Тимур Журавель рассказал Головину кучу интересного про Англию, АПЛ и кошмарную деревню Салаха

Он ездит по миру и видит все.

Тимур Журавель – самый деятельный человек на русском спортивном ТВ. Он единственный из комментаторов, кто ведет авторский канал на ютубе – запустил его до Савина и публикует сочные репортажи из поездок и с матчей; дружит с владельцем клуба АПЛ и Леонидом Слуцким; скоро прокомментирует финал Лиги Европы на «Матч ТВ», а кроме этого выполняет на канале кучу обязанностей; дико любит путешествия – пересек США на машине, участвовал в чемпионате Европы по автостопу и каждый месяц летает в Лондон.

С Тимуром мы встречаемся напротив МХТ – днем здесь обедают депутаты, вечером после спектаклей заходят актеры театра: Игорь Верник каждый раз влетает как домой, в трениках. За 10 минут до назначенного времени Журавель уже сидит на веранде. «Я таймфрик, всегда прихожу раньше, – приветствует он. – Обычно среди комментаторов все наоборот. А я ведь не на работе, да? Не против, если возьму апероль?».

Вопросы о несоответствии возрасту – если вы не в курсе, Тимуру 41, но выглядит на десятилетия моложе – ему задавали много раз, поэтому возвращаться к этой теме в интервью я не планировал. Повод дала официантка: «Документы можно показать?». Журавель улыбнулся: «Да, периодически такое происходит. Хотя видел, как в аэропорту Нью-Йорка у мужика лет 60 просили документы. Там всегда так делают. Это американская повернутость на исполнении законов».

Тимуру приносят слабоалкогольный коктейль. Мы начинаем тоже с легкого – путешествий.

– Ты постоянно в поездках. Сколько стран объездил?

– Не занимался подсчетами, как Саша Шмурнов. Он за 50 уже перевалил. Я знаю, что от него отстаю. Значит, 50 еще нет.

– Самое живописное место, которое видел на земле?

– В Австралии необычно все – от запахов до бликов солнца и ландшафта, как будто тебя высаживают на другой планете. Там воздух пахнет так, как здесь ароматизаторы для ванны. Ощущение, что их кто-то специально распылял с утра.

Мы жили у теннисных кортов Australian Open. Дорога от отеля к ним шла через парк, где вечером бегали опоссумы. Когда люди узнавали, что мы прилетели из России, смотрели на нас как на лунатиков. Надо понимать, что там ты далек от мира. Если здесь можешь прилететь в Париж на выходные, то они на выходные могут улететь только в другой австралийский город. Их курорт – это Бали, до которого пять часов. Поэтому когда они смотрят на человека, прилетевшего с другого полушария за 24 часа, они видят в нем инопланетянина.

Но недавно я побывал в Воркуте и съездил в тундру. Все кругом абсолютно белое – это впечатлило сильнее, чем всякая заграница. Красиво, при этом суровый край. И люди там другие. Я-то понимал, что проведу в городе два дня и вернусь в комфортные условия. А они живут с ощущением, что им каждый день надо выходить на минус 50. Они реально закаленные, не обращают внимания на мелочи, которые нам кажутся проблемами. Они так и говорят: «Мы северные люди. Для нас минус 25 – не холод».

Я был там в минус 15-17, но такая погода в Воркуте и на майские. Снег растает в конце весны, а выпадет в августе. Я депрессую из-за московской зимы, а там бы сошел с ума. Хотя это не так далеко от Москвы – два часа лета до Ухты, потом немного на поезде. Но совершенно другая реальность.

– Почему ты не назвал Штаты?

– Ой, да. Мы с Мишей Поленовым в 2017-м проехали из Нью-Йорка до Сан-Диего на машине через 16 штатов (то есть пересекли Америку с восточного побережья до западного – Sports.ru). И если говорить про самое удивительное место, то в середине путешествия у нас была остановка в парке Йеллоустон. Он крут тем, что вулканического происхождения. Если вспомнить фильм «Марсианин» – там такие же пейзажи. Только Йеллоустон на Земле. Мы были реально в шоке.

– Сколько вы потратили на поездку?

– По пять тысяч долларов на человека за 20 дней пути с билетами и визой. Мы знали, что это будет не очень бюджетно, но мы к этому готовились. Чтобы сэкономить, где-то снимали Airbnb, где-то жили в придорожных мотелях.

Как все получилось. Миша – давний фанат Америки. А я по работе оказывался на US Open, и мне все говорили: «Чего ты в Нью-Йорке сидишь? Нью-Йорк – это еще не Америка». Мы как-то встретились и подумали: так почему бы нам не поехать по настоящей Америке? Логистику разрабатывали месяц: выдумывали города, сверяли карты. В итоге отправились через север, теперь хотим через юг.

– Так какая настоящая Америка?

– Невероятно комфортная для человека, который путешествует. Чем не может похвастаться Россия, к сожалению. Когда я еду из Москвы в сторону Нижнего Новгорода, я не понимаю, как дорога может выглядеть так, как она выглядит у нас. Или как ты можешь шесть часов простоять в пробке. В Америке за 20 дней мы не столкнулись даже с хорошей дорогой. Все дороги были очень хорошими. Даже в самых занюханных местах ты получаешь невероятный сервис. Все для того, чтобы турист тратил деньги. И ты тратишь их с удовольствием и не жалеешь ни об одном потраченном долларе.

Страна настолько повернута на сервисе и на твоих удобствах, что ездишь и думаешь: блин, почему я даже до Балашихи не могу нормально доехать? Зато заезжаю в центр какой-то Миннесоты, и там у меня все хорошо. Когда осознаешь это, то хочешь, чтобы так же было у тебя.

Почему привел пример с Миннесотой – там мы ехали по middle of nowhere (фразеологизм, означающий «неизвестно где» – Sports.ru). Как в «Фарго». Ничего нет ни слева, ни справа. Заехали на заправку, а там супермаркет – как «Азбука Вкуса» в центре Москвы. И рядом бар, где 12 сортов пива. Бар, который я здесь на Тверской легко представлю.

Многие, кстати, живут стереотипами, считая, что это новая страна и в ней нет ничего интересного. Но посмотрите, к примеру, трэвел-сериал Стивена Фрая (6-серийный фильм «Стивен Фрай в Америке», впервые показан на ВВС в 2008 году – Sports.ru). Он ездил по Штатам и как раз показывал, насколько удивительна история той части мира, которую мы высокомерно зовем Новым Светом.

– Однажды ты ужаснулся Египту. Почему?

– Каир – самый страшный город, где я был. Это просто кромешный ад. 20 миллионов тесно живущих, грязь, шум, полная неразбериха на дорогах, отсутствие привычных для нас магазинов, ресторанов. Ты не знаешь, где можешь зайти и купить бутылку воды. Заход в отель – как проход через секьюрити в аэропорту. Кругом люди с оружием, полицейские. Не знаю, как страдают люди, которые хотят взглянуть на пирамиды. Я не видел хуже города в мире. Только деревня Нагрик, где вырос Салах.

Нагрик – нищета. Маленькие двухэтажные дома: на первом этаже – солома и скот, на втором – люди. То есть сарай и жилье для людей – одно и то же. Находится в километрах 170 от Каира. Удивительно, что Салах преодолевал эти километры каждый день на тренировку. И это еще больше убеждает меня в том, что он экстраординарная личность.

– Как на тебя, белого, смотрели в этой деревне?

– Нашу съемочную группу встречали мэр и полиция. Все знали, что мы приедем – по-другому в Египте нельзя. Местные были озабочены нашей безопасностью. И кажется, что какое-то подразделение египетской армии было выделено, чтобы мы посетили Нагрик. В школах, я уверен, отменили занятия. Может быть, даже назначили выходной жителям, потому что за нами ходил весь город. Фотографировались с нами, как с иноземными существами. От детей мы не могли отбиться. Они не знали, кто мы такие, кроме того, что люди из другой страны и которых они в жизни не видели. Поэтому они нас фотографировали и еще брали автографы.

