Леонид Гурьев: «Булыгину на веревку повесь и заставь пить колу – она в жизни не будет»

Вячеслав Самбур поговорил с самым жестким биатлонным тренером России, который в одном интервью сразу ответил всем критикам – тем, кто писал против него письма, сбежавшей на Украину Панфиловой и вспыльчивой звезде Резцовой.

«Не сказать, что у Пихлера объемы запредельные. Может, однообразия много, а постепенности вообще нет» Фото: biathlonrus.com

ТРЕНЕР, УЧЕНИК

– У вас, как и у Пихлера, репутация крайне жесткого в работе тренера.

– Если строго придерживаешься плана – разве ты обязательно жесткий?

– Есть жалобы, что вы заставляете выходить на тренировку чуть ли не с температурой.

– У меня же доктор – Алексей Кузнецов, который прошел все сборные. Не было и не будет такого, чтобы человек с температурой 38 все выполнял – я же понимаю, чем это все закончится.

На днях у нас получилась первая большая тренировка на три часа, кросс 20 км, 10 км толкались руками на роллерах. Потом смотрю: сделали очень много, вторую тренировку нужно менять. Сменили – проблемы нет, планировали сначала кроссовую, а сделали комплексную. Вот пример гибкости, если хотите.

– Когда возраст подходит к шестидесяти, тяжело оставаться современным специалистом?

– Нет, это даже интересно. Нельзя сейчас купить книгу и по ней тренировать – всегда есть новинки. Я забрасывал имитацию, забрасывал кроссы. Делал большой уклон в роллерную программу.

– Многое из таких решений – результат подражания иностранцам?

– Нет, нам вообще на них не во всем можно равняться. Техника – да. А с функционалкой надо аккуратнее: они не делают имитацию и кроссы. Только роллеры, велосипед – и все.

Но велосипед в России – это погибель. Смысл на равнине кататься? Австрияки, французы могут ехать в горах – это жимовая, силовая работа. А у нас на равнине отдыхаешь. Смотрю – иностранцы не бегают. Я убрал имитацию, а зима наступила – девчонки такие пустые, вообще ничего нет. Вернул обратно.

Надо постоянно быть в учебе. Когда перестанешь эту телегу таскать – заканчивай. Значит, ты самый умный и все умеешь, учеба закончилась. Я продолжаю учиться.

– Медведцев рассказывал, что в подготовке с Ольгой вообще исключил горы.

– Это его методика. Раз дала результат – значит, имеет право. Мы ездим в горы ступенчато: тысяча, потом полторы, потом две. При таком подходе есть рост.

Галя Куклева приезжала в горы – и через три дня уже акклиматизировалась. Это быстро – потому что внутри нее уже этих гор сидело столько, что акклиматизацию не чувствуешь. Я езжу в Рамзау на 1700, катаюсь на 2700. Меня хватает на 50 дней. Потом отрубает, надо снова на высоту.

– Реплику Ростовцева про динозавров приняли на свой счет?

– Мне кажется, он говорил про Маматова, про Привалова. Все обиделись, а он-то имел в виду хорошее. Я так понял: мол, все знающие, все умеющие.

Раньше бегали по болотам, по пашням – в этом была изюминка. Сейчас пришли фитнес-доски – вон Лопухов их использует, тренирует боковые движения конькобежца. У нас теперь такие же есть, тоже пробуем.

Всегда нужна новизна. Перетренированность идет даже не столько от объемов, сколько от скукоты. Когда тренер застыл: комплексная-роллеры, комплексная-роллеры – психологически напрочь убиваешься.

СБОРНАЯ, ПИХЛЕР, КОРОЛЬКЕВИЧ

– Три весны подряд о вас говорили как о возможном тренере женской сборной, но вы все еще не там, а в Тюмени. Почему?

– Я уже наработался в сборной, пора успокоиться. Есть задачи в региональной команде – воспитывать, отдавать спортсменок в основу. А там пусть их тренирует молодежь: есть Коновалов, есть Ланцов. Сейчас Касперович натаскивает молодых тренеров.

