с бедром каюк», — крикнул он. Разъяренный, Боб вскочил со скамейки. Глядя на нашего разгневанного менеджера, я понимал, что у Босса нет ни единого шанса дать «Баварии» какое-либо преимущество на пороге к Парижу. Босс повернулся к охранникам скамейки запасных, указывая на их пистолеты.
«Отдай мне пистолет, — крикнул Боб одному из них. — Я застрелю его».
К счастью, охранник ничего не понял. Док получил сообщение и сразу же забыл о своей проблеме с бедром. Когда до конца основного времени оставалось семь минут, он пронесся по бровке, сделал передачу, и великолепный залп Рэя Кеннеди сделал все остальное. «Баварии» нужны были два гола. Никаких шансов. Румменигге сравнял счет, но даже этот гол был скорее удачей. Колин Ирвин в прыжке перехватил мяч, и тот отлетел к Румменигге. В тот вечер Колин и Ричард Мани были великолепны. Наша защита претерпела значительные изменения, в ней остались только Нили и Алан, но никто не подвел «Ливерпуль» в Мюнхене. После финального свистка все ребята выстроились в очередь, чтобы пожать руку Брайтнеру. Они все улыбались, гадая, как по-немецки будет «несмышленый и неинтеллигентный»! Если бы «Ливерпуль» был настолько неителлигентным, Брайтнер не смог бы сыграть так хорошо, как «Ливерпуль» в финале. У Брайтнера, конечно, никогда не хватало воображения, чтобы вырваться из лап Сэмми. Спасибо за боеприпасы. К сожалению, у меня не было возможности высказать свои соображения по поводу предматчевой критики Брайтнера самому игроку. Я спускался по лестнице, чтобы обработать лодыжку после атаки Дельхайе.
Я был обездвижен гипсом, и не было ясно, смогу ли я выйти на финал против мадридского «Реала». Полный решимости попасть в Париж, я пробивалась через пять недель реабилитации и нервов. Когда гипс был снят, я выступал за команду Боба против работников и учеников Мелвуда. Как обычно, Боб стоял в воротах в варежках и ничего не ловил, только отбивал. Джо стоял перед ним вместе с Ронни, и они следили за тем, чтобы никто не прорвался, причем не всегда самым законным образом.
«Играйте», — крикнул Боб. Старина Том, которому было всего 60 лет, был задорным вингером. По крайней мере, Рой был в форме. Он был единственным членом тренерского штаба, который бегал. Поле было приличных размеров, 60 на 40 метров, и Боб позаботился о том, чтобы я покрывал на нем каждую травинку. Я бегал и бегал, и всякий раз, когда я останавливался, задыхаясь, Боб кричал со своей позиции в воротах: «Давай, Кенни. Начинай уже бегать». Мой язык болтался, как у облезлой собаки, перекатываясь из стороны в сторону. И все же Боб кричал: «Начинай бегать».
«Хрен тут начнешь!» — сказал я себе, и мне показалось, что я научился тому, как выживать в этих играх, распределяя свои забеги вперед, потому что я знал, что за мной никто не побежит. Боб не был дураком. Он знал, что это хитрый способ поддержания физической формы. Меня убила продолжительность игры — она продолжалась до тех пор, пока команда Боба не стала побеждать.
Благодаря тому, что ученики проявляли здравый смысл при борьбе со мной, я постепенно, со временем, восстановился после травмы. Перед вылетом в Париж несколько человек собрались в винном баре Сэмми, чтобы посмотреть домашний матч Англия – Шотландия. Сэмми был почти так же страстен к сборной Англии, как и к «Ливерпулю», но даже когда мы, шотландцы, вторгались в его винный бар, он был на высоте. Даже когда Большой Хансен продолжал размахивать большим шотландским флагом у бара, Сэмми только улыбался. Даже когда сборная Англии оказалась в дураках, Сэмми с удивительным изяществом принимал все подколы.
Отправившись в Париж, мы быстро обнаружили, что фанаты «Ливерпуля» тысячами опередили нас в столице Франции. Мы услышали их раньше, чем увидели. Их песни разносились далеко и надолго, такие мелодии, как:
Мы посетим Фоли-Бержер,
Им нравится видеть там скаузеров,
Женщины прекрасны, с кожей, как персик
Но никто не может двигаться так, как Кенни Далглиш.
Очень лестно! Как только мы поселились в отеле в Версале 26 мая 1981 года, Боб провел особенно важную командную беседу о том, как мы будем противостоять «Мадриду».
«Мы собираемся разочаровать «Мадрид», — сказал босс. — Мы собираемся лишить их владения мячом. Держите мяч, не сбавляйте темп». Утром Боб прогулялся с нами по Версальскому парку и рассказал о могучем «Мадриде», о его шести трофеях и о нашем шансе на успех. Я не изучаю историю, и уж тем более историю Франции, но мне понравился образ аристократов, павших в революции.
