29 мин.

Элвис Мерзликинс: «Раньше я считал, что в Латвии нет нормальных болельщиков»

78

 

 

Элвис Мерзликинс

 

Есть золотое правило журналистики: идёшь брать одно интервью – готовь вопросов на три. Почти всегда корреспонденту приходится говорить на сторонние темы и задавать наводящие вопросы, вытаскивая „клещами“ нужную информацию из собеседника. Но на то и существуют правила, чтобы были исключения, такие, как Элвис Мерзликинс. 

Когда ко мне подозвали Элвиса, он деловито спросил: 

— Тел-левизионное, нен-надолго?

— Диктофонное. Минут 25-30, – ответила я, – пойдёмте куда-нибудь в более тихое помещение.

Акцент Мерзликинса не предвещал ничего хорошего, и я уже мысленно настроилась, что материал выйдет маленьким и куцым. Но как только мы сели за стол, а диктофон был включен, латвийский вратарь начал настолько развернуто отвечать на каждый вопрос, что мне даже пришлось перебивать его, памятуя об ограничении во времени. 

 

      Аудиоверсия интервью 

 

 

 — Скажите, пожалуйста, как вас в Швейцарию занесло?

 — Когда я был маленький, моя мама ездила к своей подруге туда, в Швейцарию, отдыхать. Она часто ездила – где-то два-три года каждое лето. И познакомилась там с одним мужчиной, а через три года мама вышла за него замуж, и тогда она меня с моим братом забрала в Швейцарию. Но брат потом решил ехать обратно в Ригу, потому что у него в Латвии были учёба и друзья.

 — Брат старший?

 — Брат старший – ему двадцать девять сейчас. А я в Швейцарии остался и начал играть в хоккей, и продолжал там мой второй класс в школе.

 

 

Элвис Мерзликинс в детстве

        

— А начали в Риге хоккеем занимались?

— В хоккей я начал в Швейцарии играть. Первая команда, самая первая команда у меня – это «Лугано». А в Латвии я только научился кататься на коньках, и это всё.

— Просто любительское катание?

— Да-да-да: на озеро шёл с братом. 

Потом в Лугано начал играть в хоккей.  А через два года или три моя мама рассталась с мужем, и мы приехали назад в Ригу. И потом, спустя 6-7 лет, я сам поехал обратно в Швейцарию.

— Где вы продолжали играть, когда приехали обратно в Латвию?

— Я играл в Риге, называлась команда EVHS, там я играл вместе с Земгусем Гиргенсонсем.

— О, кстати. Недавно опубликовали список сборной Европы на Кубок мира, и Гиргенсонса там нет. А все ожидали, что будет. Как вы к этому относитесь?

— Ой, я, – бросает растерянный взгляд на диктофон, –  это для меня... как это понимать? Я вообще… Я имею в виду, что я вообще об этом кубке хорошо даже не знаю, и для меня важно только играть мой сезон в команде «Лугано» и, конечно, за сборную.

— То есть вы даже не знаете, что будет Кубок мира, что будет сборная Европы составлена?

— Я слышал о нём, но я не очень знаком с ним. 

— Сейчас пока ещё никто толком не знаком.

— Да-да. Ещё я вот сейчас познакомился с CHL (Лига чемпионов. – Прим. автора), в которой мы будем играть с «Лугано» первый раз. А вот об этом кубке я не знаю. Ну, извините, может, я не такой хоккеист профессиональный, – смеётся Элвис, – но я честно не знаком с этим кубком. Я не знаю, какие там команды. Я знаю, что будут играть на Кубке мира Россия и шведы, потому что видел, какие майки у них сделали, а про Латвию я вообще ничего не слышал.

— Вообще не знаете, что все ожидали, что Земгус станет одним из хоккеистов сборной Европы: там будет составная сборная Европы. И все ждали, что он войдёт в список. По крайней мере в России ждали.

— Он отличный игрок. Он молод. Я смотрел, как он играет, когда сидел на скамейке. У него всё есть: у него есть скорость – он быстрый, у него есть мастерство, и он играет в силовой хоккей. Я думаю, если честно, что Земгус заслуживает играть на Кубке мира, и надеюсь, что он там хорошо сыграет. 

— Вы дальше вернулись в Швейцарию. И...?