– Очевидно, что тренером региона быть спокойнее, чем тренером сборной – для вас это решающий фактор?

– Если в Интернет не заходить – разницы нет. Хотя совсем без этого нельзя, я захожу и читаю. Попался какой-то текст – я из него сам про себя столько узнал: откуда вышел, к какой югорской группе отношусь, даже деревню мою назвали. Было интересно.

– В прошлом сезоне вы были старшим тренером резервисток, а потом резко потеряли должность – по своей воле?

– Нет, уволили. Я, если честно, не понял той ситуации, которая сложилась по весне вокруг меня и Михаила Ткаченко (экс-старшего тренерв мужского резерва – прим. Sports.ru).

У нас был план по медалям: 1-1-1 на ЧЕ – завоевали 2-0-0. Плюс от женской команды три человека попали в олимпийский состав. А нас потихонечку отодвинули, ни слова не сказали. Я Ткаченко спрашиваю: слушай, тебе что-то говорили об этом? Он: нет, ничего, в Интернете прочитал, что нас поменяли.

– Сейчас хоть как-то участвуете в подготовке сборниц-тюменок?

– Они приезжали на сбор – надо было патроны отстрелять, дать велосипеды. Это хозяйственная часть, а вмешиваться в тренерскую – зачем? Людей поставили – пусть они работают. Ясно, что мы с Королькевичем и Селифоновым общаемся, нет никакой ревности, не набыченные друг на друга.

В сборной четыре моих человека: Юрьева, Загоруйко, Коровина, Старых – плюс Валя Назарова, с ней тоже вместе работали. Наверное, в интересах результата Гурьев тоже должен был быть там. Не влезать в процесс, а способствовать.

– В группе Пихлера ваших людей нет – как это решалось?

– Я сразу определился, что надо идти в группу Селифонова. Мне важно было общение на одном языке.

Перевод с немецкого на русский – такая штука… Важно, кто переводит, как переводит. И вообще это долго, неудобно. Это принципиальный момент. Спортсменки порой и на русском не понимают – то переспросят, то вообще мимо ушей.

– Перевод все-таки вторичен, первична методика.

– Мы знаем, что у Королькевича не будет лишних шараханий, все опробовано на десять раз. Я Володю знаю с 95 года – проверенный годами кадр.

– В чем разница между Королькевичем и Пихлером?

– Пихлер отработал два года, а результат ухудшился. Я отдавал ему четырех человек: Токарева вообще закончила, Коровина и Загоруйко, можно сказать, в реанимации у Королькевича, Булыгина только-только что-то начала показывать.

Я смотрел тренировочные объемы Пихлера – не сказать, что они запредельные. Может, однообразия много, а постепенности вообще нет – девчонкам уже с мая голову откручивали. В этом году Вольфганг перестроился – смотрит на Лопухова, на мужиков, что-то черпает.

– А Королькевич?

– Королькевич давал результат и в биатлоне, и в лыжах. Сейчас в его тренировках есть новизна, именно методическая. Много нового в технической части, в стрелковой, в имитации. Стали прыгать степы, делать быстрые перебирания – очень разнообразные занятия.

Общую массу мы все делаем одинаково. Но новый тренер всегда и принесет что-то новое. Мы почему-то так болезненно воспринимаем смену тренера в команде, хотя для многих видов это в порядке вещей. Два-три года отработал – стандартный срок – сменили.

БУЛЫГИНА

– Булыгина работает с вами. Она так и не отошла после Ванкувера?

– Это идет от журналистов. Я в хороших отношениях с Димой Губерниевым, но он передачу создал, снова раскопал, задел – и она поплыла.

– Как у нее сейчас с состоянием?

– Функционально она готова нормально, стойка идет. С лежкой никак не можем разобраться. Поменяли три ложи, пригласили Ахатову. Аня начинает нервничать – уже август кончился, а мы все в поиске.

– Отчего могла уйти лежка?

– У Ани и так ее особо не было. А вообще, то одна команда, то другая – учителей много, голова уже забита всякими методиками.