Удивительно, что не просили деньги. Думаю, до нашего приезда их хорошенько накачали, сказали: делайте что угодно, только не попрошайничайте. Поэтому автографы. Но зачем египетскому ребенку, который видит нас первый и последний раз, нужен мой автограф? Я был в шоке. Плюс мы шли в сопровождении вооруженных людей. Некоторые из них с автоматами даже отгоняли детей. Мы просили не делать этого, говорили, чтобы успокоились, все нормально.

– За организацию поездки надо платить?

– Да. И каждый спикер стоил денег. Комментатор, который работал на матче, в котором Египет вышел на чемпионат мира, еще кто-то. Я не занимался продюсированием, но знал, что на это заложен бюджет, платит любое медиа, которое туда едет. Не помню точные суммы, но это не копейки. Смешно, что даже в Англии случилась аналогичная история с требованием денег за спикера. Агент Харри Реднаппа потребовал за интервью с ним восемь тысяч фунтов. Так я понял, что подобное происходит не только в Египте.

– А там действительно культ Салаха? У нас выходил пост об этом, но мне казалось, что какое-то преувеличение.

– Это и правда так. Салах в Египте – пароль дружелюбия. Идешь по улице, говоришь «Мо Салах» – и люди тебе улыбаются, начинают что-то кричать в ответ, они к тебе сразу расположены. Хотя и без этого на каждом углу курят кальян, не отрываются от своих занюханных телефонов и смотрят матчи недельной, месячной давности, где Салах забивает. И что-то бубнят на своем. Это в Каире. Телефонов в Нагрике я не видел. Может, они туда еще не дошли.

– Видел в других странах такой же культ одного спортсмена?

– Нет. Египет – особенный. Это показатель, что людям там так плохо живется, что Салах для них – вдохновляющий пример, как прийти к лучшей жизни. И они просто гордятся, что страна имеет цивилизованную международную витрину.

В Бразилии во время чемпионата мира был культ, но сборной в целом. Там в Сан-Паулу мой день начинался с того, что я шел на завтрак в отеле. Там висел телевизор, где шла прямая трансляция тренировки сборной. Вы же знаете, как показывают большой футбол? Перед ним есть предматчевая студия, где стоят люди, говорят в микрофоны, – это называется продакшн. Вот такой продакшен бразильцы делали с тренировок! Все тренировки с 10-12 камер показывались по ТВ и обсуждались в студии у поля. Такого я нигде не видел.

***

– Ты участник чемпионата Европы по автостопу. Со мной это знание живет с 2009 года, но наконец-то спрашиваю. Как все получилось?

– Все просто: юношеские дела. Был такой руководитель школы автостопа Валерий Шанин. Он объездил весь мир: сделал даже кругосветку автостопом, выпускал книжки об этом, собирал единомышленников, рассказывал технику, истории из поездок. Я только закончил школу и посетил пару таких семинаров в главном здании МГУ. Понял, что хочу поучаствовать в историях, о которых он говорил.

И в 1996-м он объявил тот чемпионат. Правда, участвовали только русские, а чемпионатом Европы событие называлось потому, что ехали по Европе – финиш на Сицилии. Ехали на скорость. Но поскольку процесс важнее итога, по ходу маршрута были точки, где все пересекались. Это столицы: Будапешт, Варшава. Назначалось время и место – центральная площадь города. Встречались, травили байки и гнали дальше.

– А как все технически происходило – ты просто голосуешь на дороге?

– Да. Или ставишь табличку с названием города, который является большой точкой впереди. Человек понимает, что этот город у него через 300 километров, он едет один, ему скучно. Думает: «Ну, провезу часть пути какого-то чувака». Или просто с вытянутой рукой и поднятым пальцем вверх стоишь. Когда открывается дверь, говоришь, куда надо. В Польше я говорил: «Prosto». Это значит прямо. И меня везли прямо.

Автостоп – вещь, при которой ты не знаешь, куда попадешь в следующий момент. Тебе просто надо попасть куда-то вперед. Если везут прямо, но не туда, куда планировал, то все равно едешь. При этом смысл в том, чтобы не тратить деньги, перемещаться и избегать привычного комфорта – не селиться в отелях, спать где попало. Берешь спальник, едешь. Ночь застает в каком-то месте, ты вытаскиваешь его (спальник), бросаешь и спишь. Я думал, что никогда не смогу так сделать, но когда они объявили чемпионат Европы, то взял и поехал. Сейчас, конечно, не могу представить, как бросаю спальник в лесу под Кошице и ложусь спать. Один. А тогда так прожил все дни, в отеле ни разу не ночевал.

– Что делать, если поблизости нет леса?

– На поляне ложиться. Просто сходишь с дороги, отходишь, чтобы не было видно, и бросаешь мешок. Однажды меня после такого разбудил трактор, который косил поле. Думаю, если бы я не проснулся вовремя, он бы меня тоже покосил в кусочки. Когда ложился спать, не понимал, на какие риски иду.

– Не было страшно?

– Мне скорее сейчас страшно думать об этом. Тогда – нет. Видимо, 17 лет, все по барабану.

– Призовые за победу хотя бы давали?

– Призовые – твои сэкономленные деньги. Но я даже до финиша не добрался. Доехал до Венеции – на большее не хватило. Понял, что достаточно. Потратил всего девять долларов: пару раз на заправке покупал хлеб и воду. В остальное время кто-то чем-то угощал. В Словакии нарвался на очень гостеприимного чувака, который подвозил с утра и позвал на завтрак. Сразу налил 100 грамм какого-то самогона. Я отрубился. Проснулся, а у него уже идет кипеж на кухне. Он с друзьями бухает. Тут я понял, что он просто очень хотел с кем-то выпить после рабочей смены, а я должен был стать пересменком между работой и основной тусовкой. Когда уже уезжал, он надавал каких-то консервов – от баклажанной икры до варенья. Мне так было стыдно: я понимал, что не унесу все в рюкзаке. И через какое-то время все подарки положил под дерево и поехал дальше.

Но из-за отсутствия денег однажды произошла феерическая история. Тогда еще были границы и необычные правила – я проехал до Италии, не имея визы других стран. Все пропускали, потому что едешь в Италию. Я проехал через Польшу, Словакию, Венгрию и Словению. И вот из Словении въезжаю в Италию. Итальянцы на таможне спросили, сколько у меня с собой денег. Было 100 долларов, лежали отдельно на всякий случай. Они ответили: «Чувак, 100 долларов – это мало. Ты будешь бомжевать, мы тебя не впустим».

Я отошел от границы. Подошел к парням, которые торговали апельсинами. И рассказал им свою историю. Они, словенцы, обалдели и сказали: «Если ты такой крутой, то сейчас мы тебе дадим денег. Ты пройди с ними, наш человек с тобой тоже пройдет – потом ему после границы отдашь». Я, само собой, согласился. Тогда в Словении была валюта толары – я это очень хорошо запомнил. Они дали мне огромную пачку этих толаров. Говорю: «А если спросят, откуда они у меня взялись?» – «Скажи, что продал плеер». Все равно не пустили. Объяснили: «Ты нас, наверное, хочешь обмануть. Ничего ты не продавал и вообще подозрительно выглядишь. Иди на фиг отсюда».

Я отдал обратно эти толары. Парни говорят: «Сейчас еще попробуем. Через три километра другой КПП». Отвезли туда. Я пошел, все сначала. И когда почти прошел границу, приехал полицейский с первого пункта. Увидел меня и сказал: «Гоните этого чудака. Он что-то замыслил». Тогда один из моих новых знакомых сказал: «Все нормально. Сейчас поедешь ко мне домой. Утром я развожу почту, в 4 утра высажу в поле. Ты пойдешь по нему. Там точно нет никаких кордонов, хотя граница в середине поля. Тихо иди, не привлекай внимания – и будешь в Италии».