— Я вернулся в Швейцарию тогда, когда мне было пятнадцать, и сыграл один сезон в молодёжке. Потом мне предложили контракт – я его подписал. И вот только сейчас, в следующем сезоне, этот контракт у меня заканчивается.

 

 

Элвис Мерзликинс

 

— Так, подождите, вы сами поехали или всё-таки на вас скауты вышли швейцарские?

— Нет, я сам туда поехал, потому что я начал там играть в хоккей, и я считаюсь как швейцарец. 

— То есть у вас есть второе гражданство?

— Нет, я, как хоккеист, считаюсь из Швейцарии.

— Лицензия игрока?

— Да, лицензия игрока (лицензия, дающая право играть в швейцарских лигах. – Прим. автора). Я считаюсь как швейцарец, а не как иностранец. Даже когда я в Латвии играл, я всё время считался игроком из «Лугано» – у меня всё время документы были в Швейцарии. И просто в «Лугано» воспользовались этим. Они меня позвали, когда мне было 15 лет, и я сыграл отличный сезон, показал себя хорошо. Потом они предложили мне тот контракт, и я тренировался с тренером из Чехословакии. Он отличный тренер, он мне помог, он тот тренер, кто поставил меня в первую команду. А сейчас я тренируюсь с братом Роберто Луонго и шведским тренером. 

— Игрок «Базеля», футболист, рассказывал, что в Швейцарии необыкновенные по сравнению с Россией, по сравнению с другими странами, даже с Чехией, условия и базы – всё там очень хорошо построено и устроено. Действительно так? Вы же и в Латвии поиграли.

— Ну, в Латвии я, по большому счёту, только тренировался. Я даже в последней команде не играл столько много. А когда я поехал в Швейцарию, ну там, конечно, по-другому всё было. Там условия лучше были – там жизнь лучше была: тебя там учили и за тобой смотрели, где в Латвии, может быть, не смотрели в те времена. Сейчас я не знаю, как там в Латвии. Но в Швейцарии очень следят за хоккеистами, которые приезжают из Европы. Они вкладывают деньги в них, и конечно, швейцарцы не будут просто так брать хоккеистов и даже не смотреть, не учить, не тренировать их.

— Ну да, там скаутская система самая лучшая, пожалуй.

— Они взяли меня и дали мне всё по максимуму, и я благодарен им за это. Я такой, какой сейчас, только благодаря им.

  

 

 — А сейчас вопрос на засыпку. К вам присматриваются несколько клубов КХЛ – у меня есть инсайдерская информация. В КХЛ поедете? Как вы к КХЛ относитесь?

— КХЛ – это хорошая лига. Тут то же самое, как почти в НХЛ, только поле больше. У нас есть в Швейцарии игроки из КХЛ. У меня есть предложения, но не буду говорить какие, потому что это… это я не могу вам сказать. Но будем смотреть.

— Предложения из КХЛ?

— Да, есть и из КХЛ. Будем смотреть, как пройдет лето, и что будет летом.

— То есть можете поменять Швейцарию с прекрасными условиями на, – гримасой показываю состоянии инфраструктуры в России, – ну вы представляете примерно, что у нас здесь?

— Да, я представляю, – смеётся Элвис, зеркаля мою мину, – в этом смысле мне не нравится КХЛ. Мне в Швейцарии очень хорошо, но будем откровенны, что хоккей – это business, и ты должен понимать это. Я оставил школу ради хоккея, но в большинстве своём играю сейчас только за радость, за то, что я люблю этот вид спорта. Но, конечно, я должен думать о моем будущем. Так что, это… это всё время бизнес, хоккей – бизнес, да и вообще везде здесь business. Надо думать тоже и про карьеру, но я ещё пока что не знаю, я с агентом только сегодня вечером поговорил и всё.

— Так, а агент у вас: швейцарец, латыш, американец? 

— Агентство находится в Америке, а сам агент, который следит за мной, он из Швейцарии. Он отличный агент, я себя очень хорошо чувствую с ним. У меня было 2-3 агента, которых я уже поменял. Но мне важно то, что речь идёт не только о бизнесе, а идёт речь и о дружбе. Мы с ним были друзья, когда я начал играть в первой команде, он еще играл. Так что мы были из команды напарники. А сейчас он начал свой бизнес, он уже пробился в нём, и я очень рад за него. Но самое важное, какая у нас relationship (отношения. – Прим. автора). Не знаю, как сказать по-русски.  

