«Мои отношения с лигой были натянутыми и до комментариев о Беттмэне». Книга Криса Челиоса. Глава XIV
Слух, будто я хочу уничтожить комиссионера Гэри Беттмэна в моей речи во время включения в Зал славы в 2013 году, был нацеленной спекуляцией или просто неудачной выдумкой. Это было не время и не место, чтобы нападать на Беттмэна. Я вообще не собирался упоминать его имени.
Кроме того, что я могу сказать, чтобы сделать ситуацию еще хуже? Его освистывают на каждой арене НХЛ. Не думаю, что фанатам нужно еще чье-то мнение, чтобы составить свое впечатление о нем. Я думаю, что болельщики и хоккеисты все прекрасно понимают о Беттмэне.
Моей проблемой всегда было то, что мне не нравилось, в каком свете он выставляет свои действия на посту комиссионера.
Он представляет интересы владельцев. Бизнесмен. Это его работа, и я уверен, что его наниматели вполне довольны проделанной им работой. Меня всегда коробило, что он не честен о своих приоритетах. Он постоянно играет словами, жонглирует фактами, делая вид, что учитывает интересы игроков и болельщиков. В реальности, его волнуют только интересы владельцев.
Я не говорю, что это неправильно, так как он выполняет свои обязанности. Но хотя бы будь в этом честен.
Я думаю, многие поверили, что я могу приложить его в своей речи, так как было известно о наших непростых отношениях долгие годы.
Сразу после того, как Беттмэн объявил о локауте в сезоне-1994/95, я позволил проявить себе эмоции и сказал слова, о которых вскоре сожалел. Оказавшись под прицелом видеокамер, я заявил: «Если бы я был Гэри Беттмэном, то побеспокоился бы о своей семье, о своей безопасности прямо сейчас. Какой-нибудь безумный фанат или даже игрок – кто знает? – может взять все в свои руки и попытаться убрать его с пути. Будет крайне неприятно увидеть подобное, но случиться может всякое».
Ни в коем случае это была не угроза. Я совершенно не предлагал кому-то разобраться с Беттмэном. Я имел в виду, что ситуация настолько эмоциональная для болельщиков и хоккеистов, что я беспокоился о том, что может произойти что-то страшное. Я не призывал к действию, я боялся, что подобное может произойти.
Эти комментарии были сделаны сразу после последней тренировкой «Блэкхокс» перед локаутом. Тренер Дэррил Саттер, будучи по натуре добряком, наградил нас прощальной тренировкой. Он заставил нас заниматься до тошноты. Он мог быть бывшим игроком, но в тот день он повел себя иначе. Так что я был не в лучшем расположении духа для интервью.
Но я не был единственным рассерженным игроком. Уэйн Гретцки, Джо Сакик и Кэм Нили – все выступили с критикой Беттмэна и его плана локаута. Хотя они выбирали слова более тщательно.
Но когда я завожусь, то разгребаю грязь бульдозером, а не лопатой.
Если кто-то говорит, что тебе не разрешают делать твою работу, что условия твоего труда изменятся, то ты не будешь веселиться. В тот день я сорвался. Репортеры подловили меня в нужный момент и воспользовались моими эмоциями. Я все еще не отошел от пытки Саттера, когда давал интервью. Если бы я встретился с прессой часа через два-три, я бы не сказал подобных слов.
Когда локаут завершился, Беттмэн хотел дисквалифицировать меня за те комментарии. Но исполнительный директор профсоюза игроков Боб Гуденау заявил, что это невозможно. Наша позиция была следующей: был объявлен локаут, так что я уже не был представителем НХЛ и был свободен в своих высказываниях.
Генеральный менеджер «Чикаго» Боб Палфорд и я отправились в Нью-Йорк, чтобы обсудить ситуацию с Беттмэном. Мы общались 45 минут. Компромисс был найден: лига должна была подготовить письмо с извинениями, а я должен был его подписать.
Все в хоккейном мире знают, что сам бы я никогда не написал подобное письмо. Но я не хотел быть оштрафованным или дисквалифицированным, и я не знал, что произойдет, если я откажусь поставить свою подпись.
Мои отношения с лигой были натянутыми и до тех комментариев о Беттмэне.