Он привел домой, там родители: «Кто это такой?» – «Какой-то русский». Я лег на матрас, проснулись в полчетвертого. Он отвез, я прошел по полю, еще только светало. Вокруг росла свекла, которую выращивал местный колхозник. Прыгнул в лес, уснул и подумал: теперь никто не докажет, что я прошел нелегально. Отоспался, вышел в Италии. А обратно, чтобы не бросалось в глаза отсутствие штампа, проехал через другой город. Пограничник был таким пофигистом, что даже не заметил отсутствие въездного штампа.

– Почему для тебя все закончилось в Венеции, а не на Сицилии?

– Устал. Плюс Венеция – крутой город. В нем можно потусить. Я жил на острове Лидо прямо на пляже. Побродил три дня по городу и поехал назад в Словению. Там у меня были знакомые – пожилая пара, у которых сын увлекался автостопом. Они меня до этого подвозили и сказали: «Будешь ехать обратно – приезжай в гости». Я заехал, жил у них три дня. Они катали меня по стране, в конце подарили альбом с фотографиями Словении. Написали: «Не забывай нашу маленькую страну». И я понял, что мир прекрасен.

***

– Как часто ты летаешь в Британию?

– В среднем раз в полтора месяца. Часто вырываюсь на несколько дней сам по себе. Но всегда готов и что-то сделать для «Матча» или соцсетей «Матча».

В Лондоне у нас есть квартира в районе Хаммерсмит. Это вторая зона, как Динамо или Сокол в Москве. Когда-то мы снимали ее для корпункта «НТВ-Плюс». По закону она должна быть оформлена на британское юридическое лицо. И с организационными вопросами нам помогал Роман Дубов, некогда владевший клубом «Портсмут». Позже на помощь пришел Максим Демин, нынешний владелец «Борнмута». Он тоже помогал с квартирой.  

Вообще, российские бизнесмены в Англии продолжают смотреть русское телевидение. А значит, слушать нас, комментаторов Англии на российском канале. Именно на этой почве у многих комментаторов сложились приятельские отношения с русской футбольной тусовкой в Лондоне. Забавно, что наша лондонская квартира оказывалась пристанищем, например, для Жеки Савина. Он останавливался там пару раз. Как-то даже вписался глубокой ночью. Мы оставили ключ – он переночевал. Последний раз это было, когда он снимал свое хитовое видео про Зинченко.

– Недавно ты сказал, что Лондон – лучший город для жизни. Почему?

– Там комфортно, позитивно. И культурный досуг – выставки, театры. И просто досуг – пабы, рестораны. Фишка британских пабов в том, что они – как второй дом. Там нет суперсервиса, но отличная атмосфера. И когда совершаю тур по многим лондонским пабам, у меня всегда ощущение, что я зашел в гости к старым друзьям. Это один из факторов, который делает жизнь в Лондоне очень душевной.

Другая вещь: Лондон – деревня. Это на самом деле маленькие поселки, которые срослись в конгломерацию. Из-за этого город может подарить ощущение, что ты на даче, даже если ты в самом центре. Мне это жутко нравится. Граница между кипучим центром и чем-то сельским отсутствует. Только что ты был на Трафальгарской площади, два шага – ты в Сент-Джеймском парке, смотришь на пеликанов. Лондон – домашний и, как говорят англичане, очень фрэндли город. И, конечно, невероятно вкусный. Лучшие кухни народов мира – все здесь. Пожалуй, только Лондон и Нью-Йорк могут этим похвастаться.

Кстати, насчет культуры – крутой лайфхак. В больших лондонских галереях есть бесплатные туры. В фиксированное время вы приходите на митинг-поинт, и гид устраивает вам экскурсию на заданную тему: пейзажи Тернера или просто по своим любимым картинам. Рассказывает массу интересных историй. Это полезно со всех точек зрения – узнаете новое, подтягиваете английский. Ну и экономите.      

– Как началась Англия для тебя?

– Я никогда не был фанатом АПЛ, никогда не следил. Но когда с сезона-2013/14 «НТВ-Плюс» купил права после «России-2», наш тогдашний начальник Митя Чуковский сказал, что надо сделать в освещении чемпионата что-то, чего не было на «России-2»: «Я думаю, что надо сделать корпункт». Мы загорелись идеей. Я занялся организацией. Через несколько недель нашли квартиру, расписали смены. И начали выезжать туда на два-три месяца: корреспондент и оператор, которые два-три раза в неделю присылали сюжеты. Сначала квартиру оплачивал канал.

– Как ты переоткрыл для себя Лондон за месяцы в городе?

– Есть книжка «Необычный Лондон». По этой книге я прошел все маршруты. Плюс англоязычные экскурсии с гидом. Сейчас я уже гуляю по тем же местам повторно или хожу на спектакли, выставки.  

Держи самый удивительный маршрут! В районе Уимблдон Коммон есть лесная чаща, густая и даже зловещая. Я бы туда сам никогда не пришел, но в путеводителе написано, что там находится самый необычный памятник Лондона. Когда я пробирался в чащу, не понимал, что там может быть. Но ты проходишь сквозь деревья, и появляется опушка. На опушке стоит стела. Оказывается, что стела стоит в честь человека, который придумал офигенную штуку. Суть в том, что чувак позвал в гости королевскую чету в 1600 каком-то году. И поджег дом, в котором они стали пить чай. При этом не сел в тюрьму и не был казнен, а был награжден. Причем сумма вознаграждения космическая. В чем, думаешь, разгадка?

– Даже не представляю.

– Он испытывал огнеупорный пол. И пол сработал.

Так что в этой чаще стоит точно самый незаметный, самый непосещаемый памятник ever.

Второе место, которое очень люблю, – рядом с мясным рынком Смитфилд. Там висит мемориальная табличка в память об Уильяме Уоллесе, которого казнили в 1302 году. Если что, это герой фильма «Храброе сердце», которого играл Мэл Гибсон. Он герой Шотландии, бился за шотландцев против англичан. Был пойман и казнен на площади у рынка. И на этом месте все время лежат живые цветы!

Все проходят и не замечают табличку, потому что она и вправду не слишком приметная. Но когда я прихожу и вижу, что спустя 700 лет люди приносят живые цветы, я понимаю, что Англия – это страна традиций и истории. 700 лет! У нас еще Куликовской битвы не было.

Третье любимое место – недалеко от того же Смитфилда есть бар Castle. Там во всю стену висит картина, как король Англии берет взаймы у владельца бара. Тоже 1600 какой-то год. Тогда не было фотографий, никто не знал, как выглядит король. Он мог спокойно ходить по улице, и в какой-то момент ему не хватило денег. Он зашел в паб и взял взаймы у бармена. Бармен оказался ушлым: выторговал у короля преференции – тот сразу подписал указ, что этот бар может не только торговать спиртным, а еще выполнять финансовые операции. С того времени и до сих пор у них на лого паба висит значок ростовщика, который был дарован королем прямо на барной стойке.

– Правда, что твоя вторая страсть, кроме Лондона, – кино, и ты каждый год ходишь на Московский кинофестиваль?

– Уже несколько лет не хожу. Выпал из графика, из-за онлайн-платформ прелесть пропала. До этого ходил на несколько фестивалей подряд. Рекорд, по-моему, 14 фильмов за фестиваль. У меня есть альбом, где храню все билеты. Иногда, когда что-то новое кладу, делаю несколько пролистываний назад. Как-то пролистнул на фестиваль 2011 года и офигел. Ни одного фильма уже не вспомню, но прикольно вспоминать сам факт увлеченности. Вообще, на московском фестивале фильмы чаще всего так себе.  

– Ни разу не ушел?

– У меня жесткое правило: если будет говно, я все равно не уйду. Дурной тон уходить с фильма. У них была программа «Национальные хиты». Показывали самые кассовые фильмы определенной страны. Мне было интересно увидеть, что в этой стране смотрят.

– Как ты к этому пришел?

– Да как-то никогда не смотрел кино массовое. Искал что-то артхаусное, поэтому прослыл киноманом. Но если мне устроить тест, я уже не пройду его. Немного отстал.

– Три лучших фильма, которые вспомнишь сейчас?

– Мой любимый – «Амели». Когда-то он просто снес голову.