— Я поняла.

— И его семья мои хорошие друзья. Мы были в баре, все танцевали вместе. Так что, это самое важное для меня, чтобы был бы рядом со мной какой-то человек, которому я доверяю.

— Психологически близкий человек.

— Лучший друг чтобы был, а не только о бизнесе, не только из-за контракта.

— Когда речь зашла о КХЛ, вы упомянули о площадках в NHL. Считается, что канадские хоккеисты очень много привнесли в швейцарский хоккей. А площадки в Швейцарии обычные, да?

— Больше. Там больше, чем тут.

— Больше?

— Да, они больше. Мне кажется, я не знаю, как в длину – возможно, они длиннее, но они шире – это точно. Они в ширину больше, и в длину, наверное, тоже длиннее.

— А вам на какой площадке более всего удобно играть? Или всё равно?  

— Ну, я думаю, это надо привыкнуть. 

— К отскокам, да?

— К отскокам и к броскам тоже. Когда едешь в NHL, там броски тебе кажутся быстрее, и они резче, потому что у тебя меньше времени на реакцию. Но в Швейцарии по-другому, в Швейцарии у тебя есть больше времени отдохнуть. И там хоккей кажется медленнее, а в НХЛ всё быстро, потому что там маленькая площадка. Но надо привыкнуть. Когда приехал на чемпионат мира, мне было трудно на первых тренировках.

— Трудно, да?

— Я думаю, как и каждому вратарю.

— Как, трибуна понравилась наша или нет?

— Да-да.

— А вот некоторые говорят, что душно. Действительно душно хоккеистам?

— Ну, она выглядит душно, потому что сидения... они синие.

— Нет, а именно на площадке душно?

— Да, поэтому я и говорю, когда ты играешь, ты видишь сидения синие, и из-за тёмного цвета тебе кажется, что всё маленькое, что всё на тебя идёт. Но это только кажется: площадка одна и сантиметры одни и те же. Да и мне некогда смотреть по сторонам, поэтому мне это не мешает, потому что я слишком концентрируюсь на мою игру, на мою работу.

   

 

— Расскажите, пожалуйста, про драфт. Вы расстроились, когда рижское «Динамо» вас задрафтовало только в третьем раунде КХЛ? Или вообще даже не знали ничего про этот драфт КХЛ?

— Я вообще не знал про драфт КХЛ – не знал, что меня задрафтовали. 

— Вообще?

— Вообще.

 Когда там меня задрафтовали?

— В 2012-м.

— Ну а мы сейчас живем в 2016-м. 

Мне никто ничего не сказал.

— Так, то есть вы до какого времени не знали, что вас драфтовало «Динамо» в драфте КХЛ?

— Я узнал три дня спустя, потому что мне друзья написали «Поздравляю». Но из «Динамо» мне точно никто никогда ничего не сообщал.

— И, естественно, в Челябинск вас на драфт никто не приглашал? 

Был драфт в Челябинске.

— Нет. Я не знал.

— А расстроились, что раунд был третий?

— Мне на КХЛ всё равно было. Меня не интересовал вообще этот КХЛ, потому что я отлично жил своей жизнью в то время в Швейцарии и сейчас живу. Так что меня вообще не интересовал этот драфт.

 

 

— Тогда поговорим о драфте НХЛ, как это было?

— Сыграл хорошо сезон в Швейцарии. Но там было всё серьёзно, там скауты со мною говорили. Скауты мне звонили перед драфтом и после драфта.

— Так, а вот когда скауты НХЛ были на матчах, вы об этом знали или нет?

— Тогда я играл в юниорах, и они приходили больше на юниоров смотреть. А в юниорах ты сразу это замечаешь, потому что ты видишь, как они одеты, как они выглядят.

— Как они одеты?

— Ну, они слишком солидно одеты и смотрят игру без реакции – вообще никакой реакции нет.

— То есть вы такой психолог – прямо вот раз... и всё видите?

— Да, сразу замечаешь, потому что ты видишь их по курткам, на которых нарисован лого команды, откуда они приезжают.

— Ну, не всегда, нет. Бывает, что скауты работают инкогнито.