Несмотря на все разговоры о славной истории «Реала», мне было совершенно все равно, кто будет нашим соперником. Газеты наперебой рассказывали о мадридском «Реале». Господи, каждый знал свои традиции, и мне, конечно, не нужно было напоминать об этом. Будучи маленьким мальчиком, выросшим в Глазго и страстно интересовавшимся теми, кто играл в футбол, как боги, я с трудом мог оторваться от «Мадрида». В 1960 году на «Хэмпден Парк» они обыграли франкфуртский «Айнтрахт» со счетом 7:3, и эта команда навсегда осталась в моей памяти: Домингес, Маркитос, Сантамария, Пачин, Видаль, Заррага, Канарио, Дель Соль, Ди Стефано, Пушкаш и Хенто. Но «Ливерпуль» не играл с Ди Стефано, Пушкашем и Хенто. Футболка была знакома, но сердце внутри было то же самое? У «Ливерпуля» был отличный стимул одолеть знаменитое имя — победа была нашим единственным билетом обратно в еврокубки. В лиге случилась катастрофа. Мы заняли пятое место, так что это был конец. Париж или провал.
Боб зачитал состав команды: Клем, Нили, Алан Кеннеди, Томмо, Рэй, Большой Хансен, я, Сэмми, Док, Терри Мак и Чарли. Еще одно указание сорвалось с губ Боба —
«Сэмми. Возьми Штилике».
Сэмми собрал несколько выдающихся немецких скальпов. Как и в случае с Брайтнером, Сэмми заставил Штилике уйти в глубину. Ему это не понравилось, он получил карточку и не смог повлиять на ход игры. Мадридцы пытались применить похожую тактику, прикрепив Хосе Камачо к Суи, и я знал, через что пришлось пройти Грэму. Когда Шотландия принимала Испанию на «Хэмпдене», Камачо опекал меня, но, к счастью, он получил предупреждение через 20 минут, так что его действия были ограничены. Грэму понадобилась вся его хитрость, чтобы спастись от Камачо. Игра была тягучей, вязкой, без моментов и даже приличных комбинаций. Лучший игрок «Реала» на фланге, Лори Каннингем, был спокоен, а все надежды на быстроту игры были подавлены непредсказуемым полем на «Парк де Пренс», регбийном поле с твердыми линиями. Один из ударов «Реала» ударился о линию вратарской, взвился вверх и попал Клему в лицо. Не в последний раз за мою карьеру в «Ливерпуле» УЕФА выбрала неподходящий стадион.
Наше раздражение плохим покрытием было забыто за девять минут до конца матча. «Ливерпуль» продвигался по левому флангу, а мадридцы преследовали его, выбивая мяч за боковую. С третьего вбрасывания мяча вблизи углового Алан Кеннеди ворвался в штрафную «Реала» и стал легендой «Ливерпуля». Популярный человек, Алан имел множество прозвищ. Он стал «Белли» в честь Бела Муни, журналиста из Daily Mirror, который однажды упомянул его. Он был «Билли», как в «Бунгало Билли», потому что у него ничего не было наверху. Для зрителей он был «Барни» в честь Барни Раббла из «Флинтстоунов». В Париже он, безусловно, сделал себе имя. Барни принял на грудь бросок из-за боковой от Рэя Кеннеди. Внушительный вратарь Агустин Родригес, казалось, правильно расположился, и я ожидал, что Алан передаст мяч Доку, который кричал об этом в центре поля. Ответ Барни был настолько неожиданным, что его можно было бы включить в старую рубрику «Что случилось дальше?» в «Спортивном вопросе». Барни пробил под ближнюю штангу, обыграв Агустина. Не знаю, кто был удивлен больше — вратарь «Реала» или игроки «Ливерпуля».
— Что ты там вообще сделал? — после этого я спросил Барни. Он не был уверен.
— Ты не думал сделать кросс на Дока? — спросил я.
— Я думал об этом, — ответил Барни. Я рад, что он этого не сделал.
Газеты не были особенно благосклонны к Агустину, повторяя обычную критику о том, что ни один кипер не должен быть обыгран на ближней штанге, но я считаю, что обвинять Агустина в этом было жестоко. Барни вообще не целился. Он пробил, и мяч попал в цель.
— Ты правда туда целил? — спросил Терри Мак. Барни улыбнулся.
— Да, — ответил он. Стрелковое мастерство Барни было предметом некоторых догадок в раздевалке «Ливерпуля». Боб всегда верил в него как в крайнего защитника.
— Если Алан Кеннеди не будет играть за сборную Англии, я спрыгну с пирса, — сказал Боб перед тем, как подписать с ним контракт. В то время мы были в Вене, и Алана пригласили принять участие в матче пять на пять на тренировке. Он был ужасен.
— Разве ты не хочешь приехать в «Ливерпуль»? — спросил я Алана еще в отеле.
— Что? — пробормотал Алан.
— Та утренняя игра была такой, как будто ты не хотел сюда приезжать.
— Нет. Нет.
— Ты был безнадежен.