– Он такой сладкий.

– Да, но в 2001 году, когда он вышел, я так смотрел на мир. Романтика, креатив.

Помню, как меня сшиб с ног фильм «Джорджино» с Милен Фармер. Абсолютно артхаусный, его режиссер – бывший муж Фармер. Я случайно включил канал «Культура» на пятой минуте фильма и просидел как вкопанный до конца. Он идет три часа. Сейчас я бы, наверное, не рискнул его пересмотреть, но тогда он произвел магическое впечатление. Забавно, что «Джорджино» провалился в прокате, стал лидером антирейтингов. Но мне он запомнился.  

Третий фильм я тоже посмотрел давно – еще в студенчестве. «Полное затмение». Сняла польский режиссер Агнешка Холланд. Фильм – про Артюра Рембо и его связь с Полем Верленом. Рембо играет молодой Ди Каприо. Одна из его первых ролей – еще до «Титаника». И я узнал его по этому фильму. Для меня был шок – конец 90-х, кино про геев, но показано так, что не выглядит пошлостью. И Ди Каприо, который играет невероятно, гениально. А сейчас я больше люблю документальное кино.

– Правда, что ты пересмотрел все фильмы с Одри Хепберн?

– Да. Может, только последний, «Всегда», с ее эпизодической ролью не видел. Но мне кажется, все, кто в юности смотрел «Римские каникулы», влюбляются в образ Одри. Как-то я проникся к ней, заинтересовался биографией, прочитал много книг.

– Самый крутой факт из книг?

– У нее была аллергия на сахарную пудру, поэтому никак не могли нормально снять сцену, с которой начинается «Завтрак у Тиффани». И очень за нее стало обидно, что она пропела все песни для «Моей прекрасной леди», ее исполнение приняли, но потом другая женщина все перепела. Если бы на ее месте был кто-то из наших комментаторов, он бы устроил жуткий скандал.

Я был и у ее дома на Женевском озере, даже на могилу ходил. Когда снимали там, попросил оператора сделать круг к местечку Толошеназ. Так мило – кладбище могил на 20. У нее скромненькая, много живых цветов.

Смотрел много фильмов и другой девушки. Но она заинтересовала через папу. Есть такой шансонье Серж Генсбур. Его дочь Шарлотту я увидел в фильме «Наука сна», и понял, что она крутая. Пересмотрел все ее фильмы, заинтересовался творчеством – она же поет. И когда снимал подготовку сборной России к Евро-2012 под Женевой, то записал интервью с Игнашевичем и Зыряновым на озере в первой половине дня. Заставил, чтобы они уделили время именно с утра, хотя они не хотели. Потом мы сели с оператором на машину и уехали во французский город Гренобль, где в местном занюханном ДК давала концерт Шарлотта Генсбур. Я впервые увидел ее живьем, послушал. Там были только французы, неполный зал – она звезда во Франции, но не топ-топ. У нее простые песни, но очень милые.

***

– Ты сказал про Максима Демина. Я слышал, что вы с Казанским корешите с ним.

– Сказал бы, что приятельствуем. Мы для него люди из телевизора, а я же говорил, что русский человек в Англии смотрит русское ТВ. В общем, Максиму Демину было интересно с нами познакомиться. Но изначально, конечно, мы сами искали это знакомство. Максим Демин не публичный человек, он никогда не давал интервью. И вот Денис Казанский ценой невероятных продюсерских усилий смог выйти на Демина и договориться о разговоре на камеру. Интервью записали, когда «Борнмут» играл еще в чемпионшипе. Мы с гордостью выдали материал в эфире, и после этого Казанскому буквально оборвали телефон английские телекомпании, которые спрашивали: как вы это сделали? Все просили помочь выйти на мистера Демина и организовать интервью. Но в итоге это так и осталось нашим эксклюзивом.   

С тех пор у нас и завязались приятельские отношения. Демин для нас человек из другого мира. Мира, где существуют всего 40-50 человек – владельцев клубов АПЛ. И человек из их числа проявил к нам такое внимание, общался с нами очень по-свойски, много интересного рассказывал. Это невероятно любопытное знакомство. Мы им очень гордимся.

– Самая невероятная история про него?

– Ну… Рискну рассказать то, что едва ли уложится у вас в голове. Бывает, что Максим так переживает за свою команду, что не может досмотреть матч до конца. В эти моменты он едет в соседний «Макдоналдс», берет «Биг Мак» и выключает телефон…  Включает уже после матча и, как правило, обнаруживает, что его команда победила. Просто представьте, что с людьми делает футбол. Ну и другой вывод: владельцы клубов премьер-лиги – обычные люди, которые иногда оказываются рядом с вами в «Макдоналдсе». По-моему, это тянет на рекламу фастфуда.   

Возможно, это прозвучит пафосно, но Максим Демин очень любит футбол. Он готов говорить о футболе часами. Не знаю, какой у нас рекорд телефонного разговора, но пару раз переваливало за три часа. Просто из-за того, что мы обсуждали прошедший матч «Борнмута» или прошедший отрезок в чемпионате. Он рассказывал про каждого игрока, что он думает, как он обсуждал что-то с тренером, спрашивал, какой взгляд со стороны.  

– В жизни он тебе помогал?

– Мне кажется, ценность общения с такими людьми как раз в том, что ты не просишь их о чем-то, о чем просят другие. Мы общаемся хорошо, потому что не видим в нем миллионера. В первую очередь мы видим в нем человека, с которым очень интересно потрещать о футболе.

– Как часто ты лично встречался с Романом Абрамовичем?

– Дважды. Первый раз нас познакомил Герман Ткаченко. Это случилось перед матчем Португалия – Россия, который закончился 1:7. Я был мелким, подошел к гостинице, где жила сборная, перед ней стоял Герман. Подъехала машина, из нее вышел Абрамович. Герман сказал: «Это Тимур». Абрамович пожал руку, и все.

Тогда, переживая гипервлюбленность в футбол, Абрамович знал всех, кто о футболе рассказывает. Я вроде бы не вел эфиры, поэтому меня он вряд ли мог знать. Но, наверное, репортажи смотрел. Потому что показалось, что он так улыбнулся еще с пониманием: где-то, чувак, я тебя видел.

Второй раз – когда Слуцкий позвал меня на гастроли «Современника» в Лондоне. Ровно год назад. Мы пришли, сели. Оказалось, что этот ряд полностью выкуплен Абрамовичем. Хороший ряд, центр, партер. Сидит Грановская, кто-то еще из соратников по бизнесу, и через четыре человека от меня – Абрамович.

Мы со Слуцким болтаем. Параллельно со спектаклем идет матч Лиги чемпионов. Вдруг Абрамович нагнулся в проход – чтобы сказать мне, но в то же время он сказал это в воздух: «Очень странно, что футбольные комментаторы предпочитают поход в театр просмотру матча Лиги чемпионов». На это я ответил: «Так же странно, как и владельцы футбольных клубов». Он улыбнулся. Ну и я тоже.  

– Как он себя вел?

– Если бы в театр заходили люди и я не знал, кто из них Абрамович, я бы никогда не сказал, что вот человек с состоянием 7 миллиардов долларов. Он выглядит настолько одним из всех – по одежде, манерам, – что кажется, будто все время стесняется.

– Вокруг него не было охраны?

– Может, была, но я не заметил. В Англии это в принципе не принято. Однажды я видел, как на светофоре остановился кортеж Дэвида Кэмерона, тогда премьер-министра. Хотя кортежем это нельзя было назвать: два мотоциклиста и две машины с прозрачными стеклами. Они остановились на светофоре между Грин-парком и Букингемским дворцом. Пока стояли, Кэмерон сидел на заднем сидении и смотрел на людей. Кто-то фоткал его. Я ускорился, чтобы перейти дорогу и потом сказать себе: «Мне уступил дорогу премьер-министр Великобритании». Это было мило и смешно.  