— Все скауты, которых я видел, у них было лого. Я знаю, что есть и скрытые скауты, с которыми ты можешь пойти сейчас в бар с командой и там найти себе лучшего друга, и, в конце концов, он может оказаться скаутом. Но со всеми, с которыми я говорил, по ним было видно, что они из НХЛ. 

— А вы были на драфте в Филадельфии?

— Я не был. Меня клуб не отпустил. 

 

 

Драфт

 

— Подождите, драфт проходил в июне месяце. В клубе уже были сборы какие-то?

— Да, мы уже тренировались. Но это единственная вещь, за которую я чуть-чуть сержусь на свой клуб, потому что... это была моя мечта – мечта туда поехать. Когда я был маленький, я смотрел себя в зеркало, одевал кепочку из команды NHL и представлял, что меня фотографируют, и я этот момент очень ждал в своей жизни. Меня огорчило, что наш генеральный менеджер не отпустил меня. Он сказал, что меня отпустят в Филадельфию, только если я буду выбран в первом или втором раунде. Но все знали, что в первом раунде у меня не было шансов вообще, потому что это был не мой год. И во втором раунде, там более-менее что-то было, мне говорили, что там что-то есть. Но в НХЛ-драфте ты никогда ничего не знаешь наперёд: тебе могут сказать «Ты в первом раунде», но ты будешь сидеть все семь раундов и просто ждать.

— Но вы, получается, третий были из Европы среди вратарей задрафтованы. То есть впереди вас были выбраны только вратарь из Чехии и вратарь из Швеции, по-моему.

— Ну, – разводит руки самовлюблённо прищуриваясь, – это...

— Наш Сорокин, который в рейтинге проспектов шёл впереди – в пятёрку европейскую входил, он после вас, по-моему, в четвертом... нет, после вас в третьем раунде выбран был. А Шестёркин наш, считающийся очень перспективным вратарём, он был задрафтован аж в пятом, что ли.

— Ну, это... это драфт.

— А какие эмоции у вас были, когда вас задрафтовали? Помните?

— Самая первая эмоция то, что я не верил. Даже когда я знал, что меня задрафтовали, я не верил. Честно, я начал плакать, потому что это моя самая большая мечта в какой-то день начать играть в NHL. Я очень радовался, и мой брат, и моя мама, все мне звонили, плакали, и это... это был чудесный день в моей жизни, я его никогда не забуду.

— Как считаете, правильно драфтовать, как вас выбрали – в девятнадцать лет? Спорят эксперты, что либо в восемнадцать вратарей нужно драфтовать, либо в девятнадцать. Потому что в восемнадцать голкипер ещё „кот в мешке“ – непонятно, что вырастет.

— Я думаю, это было правильно, потому что раньше во мне не было ничего особенного.

— То есть с восемнадцати лет до девятнадцати вы выросли, расправили крылья?

— Да, можно и так сказать. Когда мне стукнуло девятнадцать, я начал играть в первой команде, у меня отличный сезон был. Я думаю, что я в том сезоне заслуживал драфт, и я там появился. А раньше – нет, когда я просто играл за юниоров.

Когда был драфт моего года, меня не задрафтовали, я думал, что это всё, потому что я не знал вообще, что меня могли задрафтовать на следующий год. Это мечта – NHL, драфт НХЛ, а у меня её больше не было, поэтому я даже руки опустил. Но я играл мою игру, тренировался очень много, и в конце концов меня задрафтовали.

 

 

Элвис Мерзликинс

 

— А дальше лагеря новичков НХЛ, что там было?

— Сразу после драфта мне позвонили через полчаса и сказали, когда я вылетаю. Я ответил, что могу вылететь даже завтра – у меня не было проблем. Я очень рад был. Поехал в лагерь на неделю. И было странно, потому что мне очень нравится Бобровский, но я видел Bobrovsky только по телевизору или играя в Sony PlayStation, а когда я заходил в раздевалку и видел имя «Бобровский», его форма там стояла, для меня это всё казалось, как будто какой-то сон у меня идёт, что я сплю как будто. А потом я уже привык, потому что в Швейцарии тоже есть игроки, которые играли в НХЛ. Я уже был знаком с ними и успел подружиться, когда они играли в нашем клубе. Так что я уже привык к этому. 

— А вот когда увидели раздевалку, чуть-чуть не закралась мысль, что замените Бобровского?

