6 мин.

Литературная гостиная. Конец эпохи. Часть вторая (4)

33

 

КОНЕЦ ЭПОХИ

Часть 2. Жестокая реальность (конец 2 части)

Когда все было окончено, я заплакал. Только что я сделал худший поступок в своей жизни. Но я сделал это для того, чтобы помочь другу.

«Покойся с миром, мой дорогой друг», - сказал я, возвращая кровать в первоначальное положение. Потом я положил подушку обратно на стул и ушел до того, как кто-то услышал сигнал монитора.

Мне казалось, что мое сердце остановилось вместе с Вилле. Я был преступником, но все же я знал, что он больше не мучается, и, возможно, уже разговаривает с Янне.

«Вилле, если ты сейчас слышишь меня, то знай – я надеюсь, что ты поймешь и простишь меня.»

Несколько секунд спустя в комнату вошел мой брат.

- Привет, братишка! У меня для тебя хорошие новости.

- Правда? – ответил я, изо всех сил растягивая губы в улыбке.

- Да, тебя переведут в Куопио, и, возможно, отпустят домой на выходные, - сказал он, широко улыбаясь. – Правда, здорово?

- Ага… здорово.

- Тогда почему ты выглядишь таким несчастным? Что случилось?

- Но мои друзья…

- Забудь о них. Они поправятся, их заберут и мы будем иногда их навещать. Давай, пакуй чемоданы.

- Что? Уже?

- Да, уже. Я так рад, что ты теперь будешь рядом.

- Я должен увидеться с Харри, - сказал я.

- У нас нет на это времени. Давай, собирайся.

У меня не было выбора. Мой брат и врачи уже все решили за меня, и я не мог отложить свой отъезд. Жаль, что я не смог попрощаться с Марьяаной.

Всю дорогу я сидел молча, глядя в окно.

- В чем дело?

- Я ненавижу тебя, - ответил я брату.

- Ой, перестань. Ты должен радоваться.

- Радоваться? Ты спросил меня, готов ли я уехать прямо сейчас? Я хотел сказать Харри, что уезжаю, попрощаться с Марьяаной. Это нечестно.

- Со своей жирненькой медсестричкой? – хихикнул он. Эти слова вывели меня из себя.

- Я запрещаю тебе говорить о ней таким тоном. Она – замечательный человек, и ты ее совсем не знаешь. Внешность не имеет значения. Важно то, что внутри. Так что… захлопни пасть.

В Куопио меня поместили в реабилитационный центр. У меня была своя комната с отличным видом на террасу и покрытое льдом озеро. На столе стояли цветы, коробка конфет и открытка.

- У тебя отличная комната. Уверен, ты быстро поправишься здесь, - заключил Юсси. – Завтра я навещу тебя вместе с Кайсой и детьми.

Оставшись один, я долго плакал. Я скучал по Вилле и Марьяане. Мое сердце было разбито. Я пожалел, что не прислушался к своим чувствам, как предлагал мой брат. Только там я понял, как мне ее не хватало.

На тумбочке возле кровати я увидел открытки от родственников, друзей, спортсменов, спонсоров и фанатов. С удивлением я обнаружил, что они приняли происшедшее со мной близко к сердцу и что они любили меня – хотя я сомневался в искренности некоторых писем.

Я поинтересовался у медсестры, которая принесла мне поднос с чашкой кофе и печеньями, могу ли я рассчитывать на листок бумаги, ручку и конверт. Мой почерк прыгал, также как и мои чувства. Письмо получилось каким-то спутанным, но я надеялся, что его можно понять.

- Можете послать его в больницу Миккели?

- Конечно. Какая фамилия адресата?

Я объяснил, что не знаю ее.

Мой брат приехал сразу после того, как я закончил принимать утренний душ. Его лицо было серьезным и грустным, и он приехал один.

- Ты уже здесь? А где жена и дети? – поинтересовался я.

- Матти, у меня плохие новости, - сказал он.

Я уставился на него в ожидании разъяснений.

- Вилле умер, - продолжил он.

Я сглотнул слюну и кашлянул.

- Как… как он умер? – спросил я очень тихо.

Юсси сел на стул, чтобы быть со мной одного роста.