Все это к чему – в Англии такие люди не стараются оградить себя от реальности. И Абрамович, так долго прожив там, тоже понял это. Однажды я видел, как он выходил из машины у «Стэмфорд Бридж». С ним была пара охранников, но, может, это связано с тем, что болельщиков много. Это было за час до игры, мало ли кому что в голову придет. В театре охрану я не видел.

– Что тогда был за спектакль?

– «Три товарища».

– Билет на него тебе подогнал Слуцкий. Вы друзья?

– У нас хорошие отношения.

– С чего все началось?

– Всем известно, что Слуцкий всегда был расположен к журналистам. Я просто работал как репортер, часто брал у него интервью, мелькал перед глазами. Наверное, в какой-то момент он понял, что я свой человек.  

Сказал про Слуцкого и вспомнил, как снимал репортаж о первом домашнем матче «Терека» в премьер-лиге. Там играли «Крылья». Не тот матч, где 3:2, а 3:0 на стадионе Билимханова в 2008-м. Искусственное поле, в составе «Крыльев» были Ярошик, Жека Савин и Андрей Тихонов. А я летал, чтобы показать, что такое Грозный: люди с автоматами, костры на улицах – солдаты у них грелись. В этом антураже в непонятном отеле жили «Крылья», а я сделал интервью с Кадыровым, которое, возможно, меня спасло.

Я бегал с камерой, и за час до матча Кадыров вышел к полю. Вокруг никого, я подбежал к нему и задал вопрос про настроение и что-то такое. Удивился еще, что никто не схватил за руку, не остановил. Короче, записал три реплики Кадырова. После этого снял кортеж, где были номера 001, 002, 003. Думаю: «Круто. Номера идут по порядку». Когда снимал, по руке ударил один из сотрудников службы безопасности: «Ты не то делаешь. Это снимать нельзя». Он тут же вызвал начальника. Подошел очень воинственный товарищ. Сказал: «Ты сделал ошибку. Мы сейчас сотрем всю твою съемку». Они были любезны, но настойчивы.

Тогда еще пользовались не флешками, а пленочными кассетами. Если ее отберут, то весь сюжет пропал. Они взяли камеру, открыли. И тут я понял, что меня спасет Кадыров. Говорю: «Если вы сейчас сотрете, то не будет интервью Кадырова». Они взяли паузу: «У тебя есть интервью с Кадыровым?» – «Да, он говорит, как круто, что первый матч в Грозном» – «Тогда подожди». Вызвали оператора какого-то местного телеканала. Он пришел, смотрел в мою камеру и контролировал, чтобы я стер только машины. И чтобы не стирал Кадырова. Так сюжет был спасен.

Вася Уткин потом сказал, что это сюжет года. Приводил в пример. Он и правда получился живой: Савин рассказывает, как в следующем туре они обыграют ЦСКА. Тихонов замазывает раны от искусственного поля и показывает смску от Титова с поздравлениями. Слуцкий очень смешной и кричащий: «Сава! Сава!».

– Сейчас Грозный другой?

– Да. Уже выглядит как хороший российский город. Выстроенный, с новыми зданиями, кафешками. А в 2008-м была разруха. И когда я ехал в автобусе на тренировку «Крыльев», на первом ряду сидел врач-чеченец из Самары и вел как бы автобусную экскурсию: «Вот здесь было минное поле, здесь дворец Дудаева…» Он рассказывал о том, что происходило еще несколько лет назад. Там оставалась куча неразорвавшихся снарядов.

– Вернемся к Слуцкому. Как часто вы общаетесь?

– Сейчас у него были, снимали документалку о его жизни в Голландии. Интересно, что до этого наш последний длинный разговор состоялся после того, как он влип в историю со словом «сак» (3 ноября 2018 года– Sports.ru). Я написал: «Леонид Викторыч, вы просто взорвали интернет, но главное, что в том интервью на втором вопросе в России послали бы меня на хер. А там так долго и терпеливо отвечали на шесть одинаковых вопросов». Он сразу перезвонил: «Нет! Нет, тебя бы я тоже не послал». Но я послушал: корреспондент реально задал шесть вопросов на одну тему. Я представил, как если бы здесь Карпину задал шесть вопросов об уходе из клуба. Он меня просто бы обложил. Уже после первого вопроса.

Но моя ремарка в адрес Слуцкого – не претензия, а посыл: «Вы же понимаете, насколько там стали позитивнее? Насколько там другая реальность? И в этой реальности вы готовы терпеть то, чего не терпели бы здесь». Он с этим не согласился: «Ты не понимаешь. Я этого журналиста давно знаю. Он берет все интервью перед играми. Я с пониманием к нему отнесся и к тебе бы тоже отнесся с пониманием». Мы поспорили и начали говорить про сак – сэк. Он спросил, действительно ли это бросалось в глаза. В конце говорит: «Что же мне завтра команда устроит. Страшно на базу приезжать». А потом из «Красавы» я узнал, что команда и не заметила. Это у нас скорее раздули. В Голландии история не имела резонанса, тем более для голландцев английский язык тоже не родной. И кстати, английский у Слуцкого сейчас просто превосходный.    

Слуцкий вообще очень общительный. Вот сейчас в Голландии в течение трех дней мы с ним ужинали, ходили на ланч и постоянно болтали. Мне показалось, что ему наше общество – приятная отдушина в иностранной жизни. Он настолько открыт и приветлив, что, думаю, иногда даже об этом жалеет. А мы, в свою очередь, можем злоупотребить этим, упомянув что-то лишнее в репортаже. Он потом при встрече скажет: «Все-таки вы остаетесь журналистом. Вы, конечно, мне приятели и друзья, но в первую очередь – журналисты». Это один из его любимых подколов для нас. Но его открытость сильнее, чем прагматизм.

– Слуцкий безумно артистичный. В жизни это заметно?

– Помню историю из Лондона. Там он очень тосковал по родине, когда не был при работе. Видно было, что ему мало чем заняться. Мы с Мишей Моссаковским были в Лондоне и говорим: «Викторыч, чего хотите? Давайте в МариVanna пойдем, съедим борща». – «Блин, давайте найдем караоке».

Я позвонил лондонским друзьям в поисках русского караоке. Они предложили «Борщ и слезы». Это очень древний гаштет возле Harrods, он существует там с 90-х – и реально как кусочек Липецка в Лондоне. Мы пришли, заказали минус первый этаж. Пели четыре часа. Ну, я вообще не пел, Леонид Викторыч пел три с половиной часа, еще полчаса вместе с Моссаковским. Это был улет, бомба. Главный его хит – «Августин» Леонтьева. Он круто поет. Так в это вкладывается, у него точно есть слух. Если отстраниться, что поет главный тренер футбольной команды, то круто.

Я потом сказал, что из всех лондонских вечеров это был самый счастливый вечер Слуцкого.

– Ты с ним на вы?

– Да. Не могу по-другому. Я и с Германом Ткаченко на вы, хотя мы сто лет друг друга знаем. Но вот с Деминым на ты. Он буквально заставил перейти на ты.

– Где вы со Слуцким обедали?

– Пару раз были в ресторане, а «Тоттенхэм» – «Сити» смотрели у него дома в Арнеме. Нас было пятеро, а он заказал очень вкусной еды человек на десять.

– Он, кстати, живет недалеко от Березуцких?

– Не особо. Братья за городом. Викторыч не в центре, но и не далеко. До центра ему минут 15 ходьбы. Он как раз пешком ходит или на велике. Машина тоже есть, но там парковок не так много. Когда мы были, он один раз приехал на машине, другой – на велосипеде. Говорит, что некоторые футболисты даже на тренировку на нем приезжают. А на стадион ходят пешком. Или по крайней мере идут от далекой парковки через болельщиков, которые с ними фотографируются.

– Пара примеров, которые открывают его как отличного человека.

– Ну, очевидно, что он широкой души человек. Никогда не дает себя угостить и всегда сам закрывает любой счет. Вот сейчас в Голландии в ресторанах мы с Мишей Моссаковским все пытались вписаться в оплату, но бесполезно.