Алану нужно было время, чтобы освоиться, ведь он пришел из «Ньюкасл Юнайтед», который играл в более прямолинейный футбол, передавая мячи Супер Маку и Джону Тюдору. В одной из первых игр против КПР на «Энфилде» Боб объявил: «Они выстрелили не в того Кеннеди». Барни хорошо это воспринял. Он был настоящим героем. Однажды Лада подарила «Ливерпулю» три автомобиля, и когда Алан упомянул об этом, к двери раздевалки бросились все. Несколько человек остались. Док забрал одну «Ладу», Барни определенно получил другую, а тот, кто прикарманил себе третью, держал эту новость тише выхлопной трубы автомобиля. Барни испытывал проблемы со своей «Ладой». Он не мог сделать поворот в три приема, скорее в 24. Припарковавшись, Барни забирал рычаг переключения передач.
— Чтобы никто не украл машину, — объяснил он.
— Барни, если бы ты оставил ее заведенную с открытой дверью, никто бы ее не украл, — сказал я ему.
Однажды он вошел в раздевалку и заявил:
— Я собираюсь заняться бизнесом по производству рождественских корзин. Кто хочет себе?
— Я закажу одну, — сказал я, чтобы помочь Барни.
— Спасибо, Кенни. Они хороши. Идеально подходит для жены и тещи. Вина, шоколад.
Мы все набились в машину, причем все мальчики заказали несколько корзин Барни. Незадолго до Рождества Барни сообщил нам:
— Послушайте, извините, ребята. Я достал вам корзины, но мне пришлось внести в них некоторые изменения. Мне так и не удалось достать шоколадки. Поэтому я купил нижнее белье.
— Трусики? — спросил я. — Я подарю теще трусики?
— Прости, Кенни. У них не было шоколада. Но она еще получит кружку.
К тому времени мальчики уже падали от смеха.
— Это не просто кружка, — настаивал Барни. — Это кружка Dunoon.
Мальчики почти так и не оправились от этого открытия. К тому времени они уже катались по полу. Бедный Барни. Вся его затея с корзиной была просто ужасна, но если мы не простили его до Парижа, то уж точно простили, когда он забил.
Немногие команды праздновали так, как «Ливерпуль». Мы переехали из Версаля в отель к женам в центре Парижа. Некоторых ребят пригласили в «Мулен Руж», но я остался, потому что Марине стало плохо. Мы тогда еще не знали, что она беременна Линси. Часто случалось так, что через девять месяцев после финала Кубка чемпионов в раздевалке «Ливерпуля» отмечалось резкое увеличение числа детей, хотя Марина уже была беременна до Парижа. Она сидела в постели и болтала с Ричардом Мани и его женой.
— Что у тебя в кармане? — спросил я Ричарда.
— Медаль, — ответил он.
— Нет, ничего подобного. У тебя там медаль победителя.
Я все время повторял это. Ричард продолжал отвечать так, словно впервые слышал этот вопрос. Учтите, нам обоим хорошенько досталось. Мы говорили об игре, немного о «Мадриде», но я никогда не думал: «Мы только что обыграли клуб Ди Стефано, Пушкаша и Хенто». Для меня никогда не имело значения, какой был счет — 1:0 или 4:0, лишь бы мы выиграли. Я просто хотел победы, трофея, славы.
Победа в Кубке чемпионов дала нам право встретиться с чемпионами Южной Америки, бразильцами из «Фламенго», в Токио в 1981 году, чтобы определить клубных чемпионов мира. Путешествие было безумием. Мы летели в Анкоридж, и я клянусь, что время, когда мы прилетели, было раньше, чем когда мы улетели из Хитроу. Мы летели из Анкориджа в Японию, и нам показалось, что мы пропустили два дня. Часы моего тела были в полном порядке. В Токио я постоянно просыпался в три часа ночи. Чтобы убить время до игры, обычные идиоты — Хансен, Терри Мак и я — отправились на трехуровневый автодром рядом с отелем, где японцы снабдили нас клюшками и выдали по пустому ведру.
— Где мячи? — спросил Алан, очень медленно.
— Вон там, — ответил один из мальчиков-гольферов, указывая на водосточную трубу.
Я нажал на кнопку, и из трубы посыпались мячи для гольфа, разлетевшиеся по всему полигону. Вскоре мы поняли, что хитрость заключается в том, чтобы подставить ведро перед нажатием кнопки! Место было потрясающим. Я ударил по мячу на этом огромном участке покатой травы и наблюдал, как он скатывается по еще одной трубе, возвращаясь к зданию клуба. При таком количестве мячей для гольфа звук был похож на звук падающего града.
Игра в гольф была более приятной, чем матч с «Фламенго». Поле сгорело дотла, и мы были не намного живее. «Ливерпуль» хотел победить, но это была обязанность, не стоящая на первом месте в списке наших приоритетов. Латиноамериканцы, в данном случае «Фламенго», и такие игроки, как Зико, отнеслись к этому серьезно и бурно праздновали победу со счетом 3:0. Если бы «Ливерпуль» выиграл, мы бы не стали злорадствовать по поводу того, что стали чемпионами мира. Как бы то ни было, раздевалка «Ливерпуля» — это дом чемпионов мира по балагану, о чем вскоре должен был узнать талантливый молодой нападающий.
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только.