— Нет, вообще не было такой идеи, потому что я молодой был – мне было девятнадцать.

 

 

— Вы смотрите игры «Коламбуса» вообще? Как расцениваете игру Бобровского в «Коламбусе» и на чемпионате мира?

— Я – да. Когда у меня есть время, я просматриваю. Но у них игра тогда, когда в Швейцарии ночь, и поэтому не получается много смотреть. Я смотрю в основном только хайлайты. Бобровский очень быстрый, очень стабильный вратарь, и он тоже, как и я, спасает шайбы, когда их надо спасать. Я был очень рад, когда мы играли против России, и я мог видеть его игру вживую. Я видел над чем мне надо работать ещё – подрабатывать на позиции, где он стабильный. Он свои ворота очень хорошо знает, но, конечно, у него есть experience (опыт. – Прим. автора), и он старше, и он уже в НХЛ, так что, я думаю, что он – отличный вратарь, и мне есть у кого учиться. 

— На ваш взгляд, есть ли какие-то слабые стороны у Бобровского? 

— Я не могу вам сказать, где его слабое место, потому что он тренируется с вратарским тренером, у кого я только пытаюсь научиться, поэтому я не могу вам сказать, может быть, я этого даже не понимаю, и, может быть, это его особенность. Я вижу, что Бобровский очень хорошо знает свои штанги, он мог бы просто играть с закрытыми глазами и был бы в отличной позиции – всё время на шайбу. И это то, чему я должен научиться – научиться знать хорошо свои ворота. А где его слабое место – я честно не знаю. Я его не знаю, как человека, я еще не познакомился с ним. Очень надеюсь, что летом, если мне повезет, он будет там, и мы сможем потренироваться вместе. И я буду много трудиться, чтоб знать штанги, как свои лучшие друзья, как их знает Бобровский.

 

 

— Вы – трудоголик?

— Я уже с детства такой – у меня такой характер. Я ненавижу, когда я не могу что-то достать, я буду делать всё невозможное, чтобы достать это. И мне всё равно, чего это стоит или сколько надо ждать, но я всё равно это сделаю.

— Так упёрто и вперёд?

— Я Овен по гороскопу. Я такой всегда – не отступаю. Думаю, нет смысла сдаваться, потому что я считаю, у каждого человека есть свой характер и своё предназначение для человечества, и никто другой не будет решать за тебя твою судьбу. Если ты хочешь стать тем, кем хочешь, ты иди и вставай, потому что никто вообще у тебя на дороге не должен мешать. Конечно, можно подумать, что всё так легко, сразу вот поставят на тарелке и подадут вам? Нет! Надо стараться, трудиться. У меня мама только, у меня папы не было никогда. И мама… мама выращивала меня одна. 

— Она мать-одиночка, да?

— Папа умер, когда мне было три года. И мама… мама… мама дралась за меня и моего брата. У мамы не было ни денег, ничего не было. У меня… у меня одна клюшка была на один или на два года. И маме очень трудно было. И вот сейчас, если я тут сижу как хоккеист, я думаю, что самая большая благодарность – это ей, что она выдержала!

 

Мама Элвиса Мерзликинса

      Мама и старший брат Элвиса Ренарс. Начало 90-х            

 

— Как маму зовут?

— Маму зовут Сандра.  И она… и она… она – очень большой молодец, потому что у неё очень трудно было, очень-очень трудно. Но моя мама, я считаю, – на этих словах глаза Элвиса становятся влажными, – она самая сильная женщина, которую я знаю и которую я буду любить до конца своей жизни!

— Вы молодец. А кто мама по профессии, кто папа был по профессии? Со спортом как-то связаны?

— Мама со спортом связана – она гимнасткой была.

— Гимнастка спортивная или гимнастка художественная?

— Спортивная. А папа, насколько я знаю, мама мне рассказывала, что папа катался на коньках по кругу. Я не знаю, как этот спорт называется. И на велосипеде ехал по кругу в спортивном зале.

 

 

Мама Элвиса Мерзлинса

    18.05.16, Riga international Airport. Сандра терпеливо ждёт,                                                              пока сын раздаст автографы

 

— У вас фигура похожа на пловца, на полевого хоккеиста, но вот вратари, они такие... менее широкоплечие. Вы чем-то ещё занимались?