Крутая история, которая осталась за кадром, когда Слуцкий обрушился на судью после ПСВ. Мы были на этом матче, я пришел на прессуху. Прессуха – это царство скуки. В Голландии журналисты уминают халявную еду, в компьютерах отчеты строчат, а тренера уже не особо слушают. Слуцкий пришел – ну чего он может сказать? А тут он как начал отжигать: может, судья не любит толстых, лысых. Думаю: «Ничего себе Викторыч».

Понял, что его надо ловить и уже по-русски спрашивать, что это было. Смотрю на пресс-атташе Вибе – он отличный парень, но сидит багровый. Наверное, думает: «## твою мать! Мне же все это разруливать потом». Слуцкий встает после прессухи, Вибе за ним. Я с камерой: «Что это такое?». Он продолжает на русском прессовать судью. Мы идем от зала пресс-конференций к раздевалке. Он все это время отвечает на мои вопросы. Потом выключаю камеру, продолжаю разговаривать с ним, Вибе стоит рядом, ничего не понимает. Говорю: «Викторыч, давайте сейчас на независимом человеке проверим. Вибе, ты видел когда-нибудь то, что сейчас выдал тренер?» – «Нет, у нас не было такого никогда, это скандал». Викторыч: «Нет, Вибе, от 1 до 10 – это сколько было?» – «Коуч, 25». – «Ха-ха-ха».

На следующий день я спросил, жалеет ли он о своих высказываниях. Он ответил, что не жалеет: «Мне хотелось такого скандала здесь, потому что я понял, что скандал – моя защита от судьи. Здесь так не любят скандалов. И я не хотел скандалить. Но дошел до предела. И, возможно, это единственный способ взбаламутить пространство, где все боятся лишнего шума. А я нашумел и уверен, что этот судья больше не будет нас судить». И он пошел до конца. На следующий день был в телеэфире, где включили судью по скайпу. У них не получилось диалога: судья и вправду очень надменный товарищ, и Слуцкий не хотел идти на попятную.

– Он расстроен результатами «Витесса»?

– Говорит, что результаты там не самое главное. Важно быть под зоной топ-клубов, оказаться в квалификации Лиги Европы, собирать стадион, продавать игроков. Так, чтобы в глазах больших команд у твоего клуба был позитивный имидж и они отдавали тебе в аренду футболистов. Я смотрел их матч живьем, мне очень понравилось. У нас Слуцкого часто обвиняли в осторожности, закрытости игры. Блин, да сейчас они бегут и играют в атаку с ПСВ. Они ничего не боятся. Игроки его любят, болельщики любят. Он там реально круто работает.

– Кстати, ты же тусил в Европе не только со Слуцким, но и нашими легионерами после Евро-2008.

– Да, был у каждого в гостях. Тогда не нашел контакт только с Аршавиным. Он был в обиде на «НТВ-Плюс». Какая-то давняя история: то ли Маслаченко, то ли Вася сказали про него что-то не очень хорошее в эфире. Перед Евро-2008 я узнал, что мне работать со сборной. Пришел к нему мириться на сборах. Постучал в номер, а Андрей Сергеич открыл дверь после душа и был в неглиже. По-моему, этим он сразу дал понять, насколько клал на все. Очень театрально получилось. И в таком виде он объяснил, что наш канал не очень достоин, чтобы с ним общаться. По-моему, сложно было быть более аргументированным, чем Аршавин в той сцене.   

Вот у Павлюченко был в гостях. У Жиркова тоже. И у Билялетдинова.

– Про Жиркова и магаз D&G, в котором он проводил все время, – правда?

– Скорее да. У него был ограниченный треугольник по перемещениям. Единственное отклонение от маршрута – музей. Тут он превзошел себя, и я только в Лондоне узнал, насколько он повернут на своей коллекции артефактов войны. Он был постоянным посетителем Imperial War Museum, который находится далеко, но Юра был там регулярным посетителем. Как-то я с ним пошел. Если вам кажется, что вы знаете Жиркова, то забудьте об этом. Там он другой человек. Он сыпал фактами о наградах, он знает все о них.

– Факт про Павлюченко.

– Он сильно изменился именно по ходу жизни в Англии. Сначала говорил, что Англия – отстойная страна, в которой невозможно жить. А через восемь месяцев – что хотел бы остаться там навсегда. Это все есть в репортажах, которые я тогда снимал. Еще ему повезло играть на самом атмосферном стадионе Англии – «Уайт Харт Лейн». Он компактный, там меньше туристов, чем на топах, а больше своих парней, которые видели все и болеют как принято. А вот на «Олд Траффорд» сплошная Азия. Парней с района почти не осталось. Сейчас сильнее всего болеют за своих на выезде. Когда я вижу сектор «МЮ» на выезде – это вау. Дома – нет.

– Ты еще вспоминал про еду на «Челси». Что там особенного?

– Когда Абрамович пришел в клуб, он стал заказывать еду из лучших ресторанов. В частности, из ресторана Hakkasan – это очень крутое место в Лондоне. Эта еда идет в скайбоксы (вип-места не на общей трибуне, а в виде комнат на несколько человек с видом на поле – Sports.ru), ее же дают журналистам. Мне даже иногда казалось, что некоторые журналисты приходят туда тупо пожрать. Больше скажу: когда на матче не нужны были услуги оператора, с которым я работал на корпункте, он приходил на стадион, ел и уходил до начала матча. На любой другой стадион он не приходил. На остальных стадионах еда обычная.

– Самое крутое блюдо?

– Салат с креветками, космические десерты с ванильным кремом. Всегда крутая рыба. От матча к матчу что-то добавляют, изменяют. Просто представь себе респектабельный ресторан в Лондоне. Только алкоголя нет. И все это происходит до сих пор.

***

– Включи Тимура Дагуева и расскажи, с кем еще из игроков и тренеров ты общаешься.

– Так, как он, я не смогу, конечно.

В какой-то момент у меня была иллюзия, что мы, журналисты, можем дружить с футболистами. Я вспоминал древний опыт Васи Уткина и Димы Федорова, которые дружили с Владом Радимовым, Димой Хохловым, между ними не было дистанции. Но ее не было, потому что они были не так социально разнесены. Вот когда я начал уже практиковать репортерство, когда стал много снимать и подружился с футболистами, я все равно чувствовал дистанцию. До сих пор убежден, что ни с кем из футболистов у журналистов не может быть настоящих дружеских отношений. Это все равно отношения людей из разных миров. Они гораздо богаче, ведут другой образ жизни, у них другие жизненные ценности.

Сейчас наше дружеское общение ограничивается тем, что, к примеру, когда Дзюба за два часа до матча выходит к полю, он очень приветлив и разговорчив. Но это совсем не значит, что в течение ближайшего месяца мы с ним встретимся в городе и посидим. Нет, этого не будет. Все-таки дистанция есть. Так что у меня ни с кем нет дружеских отношений. Приятельские есть. В частности, с тем же Дзюбой.

– Я думал, что вы друзья. Видел видео, как ты из машины звонишь ему и берешь интервью. Очень расслабленно, как у другана.

– Когда очень надо и понимаешь, что человек очень позитивно настроен, получается общение. Но оно не может быть в каждодневном режиме. Хотя помню момент: он был вне сборной и минут на 20 выдал монолог в телефоне. Я сам позвонил ему что-то уточнить, а он разговорился. Рассказывал, почему не складывается. Так искренне говорил. Я понимал, что все это не для печати. Но это было по-дружески. 20 минут я был его ушами.

И потом, когда мне надо было сделать интервью, он пообещал, что даст для эфира. И выполнил обещание: получилось как раз то интервью по громкой связи в машине.

– Но даже приятельские отношения мешают. Ты не спросишь у него про Орзул или кошелек.

– Наверное, да. Но я не беру интервью как Александр Головин – на два часа обо всем. Я буду делать эти интервью локально и по темам. И, пожалуй, да – я не спрошу об этом. Мне для контекста это не будет нужно. Но если бы я работал в формате глобальных интервью и в этом состояла необходимость, я бы это сделал. Но в 10-минутном интервью, когда человек рвется в сборную, а его – в глазах общественного мнения – не хочет там видеть тренер, зачем спрашивать про Орзул?

