5 мин.

Полуфинальная пара

444
17

Корреспонденты «Клуба путешественников» дебютируют в жанре диалога и делятся впечатлениями от просмотра вчерашнего полуфинала, на который один из них пошел по аккредитации в ложу прессы, а другой – по купленному на черном рынке билету в сектор российских болельщиков.

Е.К.: За 19 дней Евро мне до трудовых мозолей надоело ходить по фан-зонам. А чем веселее играли наши, тем интереснее было попасть на игру каким-либо образом. Билета у меня не было, аккредитации – тоже. К «Эрнст Хаппелю» подъезжаю за пару часов до игры. В равной пропорции попадаются те, кто продает, и те, кто покупает. У тех, что продают, разговор начинается с 500 евро.

А.Л.: Те, что покупают, замечая болтающуюся на моей шее аккредитацию, пристают с коммерческими предложениями всю дорогу. Честно объясняю каждому, что одной аккредитации для того, чтобы попасть на стадион, мало. В медиа-центре перед каждой игрой по фотографии выдают именные проходки в ложу прессы.

Е.К.: Час, проведенный бок о бок со спекулянтами, снижает цену на несколько порядков. Билет в руках: третий ярус на нашем секторе и всего 10 евро сверх номинала. Стюард подсказывает, что пиво на стадионе дорогое и, благо до игры еще есть время, можно вернуться на метро на две станции назад и там за те же деньги купить в три раза больше.

А.Л.: Поскольку в медиа-центре пиво только безалкогольное, смысла надолго задерживаться там перед игрой нет. За час до матча отправляюсь на улицу изучать обстановку. Возле турникетов никакой давки, но напряжение чувствуется. Довольно стандартный набор предметов, которые нельзя проносить на арену, не у всех наших болельщиков вызывает понимание. Какой-то мужчина на моих глазах минут пять спорит с секьюрити, пытаясь взять с собой на трибуну ручную видеокамеру. Когда ему в сотый раз настойчиво предлагают оставить аппаратуру в специальной комнате хранения, он просто швыряет камеру об асфальт и еще добивает ее ногой со словами: «А зачем мне тогда камера, если на трибуне снимать нельзя?!» Охранники еще долго стоят в шоке, молчаливо переглядываясь и смотря вслед уходящему с гордой осанкой болельщику.

Е.К.: Да, досматривают довольно сурово. Нужно сначала показать билет – на нем поставят галочку маркером, потом пройти личный досмотр (заставляют даже открыть портмоне!), а потом отправляться гулять в стерильную зону между первым досмотром и трибуной. Перед входом на сектор смотрят уже только билет. Подниматься надо высоко, по крутой лестнице, с которой можно травматично упасть.

А.Л. Наших на стадионе гораздо больше обещанных пяти тысяч. Контингент тот же, что на прежних матчах: по престижности марок одежды и среднему возрасту российские болельщики на этом Евро в абсолютных лидерах.

Испанцы ведут себя раскованнее и шумнее. Группа музыкантов под управлением знаменитого барабанщика Маноло величественно вышагивает вокруг арены, фокусируя на себе объективы десятков фотоаппартов. Но как только в окрестностях стадиона появляются длинноногие красавицы из ансамбля барабанщиц «Москвичка», внимание публики тут же переключается на них. Испанские мачо на какое-то время забывают про полуфинал, восторженно цокая языками и сыпля комплиментами из серии «у тебя красивый глаза». На силу отбиваясь от прилипучих испанцев, наши девушки доходят до нужного сектора и аккуратно рассаживаются там по местам.

Е.К.: На российской трибуне почти на каждом кресле лежит триколор с медведем и цветной слюнявчик для участия в акции против расизма. Рядом со мной три австрийских пацана вертят медведя и пытаются выучить, как правильно говорить «Россия, вперед!». На нашем секторе большинство сидит парочками или семьями, а где-то внизу заводит всех остальных группа бритоголовых активистов.

Странное ощущение: вроде здесь сейчас должен быть центр мира, а на самом деле все довольно просто. В паре сотен метров от тебя бегают какие-то люди, а ты просто орешь что-то каждые две минуты. Никакой эйфории, чувства большого праздника – все слишком буднично для полуфинала чемпионата Европы. К тому же вокруг много свободных мест и нет никакого ощущения недоступности – со всеми этими аукционами, очередями на билеты и лотереями.

А.Л.: На испанских секторах, кстати, пустот еще больше. Сидя напротив центральной линии поля, одинаково хорошо видишь и слышишь обе трибуны. И наши, и испанцы болеют очень средне. Особенно это чувствуется на контрасте с хорватами и турками, которые играли здесь неделю назад. Когда стадион замолкает совсем, активизируются те самые девушки из ансамбля «Москвичка» и примкнувший к ним духовой оркестр. На полуфинале чемпионата Европы – почти как в Раменском.

Е.К.: Внизу заводят «Катюшу», но слова знает один из пяти. Получается не очень. Организованности никакой: каждый делает, что хочет. Только раз в минут десять все открывают рты, подхватывая мощный заряд «Россия! Россия!». Когда нам начинают забивать, некоторая часть сектора окончательно присаживается и превращается в пассивных зрителей. К концу матча реально болеющих – единицы. Кто-то как будто возвращается на пару недель назад и начинает вслух материть игроков.

А.Л.: Чем ближе конец игры, тем интереснее становится смотреть не по сторонам, а вниз – где тренерские скамейки. Арагонес даже при счете 3:0 почти не садится на лавочку. Закатав рукава спортивной куртки и сняв запотевшие от дождя очки, он постоянно выскакивает к бровке, объясняя что-то на пальцах своим игрокам. Сколько же энергии в этом дедуле!

После финального свистка де Блекере эпицентр эмоций – совсем не на испанской трибуне, а в ложе прессы. Сидящий над российскими журналистами испанский радиокомментатор с минуту орет в микрофон «Espana! Espana!», а все невыраженные в словах чувства вкладывает в смачный удар ногой по столу. Коллеги-соотечественники, не в силах терпеть чужой праздник, поворачиваются к испанцу и злобно предупреждают на русском: «Смотри не пукни». И тот успокаивается: то ли осознал надвигающуюся угрозу, то ли просто силы закончились.

Е.К.: Несмотря на счет, никто не плачет и даже видимо не расстраивается. Все ходят и повторяют друг другу что-то вроде «Не все сразу!». А очередной испанский карнавал разгоняет гроза. Все спешно эвакуируются со стадиона в метро. В этой промокшей толпе с трудом узнаю Авраама Гранта, который едет со мной в одном вагоне. Он только что откомментировал матч для телевидения и сейчас, как примерный папаша, забрав со стадиона дочку, возвращается с ней в отель.