— Нет, я когда был маленьким, я только в хоккей играл.

— А плавали? 

— Да, мне нравится плавать, потому что у нас в Швейцарии есть тренировки кардио, и там ты можешь решить: или бегать, или плавать. Я плаваю, потому что думаю, что это для меня лучше. Плавание тренирует тебя больше, чтобы ты мог лучше дышать. Я лучше тренируюсь так, чем бегать, где 30 градусов под солнцем. 

 

 

— В матче с Россией, хотя вы пропустили четыре шайбы, но все хоккейные эксперты сошлись на том, что Player of the Game должны были дать двум вратарям – вам и Бобровскому. Как вы относитесь к тому, что организаторы в тот раз не дали вам приз лучшего игрока? 

— А меня это не волнует, потому что я в глубине души знал, что хорошо сыграл свою игру.

 

 

Элвис Мерзликинс

 

— Что вы – лучший из сборной? Потому что там у вас оборона...

— Это команда, а я только делал свою работу. Я помогал команде выигрывать матч или хотя бы давал надежду на это. Я не могу забивать голы, это не моя работа, но я пытался ловить и боролся до последней минуты, потому что для меня был важен этот матч. Я хотел хорошо сыграть его.

— А какие переживания были, когда отменили гол? Что переживает голкипер во время судейских видеопросмотров? Мне рассказывали, что тренер переживает необыкновенно, у него чуть ли не инфаркт в этот момент.

— Я не переживаю, потому что хоккейная игра идёт 60 минут, и всё может случиться. Я это знаю, потому что в плей-офф с «Лугано» мы горели 3:1 за 2 минуты до конца игры. И мы забили 3:3 за 6 секунд до конца матча. А потом, в овертайме, мы сразу забили и выиграли матч. Так что хоккей – это классная игра, которая идет 60 минут! 

— Когда и как вы узнали, что едете на Чемпионат мира по хоккею?

— Просто сыграл свои игры перед чемпионатом, и потом просто сказали состав: кто едет – кто не едет. 

— Вы рады были?

— Да, потому что это мой первый чемпионат мира, который я играю за сборную и не ожидал, что я буду играть столько много. 

— А первый матч (матч со Швецией, в котором Мерзликинс был признан лучшим игроком сб. Латвии. – Прим. автора)?

— Конечно нервничал, потому что это был первый матч чемпионата мира за сборную – особенный матч. Но я считаю, что сыграл отлично. Я заметил, когда я нервничаю, я играю самые лучшие игры. Поэтому я рад, когда нервничаю. 

— По-моему, все игроки сборной Латвии играют самые лучшие игры, когда очень невничают, – шучу я. – Так прекрасно выглядела сборная против сильных соперников в игре со Швецией, дальше Масальскис и Ко очень хорошо смотрелись в игре с Чехией, но после матча с Россией всё посыпалось. Почему? 

— Я не могу вам ответить на этот вопрос, потому что я только останавливаю шайбу. Я не команда. Я не знаю, почему это так. Просто я считаю, что в некоторых матчах удача была на нашей стороне, а в некоторых она не была. Так что, я не знаю, почему так.

— А сегодня (интервью проводилось 17 мая. – Прим. автора), что у вас такое случилось? Просто психологически настроились, ничего от этого матча не решается? 

— Наверное, да. Наверное, тоже психология. Даже если ты это не хочешь, всё равно это так. Поэтому для нас тот матч ничего не решал. Конечно, мы старались победить и старались забить им, но были наши ошибки, которые мы совершали. Но самое главное, я считаю, что мы остались в элите. И это самое важное. А почему мы так сыграли сегодня вечером – не знаю, как ответить и вообще не знаю, есть ли тот, кто вам ответит на такой вопрос, потому что ты просто играешь, ты не знаешь, почему так случается. 

— А вот с датчанами, когда были буллиты, хотелось со своими, с капитаном, например, разобраться за нереализованные попытки?

— Это не моя работа, ещё раз. У них есть своя работа.

— То есть вы прямо абстрагируетесь и не смотрите, что в команде. Вы с командой, но вы – это вы, да?

— Да, я с командой, но я – это я. Потому что у меня должна быть больше концентрация: игроки — их больше, а вратарь только один. И то, что они не забили эти буллиты – это не моя проблема, я там ничего не могу сделать. Но я попытки даже не смотрю, потому что я считаю, что когда я смотрю – идёт неудача. Я даже не видел, какие буллиты они били и что они там сделали.