- У него случился сердечный приступ. О, Матти, это все так ужасно! – ответил он, обнимая меня. Мы немного поплакали вместе.

Несколько минут спустя мы разговорились о похоронах. Вилле тоже жил в Куопио, и мы хотели проводить его в последний путь. Но в глубине души я чувствовал свою вину. Я был убийцей.

- Харри знает об этом?

- Я не знаю. Думаю, да.

Через два дня ко мне пришел еще один гость.

- Привет, Матти.

Этот голос я узнал сразу же, и улыбнулся.

- Привет, Марьяана. Я так рад, что ты получила мое письмо.

Она принесла мне кое-какие книги, и мы немного поболтали о жизни. Она рассказала, что сомневается, стоит ли продолжать работать в Миккели. Она скучала по своей семье. Еще она призналась, что скучала по мне. Мы вспомнили о нашем первом разговоре, о том, как она мыла меня, и вместе посмеялись.

Я, в свою очередь, рассказал ей о том, что не смогу жить в своей квартире после того, как закончу курс реабилитации, потому что она очень маленькая и до нее невозможно добраться человеку в инвалидной коляске. Я также признался в том, что неряха, плохо готовлю и ненавижу убираться. Рассказал о брате, который переделал для меня свой дом. Мне было приятно, но я не думал, что это была хорошая идея. Я боялся, что мое присутствие в доме может навредить его семейной жизни.

- Ой, нет, ты же такой замечательный, - воскликнула она.

Пришлось объяснить ей, что немного людей способны долго терпеть мое дурное расположение духа. Очень скоро мне нужно будет найти себе новое жилье.

В пятницу мне разрешили пойти на похороны Вилле. Церковь была забита почти битком. Конечно, пришла его семья, друзья и даже кое-кто из спортсменов. Я был рад увидеть, что приехали не только финны – Андреас Голдбергер, Адам Малыш, Эммануэль Шедаль и Андерс Якобсен. Из-за моего роста мне теперь было сложно различать людей. Они все были в темных костюмах, а мой взгляд упирался в их филейные части.

- Привет, Матти. Рад тебя видеть.

Я поднял голову и увидел Янне Хаппонена.

- Привет, как ты? – спросил я.

- Мне грустно как, впрочем, и всем здесь.

Я выразил надежду, что это были последние похороны.

- В любом случае, мне повезло. Я не ранен. Но не знаю, смогу ли снова прыгать.

Потом многие подходили ко мне с теми же самыми вопросами. Во время церемонии я сидел в проходе между скамейками в пятом ряду. Мне было неудобно – казалось, что все люди смотрят на меня. Гроб находился метрах в десяти от меня. И мне было непривычно думать что там, в окружении цветов и портрета в траурной рамке, лежит мой друг. Фотография была довольно старой. Я думаю, еще со времен выпускного. Я чуть было не попросил у него прощения, но вовремя прикусил язык.

Когда официальная часть закончилась, его отец произнес очень трогательную речь. Думаю, почти у всех на глазах были слезы. После религиозной песни слово взял Янне Вяятяйнен, а уже после него свою песню сыграла группа Вилле, the Kroisos. Пел двоеборец Ансси Койвуранта. Его вокал, конечно, отличался от голоса Вилле, но пел он совсем неплохо. В середине песни его голос дрожал от слез. Когда все закончилось, мы зааплодировали. Это была замечательная церемония.

Покидая церковь, я увидел Янне Вяятяйнена. Он с кем-то разговаривал по телефону. Я подождал, пока он закончит, и подъехал к нему. Со странным выражением лица он опустился на покрытую снегом скамью.

- Что случилось? – спросил я.

- Ах, Матти. Кошмар продолжается, - ответил он, доставая платок и сморкаясь.

- С Харри беда.

Мое сердце забилось сильнее.

- Что?

- Он скончался этим утром.

Меня замутило, а сердце чуть не выскочило из груди. Этого не может быть. Только не Харри.

- Он перерезал себе вены, - пояснил Янне.

Мы обнялись и заплакали в почти полной тишине. Люди проходили мимо нас – они приветствовали друг друга и шли пить чай или кофе с печеньями в банкетный зал.

Sabrina Salzano