По ходу сезона-1993/94 я был дважды дисквалифицирован, и одно из этих наказаний я считаю абсолютно несправедливым. Мне казалось, что НХЛ предвзято ко мне относится.
Перед стартом сезона НХЛ послала вице-президента лиги Джима Грегори для специальной встречи со мной. Он проинформировал, что лигу не устраивает то, как я веду себя на льду.
По ходу прошлого сезона я пнул игрока «Питтсбурга» Ульфа Самуэльссона, а потом еще и швырнул шлем в сторону соперников. Встреча с Грегори должна была стать для меня официальным предупреждением. Он объявил, что арбитры будут очень внимательно присматривать за мной, и если я совершу какой-то проступок, то мне не избежать дисквалификации.
Как вы можете представить, я был оскорблен тем, что кто-то из НХЛ пытается указывать, как мне играть. Можно признать, что я не скрывал своих чувств в разговоре с Грегори. Я не ругался матом, но выразил свою точку зрения предельно четко: «Не смейте больше никогда учить меня играть».
Что лига не знала, так это то, что я уже подумывал над тем, чтобы немного успокоиться в сезоне-1993/94. Просто я считал, что это в интересах команды. Тренер Дэррил Саттер хотел, чтобы я стал более дисциплинированным.
Чтобы воодушевить себя на перемены, я поспорил с другом на 500 баксов, что по ходу сезона-1993/94 я не получу ни одного удаления до конца матча. Еще более заманчивым был коэффициент, который он давал – 12 к 1. Это выглядело логично, так как в сезоне-1992/93 я набрал 282 минуты штрафа.
Я верил, что смогу выиграть пари.
Но уже через две недели после начала сезона я потерял деньги.
НХЛ выписала мне абсолютно заслуженную дисквалификацию на 4 матча, после того как я набрал в общей сложности 51 минуту штрафа за удар защитника «Хартфорда» Адама Берта 14 октября 1993 года. Я сцепился с Брйаном Проппом, но потом бросил его, чтобы помочь Брайана Нунэну, который толкался с Бертом. Когда я расцепился с Проппом и помчался в другую сторону, то с собой я прихватил и лайнсмена, висевшего у меня на спине. Правда, лайнсмены Берни ДиГрэйси и Рэнди Милтон, а также главный арбитр Керри Фрэйзер позже заявили дисциплинарному комитету во главе с Брайаном Бурком, что не считают мои действия «физическим воздействием на арбитра».
Я ценю их честность и подтверждаю, что совершенно не собирался навредить им.
После игры Пропп, который не забыл встречу с заградительным стеклом, которую я организовал ему пару лет назад, разнес меня в прессе: «Челиос – ужасный человек. Он из числа людей, которые выколют тебя глаз и буду только рады этому». Господи, Пропп, не вали с больной головы на здоровую. Расскажи о своих настоящих чувствах.
За меня заступился капитан «Блэкхокс» Дирк Грэм: «Крис ставит интересы команды превыше всего. И чтобы он ни делал – правильно это или нет – он делает это для команды. Я бы взял с собой Криса в любую команду и просто принял бы его таким, какой он есть».
Потосовка с «Хартфордом» начался, когда мы играли втроем против пятерых. Правый крайний «Уэйлерс» Пэт Вербик опрокинул меня на лед прямо в круге вбрасывания на глазах у Фрэйзера. Но свисток арбитра промолчал. Вместо этого он лишь рассмеялся. Взбешенный бездействием судей, я решил взять все в свои руки.
Во время слушаний моего дела, я высказал Бурку свои соображения относительно того, что арбитры относятся ко мне несправедливо. Конечно, большинство нарушений были зафиксированы верно и они справедливо наказывали меня. Но иногда меня карали совершенно напрасно, зато соперникам сходила самая грязная игра против меня.
В сезоне-1992/93 меня выгнали до конца игры потому, что я просто был на льду, когда началась заварушка. Мне объявили, что я удален за «намерения». Это как отправить человека в тюрьму за то, что он думает ограбить банк.
Бурк заявил, что рассмотрит мою жалобу на несправедливость судей.