Кстати, я записал то интервью и оперативно передал 20 секунд из него на программу Черданцева «После футбола». Как только эти 20 секунд про сборную прошли в эфире, тут же позвонил Черчесов. Я же там выводил Дзюбу на разговор об их конфликте. Поэтому Саламыч без здрасьте сразу сказал: «Ну какой конфликт? Ну зачем это мусолить?». Минут 40 я слушал недовольство, что мы разворачиваем тему Дзюбы через конфликт. Эти 40 минут он объяснял, что никакого конфликта нет.

– А Дзюба в разговоре не под запись говорил, что есть?

– Скорее я бы назвал это нытьем футболиста. Футболисты – как дети. Они всегда чем-то недовольны. Каждый из них требует к себе внимания. Возможно, Дзюба от Черчесова этого внимания не получал. Мне тогда показалось, что они как два медведя в одной берлоге. Но круть этой истории в том, что они вместе решили, что ради общего дела каждый переступит через свое самолюбие.  

– С Игнашевичем ты общаешься?

– Недавно виделись на дне рождения у Наташи (жены Сергея – Sports.ru). Но это всего второй раз года за два. Я с ним не постоянно общаюсь, но если общаюсь, то с удовольствием. Кстати, должен признаться, я использовал день рождения Наташи в служебных целях. Там позвал Сергея на эфир «Английского акцента», в антураже праздника он не смог отказаться.  

– Правда, что Наташа была твоей девушкой?

– Не была. Я к ней что-то испытывал, но девушкой она не была.

– Уткин говорил, что ты испытывал любовь.

– Я не разделяю стремление Васи говорить о личной жизни в интервью. Тем более в этих рассказах он затрагивает не только свою жизнь. По-моему, это нечестно и непорядочно.

– Тогда несколько вопросов, чтобы закрыть тему. Вы не встречались, значит, Вася не уводил Наташу у тебя?

– Нет.

– Ты ее добивался?

– В какое-то время – да.

– Почему не получилось?

– Наташа выбрала другого человека.

– Любовь была мучительной?

– Как любая безответная. В какой-то момент – да.

– Вася до сих пор не знает, любит ее или нет. Ты тоже?

– Я слишком уважаю Сергея и Наташу, чтобы развивать эту тему. Могу только сказать, что на дне рождения Наташи совсем недавно было просто супер. Она очень креативно ко всему подошла. От Ровшана [Аскерова] там были Игры разума. Мы были уверены, что выиграем, потому что у нас в команде играли Паша Занозин и Дима Федоров. Но проиграли. Было очень весело.  

– Расскажи немного, какой человек Наташа. Пока я слышал только восхищенные отзывы.

– Она занимается благотворительностью, это все о ней говорит. Она очень добрая, жизнелюбивая, активная. Человек, который занимался художественной гимнастикой, что само по себе адское занятие, и который лишил себя детства ради этого, точно не боится трудностей. Она стальной человек. С закаленным характером.

Еще работая на «НТВ-Плюс», она поехала снимать сюжет в Петербург с двумя операторами. Телекомпания поселила их в какой-то отстойный отель, и она за свои деньги переселила операторов в другие номера. Она это делала, потому что была увлечена делом.  

– Она была крутым журналистом?

– Да, крутым. Если что-то писала, то это было очень узнаваемо. Единственное: она была в профессии не так долго, как могла бы. Возможно, сейчас ее нефутбольные истории кажутся каменным веком. Но если их сейчас достать и чуть-чуть по-другому снять, то содержательно они будут выглядеть очень свежо. Как будто их сделали сегодня.

***

– Октябрь-2016, «Урал» – «Терек». Спустя 2,5 года опиши, что там происходило.

– Боевая игра в первом тайме. Счет 1:1. Я был вдохновлен, потому что, когда ехал на матч, ходили разные разговоры. Во втором тайме – просто все в одни ворота. На эмоциях я сказал, что, по-моему, в этом матче не хватало спортивной борьбы. Я не обладал никакой фактурой и не мог никого ни в чем обвинить. И не должен был, потому что это неправильно. Это даже противозаконно. Но как комментатор я имею право высказать свое мнение. И я его высказал.

– Жалеешь об этом?

– Нет. Журналистская работа и состоит в том, чтобы делиться наблюдениями. Если мне показалось так, я об этом сказал. Но у меня нет на руках доказательств. Мне показалось, что во втором тайме не было спортивной борьбы. Но я не могу сказать, что это договорняк.

– Все помнят письмо из «Терека» и как Канделаки тебя защищала. Что происходило на самом деле? Тебе лично звонили из Чечни?

– Из Грозного никто не звонил. Мы просто сидели в кабинете у Канделаки и Билан, они сказали, что ко мне есть претензии: «Мы попытаемся их погасить. Может, нам придется сделать спецэфир по этому матчу. Будут представители «Терека» и «Урала», и тебе тоже придется там быть». Я сказал: «Конечно». Потом мы проводили с Билан летучку на тему того, как построить этот эфир. Расписали примерные темы. Но гости отказались приехать. И за несколько дней все сошло на нет.

– Уткин сказал, что написал пост в фейсбуке о договорняке, чтобы вывести из-под удара тебя.

– Я не слышал об этом, но Вася относится ко мне с особым трепетом. Допускаю, что это так. При этом надо понимать, что Вася – как человек очень медийный – всегда угадывает с хайпом. Думаю, что кроме цели защитить меня он решал и собственные задачи. У Васи отличное журналистское чутье.

– «В первую очередь я писал это ради Тимура».

– Серьезно? Я просто этого не читал, честно. Мне не хочется быть очень циничным. Если это так, то я Васе благодарен. Но мне кажется, что канал, мой работодатель, сделал тоже немало.

Письмо от «Терека» было. Недовольное, но корректное. Когда приходят такие письма, на канале начинается движуха. Что-то надо ответить. Но наши руководители – когда-то Митя Чуковский и Вася, теперь Наталья Билан и Гавриил Гордеев – умели быть надежным заслоном между нами и клубами. Я представляю, сколько конфликтов Митя и Вася гасили. Сейчас их гасят Наталья и Гавриил. А писем, где клубы недовольны словами комментаторов, достаточно. Наши клубы бывают активны в этом плане. Но до нас чаще всего ничего не долетает. Руководство круто делает свою работу.

– Какие руководители Тина и Наталья?

– Как я понимаю, сейчас всю оперативную работу канала ведет Наталья Билан. Не секрет, что Тина так плотно не занимается каналом, как это было на первых порах. Наталья – жесткий руководитель. Она скажет в глаза все, что думает. Плюс она не стесняется спрашивать, если что-то не понимает в спорте. На старте канала она задавала вопросы, которые нам казались забавными: «Что престижнее: Лига Европы или Лига чемпионов?». Для новых начальников мы были теми, кто любит спорт, но не умеет делать современное телевидение. А мы в свою очередь думали, что нами пришли руководить чужаки. Но потом это недопонимание постепенно ушло.  

Когда в 2016-м я делал документальный цикл про наших соперников на Евро, то впервые столкнулся с правками Натальи Билан. Скажу честно: я фыркнул, увидев ее замечания – типа «Что за бред». Но потом понял, что это предубеждение надо побороть. В советах Билан было много того, что помогло по-новому взглянуть на работу.  

Вообще, я трудоголик, люблю работу, готов посвящать ей очень много времени. Билан – тоже. На любое письмо, которое ей пишешь по делу, она отвечает в течение пяти минут. Меня это поражает – насколько человек вовлечен в процесс.

– А какой человек Вася?

– Он должен быть центром любого стола. Если он не в эпицентре внимания, то он не в своей тарелке. Мы сидим как-то у него на даче – и Вася как-то оказался на обочине разговора. Все разбились на кучки, болтают, а он вне. Раз пытался встрять, два – какой-то шуткой. Все мимо. И тут вдруг Вася громко запел. Просто очень громко. У всех отвалились челюсти – так Вася вернул к себе внимание.