Мне в этом плане Медведцева нравилась. Проводим стрелковое собрание перед Ванкувером, Сан Саныч Селифонов что-то начинает рассказывать: вот, последите за пальцем, за линией прицела. Ольга сразу: не-не-не, это не для меня, я пошла. И уходит с собрания, чтобы лишнюю информацию не получить. А кто-то начинает прислушиваться: а я же вроде не так жму, ну-ка узнаю, как правильно? И все валится.

– Как вы отреагировали на речь Пихлера о Булыгиной в Увате?

– Он сам ее хотел тренировать. И что в итоге? Какие-то чипсы, какая-то кола… Да Аню на веревку повесь и заставь пить колу – она в жизни не будет. Она в столовую-то не ходит, постоянно домашнее ест, что-то старается приготовить.

Пихлер мне говорит: Леонид, у Ани проблемы с весом и со стрельбой. Я сижу и смеюсь: Вольфганг, Булыгина в июне уехала к тебе. Я ее не видел до сентября, когда она приехала в Уфу. Все это время она была у тебя. Теперь ты спрашиваешь у меня про вес и стрельбу.

НАГАНО, ПОСЛЕ НАГАНО

– Работа в сборной России – для вас в большей степени хороший опыт или плохой?

– Хороший, а что плохого? Можно сказать, начало большой карьеры. Я с 95-го и до 2001-го был в женской команде. Пришли с Виталием Фатьяновым после ЧМ в Антхольце, когда у девчонок вообще никаких медалей не было – дали результат, в том числе в Нагано.

– Как поделили обязанности с Фатьяновым?

– У нас сначала почти борьба была: меня выдвигали старшим, потом появилась кандидатура Виталия Николаевича. Сели, переговорили… Мне в принципе старшинство неважно, больше нужна работа «в поле» – тем более, много тюменских девчонок проходило в команду.

Время тяжелое было – мы еще и завхозами, и шоферами, и сервисерами были для всей команды. Как мы смеялись: машинист-тракторист широкого профиля.

– Как можно все это успеть, не забыв потренировать?

– Как-то успевали. Тогда как раз у спортсменов стало по десять пар лыж появляться – вот считайте: десять человек в команде, по десять пар у каждого. Сто пар подготовил, бежишь на пристрелку, потом тренируешь, плюс с этапа на этап все это перевозишь.

У сборной была спонсорская помощь «Фольксвагена», четыре фургона – гоняли на них. Самое кошмарное – это из Швеции в Финляндию, даже на паром денег не было. Приезжаешь – спортсмены идут отдыхать, а ты уже лыжи готовишь.

– Какой проигрыш из той эпохи обиднее всего вспоминать?

– Эстафета в Нагано – взяли серебро, глупо проиграли. Все по чуть-чуть напортачили. Альбина Ахатова после лежки ушла не на тот круг – не для эстафеты, а для индивидуалки. Там ничего перегорожено не было, она перепутала. Метров сто так пробежала, Геннадий Раменский кричит: ты куда прешь? Она спустилась обратно, но времени уже кучу потеряла туда-сюда носиться.

Галя Куклева на ложбинке, на ровном месте упала – этот кадр потом до конца сезона крутили. А Оля Ромасько немку не достала. Ну лыжница же, блин, ну что тебе десять секунд отыграть? Поздно включилась – остались вторыми. Плюс золото Куклевой в спринте – в итоге две медали из трех видов на Олимпиаде.

– Достаточно, чтобы сохранить должность.

– Да, я стал старшим у женщин, Фатьянов ушел к мужикам. А после Олимпиады все, как обычно, наперекосяк – их же тренироваться не заставишь. Куклеву не видел апрель-май – она приезжает на сборы в июне с весом 72 кг. В Нагано было 62. Спрашиваю: ты чего творишь, мы как работать будем? Повернулась и ушла, хотя на меня-то чего обижаться? Ромасько то же самое.

Сейчас Сочи пройдет, и кто возглавит команду – это ему приговор. Хоть весь состав меняй, набирай молодых. Из нынешних почти никого не соберешь уже.

– Увольнение в 2001-м пережили тяжело?