— В каком-то из матчей вы ворота даже поцеловали на радостях, когда в штангу попала шайба. Часто ворота целуете? Просто у нас есть один вратарь футбольный, который все время штанги целует.

— Это было против датчан. Потому что если попадает по штанге, это – твой лучший друг.

— И прямо целуете?

— Да-да, целую, потому что это… это мне повезло. Там где-то две минуты не хватало до конца игры, поэтому я так сделал.

— Был такой эпизод, не с вами, а, по-моему, с Эдгарсом Масальскисом, когда 29-й номер поднял клюшку и передал вратарю. Там не было кому подсказать? Что, все не знали?

— У меня такое было с «Лугано», я думал, другие игроки знают, что так делать нельзя. А я это знал, потому что у нас в Швейцарии уже были такие удаления, и я познакомился с rules (правила. – Прим. автора). Но видно, что ребята из нашей команды ещё не знакомы хорошо с rules. Это что-то новое, что было только с начала сезона, так что нормально, что они еще не знакомы с правилами, так что ничего страшного. 

 

 

— Теперь уйдём от хоккейных тем. Вы сколько языков знаете? Вы ведёте Twitter на английском.

— Четыре я знаю: итальянский, английский, латышский, русский и сейчас учу испанский.

— А испанский зачем?

— А мне просто нравится испанский.

— Вы такой полиглот?

— Да, у меня есть очень много свободного времени, так что я хочу выучить испанский.

— Вы сказали, что не закончили школу, но ведёте Twitter очень грамотно.

— Ну как, я закончил свои 9 классов, а потом подписал контракт с «Лугано».

— А Twitter ведёте сами? 

— Да, сам. Свой – сам. Настоящий мой – сам. А там есть какие-то фанаты...

— Ещё про социальные сети. У вас там много фотографий путешествий. Любите путешествовать?

— Да. Как есть свободное время – да. 

 

 

Мерзликинс

 

— Какая страна самая любимая для путешествий?

— Смотря, что ты хочешь. Дубаи – там многое есть на что посмотреть. Если хочешь отдыхать и просто хоккей забыть, то отъезжаешь в Бразилию или в Грецию, а Греции тоже отлично, но смотря где: если хочешь больше тусовок – ты едешь в Миконос, а если ты хочешь просто отдохнуть, как я поехал, тогда езжай в Санторини.

— Ну а самое запоминающееся путешествие? 

— Я был в Греции, в Санторини – это отличное место. Очень хорошее море, и там просто отдыхаешь, там нет тусовок. Но самое интересное было Дубаи. 

— Дубаи? Что там понравилось?

— А там мне понравилось, как там дома построены, какая жизнь у них там. 

— То есть вы, когда приезжаете куда-то, смотрите именно как активный турист, а не только на пляже лежите?

— Да, конечно. Если я приезжаю куда-то, я хочу познакомится с городом, где я был, а не просто сказать «Да, я был там, но я был только на пляже». Мне нравится Рио. В Рио было классно, но там очень опасно. Рио для меня очень был важен, потому что я хотел видеть статую Христа – она мне очень важна была.

 

 

— Вы верующий человек?

— Да, я очень верующий.

 

 

Мерзликинс

 

— Но у вас нет на шлеме ничего религиозного, вроде бы.

— Нет, на шлеме я это не рисую, потому что я не думаю, что это нужно.

— А что на шлеме?

— На шлеме просто у меня всё было. Для сборной у меня шлем простой, ничего там много нет. 

— Нет, ну там написано что-то у вас. 

— Там написано «Латвия», поставлен наш лого. Ещё я поставил мои, мамины, брата и папины инициалы, а сзади написано, откуда я – из Риги, и всё. Ничего там такого нет. Уже нужно думать про новый шлем для «Лугано», но сейчас со временем проблемы, как приеду в Лугано, так и подумаю о рисунках для шлема. 

— Вы креативщик или какие-то классические рисунки любите?

— Смотря как, смотря какой настрой, смотря какие майки, смотря какое лого.

— Вы сказали, что верующий. Ходите в церковь – в храм?