***

– Ты поставил интервью на вечер пятницы, потому что неделя очень насыщенная. Как ты ее провел?

– На вторник «Английский акцент» – наш студийный обзор тура АПЛ. Ведущий «Акцента» сам пишет верстку – это занимает примерно пять-шесть часов. Я смотрю выпуск программы Match of the Day на BBC, читаю кучу англоязычных источников, выделяю темы и пишу пункт за пунктом, что будет в программе. Такой подробный план эфира, вплоть до последнего титра. Весь понедельник потратил на это, а вечером прокомментировал «Бернли» – «Челси».

Утром вторника мы записали «Акцент» с Елагиным и Быстровым. Это занимает часа два. Программа идет вечером. Потом пообедали с Васей Уткиным и Мишей Поленовым – поржали, вспоминали «Трех репортеров». Вечером во вторник сходил на спектакль в Центре Мейерхольда – «Топливо», про жизнь физика от студенчества до успеха – любопытно. Моноспектакль. И с него приехал на «Брайтон» – «Тоттенхэм». Еле выжил – игра была скучнейшая.

В среду надо было написать верстку «Афиши» – это часа четыре. Программа выходит по пятницам, но верстку надо написать до утра четверга. Дальше приехал на работу и стал готовиться к дерби. Параллельно монтировали голландский выпуск про Слуцкого с Мишей Моссаковским. В 10 вечера работали манкунианское дерби с Черданцевым.

В четверг дописал верстку «Афиши» и приехал к четырем на матч «Енисей» – «Оренбург».

В пятницу в 12 мы записали «Афишу». Потом было собрание. После собрания я озвучил превью английского тура. Это получасовая журнальная программа. Для этого надо было почитать что-то по Англии. И вот – озвучив, приехал сюда.

– В чем кайф в 41 год делать то же самое, что ты делал в 25? Разве не хочется нового вызова, выхода из этого круга? 15 лет подряд комментировать одно и то же, делать интервью с футболистами, все из которых уже моложе тебя, – от этого не устаешь?

– Спорт – это вообще бесконечный сериал. От этого нельзя устать. В спорте постоянно возникают новые истории. Кайф в том, что жизнь меняется, медиапространство меняется. Когда тебе кажется, что уже все, появляется ютуб, инстаграм, новые зрители. Потом новая коллизия в футболе, которая тебя вдохновляет: «Ливерпуль» идет к чемпионству. И тебе нравится об этом рассказывать. Ну и потом – честно говоря, я не знаю, чем еще можно заняться.

Плюс сейчас в быстроменяющемся пространстве ты можешь делать много вещей: я веду эфиры, комментирую, снимаю. Когда делаю одно, то отдыхаю от другого.

– Почему я еще спросил – конкурс комментаторов. В нем ты никогда не поднимался сильно высоко: 15-е место, 17-е место. Что мотивирует продолжать, когда ты понимаешь, что на канале 20 комментаторов – и 15 из них лучше тебя?

– Комментаторство – это один вид деятельности. Заниматься только этим – скучно. Комментатор работает четыре матча в неделю. Этот восемь часов. Плюс подготовка. В сумме 12 часов в неделю. У тебя куча свободного времени.  

По поводу мотивации: намекаешь, что если браться всерьез, то надо подняться в этом рейтинге выше?

– Да. Если бы я все время был на 17-м месте, сказал бы себе: «Ну, значит, мне не дано. Значит, не буду больше комментировать». Как Дудь. Он был в кадре, комментировал матчи, но ушел на Sports.ru, где нет эфиров в телеке, потому что почувствовал, что лучше получается в другом.

– Значит, его не зацепило, хотя он делал отличные репортажи, которые в итоге довел до своей аудитории.

На место в рейтинге я не особо обращаю внимание. И мне кажется, что, распыляясь на разные виды деятельности, я для себя нахожу мотивацию. Когда все это выстраивается в круг, ты ни от чего из этого не устаешь.

То, что я себя не нашел в чем-то более масштабном, – наверное, да. В чем? Снимать большие документальные фильмы? Мы делали документалки в рамках спецпроектов. И я делаю это с удовольствием, порой это даже нормально выглядит.

Когда ты мне задаешь такой вопрос, в нем звучит следующий посыл: «Ты бы, наверное, тоже мог стать Дудем, но ты не стал им». Каждый себе задает этот вопрос. Я тебя уверяю: его задает любой занимающийся этим делом, тем более в спортивной журналистике. Пример Дудя показывает, что из спорта можно совершить прорыв в космос. Но мне кажется – и сам Юра говорил об этом несколько раз – у этого прорыва нет алгоритма. Он попробовал – он попал. Это круто. Со мной этого не случилось. Но жизнь-то из-за этого не заканчивается.

– Смотри, какая моя логика. Всегда нужно идти вперед и прогрессировать. Уже сейчас я понимаю, что Дудем мне не стать и потолок в спортжурналистике низкий. Новые интервью о политике? Повтор пройденного. Репортажи с матчей? Я делал это в 18 лет. Уверен, что через два или пять лет будет точка, когда пойму, что я совсем застыл. В этот момент я уйду из журналистики. У тебя такой точки никогда не было?

– Мне кажется, профессиональное счастье человека – чувствовать себя на своем месте. Давай так: у меня нет таланта Васи, и у многих его нет, но мне в кайф делать то, что я делаю. Задумываюсь ли я о кризисе застоя? Да. Хотелось ли бы мне совершить какой-то прорыв? Тоже да. Но я не знаю его рецепта. Более того – когда я общался с одним промоутером видеоблогеров, он честно сказал: «Если бы до запуска ко мне пришел Дудь и сказал, что хочет делать полуторачасовые интервью, я бы сказал: «Иди на хер отсюда. Просто на хер. Это провал».

Но это же случилось. И мне кажется, хуже стараться стать Дудем. Попыток была масса. Мы видели разные интервью. И люди сходили с дистанции. Мне кажется, те, у кого не вышло стать еще одним Дудем, более несчастны, чем я. Я комментирую, снимаю – меня вдохновляет оказываться в центре события, веду эфиры. Я на своем месте.

И потом, у нас на глазах происходит эволюция репортерского жанра. Когда нас учили Дима Федоров и Вася Уткин, мы снимали с операторами на большие камеры и проводные микрофоны. Когда пришел «Матч ТВ», он сказал, что давайте снимать красиво и художественно. А потом я понял, что мне нравится снимать самому, ни от кого не зависеть. Когда я смотрю на Саву, который способен затронуть самые сложные темы просто с палкой и гоупро на ней, – это же что-то абсолютно новое и очень вдохновляющее.

– Тебе не обидно, что ты снимал влоги за полтора года до Савы, но они не взлетели?

– Обычная жизненная история. Значит, делал что-то не так. Почему-то не достучался до зрителя. Хотя ты удивишься, но вот я читаю много комментов: «А! Вы поедете к Слуцкому после Савы, хер ли вы там снимаете, он уже все снял». Нифига. Не потому, что Сава снял плохо – он снял зашибись, очень круто. Но пространство жизни настолько велико, что Сава может снять офигенно, а я приеду и тоже сниму офигенно, но о другом. Поэтому когда люди говорят, что вы после Савы ничего не снимете – это их мера понимания. Но Сава задал бомбический эталон. При этом брюзжать, что он все перекусил и смотрят только его, просто глупо. Надо идти и снимать свое. 

Телеграм Головина 

«Уимблдон» купили за 10к долларов, а «Ролан Гаррос» показывали после речей Собчака. Так теннис появился на ТВ

Говорил с Кабаевой, возил икру Аршавину, ругался с Уткиным, послал Друзя. Самый дерзкий игрок «Что? Где? Когда?»

Фото: instagram.com/zhurawell; facebook.com/timur.zhurawell; instagram.com/816room; instagram.com/natashevich; imdb.com; Gettyimages.ru/Mike Hewitt, Michael Regan; instagram.com/polesha; REUTERS/Amr Abdallah Dalsh; youtube.com/Тимур Журавель