– Да. Выиграли одно золото на ЧМ-2001 – эстафету. Как ее планировали, так и выиграли. Предолимпийский год – старались соки из девчонок не выжимать, поберечь, но нас всех скинули. Тренерский совет, руководство решило… Бесполезно было сражаться.

Тогда вообще хотелось все бросить, больше не тренировать. Меня рождение внучки оживило – снова воспрял. Решил, что не дам себя на ровном месте сломать.

ПИСЬМО, ПАНФИЛОВА

– Конфликт с воспитанницами, который до сих пор больно вспоминать.

– Когда девчонки письмо написали. На меня, на Пылева, на обслуживающий персонал. Я грешен, могу матом заслать иногда, резко сказать. Когда их 20 человек – бывает, что терпежка кончается. То не сделали, это не сделали.

– Там дело пахло заказом?

– Да ну. Мы провели собрание – может, слово какое-то у меня выскочило. А весна, они усталые… Они в домиках живут по 10 человек – вечером собрались и начали друг про друга и про нас. В горячке взяли да написали. Там же общак: как это ты с нами не подписывешься? Ну-ка давай!

Мы кого-то послали на луну – обиделся один человек, а подписалось несколько. У кого есть свое я, свое мнение – те не стали.

Это резануло и режет до сих пор. Вспоминать обидно. В жизни для них все делаешь: квартиры, машины, сборы, учеба. А они вот так, не задумавшись, махнули. Потом сами переживали: е-мое, что мы наделали?

– Наладили отношения с подписавшимися?

– Они и не портились. Когда пошла раскрутка этой истории – девочки поняли, что перебрали.

– Уход Панфиловой в сборную Украины задел вас лично?

– Задел. Я с ней отработал пять лет с нуля. Она пришла юниоркой с лыж, вообще без понятия, как стрелять. Рвение было большое, я все сделал для нее – и учебу, и жилье. Решила пойти по простому пути, избежать отбора на Олимпиаду.

– Правда, что ей предложили на Украине в три раза большую стипендию?

– Ну знаете… Если в Тюмени все есть: идеальные условия, зарплата, премиальные. Сложно представить, чтобы где-то предложили больше. Начинаются рассказы про рваные коврики. Вы же присутствуете на тренировках – видите, какие у нас коврики.

Маша говорила, что я не пустил ее мужа на сбор перед Новым годом. Мы целый месяц до этого были в Чайковском, она провела сбор с мужем. А здесь для мужа просто места не оказалось. Я говорю: Маша, ну посиди ты хоть немного без него. Но видимо, тогда уже у нее были договоренности.

РЕЗЦОВА

– Тема, которую нельзя обойти: Анфиса Резцова в нашумевшем интервью Голышаку и Кружкову упомянула и вас.

– Понимаю, что надо объяснить ситуацию. Она – легенда нашего спорта, пример для многих. И дети у нее классные, я Дашку знаю хорошо, Кристинка растет…

Анфиса тогда увлеклась не тем, чем надо. Нарушения режима – наверное, понятно, о чем я.

Вышла в мае на тренировки, имея 10 кг лишнего веса. К концу лета была в абсолютном порядке: в Бельмекене бегали 5 кругов по 10 км на роллерах. Она Куклевой с Ромасько везла полкруга, а всем остальным вообще замыкала целый круг. Сумасшедшее состояние – зимой в такой форме она бы всех порвала.

В сентябре даже стрельба к ней пришла, хотя начиналось все плохо – в августе на первый холостой тренаж пришла уже не в порядке. Я ей говорю: ты чего? Если хочешь что-то понять, почувствовать – приходи в нормальном состоянии. Вроде бы ситуация исправилась.

Октябрь ее сломал. Приехали на сбор на глетчер: все живем наверху, на 2700 м, она внизу с мужем. Постоянно там бурогозили. В ноябре в Муонио – все то же самое. Форма растерялась махом – ни по каким контрольным она в команду не попадает. Тренерским решением отправили ее на Кубок Европы. Там идут двадцатые места. Последний шанс – «Ижевка». И там полный провал.

У нас система отбора – не Гурьев и Фатьянов решают, а тренерский штаб. Куда мы ее могли взять?