Когда было объявлено о четырехматчевой дисквалификации, то пресса преподнесла это, как наказание за атаку арбитров. Но, на самом деле, причиной была драка и то, что я влез третьим в другой бой. В общем, что бы не стало причиной, но четыре матча я был вынужден пропустить.
Ту встречу мы проиграли «Хартфорду» (2:6), и тренер Саттер был недоволен моей дисциплиной. Не забывайте, что и в 1991-м и в 1993-м «ястребы» вылетали в первом раунде плей-офф, так как собирали слишком много удалений. «Уровень недисциплинированности Челиоса сказывается на поведение всей команды, - не скрывал своего недовольства Саттер. – Твои ведущие хоккеисты должны быть примером для подражания».
Вторая дисквалификации в том сезоне была наложена на меня за то, что я, якобы, пытался выколоть клюшкой глаз защитника «Ванкувера» Даны Мерзина. Я до сих пор возмущен этим решением, так как был абсолютно невиновен.
Слушания с Бурком прошли неважно. Палфорд велел мне особенно не выступать, но в конце мы просто орали на друг друга с Брайаном и пожелали друг другу идти нах**. В какой-то момент Палфорд пришлось просто сдерживаться меня, чтобы ситуация не стала совсем некрасивой.
Бурк согласился, что видеопленка не является веским доказательством, так как на ней не видно момента. Однако он основывал свое решение на словах лайнсмена Шейна Хейера, который заявил, что видел меня. Я же настаивал, что арбитр также ничего не видел, но просто повелся на реакцию игроков «Кэнакс».
Когда мы вновь пересмотрели видео, то никто из арбитров не смотрел в мою сторону. Когда Хейер услышал крики игроков «Кэнакс», он обернулся и увидел меня, решив, что я виновник. Но больше всего меня огорчает, что это Мерзин махал клюшкой перед моим лицом. У меня даже была царапина на щеке.
Главный арбитр Билл Макрири честно заявил, что не видел эпизода. Но все началось с того, что я стукнул Тревора Линдена у борта.
Когда Бурк объявил о дисквалификации, то я лишь утвердился в своей теории о предвзятости ко мне со стороны лиги. Я чувствовал, что меня объявили виновным в преступлении, которого я не совершал, причем сделали это без каких-то доказательств.
Но я не собирался молчать. Я все высказал в прессе: «Очевидно, что некоторые судьи не любят нас. У нас регулярно возникают проблемы с Макрири, Фрэйзером и Морелом. Если мы им не нравимся, то пускай не работают на наших матчах. Некоторые арбитры предвзято относятся к нам. Мы не даем им спокойно жить, так как играем в жесткий хоккей, за это они нас и недолюбливают».
Не спорю, я был проблемным подопечным для Макрири, Фрэйзера, Морела и других арбитров. У них невероятно сложная работа, и проблем им хватало и без меня. В конце концов, не буду спорить, что чаще всего я получал по заслугам.
В тот период карьеры я зарабатывал 1,1 миллиона долларов в год. Из-за этих двух дисквалификация я потерял 80 тысяч.
И я могу сказать, что эти дисквалификации в некоторой степени излечили меня. Я не хотел терять деньги, но еще больше я не хотел подводить партнеров по команде. К тому же Саттер не забывал напоминать мне, какой я засранец, раз заставляю отдуваться за себя на льду других.
За следующие 15 лет я не набирал более 151 минуты штрафа. В нескольких сезонах я не набирал и 100.
Тренер «Детройта» Скотти Боумэн ненавидел удаления после свистка, и я слишком уважал его, чтобы не исполнять его указаний. Главный тренер «Ред Уингс» Майк Бэбкок разделял эту точку зрения. И хотя я также старался уважать его требования, но пару раз попал в беду.
В сезоне-2003/04 я получил травму плеча в плей-офф после столкновения с форвардом «Калгари» Олегом Сапрыкиным. Так как следующий сезон мы потеряли из-за локаута, у меня не было шанса поквитаться с ним до предсезонной игры в 2005 году, когда Сапрыкин уже защищал цвета «Финикса». На тот момент нашим тренером уже был Бэбкок.