— Нет, в этом смысле – нет. Я не хожу в церковь, но я много молюсь. И если надо, если трудные времена, да, я иду в церковь и молюсь за меня, за мою команду, за близких людей, у которых есть проблемы. Но говоря про шлем, я не считаю, что на шлеме надо рисовать самое важное, потому что вера это твоё персональное, ты не должен это показывать другим людям.

 

 

— Скажите, пожалуйста, и, наверное, на этом закончим интервью, что бы вы хотели пожелать сборной Латвии?

— Конечно удачи. Удачи и успеха, и я надеюсь, что на следующем чемпионате мира мы сможем показать наш лучший результат – лучше, чем в этом году. 

— Что себе бы хотели пожелать? 

— Удачи, успеха также, потому что она мне нужна в этот момент.    

— На ближайшее время? А как вы себя представляете, например, через три года, через пять лет?

— Я не думаю так далеко. Это мне безразлично. Потому что я живу день за днём и не думаю сейчас, где я окажусь через три года. Потому что всё может произойти.

 

 

Элвис Мерзликинс

 С главным фанатом сборной Латвии – президентом республики

 

— Я ехала в метро по Сокольнической линии, в вагоне были два маленьких болельщика из Латвии – Кирилл и Никита. Никита прочёл вслух название ведомства и спросил, правильно ли он произносит. Отвечаю: «Да», – ничего не сказав о предстоящем интервью. А мальчик мне: «Мы сегодня проиграли». Говорю, чтоб подбодрить: «Буду брать интервью у Элвиса Мерзликинса». Они вам пожелали удачи, а один из них чуть ли не плакал. Что хотите сказать болельщикам вот таким, которые со слезами…

— Я пытался зайти в сборную уже два года, меня не взяли, и все болельщики Латвии, как сказать, они плохо говорили обо мне. Я считал, что в Латвии нет нормальных болельщиков, но сейчас, когда я зашел в свою игру, я показал, какой я есть. Болельщики – они хорошие. Сегодня плохо сыграл, но я столько много комплиментов получил. А то, что мальчик плакал – это нормально, это хоккей, это спорт. Сейчас плохо, но, может быть, в следующем году будет очень хорошо, где тоже будут плакать, но из-за радости только. 

— Ладно, всё, спасибо вам большое.

— Не за что. Спасибо вам.

 

После интервью Элвис пожал мне руку, даже не подозревая, что юный болельщик Никита, а возможно, в будущем, хоккеист латвийской сборной, поступил точно так же, и даже выражение лица у Элвиса и Никиты было на удивление одинаковым. Рукопожатие от того, кто переживал на трибуне, через несколько часов передалось тому, за кого так сильно переживали. 

    

 

Мерзликинс

       🏆 ДОСЬЕ НА ИГРОКА🏆

 

Фамилия: Мерзликин/Merzļikins

Имя: Элвис/Elvis

Отчество: Вячеславович

Дата рождения: 13.04.1994

Вид спорта: хоккей

Основное амплуа: вратарь

Хват клюшки: левый

Рост/вес: 193/85

Гражданство: Латвия

Место рождения: Рига

Команда: ХК«Лугано» (в сезоне 1992-1993 за Lugano выступал Игорь Ларионов. – Примечание)

Драфт NHL: в 2014 году выбран под общим 76-м номером клубом Columbus Blue Jackets

Ранее выступал за: HC Lugano U17, HC Lugano U18, HC Ceresio, HC Lugano U20

Титулы: чемпион мира U18 D1A 2010-2011, серебряный призёр чемпионата мира U20 D1A 2013-2014

Награды: U18 WJC D1A Best GAA 2010-2011, U18 WJC D1A Best Goaltender 2010-2011, U18 WJC D1A Best SVS 2010/2011, NLA Media Most Improved Player 2013/2014, NLA Youngster of the Year 2013/2014, Elite Jr. A Most Shutouts Playoffs 2013-2014, World Championship Top 3 Player on Team 15/16

 

 

 

Фото: Edijs Pālens; Adrien Perritas; delfi.lv; личный архив хоккеиста

 

logoЧМ по хоккею
logoСергей Бобровский
logoСборная Латвии по хоккею
logoинтервью
logoДинамо Рига
logoКоламбус
logoЭлвис Мерзликин
logoЗемгус Гиргенсонс
logoКХЛ
logoНХЛ