Когда Сапрыкин пихнул голкипера Криса Осгуда, это стало лишь удачным поводом его атаковать. В итоге, меня выкинули из игры, а Бэбкок не был впечатлен моим поведением: «Если ты продолжишь в таком же духе, то будешь смотреть за игрой с трибуны».
Я пообещал, что подобного больше не повториться. Но затем в начале сезона получил удаление за бросок после свистка. Я был чем-то недоволен и получил 10-минутный штраф. Отчетливо помню, как сидел на скамье штрафников и думал, выпустит ли меня Бэбкок еще когда-нибудь на лед. К счастью, его гнев прошел стороной.
Возвращаясь к предыдущим историям, я хочу отметить, что всегда уважал Бурка. У нас много общего, когда речь заходит о взглядах на хоккей. Он ценит силовую игру. И его сложно переспорить, как и меня.
Правда, как бы мне не нравился сам Бурк, я не могу сказать, что высоко оцениваю его работу на посту главы дисциплинарного комитета. Для этого у него был неподходящий характер. Он был слишком резок в своих суждениях, скор на расправу и любил поспорить. Когда мои слушания только начинались, я уже чувствовал, что буду дисквалифицирован в независимости от происходящего.
Вскоре после второй дисквалификации я пересекся в Бурком на благотворительном турнире по спортивной рыбной ловле, который организовывал Марк Мессье. Когда я был в старших классах, то очень любил рыбачить. По ночам я и мой приятель, Расселл Лоуэлл, ловили радужную форель. На утро моя мама жарила ее для нас. Я любил рыбалку, но у меня не было особо на нее время во время карьеры в НХЛ.
Так что я с радостью принял приглашение на это мероприятие, правда, по началу старался избегать Бурка. «Так ты со мной все еще не разговариваешь?» - первым прервал он молчание. Я все еще хотел позлиться на него, но день был удачным, я выиграл неплохие деньги на том турнире, так что был слишком в хорошем настроении, чтобы злиться.
На том мероприятии люди могли делать ставки на знаменитостей, чтобы те стали их партнерами по рыбалке. Один из знакомых Мессье, юрист из Нью-Йорка Барри, выиграл аукцион на меня. Извините, но сумму его ставки я не знаю.
В таких ситуациях я считал, что должен помочь «выигравшему» классно провести время. Так что в ночь перед турниром я решил показать Барри город. Я старался быть хорошим экскурсоводом, но мы немного увлеклись. Так что на следующее утро я проспал свое отправление на турнир. Я не хотел подвести Барри, так что арендовал вертолет, который доставил меня до пункта назначения. Когда я прибыл, то Барри также чувствовал последствия прошлой ночи. Его рвало на лодке.
Каждый участник сделал взнос в 5 тысяч долларов. Большая часть денег отправлялась на благотворительность, а из остальных формировался призовой фонд. Несмотря на то что мы пропустили полдня, я поймал здорового лосося весом 26 фунтов, Барри вытащил рыбу и того крупнее. Каждый из нас получил по 25 тысяч, так как у нас был самый крупный командный улов. Теперь этот лосось украшает мой ресторан в Детройте.
Так что я не мог и дальше злиться на Бурка в тот день. Но я все равно не упускаю возможности напомнить ему о той несправедливой дисквалификации.
Когда Брайан пригласил меня в тренерский штаб сборной США на Олимпиаду-2010, я заявил: «Думаю, теперь придется нам сработаться». Да, в некоторых моментах я бываю крайне упертым, когда считаю это делом принципа.
Однажды мы сидели вместе в баре в Ванкувере и я вновь поднял больную для меня тему: «Давай скажем, что мы были неправы – я не заявляю этого – но давай представим, - сказал Бурк. – Если мы были неправы, то ты получил незаслуженную дисквалификацию на четыре матча. Но она, возможно, стала компенсацией за ту дисквалификацию, которую ты заслуживал за поступок, который мы просмотрели». Я мог лишь рассмеяться в ответ.
Но это не означает, что я перестану подкалывать его по этому поводу.
P.S. VK сообщество | Блог «Новый Уровень»
И можно подумать, что хоккеистов очень волнуют болельщики или владельцы.
в словах челиоса много юношеской бравады, но играть против него было явно "не сахар". похоже, что крису нравится казаться еще хуже, чем он есть на самом деле.